Все утрясется, все будет хорошо.

Сонное утро, и весь день как в тумане: что-то вокруг происходит, время течет все дальше, суета, лишние слова, беспокойства, а тебе все равно. Все равно, что происходит, и пусть время продолжает струиться все быстрее, чтобы поскорее наступила ночь и можно было, наконец, окунуться в сладкий сон. Хотя это немного странное желание, учитывая тот факт, что сейчас не закончилась даже первая пара. Тяжелые взгляды то и дело останавливаются на древних часах, так верно служащих этой аудитории уже долгие годы. Группа выглядит уставшей и с нетерпением ждет хотя бы время обеда. Но не все. Карие глаза с карамельным отливом остановили свой взгляд совсем не на часах. Куда большее удовольствие для них – любоваться широкой спиной, обтянутой белоснежно-чистой рубашкой. Аккуратно причесанные темные волосы, профиль с чуть резкими чертами лица и нос с горбинкой. Этот вид цеплял Марка, хоть тот и понимал, что лучше бы его душу грели картинки и фотографии с обнаженными девушками, так самодовольно выставляющие напоказ все свое тело. Но он, когда был еще всего лишь тринадцатилетним мальчиком, понял, что мягкие формы нежного женского тела совсем его не привлекают. Горькая ухмылка касается уголков его тонких губ – если бы кто узнал об этом, то ему пришлось бы, скорее всего, переезжать в другой город. Но уже более пяти лет он удачно скрывает свои тайные пристрастия, уделяя им ежедневно позорные полчаса вечером, оставаясь наедине со своей правой рукой и фотографиями, которые снимает сам, незаметно прячась в тени за деревьями. Марк уже успел отправиться далеко в глубину своих мыслей, но из раздумий его выводит внезапный вид перед собой кудрявых по плечи рыжих волос и широкая улыбка Рэмы. - Эй, да ты чего! Как так случилось, что звонок прозвенел уже целых две минуты назад, а ты до сих пор не собрал вещи? - в ее глазах цвета наисвежайшей зелени загорелись искорки, и она бесцеремонно стала собирать вещи в чужой рюкзак. Ее ловкие руки быстро справились с поставленной задачей, рюкзак был возвращен владельцу, и она звонко чмокнула Марка в щеку и схватилась под руку. - Пойдем уже, математика ждет! - ее улыбке невозможно было сопротивляться, и они отправились в другую аудиторию. - Какое-то у тебя подозрительно-хорошее настроение. Что случилось? - Ты не поверишь! – она подняла руки, и ее лицо исказилось выражением интриги. – Вчера вышла новая серия в моем любимом сериале! В порыве чувств Рэма кинулась обниматься, что всякий раз, несмотря на десятилетнюю дружбу, очень смущало бедного паренька, и он смог лишь аккуратно положить ладони на ее плечи. - Очень рад за тебя, честно, - Марк умел улыбаться, он знал, что его улыбка выглядит очень мило, и всякий раз пользовался этим, находясь рядом со своей верной подругой. Их дружба проверена годами, они всегда держались вместе, но ему было стыдно перед ней: даже от такого близкого человека, как Рэма, приходилось скрывать свои предпочтения в отношениях. *** После математики настало время долгожданной большой перемены, все студенты разбивались на кучки и шли кто куда: в кафетерии, столовые, бистро или в близлежащие кафе. Марк с Рэмой предпочитают же свою родную столовую, где всегда немного народу, а самое хорошее было в столовой то, что можно было выйти на улицу и уютно посидеть там под деревьями. А сейчас как раз начинают набухать почки на огромных ветвях и все расцветает, солнце с каждым днем греет все сильнее, а птицы заливаются своими песнями. Одним словом - красота! Они сели за свой привычный столик, набрав пирожки и шоколадки, и наступило время долгих рассказов про сериалы, фильмы, актеров. В общем, про все то, чем, можно сказать, жила Рэма. Но эти разговоры никогда не надоедали никому из них. Это было чем-то личным, чем-то, что их сближало, и время в такие моменты мчалось со скоростью сто миль в час, обдувая ветром лицо. - Пойду куплю себе еще чаю, - одарив теплой улыбкой и послав игривый воздушный поцелуй, рыжеволосая миниатюрная девушка направилась вприпрыжку в здание. Марк сидел, не в силах скрыть улыбку. Пытаясь не выдавать вновь наплывшее смущение, он уставился на свои руки и стал теребить серебряный браслетик, подаренный некогда его матерью. Образы и воспоминания таятся за этим незамысловатым украшением, постоянно притупляя чувства. Уголки губ медленно стали опускаться вниз, в глубине карих глаз всколыхнулась рябью грусть, но ее волны не успели еще вступить во всю силу, как в мысли ворвался грубоватый голос: - Знаешь, не всем приятно смотреть на все эти ваши нежности, - рядом возник Арон. Его волосы все так же аккуратно причесаны, как и на первой паре. Он выглядит расслабленным, но в голосе чувствовались нотки недовольства. - Эм, прости, но мы не делаем ничего такого, выходящего за рамки приличия, - как же Марку сейчас хотелось достать фотоаппарат и запечатлеть этот образ, такой расслабленный, но в то же время наполненный уверенностью. – Здесь на каждом углу все обнимаются и цел… Он прервался на полуслове, стоило только тяжелой ладони резко опуститься ему на плечо. - Я не хочу показаться грубым, - стеклянно-серые глаза Арона казались пустыми, - я просто предупреждаю. Похлопав пару раз по плечу как бы «по-дружески», он повернулся и пошел мягкой походкой дальше, закуривая помятую сигарету незнакомой марки. На лбу проступили капельки пота, кончики пальцев казались ледышками, а ноги задрожали и обмякли. До Марка только сейчас стало доходить, что сейчас произошло, и с кем ему выдался шанс поговорить. Замерев и не шевелясь, он просидел так около минуты. Потом, качаясь, встал из-за стола и неуверенно побрел как можно быстрее обратно в колледж. Не замечая никого вокруг, он прошмыгнул в туалет и зашел в кабинку, предварительно проверив, нет ли кого здесь еще. В первые несколько секунд его тело будто остолбенело, отчетливо слышалось биение его сердца. Марк и сам не верил в то, что он собирался сейчас сделать. Медленно его рука поднеслась сначала на уровень талии, а затем стала опускаться вниз, к ширинке, которая без труда поддалась дрожащим пальцам. Приспустив штаны, рука последовала дальше, под тонкую ткань нижнего белья. Глаза зажмурились, стоило только пальцам почувствовать жесткие волосы на лобке. Жуткое чувство стыда. Впервые Марк почувствовал такое отвращение к себе и к тому, что он делает, а особенно ему была отвратительна реакция его собственного тела. В паху возрастало уже ощутимое напряжение. Аккуратно рука опустилась на член, сначала слегка погладив его холодными кончиками пальцев. Пытаясь побороть свои противоречивые чувства, сжав другую руку в кулак, он ударил ею по стене и чуть слышно всхлипнул, когда начал поглаживать головку уже полностью отвердевшего члена. Перед глазами вспыхивают образы обнаженного рельефного тела, серые глаза и белоснежно-чистая рубашка. Кусает губы, стараясь не издавать ни звука, и рука уже решительно сжала ствол пульсирующей плоти и начала ритмичные движения туда-обратно. Воображение продолжает рисовать картины, как обветренные губы впиваются в шею, сменяя поцелуи на укусы, после чего мокрый язык движется к ключицам и скользит по шее. Жилистые руки крепко обнимают, его дыхание где-то над ухом, и чтобы был хоть один его стон... Ноги дрожали и онемели, дыхание участилось в разы, а биение сердца так настойчиво билось в висках. Обрывистые всхлипы иногда проскальзывали, из-за чего хотелось задушиться, но было не до этого. Бедра сами по себе стали двигаться навстречу руке, от чего сносило «крышу». Последний глухой стон – и горячая сперма пачкает одежду, руки, стены. В бессилье Марк сел на колени перед грязным сортиром, но ему было без разницы. Все его лицо покраснело, ему было стыдно опускать взгляд даже на свою руку. Мысли путались, а образы отказывались уходить из его головы. В какой-то момент появилось огромное желание умереть, он был готов уже заплакать ото всего этого, но утешал себя мыслью: все утрясется, все будет хорошо.