***
Леня не очень верил, что проснется на следующий день восьмиклассником. Вернее, он пребывал в странном пограничном состоянии: и верил, и не верил одновременно. С одной стороны, на шарлатана Ирина как-ее-там похожа не была вообще, и магию показывала такую, что никак это не объяснишь рационально... А с другой — его мировоззрение до сих пор не допускало существование сверхъестественного вообще, он и в контору-то эту зашел по приколу! А вот поди ж ты... Новые стулья на кухне раз за разом доказывают, что ему не примерещилось. Словом, полдня Леонид искал компромисс между "поверить окончательно и пойти прощаться с близкими" и "забить на всех, потому что это бред". В итоге, весь день он много общался с друзьями, старался не конфликтовать с сестрой, даже купил отцу бутылку водки, чего за ним с роду не водилось. И, естественно, тянул с тем, чтобы лечь спать, до последнего. Леню потряхивало, била мелкая дрожь, и сон не шел даже в тот момент, когда он решил все же лечь навстречу судьбе. Валяясь на своем диване и краем глаза наблюдая, как Марина переписывается с кем-то в чате, противно стуча коготками, он перебирал в уме все возможные последствия того, на что согласился. И жалел, что был столь поспешен. В конце концов, уснул он под мысли о том, что все можно будет "откатить". Утром его встретил запах какао. Он не встал даже, а скорее очнулся в полнейшем шоке, когда осознал это. Потому что сам Леня варить правильное какао не умел, а мать перестала это делать, когда он закончил школу, потому что примерно в это же время отец окончательно превратился в неадекватного алкоголика, пустившись во все тяжкие после увольнения. Ей стало просто не до таких маленьких семейных радостей: надо было как-то кормить аж трех иждивенцев, включая студента-Леню, не сумевшего найти работу, которая не шла бы в ущерб учебе. Он вспомнил, что получилось это только на втором курсе, незадолго до того, как он нашел агентство, и ощутил, как обычно, некоторый стыд перед любимой матерью. А потом резко поднялся на кровати и бросился к зеркалу. И правда. Четырнадцатилетний паренек, которому еще даже толком не нужно бриться, смотрел на него оттуда любопытными глазами. Аж голова закружилась. Он. В самом деле. Переместился. В прошлое. Со всеми воспоминаниями! И если Ирина Николаевна не обманула, что вряд ли, то на дворе двадцать шестое сентября две тысячи двенадцатого. Леня напряг память и нашел ноутбук, который был у него тогда. Календарь показывал именно эту дату, 6:32. Через полчаса мама должна была позвать его завтракать. Собравшись с духом, Леня отправился чистить зубы. Но перед этим — внимательно посмотрел на Маринку. Та, милый одинадцатилетний ребенок, а не бестия-старшеклассница, еще спала. Она есть по утрам не любила, предпочитая подольше поспать, и забегала на кухню только быстро выпить чаю. Это он тоже вспомнил на удивление быстро, хотя в его реальности она уже отказалась от этой привычки. Леня вдруг понял, что сестрица просто пыталась привлечь к себе внимание и даже вздохнул как-то грустно. А потом оторвал-таки взгляд от сестры и отправился чистить зубы. Все утренние процедуры заняли двадцать минут: где что лежит он вспоминал очень быстро.Словно никогда и никуда отсюда не пропадал, словно ему просто приснилась «другая» жизнь. Наверное, он так и будет считать, когда воспоминания о встрече с агентством исчезнут. Так странно, если подумать. И если не думать — тоже странно. Он передернул плечами и вошел на кухню, не задумываясь бросившись к улыбающейся маме. Та уже выглядела слегка устало, но еще не замученной женщиной, к которой он привык, и на внезапные объятия от обычно сдержанного сына отреагировала тихим мелодичным смехом. — Признавайся, — лукаво начала она, как будто помолодев, — натворил что-то, раз к матери с «телячьими нежностями» лезешь? Леня слегка покраснел, потому что изменения прошлого явно подходили под определение «натворил что-то». — Да нет, просто соскучился. И вспомнил, что ты часто ворчишь, что я тебя совсем забыл и даже в щечку не чмокну, не обниму. Порадовать решил мою прекрасную маму. Она снова рассмеялась. — Иди ешь, льстец! Остынет какао твое любимое. И только уткнувшись носом в большую кружку с напитком, врученным мамой, Леня окончательно осознал и принял: это не сон. Он в самом деле в прошлом. И сегодня правда будет та драка. И он все может изменить! Окончательно осознав и приняв это, Леня повеселел. Воспоминания о сегодняшнем дне возвращались к нему с удивительной скоростью и четкостью, словно он вспоминает не то, что было в «его» реальности пять лет назад, а вчерашний день, не успевший толком выветриться. А потому он все знал наперед. И это окрыляло. Для начала, он залпом допил какао, еще раз чмокнул в щеку изрядно удивленную его любвеобильностью маму, и умчал в свою комнату. Там, окончательно собрав все учебники, он намеренно «забыл» физкультурную форму, чего по глупости не сделал первый раз. Затем, с лихой улыбочкой на губах, накинул старую потрепанную куртку, вместо «мажорской», купленной мамой косухи, и практически побежал в школу. Старое здание, бывшее потрепанным в обеих версиях его воспоминаний, встретило Леню равнодушно, никак не изменив своего привычного «уклада». Как и всегда, лихо носились третьеклассники, как и всегда, первоклашек одевали матери и бабушки, как и всегда возле двери в гардеробную старших классов стоял дежурный. К счастью, это был ученик 8 «А» класса, а его класс должен был дежурить только на следующей неделе. Леня вдруг вспомнил, что ненавидит это занятие. И пожал плечами: такая мелочь теперь не вызывала никаких эмоций, что странным образом радовало. Первые три урока прошли так же, как и должны были пройти. На математике он получил пятерку, случайно сказав больше, чем должен знать школьник его возраста. На литературе не сумел вспомнить стихотворения, зато, как и ожидал, увидел как одноклассница Лена Павлова ломает каблук, споткнувшись о брошенный шутником-троечником кирпич. Вернее, не ломает. Он предотвратил это печальное событие, предупредив Лену, чтобы тщательнее смотрела под ноги, за что заработал благодарную улыбку. Дальше шла информатика, где он тоже случайно блеснул, слишком уж быстро наваяв страницу на языке html. Сказался опыт подработок, полученный в семнадцать в его будущем. А потом была она. Физкультура. Предмет, после безобразной драки на котором, его мать начали постоянно таскать на заседание комиссии по делам несовершеннолетних, сильно испортив и без того несладкую жизнь семьи Деревянниковых и самого Лени. И заодно его до того почти безупречную характеристику отличника и общественного активиста. И ведь со своей собственной точки зрения, Леня тогда поступил правильно! Но теперь следовало быть хитрее. И действовать менее честными и открытыми методами. В четырнадцать ему это показалось противным и неправильным. Но сейчас телом управлял уже поумневший Леонид, так что он просто ждал. Ему не было нужды проверять, начнутся ли те события, из-за которых он дрался. Вместо этого, он спокойно предупредил Виталия Григорьевича, что забыл форму и пообещал написать ему реферат. Спокойно выждал десять минут, когда физрук оставил его замечательных одноклассничков и отошел, куда обычно. И, подождав минут пять, аккуратно вышел из зала. Из-за назревающей ссоры никто его не заметил. Ноги сами вели Леню по пустому коридору от физкультурного зала, мимо столовой, затем на второй этаж по другой лестнице и в кабинет напротив женского туалета — почему-то сорок девятый. Русский язык и литература. Классная руководительница должна была находиться здесь. Ровный, спокойный стук в дверь. Тук-тук-тук. Трижды, для приличия. Затем Леня заглянул в помещение, просунув голову в дверной проем. — Татьяна Борисовна, можно войти? Классная, что в «другом прошлом» всячески боролась с директором, пытаясь отстоять любимого ученика, встретила его доброжелательной улыбкой. И подняла ладонь вверх, после чего пятиклашки, которых она сейчас учила разумному, доброму, вечному, как по команде замолчали, чтобы не мешать ей. — Да, Ленечка, конечно. У вас же должна быть физкультура? Случилось что-то? Он кивнул. — Да. В физкультурном зале Тараньев и Егоренко опять прицепились к Онисян, говорят ей гадости, и, насколько я могу судить, собирались бить. Сделайте что-нибудь с этими охреневшими в край националистами, пожалуйста, иначе что-нибудь сделаю я. Совсем одурели, бить девушку, да еще и вдвоем. Хоть на учет поставьте, хоть я не знаю… Хватит сидеть ровно на жопе, в общем, простите за резкость. Они уже всю школу затерроризировали. — А как же Виталий Григорьевич? — растерянно поинтересовалась учительница. — Да буха… то есть, простите, пьет он вместо занятий давно уже. Просто все сказать боятся, а этим оно вообще на руку. Ну, не вместо любых, а когда у него окно после урока или их вообще нет. Чтобы не сильно палиться. Физрука он сдавал с особым наслаждением. «В той» реальности эта сволочь заявила, будто бы это Леня давно ненавидит одноклассников, вот и придумал предлог, чтобы их избить. Он-то спортивный молодой человек, в отличие от них. Это было очевидной ложью, но очень удобной, тем более, что в драку вклинились еще несколько человек, якобы, разнимать, и им тоже досталось. А теперь, когда он поступил как «порядочный», да при свидетелях… Учительница поморщилась, но дала пятиклассникам задание, и на удивление резво для своих лет последовала за Леонидом. Как тот и рассчитывал, к моменту их появления класс уже шумел до невозможности, и никто просто не обратил внимания на вошедших. Перед глазами Татьяны Борисовны предстала прелюбопытная картина, и уж теперь вина «охреневших в край националистов» была очевидна. Тараньев, активно откармливаемый любящей бабушкой высокий блондин, держал маленькую смуглую Онисян за волосы и говорил разные гадости, пока она пыталась вырваться. Его вечный товарищ, дрыщеватая шпала Егоренко, радостно бил морды тем немногим, кто пытался девушку освободить. То бишь валялся на полу, успешно попадая сразу по троим. Остальные орали, кто во что горазд, благодаря чему никто и не заметил, как дверь в физкультурный зал открылась и впустила Леню с Татьяной Борисовной. Любимая классная руководительница сначала шокированно ахнула: она не ожидала подобного от своего класса. А потом не по себе стало даже самому Деревянникову, потому что от нее как будто повеяло холодом. Глаза за стеклами миниатюрных квадратных очков резко сузились, а сама она встала прямо, словно жердь проглотила, и четко, даже презрительно, но очень вежливо процедила: — Молодые люди 8 «Б» класса! Немедленно прекратите устроенное вами отвратительное безобразие и извольте объяснить, что вы посмели творить в стенах моей школы?! После первого предложения, драка резко прекратилась. Учительница не кричала, но слышал ее каждый. И каждый отлично понимал, что сейчас будет совсем невесело. А потому Тараньев резко отпустил Онисян, а дерущиеся поднялись, и, пока Татьяна Борисовна договаривала, все провинившиеся успели встать перед ее строгим взглядом. И, естественно, начать мямлить оправдания, с ненавистью косясь на Леню. — Татьяна Борисовна, мы не виноваты, она… — начал было Егоренко, поскольку был несколько глупее своего товарища. — Это в чем это вы не виноваты, молодой человек? В том, что вдвоем избивали одну девушку, меньше в два раза даже вас, не то, что вашего товарища? — поинтересовалась учительница. Очень тихо и вкрадчиво, отчего парень нервно поперхнулся и замолк. В такой ярости милую и совершенно безобидную обычно Татьяну Борисовну видели очень редко. Но если видели — превращались в мирных послушных овечек. Потому что в гневе женщина была страшна и очень последовательна. Она же, нехорошо улыбнувшись, когда ученик перестал мямлить, добавила: — Значит, так. Как классный руководитель, я сегодня же вызываю ваших родителей и сотрудника детской комнаты мили... Простите, полиции. А Марина напишет на вас заявление об избиении под моим и своей матери чутким руководством. Если вас не исключат из моей школы — вам очень повезет, но даже если этого не произойдет… С этого момента вы оба — под моим повышенным вниманием. Я не позволю, чтобы в моей школе кого-то избивали. Тем более толпой, и тем более из-за отвратительных националистических воззрений. Не для того моя мать прошла блокаду в Ленинграде, чтобы потомки так ее «благодарили», поступая подобно Гитлеру и нацистам. Вам все ясно? — она строго посмотрела на провинившихся. Те неуверенно кивнули. — Я не слышу вас, молодые люди. — Да, Татьяна Борисовна! — нестройно, в разнобой, отозвались оба парня. — И еще одно, — добавила женщина предусмотрительно. — Если с Леонидом что-либо произойдет, я буду считать, что это ваших рук дело и приложу все усилия, чтобы вас не только исключили, но и отправили в учреждение для исправления трудных подростков. Все ясно? — Да, Татьяна Борисовна! — Отлично. Свободны. Завтра утром либо я увижу ваших родителей, либо мы с сотрудником полиции окажемся у вас дома, и я все равно увижу ваших родителей. Говорила она спокойно, и как будто бы без агрессии, но все знали: если эта учительница что-то сказала, то так оно и будет. Впрочем, как только виновники разошлись, она тут же поблагодарила Леню: — Спасибо, что тебе не все равно. И ты очень мудро поступил, обратившись напрямую ко мне, а не вступив в конфликт с этими… молодыми людьми. Если будут что-то говорить — пропускай мимо ушей. После чего кивком отпустила парня, и отправилась утешать пострадавшую девушку. Леня улыбался. В тот, прошлый раз, ее в итоге перевели, потому что в издевательства никто не верил, и ублюдки только начали чувствовать себя вольготно, как пострадавшие от ужасного и нехорошего Деревянникова. Теперь все было… правильно. И на душе у него было хорошо. Не будет никакой постановки на учет, не будет косых взглядов. Только, разве что, за стукачество скорее всего травить начнут… Ну да и черт с ними! Он уже знает, насколько хуже все могло быть, и ему плевать. В душе ведь он не школьник, а взрослый мужчина. Переживет. Но к его удивлению, многие полностью одобрили его поступок. Нет, разумеется были те, кто орал, что он предал своих, и вообще «стукач», оперируя тюремными понятиями, но… Большая часть класса, особенно девушки, считали, что он все правильно сделал. И сокрушались, что им в голову не пришло позвать любимую классную. Что слишком боялись реакции. А он вот не побоялся и сделал так, что от Онисян отстали. Это окрыляло. И вернулся домой Леонид безумно довольный и собой, и своим поступком. Понимая, что уже одного этого вполне достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно иначе, чем раньше. И что ангелы из агентства совершенно точно выполнили обещание. Потому что теперь он снова не знал, что будет дальше. Зато знал, что сделает следующим, пока помнит свои прошлые ошибки. У Лени в планах теперь стояло «понять свою сестру и не испортить с ней все отношения, как было раньше». Ведь теперь он верил, что это возможно. И версия будущего, где ее выгонит мама… А зачем, собственно? Она еще маленькая. И все еще можно исправить. Теперь он знал это. А ребята из агентства улыбались, сидя в совершенно ином году и заглядывая под вуаль времени и пространства. Особенно хитро улыбалась Ирэн. Она-то знала, кто подтолкнул Леонида к мысли, что не так уж и плоха его сестра. И знала, что с отцом его мать разведется, и ничего из того, что так ей не понравилось, больше не будет отравлять жизнь будущего ювелира. Все было хорошо. Ключевой момент — пройден. А четверка сущностей, Ирэн, Влад, Стас и Дэн, готовились исправлять новую жизнь и принимать нового клиента. Как всегда, ссорясь, обмениваясь шутками и подкалывая друг друга. И как всегда, на самом деле желая добра, но весьма своеобразно.Часть 1
26 июня 2017 г. в 20:48
Ругань и язвительные реплики летали по небольшому кабинету на четыре персоны, напоминая больше боевые снаряды, чем просто слова. Специалисты расселись по разным углам, и шипели друг на друга, словно коты, защищающие свою территорию от чужаков. Их белые крылья, слегка прижатые к спинам, раздраженно подрагивали, а глаза яростно сверкали. Они опять не сумели договориться о том, что делать с очередным клиентом. И скандалили, как за ними в таких случаях водилось, поскольку направление у специалистов были не то, что разные – противоречащие друг другу. А услугу надо было как-то оказать, раз уж взялись за проблемного клиента.
— Нет, мы не будем тащить его в церковь и женить на воцерковленной девке в длинной юбке! Он жизнь изменить хочет, а не спустить в унитаз, — мрачно бросает синеволосый тип в кожаной косухе, в котором можно узнать ангела, только если обратить внимание на крылья.
— Эй, ну мы вроде как из этих, которые с крылышками, и должны поощрять религию! — насмешливо фыркнула полноватая девица в черной толстовке, задувая длинную зеленую челку на нос. — Мой вариант вам все равно опять не понравится.
— Это какой? —короткостриженный голубоглазый блондин, из этой странной четверки более всего напоминавший «классического» ангела, с подозрением уставился на коллегу, склонную к нестандартным решениям.
— Давайте мы сделаем из Леонида — Леночку! — она хлопнула в ладоши. — А воспоминания семье и прочим затрем и поменяем, в первый раз, что ли? Будет вспоминать, что всю жизнь «мужскими» штуками увлекалась, и вообще! Тогда его жизнь точно изменится!
Парень с синими волосами поморщился так, словно только что съел десяток лимонов.
— Ирочка, что ж тебя так тянет-то пол кому сменить, то ориентацию?.. Не, это конечно добавит им в жизнь адреналина, но Леонид не этого у нас просил, ты помнишь вообще?
Тихий невысокий паренек в черном, почти не вмешивающийся в перепалку, запоздало заметил, поправляя темные волосы до пояса, и кисло улыбаясь:
— Эй, а что там с религией-то? При чем тут она — и мы? Люди просто видят нас сообразно вере основной части своего общества. Так что никто не обязан подстраиваться под всю эту ересь. Мне вообще в Древней Греции больше нравилось. Быть Аидом —забавнее, чем чуваком с крылышками. Но вы продолжайте, продолжайте. Я жду, когда вы передеретесь, и можно будет копать кому-нибудь могилу.
— Я не Ирочка, я Ирэн! —зеленоволосая сердито надулась. — И потом, он же хотел понять, что в жизни хорошего. Вот недельку побудет Леночкой, и поймет, что раньше было лучше!
Парень в черном снова улыбнулся. Мечтательно так. Потом поправил квадратные очки и проговорил:
— Воплощение старого анекдота про козу… Это немного не цель нашего агентства. Мне почти начинает нравиться идея отправить парня в церковь. Мозг промоют, отупеет, счастливым станет, может, грохнет кого за «не ту» ориентацию, опять же, кладбище пополнит… Дэн, ну это же тоже его целям вполне соответствует: он будет рад, что принадлежит к правильной группе людей. А я буду рад, что кто-то от этого помрет. Все счастливы!
Синеволосый поморщился.
— Ага, особенно тот, кому не посчастливиться умереть. Сиди уже в углу, кладбищенское привидение, твое время настанет нескоро. Леонид проблем не хотел, у него и так их навалом. Он хотел понять, где в жизни счастье и обрести умиротворение. Не отупеть. Не сменить пол или ориентацию. Найти счастье! Это сложнее, между прочим. Так что закончили кривляться и составляйте уже портрет личности. Вам понять надо, что ему мешает и исправить это, а не дурачиться и портить его жизнь шутки ради. Он же никого не убивал и не насиловал, не тот объект для глумления, — выдал Дэн пламенную речь, в очередной раз показывая, кто здесь негласный лидер.
Гомон и язвительные реплики тут же стихли. Специалисты перестали развлекаться, и начали работать над сбором досье на объект, каждый в своей сфере. Процесс корректировки жизни начался, как ему и подобает, с тщательного исследования собственно того, что будут корректировать.
Оказалось, что не так все и сложно. Объект звали Леонид Деревянников, жил он с мамой, сестрой и двумя собаками, а так же с периодически уходящим в запой отцом. Сестрица его постоянно гнобила, проезжаясь по манере одеваться, отсутствию девушки, поведению, да и вообще по всему, о чем узнавала вопреки попыткам брата скрыть свою личную информацию. Она читала его переписки и дневники, ломала его вещи, да и вообще всячески способствовала перманентному несчастливому состоянию парня.
А уж когда он попался на увлечении ювелирными изделиями! Вернее, на попытке создать таковое своими руками, естественно, из максимально доступного материала. Смеялась она, как умалишенная, и дразнила девчонкой при всяком удобном случае. Звали девушку Мариной, и когда ответственный за выявление депрессивных факторов в жизни клиента «кладбищенское привидение», в миру отзывавшееся на Стаса, узнал, насколько серьезно она негативно влияет на брата, то тут же прокомментировал:
— Не. Я передумал. Давайте на кладбище вот эту! А парню нормальную жизнь устроим. Не надо ему открывать секрет Счастья в абсолюте, тут просто подчистить депрессивные факторы, создать чуть другую семью, и он сам все сделает. Ему просто мешают.
— Ну не, на кладбище — это слишком милосердно, — буркнула Ирэн, возмущенная до глубины души. Она, как ни странно, выявляла детские травмы объекта, и от всего, связанного с его отцом и сестрой, бывшей в семье центром Вселенной, чуть ли не кипела от злости. — Я ей и пол сменю, и ориентацию, и в район закину поинтереснее! Мразотная баба. Она знаешь, знаешь что делала? Она его с друзьями все время ссорит и позорит перед ними, чтоб, значит, ее по популярности не перещеголял! И завидует, что он талантливый и умный. А папеньку я даже не знаю, куда и деть. Я думала, просто алкаш, а там вполне себе истязания в детстве имели место быть. Леонид их не помнит уже, но на психику влияют, но это ты и сам знаешь.
Она захлебывалась словами и даже чуть не подавилась жвачкой. А миловидный блондин, который изначально предлагал объект воцерковить, согласно кивнул:
— Да-а-а… У него все светлое почти задавлено. В любви признаваться боялся несколько раз, в силы свои не верит, талантов не знает. Отдушину только в музыке находит. Не надо его в церковь, погорячился, дурак был, виноват. Ему б девушку понимающую, таланты развить… И уверенность в себе подкрутить, там же есть, из-за чего быть уверенным.
—Эльфенок Влад, ты же всегда рад кого-нибудь к высшему разуму приобщить, чего изменилось? — полюбопытствовала Ирэн.
— Сама ты эльфенок, — буркнул блондин. — Это не тот случай. Ему нужен чистый ум, ты что, не видишь? Оно лучше скажется на жизни. Да и сейчас он не верит ни во что. В общем, если Дэн одобрит, то можно будет заняться сначала самим клиентом, а потом и лишних родственничков перераспределить. Я думаю, надо их просто убрать. Но нельзя ж ничего при этом с ними не сделать!
Стас иронически заметил:
— А вот из этой девки выйдет отличная фанатичка. Несчастная, замученная, зато в длинной юбке и с кучей детей.
Ирэн надулась.
— Детей пожалей!
— Окей, организуем ей бесплодие. Будет весело!
— Приемных возьмет. И вообще, упырь кладбищенский, твои представления о веселом навевают на меня тихий ужас. Нет бы желать всем любви… Разнообразной и нестандартной!
— Это твой профиль, Ириска, — фыркнул Стас, снова поправляя очки. «Ириска» только глаза закатила. А синеволосый Дэн, в конце концов, призвал коллег к порядку, и подытожил:
— Итак, у нас парень, девятнадцать лет. Карие глаза, каштановые волосы чуть выше плеч, над виском шрам, похожий на черточку от карандаша, нос дважды сломан. Рост 179, вес 73. Живет… Ай, адрес вы все и так знаете, не буду повторять. Общаться с объектом будет Ирэн, только без твоих фирменных шуточек, окей? Спроси его, устраивает ли вариант с удалением лишних членов семьи и перемещением в другую среду. Если нет — возвращайся, будем думать. И квартиру посмотри, вы ж как обычно, только в души родственников лезли, а про материальное забыли, если не сказать «забили».
— Тогда не «про», а «на», — иронически заметил Стас.
— Вот «на» и иди, упыреныш! А Ира — марш к объекту. Исследовать.
Ира фыркнула. Потом прикинула, какую внешность Леонид считает наиболее располагающей к диалогу и на секунду заместо полной жизнерадостной девушки в откровенно небрежной раздолбайской одежде в помещении возник зеленоватый туман созидательной силы. Затем туман снова стал человекоподобным, и теперь Ирэн полностью преобразилась. Эта новая версия стала значительно выше, обрела длинные, поблескивающие сединой волосы, уложенные в строгий пучок, и «оделась» в строгую черную юбку-карандаш, белую блузку и туфли-лодочки. Так же она значительно постарела, перейдя в категорию «за шестьдесят» и обзавелась стильными квадратными очками.
— Так я напомню парню покойную бабушку, единственного более-менее нормального человека в этой семейке, кроме тряпки-матери, — пробормотала она скорее для себя, чем остальным сотрудникам агентства.
А потом — исчезла, чтобы миг спустя появиться рядом с дверью квартиры Лёни. Как вежливая сущность, Ирэн послала в сознание парня звук звонка. Звонить на самом деле было чревато затиранием памяти всей части родни, что была в квартире, то бишь стервозной сестре и алкашу-отцу, а так… Они просто ее не увидят. Удобно все-таки. Ирэн улыбнулась своим мыслям.
Леонид, как знала сотрудница агентства, сегодня был дома по чистой случайности: преподаватель заболел и пары отменили. В отличие от Марины, он никогда не прогуливал. Ирэн сочла это отличной возможностью, и познакомиться, и осмотреть «материальные условия», как выразился Дэн.
Парень встретил ее слегка растрепанным и одетым в футболку и шорты до середины бедра. Посмотрев на строгую даму, какой выглядела его гостья, он покраснел, отчего бледная кожа приобрела дивный пурпурный оттенок. Ирэн окинула его внимательным взглядом, отметив и тот-самый-шрам, и живые умные глаза, и искусанные губы. Он неуверенно улыбнулся ей, и, глядя куда-то в сторону, скорее на лестничный пролет, чем на собеседницу, произнес, наконец, обрывая затянувшуюся паузу:
— Здравствуйте. А вы кто?
— Я Ирина Николаевна, сотрудник агентства «С чистого листа». Вы обращались к нам за помощью. Я хотела бы посмотреть на ваши условия жизни, а затем поговорить с вами подробнее и согласовать план ее изменения. Вы не возражаете, я пройду? Разговаривать в коридоре несколько неудобно, знаете ли.
— Да-да, конечно! — спохватился юноша, освобождая ей проход. Затем он снова слегка покраснел, и, рассматривая старые потрепанные тапки, едва слышно буркнул: — Я думал, вы мне приснились. Или я с ума сошел. И добавил, уже громче: — Вы только извините за мою семью, боюсь, они будут вам мешать.
— Не будут, — Ирэн одарила его практически материнской улыбкой. — Они меня даже не заметят. Я ведь не сотрудник адвокатской конторы и не продавец пылесосов. Наши услуги весьма специфичны, а значит и методы — тоже.
Он впервые взглянул на Ирен прямо, и зрачки его были слегка расширены, но вслух выражать сомнения не стал. Вместо этого парень обстоятельно провел гостье небольшую обзорную экскурсию по обшарпанной «двушке», заодно убедившись, что родственники как бы не видят не только женщину рядом с ним, но и его самого. Даже говорили еще более открыто, чем обычно, отчего на лице у Леонида время от времени появлялась болезненная гримаса.
Ира же мрачно поморщилась, оглядываясь по «месту обитания» своего будущего подопечного. Ни одно из помещений квартирки нельзя было назвать приятным, и это удручало добросердечную сущность. Вот, например, кухня. Совсем маленькая, годами не крашенная и оттого имеющая множество жирных пятен прямо на стенах, перемежающихся со следами облупившейся краски. В углу напротив двери притулился стол, заваленный всяким хламом и застеленный скатертью, кое-где испачканной в остатках пищи, кое-где прожженной, а в некоторых местах засыпанной пеплом. Тут и там виднеются сладкие следы от кружек, которые стоят тут же, заляпанные и давно не знавшие прикосновения губки с моющим средством.
Рядом со столом три покосившихся стула, на одном из которых невозможно сидеть вовсе, да к тому же то ли довольно древних, то ли повидавших за свою короткую жизнь немало страданий. На полу — дырявый вздувшийся линолеум, плита покрыта слоем застарелого жира, а холодильник — пятнами. И только в раковине ни одной тарелки. Ира делает вывод, что посуду моет либо мать, либо Леня, и снова морщится. Краска на стенах облупилась, между плитой и холодильником пустое пространство, в котором в ряд стоит пять или шесть пакетов с мусором. Клиент «С чистого листа», завидев их, поменялся в лице и стремительно покраснел, явно собираясь немедленно отправиться выкидывать. Ирэн лукаво улыбнулась и щелкнула пальцами. Пакеты исчезли, словно их и не было, а потрепанные стулья неожиданно сделались целыми. После этого сотрудница агентства присела и жестом пригласила парня последовать ее примеру. Казалось, будто это он у нее в гостях, а не наоборот.
Послушно усевшись, он некоторое время нерешительно смотрел на гостью, вспоминая покойную бабушку, с которой ему тоже было сложно начать разговор когда-то, несмотря на то, что она не осуждала его и не злилась. Никогда и ни на кого. В конце концов, Леня перестал закусывать губы, глубоко вздохнул, а затем спросил:
— После того, как вы все видели, вы, наверное, не станете мне помогать, да? Да и я не уверен, что сумею расплатиться.
Ирэн не удержалась и расхохоталась, хотя обычно не позволяла себе подобной бестактности.
— Нас не интересуют земные деньги. Ваша валюта — это вера в то, что мы есть и ваше счастье. Когда наши клиенты радуются жизни и помнят о помощи, им оказанной — это и есть плата. Хотя, конечно, прошлую жизнь вы забудете, просто будете знать, что она стала лучше не просто так.
— То есть я стану… верующим? — отчего-то поморщился Леонид.
— Вы уже в некотором роде верующий. Вы ведь верите мне, хотя я — сверхъестественная сущность и вы видите мои крылья, — заметила Ира. — А если вы о религиозности, то нас она не интересует. Вы сохраните свое мировоззрение, если хотите этого. Просто станете менее скептичным, более радостным и не будете больше переживать из-за родственников. Я, собственно, хотела бы изложить примерный план решения вашей жизни и согласовать его с вами.
— Мое мнение имеет значение? — в голосе парня слышалось сильное удивление.
— Разумеется. Мы ведь делаем это для вас. Разумеется, будет произведена корректировка согласно вашим неосознаваемым желаниям, но не более того. Решение, принимать ли концепцию новой жизни — за вами. Я скажу даже больше: первое время вы будете помнить о том, что обратились к нам. И мы можем менять вашу жизнь до тех пор, пока вы не обретете счастье.
— Сколько угодно раз? — он заерзал на стуле и с недоверием посмотрел на Ирэн.
— Мы владеем пространством и временем. Конечно, сколько угодно. У нас были клиенты, с которыми приходилось перебирать десять, а то и двадцать разных временно-событийных линий. Это нормально, читать мысли нам запрещено, мы читаем только души.
— А в чем разница?
— Душа — это страхи, травмы, болезненные воспоминания, склонности и желания. Мысли — это все то, что вы рационализируете и точно о себе знаете, проговариваете в голове. Так что, вы хотите услышать, какой может стать ваша жизнь?
— Самое невеселое описание души, которое я когда-либо слышал. Хорошо, расскажите. Не то, чтобы я во все это верил… Но если вы лжете, я это сразу пойму, ведь так?
— Все верно, — Ирен улыбнулась, понимая, что на самом деле он ей уже поверил.— Скажите, вы хотите жить с этими же людьми?
Теперь Леня выглядел так, словно выпил графин лимонного сока без сахара. Залпом. Некоторое время на его лице отражалась борьба с собой. Многолетние установки насчет того, что семью нужно любить во что бы то ни стало, мешали ему ответить честно, и Ирэн это видела. Не пытаясь давить на него или навязывать свое мнение, она все же сделала чуть ярче проносившиеся в его голове воспоминания о горестях прошлого. Прокручивая их в голове, сейчас Леонид воспринимал их так, словно они происходили сию минуту, только чуть менее интенсивно. Человеческая память многое милосердно затирает, а Ирэн нужно было, чтобы парень принял решение, основываясь на своих чувствах и желаниях, а не на человеческой морали, которая постоянно меняется и потому несущественна. В конце концов, он обтер запотевшие ладони о футболку, и ответил правду:
— Если только с мамой. Сестра и папа… Я не хочу, чтобы им причиняли вреда, но и жить с ними не буду.
—Мы не причиняем вреда людям, не беспокойтесь. Только пользу, пусть даже и поначалу это им несколько неприятно, — улыбнулась Ирэн.— Так, значит, вы согласны на новую жизнь только с матерью?
— Давайте без наводящих вопросов, — вдруг поморщился парень. — Вы ведь что-то уже придумали? Вот и расскажите мне, а я подумаю.
— Хорошо, — не стала спорить представитель агентства. Но вместо того, чтобы рассказывать, провела рукой сверху вниз по воздуху. Комната закружилась и расплылась перед глазами у парня, а затем возникла картинка совершенно иной жизни. Той, в которую эта удивительная волшебница похоже в самом деле могла его отправить.
Первым, что он увидел, была ухоженная двухкомнатная квартирка. На удивление чистая, но при этом немного беспорядочная. В одной комнате на всех поверхностях, кроме кровати, лежали обрезки металлов, проволока, полудрагоценные камни и несколько готовых или почти готовых украшений. Во второй — было просто очень много различных безделушек и сувениров, расставленных в закрытом серванте. На застеленной кровати дремал огромный рыжий кот породы мейнкун, иногда открывая зеленый глаз и хитро поглядывая вокруг.
На кухне вкусно пахло свежей выпечкой. Она была почти такая же — только светлая и чистая, хотя и немного заваленная всякими нужными кулинарными приспособлениями. Там возился… он сам, причем выглядел необычайно счастливым, со своим измазанном в муке носом и растрепанными волосами, почему-то перекрашенными в черный с белым мелированием. Позади от него-второго сидела миниатюрная и тоже слегка растрепанная девушка, и с интересом наблюдала за тем, как ингредиенты превращаются в кулинарный шедевр.
Во второй же комнате была мать. Но не уставшая замученная женщина, какой он привык ее видеть, а цветущая… он чуть не подумал «девушка», настолько моложе она выглядела. Нет, она не стала юной нимфой, и возраст вполне просматривался в уголках глаз и в не таких быстрых, как у молодых, движениях. Но она была улыбчива и беззаботна. Громко смеялась, разговаривая по телефону. И одета была совсем не так, как дома. Не было темных немарких вещей и прямых джинс, не было кое-как нанесенного макияжа, призванного скрыть круги под глазами и общую усталость, не было убитых стоптанных тапочек. Нет. Его мать бегала по комнате в легком домашнем платье, не была накрашена вообще, а в коридоре обнаружилось аж три пары тапок: с кроликами, с медведями и с котами. Цветные, большие мягкие тапочки. На ней самой же были надеты совсем уж забавные: черно-белые тапки-панды, украшенные розовыми бантами.
Такая мелочь, но ему теперь было очевидно: в этой реальности мать себя любит. Холит и лелеет, что совершенно прекрасно. И работает ради себя, а не ради того, чтобы прокормить его требовательную сестрицу и вечно пьющего отца. А в его собственной комнате обнаружились и фотографии, где он обнимался с загадочными людьми, и грамоты, и… список заказов, заботливо вывешенный на стену. Мельком, но Ирэн показала и его, отчего Лёне захотелось присвистнуть: о таком уровне в реальности он мог только мечтать. Равно как и о том, чтобы выбирать клиентов по степни интересности их заказов. Это действительно походило на сокровенные желания его души.
А потом Ирэн показала еще немного: взаимопонимание между ним и неизвестной девушкой, причем во всех сферах бытия. Долгие веселые разговоры с матерью. Общение с заказчиками. Посиделки с друзьями, каких у него никогда не было в реальности. Мероприятия, куда он ходил вместе с ними. В конце концов, Леонид воскликнул, разрушая наваждение:
— Я хочу туда!
Параллельная реальность расплылась полупрозрачной дымкой, а затем и вовсе рассеялась, вернув Леню в унылую действительность. Парня охватила щемящая грусть по тому, что он увидел. Часть его в упор не верила, что он может стать тем, другим Леней. А еще он вдруг испугался: а что если это отражение окружающего мира, и другой он в самом деле существует? Тогда, если согласиться на предложение Ирэн, то альтернативного Леонида просто поменяют местами с ним самим?! Он такое в интернете читал! Нельзя так. Это подло. Паренька даже передернуло, когда он представил, какого тому улыбчивому и целеустремленному «ему» будет оказаться… здесь. Такой ценой он счастья для себя решительно не хотел.
Сотрудница агентства улыбнулась, проглядывая эти панические мысли, написанные у паренька буквально на лице. А потом спокойно и обстоятельно пояснила, так, словно ничего не «слышала», но все же успокаивая испугавшегося было парня.
— Я надеюсь, вы понимаете, что все это — лишь модель, на скорую руку созданная мною специально для вас? На самом деле я дам вам лишь стартовые условия, которые позволят реализовать потенциал. «С чистого листа» не решает за людей, с кем им связывать свою жизнь и кого называть друзьями. Мы лишь помогаем людям встретиться и устраняем то, что мешает их счастью.
Леонид встрепенулся.
— То есть это просто… вроде примерного наброска будущего украшения?
— Да, конечно. Я ведь должна показать, что именно хочу сделать. Вас устраивает наше предложение?
Леня хотел было во весь голос закричать «да, конечно, какой идиот вообще откажется!», но его остановила гипертрофированная совесть. Парень тоскливо вздохнул, собираясь с духом, но все же сказал:
— А что вы сделаете с отцом и сестрой?
— Их судьба вас больше не коснется, — отозвалась Ирэн спокойно.
Леня нахмурился, заерзав на стуле. А потом что-то в его тоне неуловимо изменилось, отчего сущности напротив него сначало стало холодно, а потом наоборот. Уютно и тепло. Чистые душой всегда заставляли ее таять от любви к миру вообще и к человечеству в частности.
— Я не об этом вас спросил. Я должен знать: что будет с моим отцом и сестрой. Я за них отвечаю, понимаете? Я не хочу с ними жить, это верно, но они не чужие мне люди. На чужом несчастье счастья не построишь, и я не хочу даже пытаться строить свое будущее на горе родных. Пусть даже и… только в одну сторону родных.
В ответ Ирэн снова махнула рукой. Она решила показать парню примерную судьбу сестры и отца, чтобы тот успокоился. Перед Леней развернулась уже совершенно иная картинка. Не квартира — комната. Захламленная, как и в их «реальном» доме. Вокруг отца десяток пустых бутылок, сам он лежит наполовину на полу, наполовину на продавленном темно-зеленом диване. Помимо бутылок, тут и там валяются пакеты из-под соленой рыбы, сухарей, чипсов, а по углам едва ли не клубится пыль. Стола нет, так что и пепельница тоже на полу, и открытые банки с огурцами и многое другое.
Грудь отца Лени тяжело вздымается и опускается, заросшее лицо раскраснелось незнамо от чего, губы искусаны, а в уголках — болячки. Больше никого в помещении нет, и на что мужчина покупает выпивку Леониду решительно непонятно. Он мрачно осматривается. Вдруг — в комнату входит пожилая женщина. С большим трудом, но парень узнает в ней свою бабушку. Женщину, которую он видел от силы дважды в своей жизни. Ту, что говорила, будто «передала этот крест» невестке, и теперь может, наконец, пожить свободно. И в какой-то момент просто перестала поддерживать какую-либо связь с сыном и его семьей. В душе Лени шевельнулось что-то мерзкое, похожее на мрачное удовлетворение, когда он понял, что «здесь» алкаша на себе тянет та, что его породила. И все же он мрачно замотал головой, отгоняя от себя это желание и неприязнь к отцу. Раздался голос Ирэн.
— Это — первый вариант.
Новая реальность. Здесь отец — дворник. Как ни странно, трезвый, но присмотревшись к мелькающим документам, Леня понимает, что тот находится в реабилитационном центре, и работа дворником — это вроде платы за то, что его лечат. И заодно трудовой терапии. С отцом по-прежнему никого, но здесь, в добровольной «завязке» у него есть шанс. Леонид понимает это, и махает рукой. Мол, на это — согласен. Ирэн мрачно вздыхает — она надеялась устроить папаше подопечного филиал ада с полного согласия последнего, но вынуждена прислушиваться к его решениям. Ведь главная здесь не она, а Леня — ему и решать. Впрочем, она все же надеется подкинуть неприятному типу немного терний, чтобы тот не так легко добирался до звезд, так сказать.
Теперь — черед сестры. И снова Ирэн показывает два варианта развития событий. В первом Марина Деревянникова неожиданно оказалась на улице, гуляющей с… тремя детьми. И имеющей мужа, подозрительно напоминающего их с Леней отца, которого парню тоже показала Ирэн. В смысле, пьющего в пугающих количествах, не работающего, зато вполне успешно «делающего» детей и залезающего на жену в том числе против ее воли. Марина выглядела осунувшейся и усталой. От высокомерной стервозной блондинки с шикарной гривой ниже пояса и брендовыми шмотками, подчеркивающими тонкую талию и высокую крепкую грудь, осталась бледная тень. Зеленые глаза потускнели, волосы кое-как убраны в хвост, обычно длинные нарощенные ногти обломаны и кое-как подпилены. Одета она была в мешковатую футболку и старые потертые джинсы, на которых было немало заплаток, а на ногах, несмотря на позднюю осень, обнаружились дешевые тряпичные кеды. Вокруг нее, автоматически шагающей по улице, почти без присмотра бегали двое детей: на вид трех и пяти лет. В коляске, что она толкала прямо перед собой, плакал третий, совсем маленький грудничок. Взгляд у нее был пустой и какой-то обреченный. Леня вдруг неожиданно понял, что как только сестра дойдет до пешеходного перехода — бросится прямо под колеса авто, игнорируя красный цвет светофора.
— Убери это! — воскликнул он испуганно, даже сорвавшись на «ты». — Нельзя доводить людей до такого отчаяния! И нельзя, чтобы за косяки Маринки страдали дети! И куда ей троих в двадцать четыре, она бы их не вытянула даже с мужем!
Иллюзия тут же рассеялась, и перед глазами Лени предстала другая. Здесь сестра просто вынуждена была снимать жилье и сама зарабатывать. Она оказалась живущей в одной квартире с двумя соседками студенткой. Волосы здесь тоже были собраны в хвост, на лице написана усталость, но обреченности — не было. Девушка вполне справлялась с ударами судьбы. Взгляд у нее был взрослее той Марины, что он знал, одежда — практичнее, улыбка — искреннее, хотя и более усталой. И эта Марина ему даже понравилась. Повинуясь какому-то инстинкту, Леня попросил:
— Этот. Только… пусть она останется моей сестрой. Это возможно, если она достанет своими выходками маму и та выпнет ее на съем. Мне кажется, с такой Мариной мы бы подружились.
Ирэн еле заметно улыбнулась. Все-таки, удивительно светлый юноша. Даже злость на его сестрицу как-то резко поугасла от такого отношения. Впрочем, Леониду она показывала только «конечный» вариант, а что придется пережить Марине и ее отцу, прежде чем они «придут» к нему… Это оставалось на ее совести, которой у сущности просто не было. За неимением необходимости в подобном атавизме. Она развеяла иллюзию резким жестом руки, и Леня снова обнаружил себя на кухне, сидящим на восстановленном с помощью ее силы стулом.
— Итак, я верно понимаю, что мы договорились? — полюбопытствовала Ирэн, и перед мысленным взором паренька пронеслись все «выбранные» им временные линии, напомнив фотографии дизайна или что-то вроде того. Леня уверенно кивнул.
— Да, я хочу чтобы все изменилось так.
— Хорошо, — улыбнулась сущность, довольно потирая руки. — Только помните: я лишь «дам карты» в ваши руки. Мы не выбираем своим клиентам друзей и любимых, и не нарушаем человеческую свободу воли. Лишь меняем стартовые карты их жизни, чтобы они имели потенциал и реальные шансы правильно изменить свою судьбу. Вас это устраивает?
— А что, были те, кого не устраивало? — не удержался от любопытства парень.
— Были. Они хотели обожания без усилий, хотели, чтобы я просто «нажала кнопку «все круто»» по выражению одного из таких молодых людей. Один из наших клиентов, скажу даже больше, утверждал, что мы «халтурщики» и обманываем честных смертных, давая им надежду на мечту. Когда я сказала, что мечты не исполняются без усилий, он просто отказался от услуг «С чистого листа». Прожил потом несколько лет на шее матери, а когда она умерла — пропил квартиру и замерз до смерти. Многие не хотят делать что-то самостоятельно, Леонид, и потому отказываются. Мне приятно знать, что вы — не из них.
— Странные они, — задумчиво заметил Леня в ответ. — Как будто… не понимают, что навязанные чувства и вымышленные отношения ничего не стоят. Я бы не хотел так ломать другого человека. Ну, в смысле, привязывать к себе. Это эгоистично и жестоко, — он вздохнул, вспоминая о своем. — Скажите, а как это будет? Я скажу «давайте» и окажусь… где? И, что важнее, когда?
— Разумные вопросы. Вы окажетесь в переломном моменте вашей жизни. Я не буду повторять все ваше детство, оно не особенно изменится, ведь мама все еще будет поднимать вас одна. За исключением деструктивного отцовского влияния, конечно. Я отнесу вас…
— Восьмой класс, да? Та драка с одноклассником? Она все равно состоится? — неожиданно перебил ее Леонид.
— Да, в этот день. Он — поворотный в вашей судьбе. Только теперь вы сможете переиграть, ведь первое время память не исчезнет. Это устраивает?
Леня вдруг иронически усмехнулся, показавшись ей взрослее, чем до того.
— Хорошо хоть, мне не придется «проходить» заново всю школу. Три года я еще переживу, а это как-то чересчур, знаете ли.
— Не придется. Пришлось бы, если бы вы захотели расти в другом районе или учиться в другой. Но такого среди ваших желаний мы не нашли. Когда вы хотите изменить свою жизнь? Я дам время на моральную подготовку.
— Давайте завтра. Я… Хочу попрощаться с теми, кто мне дорог здесь и сейчас. Их немного, но мне кажется это правильным в какой-то мере. Пусть все изменится завтра.
— Договорились, — улыбнулась Ирэн, и тут же растаяла зеленой дымкой, оставив озадаченного Леонида в недоумении тереть глаза, убеждаясь, что ему не примерещилось ее появление.
В агентство она возвращалась уже прежней зеленоволосой толстушкой, весело напевая что-то из репертуара «Короля и Шута». Она была довольна как проделанной работой, так и Леонидом, которому совершенно определенно симпатизировала. Жизнь была прекрасна! Впрочем, у Ирэн она была таковой практически всегда.
Ее встретили три нетерпеливых взгляда коллег, крайне заинтересованных, к какому решению пришел Леонид. Все трое мысленно проклинали ограничения физических тел, из-за которых информацию приходилось получать так же, как и простые смертные. Нет ведь никого любопытнее, чем тот, у кого нет никаких чувственных наслаждений, кроме новых знаний. Ирэн загадочно улыбалась, не говоря ни слова. Спустя, от силы, пять минут, на разные лады раздалось:
— Не томи! Кого закапывать будем? — это Стас.
— Эй, что там с церковью, таки не вариант? — хорошенький Влад даже вперед подался, и сдул с носа прядь светлых волос.
— Что сказал парень? — а самым обстоятельным и спокойным был Дэн.
Поулыбавшись еще некоторое время, чтобы добиться ажиотажа и дерганий за рукава со всех сторон, Ирэн, наконец, пересказала все, что услышала от Лени. Сестру — учить ценить труд и оставить сестрой, отца — в дворники, а самого Леню полностью устроило придуманное ею настоящее, при условии, что ему просто помогут встретиться с нужными людьми, и не более того. То есть, фактически, ограничений просто нет. Высказала она и свои соображения насчет того, что начинать лучше с восьмого класса Леонида. Выслушав свою "боевую подругу", парни на некоторое время затихли, задумавшись. За всех, резюмировал, как обычно, Дэн:
— Ну что ж. Начинаем работу с реальностью. Начнем с парня, а там посмотрим. Поехали, чего тянуть! Реальность ждать не будет, ребятки.
От остальных он получил кивки, и команда энергетических сущностей растворилась, оставляя здание пустым. Говорить со Вселенной они могли только в истинном облике, а сейчас им предстояло очень много работы. Что же до Лени — он получил воплощение своего "заказа" именно тогда, когда попросил.