Пейте, Моцарт, пейте!

Ужин, грозивший стать фатальным для великого австрийца, начинал затягиваться. Яд уже был подсыпан, но Моцарт так и не притронулся к бокалу! Сальери нервно комкал в руке салфетку и слушал пространные рассуждения Вольфганга о том, как трудно быть всемирно известным композитором. - Это ужасно, Антонио, поверьте! - говорил Моцарт, размахивая вилкой. - Вот иду я по улице, как вдруг ко мне подбегает юная барышня и умоляет жениться на ней! Она цепляется за мой камзол, целует мои руки, а с другой стороны гувернантка пытается ее оттащить! И все бы ничего, но мой камзол!.. Он треснул! Сальери, прищурившись, наблюдал за траекторией полета вилки и снова представлял, как Моцарт опрокидывает в себя заветный бокал. Что может быть проще, чем выпить отравленное вино? Но чертов Вольффи не может сделать даже этого! - А еще был случай, - продолжал Вольфганг, положив вилку на стол, но не прекращая жестикулировать. - Две девушки прямо на улице поцеловали меня в обе щеки и убежали! На глазах у Констанц! Какую истерику она закатила, вы не представляете! Сальери сейчас был готов представить что угодно, лишь бы он выпил... выпил этот бокал! - А вчера ко мне подходит Розенберг... - Он тоже вас поцеловал? - криво усмехнулся Сальери, с ужасом замечая, что его голос предательски дрожит. - Не-ет, что вы! - заливисто захохотал Моцарт, откидываясь на стуле. - Он заявил мне, что в моей музыке слишком много нот! Слишком! Много! Нот! Последние слова Вольфи выкрикивал, отчаянно размахивая руками. И произошло ужасное - он задел рукой бокал с ядом, тот опрокинулся, и карминовая жидкость ручьем потекла по скатерти. - Ах, простите! - засмеялся Моцарт, вскакивая из-за стола. – Мне пора бежать! Станци ждет меня, а я совсем забыл! С этими словами он схватил бокал Сальери, двумя глотками осушил его и выбежал вон из трактира. Антонио с силой швырнул измятую салфетку в растекающуюся винную лужу.