o.O.o
Они сначала даже не заметили Его. Он появляется в теле сосуда, ничтожном в сравнении с бескрайней мощью их истинных форм, а Клетка подстраивается так, что едва ли кажется теснее, чем обычно. Он прочищает горло и улыбается так неуверенно, как никогда раньше. — Привет, мальчики. Когда-то они так сильно желали этого разговора, но сейчас его появление вызывает всего лишь тень реакции. Сливающиеся в странно мирной дисгармонии Благодати едва ли трепещут. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Люцифер отдаленно враждебно. Михаил молчит. Ещё недавно одно осознание присутствия Бога возродило бы его веру, и он бы взбесился от тона, которым Люцифер говорит с Отцом. Не теперь. Он всё ещё слишком послушен, чтобы поступать так же, но поддерживает брата в его желании выразить их негодование. Господь зачем-то глубоко вздыхает — действие ненужное и невообразимое в пустоте Клетки. — Мне жаль. И вот это вызывает отклик: звук сломанного органа, рушащихся поднебесных башен, обращающихся в металл и пыль. Он разносится по Клетке, от двух поражённых архангелов к их Отцу, который старательно сдерживает свою собственную реакцию. — Отец, ты… испытываешь нас? — неуверенно спрашивает Михаил, и в голосе у него причудливо сочетаются почтение и ярость. — Нет, Михаил. Я извиняюсь за ошибки, которые совершил. Поражённый, Михаил дрожит, и Благодать Люцифера касается и успокаивающе обволакивает его незаметно для них обоих. — Ты непогрешим, — протестует он, но это звучит скорее как вопрос, нежели утверждение. Бог тоскливо улыбается. — Я так думал раньше. Я был… не молод, но недостаточно опытен. Легко считать себя идеальным, когда тебе никто не противостоит. — Я противостоял, — тихо сказал Люцифер. Улыбка Господа становится нежной, хотя сожаление всё равно проглядывает сквозь неё. — Да. И я не знал, что с этим делать. Ярость Люцифера сотрясает границы Клетки. — Это, — говорит он обманчиво спокойно, — не похоже на «незнание». Бог кивает, больше не улыбаясь. — Но ведь никакие наказания не помогли, не так ли? Поначалу ты иногда просил прощения, не понимая за что. Я не объяснял. И не слушал, будучи слишком уверенным, что это с тобой что-то не так. — А теперь что? Наконец-то понял, каких мерзких созданий ты сотворил? — голос Люцифера был слишком тих для вызова. Прежняя ненависть сошла на нет за вечность заточения в Клетке. — Я создал их по твоему подобию. Люцифер шарахается как от удара. Михаил сдвигается, становясь между Отцом и братом, но хранит молчание, борясь с удивлением и внимательно слушая. — Я думал, что они тебе понравятся, — продолжает Господь. — Ты всегда всё делал по-своему, превосходя мои ожидания. Оказался больше, масштабнее, чем я задумывал. Я попытался передать им часть этого дара: свободную волю, воображение – и силу, чтобы их использовать. — Ты дал им то, за что наказал меня, и думал, что я полюблю их! — рычит Люцифер. — Да, — в одном этом слове столько сожаления. После этого в Клетке опускается душащее безмолвие. — В свою защиту хочу добавить, — спустя некоторое время продолжает Господь, — зная, что предсказать, что с ними будет, невозможно, я создал их ничтожными и практически беспомощными. Разрушения же, на которые был способен ты… И я наказал их тоже, жестоко, прежде чем позволил им существовать самим по себе и научился просто наблюдать. — И насколько тебе нравится этот маленький эксперимент? Разрушение планеты, войны, сильные наживаются на слабых, вот это всё? — Достаточно, чтобы не заканчивать его, — спокойно отвечает Бог. Михаил пытается сдержаться, но его реакция на слова раздается словно крик. Окончательное подтверждение, что Отец, на самом деле, не закрыл глаза на свои действия, безжалостно впивается в его сознание. Господь окидывает его взглядом, но есть что-то ещё, что он хочет сказать. — Дело в том, мальчики, что человечество способно вызвать Апокалипсис и без помощи Рая или Ада. Есть добро и есть зло. В зависимости от того, что победит, оно уничтожит себя или спасёт. — Так значит, тебе было просто весело наблюдать за нашей борьбой? — с горечью спрашивает Люцифер. Он не намеренно старается успокоить Михаила, но всё равно стоит ближе, чем принуждает Клетка. Господь вздыхает. — Если бы я сказал тебе остановиться, даже если бы ты захотел, не смог бы — просто назло. А если бы сказал только Михаилу, поставил бы его в трудное положение. Честно говоря, я надеялся, что вы сами разберетесь, — он опять вздыхает и поворачивается к старшему сыну. — Я сожалею, Михаил. Ты всегда удивлял тем, как много был готов сделать ради меня. Не стоило стравливать вас. Я не должен был заставлять вас выбирать между Отцом и братом. Я… Тогда я считал, что, может быть, если ты восстанешь против него, Люцифер послушает. А затем было поздно. Выведенный из равновесия, Михаил молчит. Люцифер обдумывает всё это и придвигается ещё ближе к нему. Даже без полного одобрения Михаила их Благодати вновь сливаются, как прежде, и предстают перед Отцом едиными. — Говоришь, значит, что сожалеешь. Почему сейчас? Коль уж ты ещё во время Апокалипсиса знал, что не хочешь, чтобы мы сражались, мог бы прийти и раньше. Бог смотрит прямо на него. На его лице опять появляется виноватая улыбка. — Да, я мог. Но после всего того, через что вы прошли, я подумал, что вы заслужили время уладить разногласия больше, чем я — ваше прощение. Михаил неловко ёрзает, но не протестует. Люцифер отнюдь не тактичен. — И ты был прав. Спустя мгновение Михаил спрашивает: — Отец… Ты пришел лишь затем, чтобы дать нам объяснение? Он звучит разбито, и в ответ на это Люцифер излучает одновременно напыщенность и яростное стремление защищать. Они ни на что не надеются. Ответ, которого они ждут, предельно ясен. Господь печально глядит на них некоторое время. — Я и вправду совсем забросил вас обоих, да? — мягко произносит он. — Отвечая на твой вопрос — нет, не только ради объяснения. Я подумал, возможно, вы хотите наружу? — Не с прежней силой, — торопливо добавляет он прежде, чем они успевают ответить. — Вы способны разрушить планету, и я пока не хочу так рисковать. Но у вас будет достаточно энергии для самозащиты. Думаю, на уровне серафима вполне приемлемо? — И каковы условия? — холодно осведомляется Люцифер. — Их нет. Просто воспользуйтесь возможностью оценить Творение. Знаю, у вас не было времени на это с тех пор, как я представил человечество. И не сломайте мир. Там и без вас достаточно проблем. Эти слова привлекают внимание Михаила. — Что происходит, Отец? Господь вздыхает. — В последнее время? Метатрон устроил полный бардак. Разрушил мою анонимность: остановил линию пророков и убил последнего из них. Михаил выглядит пораженным. — Пророки? Всё это время ты общался через них? Бог отрицательно качает головой. — Просто подсказывал. Давал кусочки информации и следил за тем, как они её используют. Он ухмыляется. — Умудрился даже побыть ребёнком. Научило многому. В общем, я серьёзно. Я выпускаю вас отсюда, чтоб вы насладились жизнью и немного расслабились. Вы заслужили. Метатрона оставьте Габриэлю. — Габриэлю? — впервые за весь разговор Благодать Люцифера сияет надеждой, невероятной в своей мощи. Бог по-доброму улыбается. — Вы правда думали, что я позволил бы моим первым и самым замечательным детям просто исчезнуть, если они умрут? Нет. Он побыл со мной какое-то время, и потом я отправил его обратно, потому что мне нужна была его помощь. Он неловко ёрзает. — На самом деле это он убедил меня, что просто выпустить вас не будет достаточно в качестве извинения. Вставил там пару ласковых. Неожиданно Люцифер смеется. — Могу себе это представить. Ох, братец. — Почему Габриэль? — перебивает Михаил. — Что с Рафаэлем? Лицо Отца мрачнеет. — Рафаэль… побудет со мной ещё немного. Ему нужен отдых. Боюсь, он хуже вас всех воспринял мое отсутствие. — Он умер? — После того, как вы оказались в Клетке, он попытался перезапустить Апокалипсис. Из-за этого в Раю началась война. Я расскажу об этом подробнее перед тем, как уйдем отсюда. Сейчас давайте обсудим ваши сосуды. Есть какие-то пожелания? — Сэм Винчестер, — тут же отвечает Люцифер. — Его нельзя. Не думаю, что использовать живого человека — хорошая идея. — Сэм Винчестер еще жив? Но ведь прошли столетия с… — Люцифер обрывает мысль, с подозрением глядя на Отца. — Всего лишь несколько лет, — неловко подтверждает тот его догадку. — Я хотел поговорить с вами как можно скорее и заставил время в Клетке течь настолько быстро, насколько возможно. — В таком случае, мой прежний сосуд, — после недолгого размышления решает Люцифер. — Если ты можешь сделать так, чтобы в этот раз он выдержал меня. — Конечно. Михаил? — Любой из предыдущих сосудов подойдет. — Последний тогда? Для окружающих вы тоже сойдёте за братьев. Михаил без слов выражает своё согласие, и Бог улыбается им обоим. — Ну вот и всё.o.O.o
Даже для архангельских чувств перемещение происходит неуловимо. В одно мгновение они заключены в Клетке, а в следующее — где-то на западном побережье Америки, оба в своих сосудах, вполне просторных без человеческой души, с которой приходилось их делить. В мыслях чётко отпечатан пересказ последних событий на Земле. Они не обсуждают их. Не говорят ни слова. Медленно расправляют свои крылья, которые простираются в небе подобно северному сиянию, и не обращают внимания на то, как их искривленные края совпадают там, где накладываются друг на друга. Погода у моря промозглая, влажная и ветреная, и у свободы привкус соли.