Anata wa hontoni watashi no niisan ka?

• Аники/ани – обращение к старшему брату; • Отото – обращение к младшему брату. - Нии-сан, - Акира почувствовал, что младший брат дергает его за рукав, прижавшись всем телом и дрожа. - Мама и папа сегодня опять будут злые, да? - на него уставились две темные пуговки глаз. - Я боюсь их... - Все хорошо будет, Така, - старший брат обнял младшего, успокоительно поглаживая по голове. Пусть ему и было всего лишь восемь лет, но он чувствовал некоторую ответственность за своего отото, который так отчаянно в нем нуждался. Родители наплевательски относились к своим детям, поэтому зачастую Акира за ручку вел маленького Таканори к соседям, чтобы те их хоть немного накормили и рассказали что-нибудь интересное - старший мечтал вырасти, выучиться и завалить своего младшего горами игрушек, конфет и всем тем, чего им сейчас так остро не хватает. Разве что родительское внимание он не сможет восполнить, но лучше уж совсем без него, чем такое... В дверь отчаянно забарабанили, явно стуча ногами. Акира вздрогнул, а маленький Така начал всхлипывать, глотая крупные слезы и сильнее вцепившись в аники. - Я боюсь, я не хочу... Не хочу... - отчаянно бормотал он под грохот, задыхаясь от плача. - Аки, пожалуйста... Я не хочу... Дверь, казалось, вот-вот сорвется с петель, и из-за нее послышался пьяный голос отца: - Открывай, мелкая дрянь! Чего медлишь! Не слушаться родителей – значило весь вечер ощущать вспышки боли по всему телу, отчаянно плакать, забившись в угол, а наутро рассматривать наливающиеся фиолетовые синяки. Сжавшись в комок, старший пролепетал: - Сейчас, Така, подожди немного. - Нет! - голос малыша почти сорвался на крик, а в локоть словно вцепился мелкий клещ. - Не надо, не оставляй меня! Я боюсь, пожалуйста, не надо! - Открывайте немедленно или с вас шкуры спущу! Акира присел, закрывая собой Таканори, и приготовился к худшему. В последний раз им придется потерпеть, в последний раз они будут испытывать такое унижение, надо только продержаться. И теперь старший Сузуки не будет, теряя сознание от страха, смотреть, как мать или отец издеваются над его любимым братом, колотя тем, что под руку попадется, или туша об его нежную кожу сигареты, он сможет защитить его. Ради него он уже в свои восемь считал себя взрослым, ради него он пожертвовал маленькими радостными мгновениями детства, маленькими привилегиями, доступными каждому ребенку, и только ради того, чтобы хоть частичку всего этого мог ощутить его маленький любимый отото. Угрожающий треск заставил Аки отчаянно стиснуть обтянутые тонкой растянутой футболкой хрупкие плечики брата и застыть, словно статуя. Он уже хорошо уяснил, что если как следует напрячься, то в момент удара боль почти не будет чувствоваться, лишь отголоски, которые он был в состоянии терпеть. А на следующий день за ним с обеспокоенными глазками будет стараться ухаживать маленький Така: один из немногих теплых моментов, когда он чувствовал переживание и заботу по отношению к себе. Но перед этим надо было пережить сущий ад, который вот-вот начнется. Грязно ругаясь, отец влетел на кухню, где на полу сидели вусмерть перепуганные дети, а следом за ним шла мать с остекленевшими глазами и следами от уколов на сгибе локтя. От неё редко можно было ожидать каких-либо нападок, но братьев охватывал жуткий страх, когда в определенные моменты её тело начинали бить конвульсии, и она корчилась на полу, крича, словно раненное животное, а им оставалось только смотреть. А вот вечно пьяный отец на побои был щедр: от выпитого он становился агрессивным, очередная вспышка ярости могла внезапно охватить его в любой момент, но столь же внезапно и проходила. Поэтому, стискивая громко ревущего Таканори в своих объятьях, Акира молча глотал струящуюся по щекам соленую влагу. Пытка закончилась лишь тогда, когда старший Сузуки вздрогнул, поперхнувшись вязкой красной жидкостью. Отец останавливался либо когда считал, что сын уяснил урок, либо когда начинал видеть кровь: как ни крути, дело до серьезных травм не доходило, но мелкие оба получали регулярно. Мальчики думали, что уж лучше бы надолго попасть в больницу, где их регулярно будут кормить вкусной едой, где они будут спать в кроватях с чистым белоснежным бельем, однако кроме синяков и ушибов они ничего предъявить не могли. - Принеси потом ко мне пиво, - сплюнув на пол, мужчина пошел в спальню, потянув за руку безвольную жену, а младший Сузуки тут же вырвался из-под надежной защиты и, смочив кухонное полотенце холодной водой, начал протирать лицо аники. - Зачем, братик... - шептал он трясущимися губами, с нежностью проводя маленькой ладошкой по щеке с красными разводами. - Не надо было, тебе же теперь больно... Гораздо большую боль Акира ощущал глубоко внутри: он стал причиной терзаний отото, но лучше так, чем они поменялись бы местами. Следует поставить жирную точку в этой части их истории, перечеркнуть все и начать жизнь заново. Стиснув карман брюк, в котором лежал пакетик с белым порошком внутри, старший Сузуки решил: нет, его Така не должен быть причастен к этому, пусть он сломает свою жизнь, будет лишен всего, зато брат должен получить все вместо него. Нести крест Аки будет в одиночку. - Идем спать, нии-сан. - Но папа сказал... - было залепетал малыш, однако аники мягко, но настойчиво взял его за руку и повел вверх по лестнице. - Я сделаю все, ложись в постель. - Ты же... - Ничего, Така, все в порядке. Таканори поджал губы: вранье брата не было убедительным, но раз он так хочет... Тем более он знал - если братик что-то решил, то он доведет это до конца и ничто не помешает. Буквально на носочках прокрадываясь мимо спальни родителей, братья услышали ритмичный скрип, ахи и стоны. Покраснев, младший уткнулся носом в рукав рубашки старшего, а тот лишь усмехнулся уголком рта: лицо еще болело, но не отреагировать на милую смущенную мордашку братика он не мог. Заботливо укрыв его одеялом, Акира коснулся губами лба Таканори. В последний раз он целует своего любимого Таку перед сном, возможно, больше не увидит эти милые щечки, темные глазки, не коснется мягких шелковистых волос. Сердце уже начинало ныть от невыносимой тоски, но оставить все так он не может. - Люблю тебя, Така, очень люблю. - И я тебя, Аки. Маленькие теплые ладошки взяли до сих пор дрожащую ладонь и прижали к своей щеке. От этого приступа нежности перед глазами все поплыло из-за вновь подступившей к ним влаги, и старший Сузуки, закусив губу, вышел из их комнаты, спустившись обратно в кухню. В голове вертелся сегодняшний разговор с одной женщиной, которая всегда была любезна к мальчишкам и принимала их в своем доме в любое время. - Ну что мне делать с этими крысами! - всплеснула руками она, роясь в кладовке и выкидывая в ведро пакетик с белым порошком. - Что это? - заинтересованно спросил Аки, краем глаза наблюдая за Таканори, который играл в соседней комнате с плюшевым медведем. - Крысиный яд, - пожатие плечами. - Только купила, как вдруг вспомнила про нашу кошку - вдруг еще налижется и отравится или, не дай бог, еще чего хуже. Она-то совсем разленилась, не то что крыс ловить - даже к миске с неохотой подходит! Ну что за животное... Эй, Таканори-кун, ты в порядке? Женщина ушла в гостиную, а в голове маленького Акиры в момент сложился план: люди, конечно же, не кошки и не крысы, но кто знает? Не колеблясь, он вытащил пакетик из ведра и сунул его в свой карман, а теперь стоял и размышлял, сколько же надо насыпать на две бутылки. Страшно было осознавать, что идешь на такое, но все только ради своего любимого отото: он должен прожить нормальную, счастливую жизнь, забыв про этот ад. Прислонившись ухом к двери, мальчик не услышал никаких звуков. «Наверное, уже спят», - пронеслось в его голове, но стук стекла бутылки о деревянную поверхность тумбочки заставил обоих проснуться. - Ну наконец-то, - прохрипел мужчина, жадно припадая к горлышку. Сузуки-сан, откинув назад сальную прядь, тонкой рукой потянулась к своей порции яда. Наверняка, не то чтобы ее мучила жажда, однако привычка и влияние мужа делали свое дело. За свою зависимость, как от наркотиков так и от мужчин, она поплатится. - Что за дрянь ты принес! - взревел отец, разбивая бутылку о стену. Мальчик стал испуганно пятиться назад, пока спиной не почувствовал, что стоит впритык к стенке. Его охватила паника: а вдруг крысиный яд на людей не действует? Вдруг мало насыпал? Вдруг?.. Все эти «вдруг» складывались в один комок липкого страха, который овладевал им все сильнее. Губы бессвязно шептали: «Нет, я не виноват, это не я, нет...», а отец тем временем предпринял попытку встать с кровати, опершись трясущимися руками о тумбочку и звериным взглядом поглядывая на своего сына. Казалось, на этот раз он не сдержится, и Акира огребет по полной, но вдруг он замер, а лицо приняло пугающий бледный оттенок. Глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, а изо рта ритмичными толчками начала выливаться алая жидкость. - Ты... Мелкий уродец... По щекам уже в который раз за вечер полились слезы, а Аки затрясся, словно в лихорадке, и не знал куда себя деть. Рука отца соскользнула с края тумбочки, и он с грохотом упал на пол, корчась странным образом и пытаясь поднять голову. Изо рта вырывались душераздирающие хрипы, а вот мать повела себя подозрительно тихо: завалилась на подушку, и только плечи изредка подрагивали. Пребывая в шоке от происходящего, маленький Сузуки не заметил, как мужская рука крепко схватила его за лодыжку и начала тянуть к себе. Ужас сковал сердце, и мальчик во все горло завопил, срываясь на хрип и пытаясь зацепиться за дверной косяк: - Нет, не трожь меня! Отпусти! Стараясь вырвать свою ногу из тисков, он поскользнулся на кровавой луже, которая вытекла изо рта отца. От осознания того, что это его рук дело, паника накрыла мальчишку с головой, и он с ужасом озирался, глядя на заляпанные кровью брюки. - Ты-ы-ы… - хрипел мужчина, кашляя и впиваясь взглядом глаз с полопавшимися сосудами. От красного и темно-вишневого цвета Акиру уже начинало подташнивать, а от приторного запаха становилось вконец дурно. – Я… тебя… про-кли-на-а… Мышцы потеряли свой тонус, и голова гулко стукнулась об пол. От толчка звякнули рассыпанные осколки, и остатки пива смешались с приторно пахнущей алой лужей. Оглядев всю эту картину, мальчик взвизгнул, заметив, что его нога по-прежнему находится в тисках, вот только её держит уже мертвый человек. Боясь прикоснуться к еще теплым пальцам, он встал и попытался убежать, силой вырвав свою ногу. Прикосновения словно обжигали кожу, и от этого мерзкого ощущения хотелось поскорее избавиться. Высвободившись, Аки захлопнул дверь и сполз по ней, вцепившись пальцами в волосы и крепко зажмурив глаза: увиденное четко запечатлелось в его сознании, и как бы он ни хотел выкинуть это из головы, ничего из этого не выходило. Словно слайды, перед глазами проносилось увиденное - сначала разборки в кухне, плачущий в его объятьях Таканори, белый порошок в пакетике, фейерверк осколков, на который разбивается бутылка, ударенная об стену, конвульсии отца, кровавое озеро на полу, обезумевший взгляд и рука с искривленными от мук пальцами, которые тянутся к нему... Дрожь доходила буквально до костей, когда в ушах стояли предсмертные хрипы и последние слова: "Я тебя... Проклинаю?". Да, наверное, так. Акира считал, что он действительно заслуживает этих слов, ведь он - малолетний убийца собственных родителей, который сознательно и хладнокровно пошел на это. Пусть его довели, пусть он просто хотел сделать все лучшее для брата, однако это дела не меняло. Мальчик, свернувшись в клубок, лежал на полу, обхватывая себя за плечи и тихонько подвывая от ужаса сквозь слезы. Опомниться и взять себя в руки его заставила только мысль о Таке. Пошатываясь, он вытер краем рукава лицо и, не чувствуя пола под ногами, подошел к их комнате. Как бы не хотелось ему отрывать от сердца единственную радость в его жизни, но ему придется это сделать - ради блага самого отото. Не переставая убеждать себя, аники резко открыл дверь и тряхнул сонного брата за плечо. - Вставай, Така, нам надо идти. Потянувшись в кровати, младший Сузуки зевнул и протер кулачком глаза. - Куда? Что случилось, нии-сан? - Нет времени объяснять, мы уходим отсюда. Насовсем. Темные глазки тут же наполнились радостью от того, что Таканори предстоит покинуть этот дом, полный горьких воспоминаний и не напоминавший ни о чем хорошем. Только Аки был его светлым лучиком надежды, который не давал мальчику грустить и за который он отчаянно держался - больше ему не на кого было положиться. Вскочив с кровати, Така одел на себя поношенную футболку, залатанные брючки и взял из тумбочки брелок с плюшевым мишкой - единственный подарок от братика на его день рождения. Больше брать с собой ему было нечего. Схватив отото за ручку, старший Сузуки потянул его в сторону выхода, стараясь побыстрее пройти мимо комнаты родителей. Непривычная для уха тишина резала слух, что заставляло биться сердце Акиры с утроенной скоростью - это было очень подозрительно и пугающе. - Братик, куда мы идем? - спросил Така, прижимая к груди игрушку и стараясь не отставать от быстро идущего брата. - Мы идем к Матсумото-сан, - выдохнул он, стискивая зубы и стуча в дверь. - А что случилось с мамой и папой? - Таканори наконец задал вопрос, который больше всего боялся услышать аники. - И почему мы так поздно идем к Матсумото-сан? Аки ничего не ответил, пряча взгляд и не переставая стучать в дверь. Семья Матсумото была очень добра к мальчикам отчасти от того, что у них самих детей нет и быть не могло, поэтому это идеальная семья, которая смогла бы принять его брата. - Прости, нии-сан... Прости... - шептал мальчик надрывающимся голосом. Глаза младшего Сузуки удивленно расширились, но тут в прихожей загорелся свет, а на пороге показалась сонная Матсумото-сан. - А, это вы, мальчики... Что-то случилось? Почему вы пришли в такое позднее время? Всхлипнув, Акира решительно выдернул свою руку из маленькой ладошки и толкнул брата в сторону дверного проема. - Позаботьтесь о нем, Матсумото-сан... - дрожащим от волнения голосом сказал мальчик. - Скажите, что случайно нашли его, что это не мой Така... Глаза отото начали наполняться слезами, а сам он попытался вырваться из объятий Матсумото-сан, которая хоть и была до крайней степени удивлена, но все же решила выполнить просьбу. - Аники, что ты такое говоришь! - прокричал он, протягивая к замеревшему брату руки. - Это же не правда, Аки, скажи же! Скажи! - Я люблю тебя, Така, - повторил свои слова Акира, перехватывая за запястья руки Таканори и целуя его в уголок губ. Он заметил, что так делают двое взрослых, когда хотят показать свою любовь, и так когда-то давно делали мама с папой. Очень давно... Делали... Теперь больше не сделают никогда. - Аки, пожалуйста, не надо! - надрывался маленький Така, глядя, как брат отступает назад. - Не оставляй меня, пожалуйста! Я не хочу быть один, не хочу быть без тебя! Отпустите! Акира! Сердце разрывалось, когда брат видел истерику отото, но старший Сузуки силой заставлял себя шагать назад, отдаляться от своей единственной радости, все дольше оттягивать момент, когда он взглянет на него, возможно, в последний раз. На губах еще осталось ощущение их мимолетного соприкосновения, а на руке - тепло маленькой ладошки. В ушах застыли крики "Не уходи, пожалуйста! Я не хочу быть без тебя! Это же не правда!". Они ранили в тысячу раз больнее, чем проклинания родителей и их предсмертные хрипы. Страх от содеянного преступления не шел ни в какое сравнение с горечью от потери брата, своего маленького солнышка. Прикрыв глаза, Аки навсегда запомнил родное лицо, искаженное болью, и пошел обратно в сторону своего дома. Уже были слышны сирены приближающихся полицейских машин, и мальчику ничего не оставалось, кроме как пойти им навстречу и рассказать, как все было. В квартире раздался крик, и блондин, шумно дыша, вскочил с кровати. Уже который год в один и тот же день его мучает этот кошмар из прошлого. По щекам катились слезы, и мужчина вытер их краем рукава пижамы. Тело било, словно в лихорадке, а голову все никак не покидал приснившийся кошмар. Опираясь рукой о стену, Акира Сузуки дошел до ванной и включил холодную воду, становясь под душ прямо в пижаме. В тело словно впились тысячи ледяных иголок, но они с трудом отвлекали от произошедшего. Перед глазами до сих пор стояло заплаканное лицо четырехлетнего брата, предсмертная гримаса отца и кровь, много крови. В какой-то момент показалось, что стены душевой кабинки окрасились в ярко-алый, но Сузуки, отвернувшись, со всей силы ударил кулаком в стенку. Не холод, так боль поможет отвлечься, а лучше всего - работа. Работа до полного изнеможения, чтобы прийти домой, без сил плюхнуться на кровать и провалиться в черную бездну, в которой нет места снам. Да, лучше всего так.