забывая боль

Джексон думал,что самое страшное позади: канима,хозяин, смерть,кровь,боль – все это в прошлом. Теперь он нормальный оборотень, у него есть стая и любимая девушка красивая, смелая, родная, та, что спала ему жизнь, любовь к ней – это его личная неизменимая константа. Лидия - якорь, она держит в нем зверя под контролем- так он думал, и поэтому не остался со стаей в подвале, но жизнь оказалась намного извращеннее, и сейчас, в свое первое полнолуние в качестве оборотня, Джексон понимает, что теряет контроль, даже держащая его за руку Лидия, не может остановить процесс обращения, и всего на что его хватает - это крикнуть : -Беги, Лидия! Но она не двигается, ее сердце бьется в два раза быстрее, чем раньше, руки и губы дрожат , но она неподвижна, вместо нее бежит Джексон, бежит туда, куда его тянет все нутром, туда, куда хочет его волк, туда, где ждет его добыча. Уже через минуту Джексон оказывается около дома Стайлза, окно в комнату парня открыто, зверь расценивает это как приглашение. Глупый, глупый мальчик, думал, что все под контролем, что альфа контролирует своих бет, но как же жестоко ты ошибался. За секунду Джексон оказывается в комнате, легкие наполняет волшебный аромат, волк внутри хищно скалится и требует заклеймить, подчинить, сделать наконец своим. Он подходит ближе, жадно вглядывается в спящего Стайлза, такой открытый, чистый, манящий, губы слегка приоткрыты, одеяло сползло на пол, открывая тело, пасть автоматически наполняется слюной, и лапы сами тянутся к жертве. Стайлз как будто почувствовал, что теперь в комнате не один, распахнув глаза, он окинул оборотня мутным взглядом и в первым миг даже не понял, кто передним, сон ли это или явь. Стайлз даже не успел толком проморгаться, как Джексон очутился сверху, прижимая его всем своим телом к постели. Горячее дыхание опаляет шею и щеки, горящие глаза смотрят без отрыва, лапы стискивают с такой силой, что точно останутся синяки, и нет ни единого шанса выбраться. Джексону хочется скорее избавить Стайлза от этой майки, раздражающей волка, хочется быть ближе, кожа к коже, и не теряя ни секунды, он исполняет свое желание, майка разорвана на части и отброшена за пределы кровати. -Джек..сон?- неверующе спрашивает Стайлз, вжимаясь сильнее в кровать, стараясь уйти от прикосновения раскаленного тела. Узнал, волк расценивает это как признание, последние тормоза сброшены, добыча в лапах хищника. Страх растекается тонкими ручейками по всему телу, Стайлз шумно сглатывает, чувствуя, как ему в бедро упирается огромный член, он наконец понимает, что не жрать его пришли, и он осознает, что уж лучше бы его сейчас распороли и сожрали, сердце бешено бьется, словно бабочка в окно, пытаясь вылететь на свободу. Он ерзает под Джексоном, упирается руками в широкую грудь, пытаясь оттолкнуть, но его силы ничтожно малы по сравнению с силами оборотня, а того лишь еще сильнее заводят эти нелепые попытки освободиться. Волк хочет взять то, что считает своим, и Джексон заводит руки Стайлза за голову и прижимает запястья к подушке, коленом раздвигая ноги, вдыхает с шумом и с силой впивается в губы, раздвигает их влажным языком, проводит по стиснутым зубам, легонько кусает за нижнюю губу и врывается в рот, Стайлз такой сладкий на вкус, зверь утробно урчит и с удвоенной силой вылизывает ему рот. Оторвавшись от губ, Джексон, широко лизнув щеку, спускается ниже по шее, вдоль ключиц и живота, туда где запах сильнее, гуще, с упоением берет в рот мягкий член, наверное, у Стайлза бы встал, если бы ему не было так страшно, если бы это был не оборотень, а сейчас не полнолуние. Джексон лапами разводит ноги шире и скользит языком к дырке, вылизывает, проталкивает глубже, трахает языком. В комнате темно, лишь круглая луна освещает их своим светом, виновница происходящего и его единственная свидетельница, она будет хранить эту тайну вечно. Животный ужас пронизывает Стайлза, когда Джексон упирается свои членом к влажному отверстию. Странно, но Стайлз ни разу не закричал, ни разу не выдал своих идиотских шуточек, не стал пытаться заболтать, ничего, Стайлз умный мальчик, Стайлз понимает, что это ему не поможет, сейчас рядом с ним не Джексон, а зверь, волк. Джексон вставляет сразу и до конца, до пошлого шлепка яиц о задницу. Стайлз всхлипывает и сжимает сильнее простынь. Он трахает его со вкусом, с тихим рычание и громким воем, он не может насытиться, тем больше он берет, тем больше хочет, жестокие толчки вдалбливают податливое, обессиленное страхом и болью тело в матрас. Глаза у Стайлза зажмурены, губа прокусана до крови, Джексон наклоняется и слизывает каплю, и это самое божественно, что он когда-либо пробовал, перед глазами все плывет, и он спускает прямо в Стайлза, заполняя его своим семенем. В голове бьется одна мысль: «мой, мой, мой,мой» Джексон вытаскивает обмякший член, ложится рядом и укрывает их обоих одеялом, у Стайлза нет сил даже пошевелится, он закрывает глаза и пытается провалится в сон. Джексон отрубается практически мгновенно. Утром, проснувшись, Джексон не может поверить: он в кровати Стайлза, они оба голые, в комнате стоит запах пота и секса. Он тихонько нависает над спящим парнем и зовет : - Стайлз… И как только тот открывает глаза, и Джексон видит в них свое отражение, память возвращается, хотя он предпочел бы никогда не вспоминать. Это было слишком сильно, слишком волшебно, слишком жестоко. От Стайлза несет отчаяньем и болью. - Ты разбил мне сердце, забрав Лидию, а теперь ты разорвал мое тело, как еще ты можешь меня унизить? Слова Стайлза приносят непонятную тупую боль, она отдается во всем теле, вызывая нездоровую и непонятную злость. Но Джексон не находит слов, он просто встает, натягивает джинсы и спрыгивает в окно, сейчас ему хочется убежать, как можно дальше. Он не видит Стайлза три дня, тот не приходит в школу, Джексон спрашивал у Скотта, тот сказал, что Стайлз заболел, и никуда не выходит, и даже не пускает к себе. Уиттмор всегда знал, что Скотт недалекого ума, но чтобы на столько, а может он понимает, что Стилински врет и просто не хочет никого видеть. Сегодня вечером он сам приходит к Стайлзу, шериф опять на смене. Джексон не застает того в комнате и спускается на кухню, Стайлз пьет чай и вяло жует бутерброд с сыром. - Что тебе нужно?- сухо спрашивает он отставляя бутерброд, его вдруг резко замутило. Джексон не думал, что ему будет так отчаянно страшно и больно. Стайлз был совсем не похож на себя, потухшие глаза и понурые плечи. Но волк внутри счастлив, он снова рядом и снова хочет взять, укрепить уже ставший слабым запах, оставить новые метки. Вместо этого Джексон садится за стол и смотрит в упор : - Прости меня, я не понимаю, что произошло, я не хотел, пойми, Стайлз, я не хотел… Стайлз хмурится и закусывает губу, и только сейчас Уиттмор осознает, как он соскучился, уже ему, а не волку, нестерпимо хочется дотронуться до Стайлза, разгладить морщинку между бровей, утешить, шептать на ухо, что все будет хорошо, все пройдет, они справятся. - Я попробую, но я не обещаю. Я не знаю, это тяжело. - Я понимаю – на душе у Джексона стало немного легче. - Ни черта ты не понимаешь, псина несчастная! Я уснуть нормально не могу, меня трясет по ночам всего, я жрать не могу, я разговаривать ни с кем не могу! – закричал Стайлз, запуская в Джексона кружкой, тот ловко увернулся, и та угодила прямо в стену. – Теперь еще и это убирать… Пыл Стайлза явно угас, и он снова уселся на стул, уставившись невидящим взглядом в стену. Тишину нарушил зазвонивший телефон Джексона. - Да, Лидия, нет не дома, не знаю, я позвоню. Стайлз как-то странно усмехается и поднимает вопросительный взгляд на Уиттмора, тот почему-то все понимает. - Нет, не знает – говорит он на выдохе – Никто не знает. Стилински ничего не отвечает, снова уставившись на эту чертову стену. Злость медленно вскипает внутри, ногти и зубы удлиняются. Джексон резко вскакивает и снова убегает, кажется, это входит в привычку. Он направляется к Лидии, им надо поговорить или не поговорить. На следующую ночь после того, как он изнасиловал Стайлза, да именно изнасиловал, он оказывается в постели с Лидией, но из головы не выходит образ Стайлза, его запах, то как он закусывает губу, шумно сглатывает , сминает простынь; кончая Джексон вспоминает, как узко и горячо было внутри Стайлза. Лидия… ее яркий образ размыло серебряным свечением кожи, освещенной распутницей луной.