Братские посиделки

Весть о том, что кто-то из братьев, так сказать, пришел в гости, немало удивила примарха девятнадцатого легиона. Без какого-либо предупреждения или приглашения заявиться к нему, конечно, не преступление, но все же моветон. Корвус Коракс отворил тяжелую дверь в свои личные покои, ожидая увидеть нежданного гостя. Но в помещении было пусто. Полумрак быстро развеялся, когда Ворон зажег свет. Он окинул привычное окружение взглядом, пока не остановился в темном углу, до которого не дотягивался свет ламп. Тяжело выдохнув, сын Императора повернул черное кресло в сторону этого мрака и промолвил: «Кёрз, не думай, что я тебя не вижу». Из темноты послышался смешок Ночного Охотника. Конрад Кёрз сделал шаг из тени, не отрывая взгляда от брата.  — И как же ты меня нашел? — Промолвил он, остановившись в двух шагах от Корвуса, рассевшегося на кресле.  — Мне сказали, что в моих покоях меня ждет примарх Повелителей Ночи, — ответил Ворон, бросая взгляд на бледный бюст Паллады, — кого я еще мог ждать с таким титулом? Последующие минуты протекала довольно ненавязчивая и спокойная беседа. На мгновение Кораксу померещилось, что это разговор не сильнейших человеческих существ, а обычных смертных братьев. Весьма мило, но это дружелюбное сотрясание воздуха изменило свой тон, когда гостя спросили, по какому поводу он решил наведаться.  — Мне от тебя кое-что нужно. — Отводя свой мрачный взор ответил Кёрз. Голос его был напряженным, с небрежной интонацией. — Фулгрим обещал мне это дать, но к сожалению своего слова не сдержал из-за, кхм, занятости.  — И что же это, если не секрет?  — Это… это весьма сложно объяснить, Коракс. После этих слов в воздухе повисла тяжелая и натянутая пауза, тянущаяся, казалось, целую вечность. Когда гость стал действовать, это сильно смутило Девятнадцатого, ибо такого не смел себе позволять никто из окружения. Повелитель Ночи склонился над своим братом, оценивая Коракса взглядом. Это доставляло хозяину помещений лютый дискомфорт.  — Кёрз, соблюдай личное прост… — Примарх хотел было упрекнуть своего брата, но последний осадил и заткнул его своими действиями. Подобный исход явно не ожидался. Опешивший примарх оттолкнул брата. — Т-ты что делаешь? Последняя фраза вырвалась у него скорее с интонацией некоторого испуга, чем удивления. Примарх Гвардии Ворона увидел недовольную гримасу на лице отвергнутого Кёрза.  — Я просто укусил тебя за ухо… — Виновато пробубнил он, отводя взгляд, — разве в этом есть что-то плохое?  — Да! — Уверено отрезал Корвус Коракс, будто каркнув. — С чего ты взял, что это вообще нормально? На минуту в воздухе снова повисла тяжелая пауза, пока Девятнадцатого примарха не осенило: «Фулгрим». Теперь он отстранился от Конрада как и физически, так и морально, в плане отношений. Неужели Фулгрим действительно приучил Кёрза к инцесту? Как бы скверно это не звучало, но это было так.  — Тебе пора уходить. — Тихо обратился он к гостю и указал на дверь. Восьмой примарх, явно расстроенный таким исходом, быстрым шагом направился к выходу, ничего не говоря, но остановился прямо у выхода и своим хриплым голосом протянул одно слово: «Нет». Он повернул резной железный ключ в замке. Несколько щелчков и звук падающего под книжный шкаф ключа определил судьбу примархов. От такой череды событий Корвус прибывал ужасе и смотрел на брата недоверчивым и презренным взглядом. В этот момент Кёрз, довольный собой, растянул на лице хищную улыбку. Резким рывком он настиг брата и схватил за горло, удушая его. Медленно Конрад Кёрз поднял своего пленника, как котенка, пока последний старался вырваться из железной хватки. До крови вцепившись в руки Охотника, Корвус Коракс пытался ослабить эту хватку, к которой он был не готов, но все было тщетно. Сознание жертвы слишком быстро начало мутнеть от нехватки воздуха, действительно слишком быстро для примарха. Заметив это, Кёрз с силой бросил брата на кровати последовал к его телу. Он склонился над Корвусом, тяжело и жадно глотающим воздух. Охотник крепко, до синяков сжал руки своей жертвы и вдавил их в твердый матрас. Черные глаза обитателя Нострамо скользили по телу рецидивиста, пока взгляд не приковали к себе свежие следы от удушья. «Фулгрим никогда такого не позволял, чертов неженка» — подумал Ночной Призрак, чувствуя свою полную власть. В этот же момент Корвус жалел, что ни на ком из них нет силовой брони, Коракс же в это время стягивал с уже пришедшего в сознание примарха одежду. Сказать, что Девятнадцатый сопротивлялся — ничего не сказать. Почему-то сейчас брат, равный ему по силе, был сильней. Было ли дело в недавней слабости из-за удушья или же в не самой удобной позиции, но Корвус был лишь игрушкой в руках кровного брата. Не в силах выбраться из-под насильника, Коракс продолжал пытаться оттолкнуть безумца, ударить или оглушить, но все было тщетно. Через десяток минут борьбы он понял, что сопротивляться в таком положении бесполезно. — Так бы сразу — прошептал Охотник, склоняясь над шеей своего брата. Его острые, мало похожие на человеческие зубы прошли сквозь бледные верхние слои кожи узника этого положения. Острая боль только слегка смягчалась горячим дыханием Конрада. Охотник отстранился от шеи ворона, усевшись на его пресс и оценивающе осматривая дрожащее тело единокровного брата. Жертва уже не сопротивлялась. По его шее текла ровная алая полоска крови, грудь тяжело поднималась и опускалась, а глаза были наполнены презрением, страхом и отвращением к происходящему. Холодные руки Конрада Керза с запястий переместились на ключицы заложника. Последний слегка задрожал от внезапных прикосновений, скорее от ужаса, чем от холода. Даже сейчас Ночной Охотник внушал страх. «Я хочу попробовать то, что Фулгрим мне никогда бы не разрешил» — прошептал он, доставая из-за спины клинок. Черное лезвие сначала просто касалось тонкой кожи примарха, никак не вредя. Конрад проводил по гладкой коже острием, начиная медленно вводить лезвие под кожу и разрезая ее, выпуская брату кровь. Это доставляло ему невероятное наслаждение, пока жертва не решила, что с него достаточно. Ворон оттолкнул насильника, пытаясь выхватить у него опасный предмет, но все снова обернулось против него — Кёрз, разъяренный таким непослушным поведением, замахнулся и воткнул оружие прямо в плечо Коракса. Острая боль сразу заставила примарха вскрикнуть, но Ночной Призрак вовремя заткнул ему пасть, злобно прошипев, что их могут услышать. Корвус Коракс чувствовал, как его теплая свежая кровь стекает по руке на чистые простыни. Любое движение отдавалось острой болью, терпеть которую он не мог. Так что жертве оставалось лишь наблюдать, как маньяк творит то, что ему дозволено. Конрад опустился к штанам раненного родственника и спустил их, оголив орган. Ему показалось это весьма скучным, ибо размер и у него, и у Фулгрима одинаковый. Своей грубой рукой он провел по мягкой плоти, размышляя, как он будет развлекаться. Решив, что пока стоит действовать «по классике», он поместил еще вялый член брата в свой рот. За годы общения с Третьим Примархом он научился заглатывать продолговатые предметы глубоко к себе в глотку. Конрад начал медленно и размеренно сосать, чувствуя, как член Корвуса становиться больше, крепче и тверже в его рту. Стоны боли и страсти слились воедино, когда Охотник принялся за это дело. Ворону в этот момент приходилось не сладко, ведь хотя бы просто осознавать, что твой брат отсасывает тебе, предварительно воткнув в твою плоть клинок, было очень тяжело. Хотя тяжелее жертве давалось осознание того, что ему это нравится. Он старался смотреть куда угодно и представлять что угодно, кроме того, что творилось у его паха. Подобное действие продолжалось недолго. Корвус кончил буквально через пять минут после начала, ранее подобного опыта не испытывая. После столь скорого финала он невольно посмотрел в сторону брата, который откашливаясь, злобно проворчал: «Мог бы и предупредить, может я хотел проглотить, а не подавиться». Неестественная слабость стала накрывать Ворона, в глазах мутнеть.  — Что происходит, Кёрз? Зачем? — Бессильно бормотал будто опьяненный примарх, жалостливо смотря на насильника, которого еще недавно считал своим союзником и братом. — Ты отравил клинок?.. В ответ Кёрз лишь кивнул, вытирая семя со рта. На его лице снова появилась эта жестокая нечеловеческая улыбка. Он уже приготовил себя и начал медленно входить в плоть своего брата, схватившись за рукоять клинка как за рычаг. Хозяину этого места, но не своего тела понял, что неповиновение принесет только боль.  — Не напрягайся или будет только больнее! — Злобно прорычал Примарх Повелителей Ночи, прибавив в темпе, от чего у жертвы от боли перехватило дыхание. Буквально за несколько секунд он вошел полностью, чудом не порвав задницу Корвуса. Девятнадцатый невольно изогнул спину, тяжело и прерывисто дыша. За это инстинктивное действие он довольно дорого поплатился — клинок, будучи зафиксированным, прорезал больше плоти и застрял в ключице. Выкрик нецензурной брани вырвался у обоих мужчин: у Корвуса от боли, у Конрада от негодования. Быстро выдернув клинок, Кёрз стал смотреть на кровь, что так быстро вытекала из открытой раны. Такое зрелище его только сильнее заводило, чего нельзя сказать об «счастливом обладателе» этого ранения. Он был бледнее мела, глаза все еще застилала эта ядовитая муть. Проникнувшись этим зрелищем, Ночной Призрак начал двигаться, а делал он это резко, быстро и жестко. Сначала это нравилось лишь Восьмому, но через пару минут в покоях были слышны стоны обоих примархов. На бледном лице насилуемого проступила красная краска. Это почти сразу заметил насильник, что не могло ему не нравится. Совершая поступательные движения, он ускорял темп и драл своего брата жестче. Конрад облизал черное лезвие, капля крови с конца острия упала на его щеку. Очередные садистские мысли полезли ему в голову, и Охотник принялся их воплощать в реальность. Он зафиксировал руку своего брата и начал снимать с него кожу заживо. Корвус уже не кричал, лишь стонал. Ровными и аккуратными кусками Восьмой срезал ее, оставляя только голую плоть. С вожделением он разглядывал узор сухожилия, покрытого капельками алой крови. Этот запах, этот вид еще сильнее раззадорили и возбудили его и примарх Повелителей ночи продолжил удалять покров с левой руки своего брата, не сбавляя темп. Кровь залила уже всю постель, когда эти двое достигли своего пика. Конрад спустил все в свою жертву, пока та пыталась справится с судорогой. На левой руке Девятнадцатого Примарха от плеча и до кончиков пальцев не было кожи. Корвус разглядывал кричащую от боли плоть, покрытую кровью и потом, смотрел как выступившая кровь блестит в слабом свете ламп. Слабость сменилась вожделением и в его сознании что-то замкнулось, сломалось — он начал находить это красивым и смеяться. Этим истерическим, нездоровым хохотом заразился и второй участник этого действия. Вдруг смех Ворона резко оборвался. Целой рукой он выхватил клинок и вонзил лезвие в живот брата. Легким движением заточенного клинка он вскрыл живот Кёрзу, открывая вид на его внутренности. Последний опешил от такого, но смеяться не перестал. Корвус запустил освежёванную руку в тонкий кишечник, выпавший через рану. Эта слизь и кровь приятно обволакивали нагую плоть, заставляя братьев чувствовать себя одним организмом. Связь усиливалась не только тем, что Конрад все еще не высунул из своего брата, но и рухнувшими моральными рамками обоих. В дверь раздался стук. Коракс начал двигать бедрами, смотря безумным взглядом прямо на своего брата. Безумный процесс началась снова. Небрежно засовывая свои внутренности внутрь, Конрад склонился к первому ножевому ранению своего любовника и начал вылизывать его, вытирая длинным языком каждую каплю крови. Снова раздался стук, но его так и не услышали. Стоны становились все громче, процесс все жёстче, пока они не пришли к очередному финалу. Дрожь и усталость, какой примархи не знали на полях сражений полностью поглотили их. Они потеряли счет времени и остановились только тогда, когда сил уже не осталось. Все покрытые спермой и кровью, израненные, обезумевшие и довольные, они лежали на когда-то белых простынях. Сознание начало приходить к ним, заставляя осознавать, какой пиздец они сотворили. Вместе с этим жестоким приходом в сознание по комнате разнесся звук поворота ключа в скважине. — Мой Примарх, к вам… — начал было говорить один из посланных Астартес, но он быстро замолк, увидев в каком положении его повелитель. В это же мгновение в проеме показалась еще одна фигура, реакция которой была более яркой. Рядом с рядовым космодесантником стоял примарх Ультрамаринов, решивший обсудить с братьями кодекс Астартес. Запах, ударивший ему в нос и вид голых и частично расчлененных братьев сильно шокировал Робаута, невольно выдавшего простую фразу: — …Какого хуя?