***
— Мальчик, — приторно тянет Это после очередного задания. — Что-то случилось? Аято знает, что Это спрашивает не из праздного любопытства. Она что-то знает или догадывается. — Всё в порядке, — отвечает он. — Задание выполнено. — Это хорошо. Но я не об этом, — она делает загадочную паузу. — Татара-сан говорит, что Хинами-чан рассеяна. Ей нездоровится? — Ему кажется, — бросает Аято и уходит прочь. — Ну, как знаешь, — Это улыбается слишком ехидно, провожая его взглядом. — Присмотри за ней.***
У Хинами иногда кружится голова. А ещё она боится. Боится, что её выпрут (убьют), боится рассказать всё Аято. Ей, в общем-то, и рассказать сейчас некому. Всё случилось несколько спонтанно, она даже не заметила, не запомнила, когда они оказались в кровати. Сначала он двигался медленно и осторожно, пока она жарко его целовала, пока судорожно цеплялась за его плечи. Хинами была уверена, что у Аято сухие губы. Нет, она, конечно, не думала об этом, просто стоило их губам соприкоснуться, как в голове промелькнула эта мысль. На деле же его губы оказались мягкими и влажными, от которых не хотелось отрываться. Она схватилась за его кофту как за спасительный круг, чтобы не упасть, не осесть на пол. Одна рука Аято переместилась на поясницу, вторая же зарылась в волосы на затылке, и Хинами оказалась крепко прижатой к напарнику. Она чувствовала, как двигался его живот при вдохах и выдохах, как билось его сердце, и слышала, как её билось почти также бешено. Её руки осторожно заскользили по его груди и скрестились за шеей. Волосы у Аято чуть жёсткие, и Хинами стала перебирать их пальцами. Она чувствовала, как от всех этих действий и самого поцелуя рождается какое-то странное, но довольно приятное чувство, и не хотела, чтобы оно пропадало. Хинами не могла спокойно расслабиться и отдаться этому поцелую — её не покидало ощущение, что она сейчас упадёт — ведь ей приходилось практически балансировать под углом от пола. Ведь, если вдруг Аято уберёт руки, она рухнет на пол палкой или доской. Нет, она понимала, что Аято этого не сделает, но рефлексы тела делали своё дело. Для равновесия она сделала пару шагов назад, Аято повторил за ней, и так пока они не наткнулись на кровать, на которую почти тут же упали с подачи Аято. Удерживаясь на руках, чтобы не задавить Хинами своим весом, он продолжал целовать. Их губы уже припухли от поцелуя, но они не могли оторваться друг от друга, они вошли в раж, зажглись и теперь взорвутся при попытке остановиться. Хинами обхватила его плечи, практически царапая через кофту и майку, и притянула к себе ближе, проталкивая свой язык в его рот. Хинами не знала, правильно ли она целуется — сравнивать ей не с чем — но точно знала, что взрослые целуются с языком. Она помнила, как пару раз видела поцелуй Кими и Нишики. Правда, тогда, со стороны это выглядело несколько отталкивающе, а сестрица Тоука так вообще изобразила рвотный рефлекс, но что-то из наглядной теории Хинами запомнила. Аято замер буквально на доли секунды, а после вжал Хинами в кровать, отвечая тем же. Хинами хотела коснуться его кожи, чтобы удостовериться, что это ей не кажется, что это происходит с ней. Кофта Аято первая покинула тело и упала где-то рядом. Хинами стянула её до локтей, а дальше Аято сам снял её и бросил рядом, удерживая себя без рук. Хинами оглаживала его руки от запястий до плеч с каким-то трепетом, а потом вздрогнула, когда Аято коснулся кончиками пальцев её живота. Он чуть задрал её блузку, до пупка, и гладил её живот ладонью, заставляя дышать чаще. В ответ она обхватила его лицо ладонями, целуя иступлённее, ещё не зная, что они только начали, что все ощущения ещё впереди. Она помогла ему расстегнуть блузку и приподнялась на локтях, а потом и села, чтобы высвободиться из одежды. Она знала, что Аято не смотрит. Чувствовала, что боится или стесняется — хотя, скорее стесняется — коснуться чего-то кроме живота и плеч. А ей хотелось почувствовать, хотелось ничего, чтобы он трогал. Да, присутствовали страх и стеснение, но, говорят, что это помогает забыться, что это приятно. Хинами хотела это проверить, поэтому взяла руку Аято и положила на свою грудь. Он рефлекторно сжал её, почти одёргивая после, но Хинами не позволила. Ей нравилось. Даже через бюстгальтер она чувствовала тепло его руки и шумно выдыхала через нос, целуя крепче. Аято смял её грудь уже осознанно, и Хинами выдохнула вновь. Положила свою руку поверх, направляя. Аято случайно задел большим пальцем её сосок, заставляя Хинами тихонько застонать в поцелуй. Аято вспоминал всё услышанное-где-то-увиденное и катал между пальцами твёрдый сосок, заставляя Хинами извиваться и практически хныкать в поцелуй от нетерпения, и коленом развёл её ножки в стороны, устраиваясь между ними. У него уже стоял колом, головка тёрлась о ткань белья, доставляя неприятные ощущения. Аято взял Хинами под колено, сгибая её ногу, а после повёл рукой к бедру, но останавился на середине. Ему показалось, что он словит от Хинами пощёчину, если залезет под юбку, забывая, что другая рука до сих пор была на её груди, и она никак не возражала, а очень даже за. Поэтому Аято просто гладил её ногу сквозь колготки. И через секунду сам вздрогнул и выдохнул через нос, когда под майку забрались руки Хинами, и она начала несильно царапать его спину. Он цеплялся за её колготки пальцами и случайно порвал их. Хинами не отреагировала на это как-то плохо — она обняла его ногой за бедро, прижимаясь крепче, и Аято побоялся, что она почувствует его стояк. Или уже почувствовала — Хинами чуть вздрогнула и замерла, впиваясь в спину ногтями. Её язык останавился у него во рту, пока они думали эти пару секунд, а потом возобновили поцелуй под вспышку молнии, которых они не замечали из-за занятости друг другом. Аято разорвал колготки до конца, пока стягивал их с Хинами — всё равно порвал — и задрал юбку, оглаживая её ножки и бёдра. Ему не хотелось останавливать поцелуй, поэтому свою майку он тоже разорвал. Перенёс обе руки на бёдра Хинами, и чуть сжал, потираясь об неё своими бёдрами. Хинами нащупала пуговицу на его брюках, звук расстёгиваемой молнии казался слишком громким, а потом стянула с него брюки, помогая себе ногами. Она не думала, что в первый раз будет больно, она просто наслаждалась ощущениями. Приподняла бёдра, помогая снять с себя трусики, а после сбавила обороты в поцелуе. Нет, она не чувствовала боли, она уже давно была разгоряченна, между ног было даже не влажно, а мокро, просто ощущения непривычные. Аято тоже замер. Внутри Хинами было горячо и влажно, плоть туго обхватывала его член, что с непривычки кружилась голова. Первой привыкла Хинами. Она чуть подалась ближе, сильнее насаживаясь на член Аято, цепляясь пальцами за плечи, и вновь распалила поцелуй. Аято было этого достаточно. Он сделал с десяток медленных толчков, а потом сорвался на быстрый темп. Жмурился крепко-крепко до вспышек под веками от ощущений, впивался пальцами в девичьи бёдра, практически вдалбливая Хинами в кровать. Бедный предмет мебели ходил ходуном, ритмично скрипя и стуча о стену. Хинами казалось, что у неё сейчас откажут ноги от действий Аято, и она сильнее цеплялась за его плечи, прижимаясь крепче. А потом Аято кончил, войдя до конца и замерев в ней, и лёг рядом, накрывая обоих съехавшим от их действий одеялом. Хинами всё ещё боялась, хотя с Аято было не так страшно — ливень не прекратился, а перерос в добротную грозу. Ветер выл, словно стая волков, а молния с громом лишь добивали Хинами. — Спи спокойно, — прошептал Аято впервые за тот вечер.***
Это даёт Хинами не сильно сложные задания — что-то прослушать, где-то что-то «вынюхать», Аято на страховке. После таких заданий остаётся ещё много времени и сил на какие-то дела. Хинами обычно читает в такие вечера, но не допоздна и в десять-одиннадцать вечера идёт спать, но засыпает не сразу, а сначала прислушивается к биению сердца. Это ритуал, это успокаивает, и все невзгоды словно по волшебству уносятся прочь.***
Аято возвращается чуть позже Хинами — докладывался Это о проделанной работе. Но, вопреки своим привычкам, он не включает крикливые шоу, а ложится на диван, где сейчас сидит Хинами с книгой, и кладёт голову ей на колени. — Шевелится? — тихо спрашивает Аято после некоторого молчания. Хинами смотрит непонимающе, пытается понять, что он имеет ввиду. Аято немного мнётся от этого молчания, а потом прижимается щекой к её ещё плоскому животу. — Наш ребёнок, — также тихо уточняет он. — У него уже бьётся сердце. Хинами закусывает губу, пытаясь сдержать слёзы. Она не будет плакать, не будет, не будет, не будет. Но слёзы, всё-таки, проливаются, падая на лицо Аято. Хинами мотает головой, чуть улыбаясь. — Ещё рано, — шепчет в ответ Хинами. — Тебя хоть это… обнимать можно? — чуть мнётся Аято. Хинами смеётся и обнимает его первой. Аято обнимает её осторожно, приподнимается, чтобы ей было удобнее, а после и вовсе подхватывает её на руки и кружит с ней по комнате. И ставит на ноги только после слов Хинами, что у неё начинает кружиться голова.***
Когда Татара собирается отправить Аято и Хинами куда-то, его останавливает Это и отправляет туда Мизу и Наки, а Аято с Хинами даёт задание с разведкой. Татара смотрит на них подозрительно, но ничего не говорит. Аято сжимает в карманах брюк кулаки. Они ничего никому не сказали — мало ли, но вдруг Татара и Это узнают? Их убьют? Скоро скрывать будет сложно — Хинами почти на пятом месяце, ещё немного и балахонистые вещи больше не будут скрывать положение. Аято, кажется, переживает больше Хинами. Оно и правильно, Хинами нельзя волноваться, а Аято будет волноваться за двоих.***
— Я думаю, что будет девочка, — улыбается Хинами, прижимаясь крепче к парню. Тот обнимает её в ответ и кладёт руку на округлый живот девушки, прислушиваясь к шевелениям. Ребёнок ещё очень спокоен, лишь тихонько толкается в ответ. Хинами смеётся, когда Аято разговаривает с её животом, гладит его, и ей хочется, чтобы это не было сном. Вот уже четыре месяца Аято остаётся у Хинами в комнате, в кровати, в объятиях. Стоит Аято прилечь, как Хинами медленно приближается и целует его в уголок губ. Аято обычно целует в ответ, а потом они греются теплом тел друг друга. Чаще Хинами седлает его бёдра, доводя Аято до иступления, но в последнее время сверху находится Аято. Хинами где-то раздобыла книгу по беременности и родам, чтобы хоть немного больше знать о происходящих в организме переменах, а Аято как-то сунул туда свой нос, и поэтому, чтобы не случилось выкидыша или преждевременных родов, Аято делает всё сам. Они смиряют скорости; совсем прекращать не хочет Хинами. Аято, в общем-то, не против, но первое время его немного напрягали её «аппетиты» и настойчивость. Хинами оказалась очень ненасытной и выносливой, что после занятий любовью у неё ещё оставались силы, когда Аято был словно выжатый лимон.***
— А тебе не кажется, что Это что-то подозревает? — спрашивает Хинами после очередного собрания. Девушка продолжает получать задания разведки без кровопролитий и довольно-таки простые — никого не надо убивать, никого не надо трогать, лишь следить и слушать. Татара всё больше хмурится на такой расклад, а Это говорит, что Хинами слишком ценный кадр, чтобы посылать её в бои, и даёт Аято раза в два больше заданий. Иногда, придя домой, он чуть не валится с ног, но, всё равно, занимается с Хинами любовью. Это уже стало традицией. — Я тоже так думаю, — Аято поджимает губы, а потом чуть улыбается и, присев на корточки, прикладывает ухо к округлому животику девушки и говорит туда. — Как ты там? Мы с мамой уже хотим увидеть тебя. Он целует её живот через ткань кофты и так и замирает, когда на веранде внезапно появляется Миза. Она тоже замирает и ничего не говорит, а, когда до них доносится голос приближающегося Наки, быстро ретируется и уводит шумного гуля подальше.***
Миза молчит, и Аято с Хинами ей за это благодарны. Иногда она приходит к ним в гости — обсудить некоторые задания и просто порадоваться за них. Живот у Хинами уже больше, Аято ещё более трепетно относится к девушке и даже немного рад, что Миза её отвлекает, потому что он начинает немного уставать от такого количества занятий любовью. Чем больше срок, тем ненасытнее становится Хинами.***
— А я тебе говорил! — громкий голос Наки приходит раньше своего хозяина. В один момент с Мизой приходит Наки. Он широко улыбается и хлопает Аято между лопатками, поздравляя с отцовством. Довольно осторожно и бережно обнимает Хинами, поздравляя и её, и говорит, что ещё полгода назад говорил старухе, что между Аято и Хинами что-то есть. — Я не знаю насчёт Татары, но Это, вероятно, уже догадалась, — говорит Миза, отпивая кофе, которым их угостила Хинами. — Но это совершенно не значит, что мы сейчас пойдём к ней оформлять декрет, — фыркает Аято. — Пусть всё будет также как есть. — Чего вы там делать хотите? — переспрашивает Наки. — Ничего, — выдыхает Миза. — Я тебе потом объясню.***
Хинами очень удивлена, когда Такизава делится с ней добычей. Нет, если бы он поймал кого-то при ней и пригласил бы присоединиться, она бы поняла, но он притащил мясо в штаб. — Тебе нужнее, — хихикает Оул, всучив девушке еду. — И не смей отказываться. И Хинами принимает. Такизава одобрительно кивает и, приложив палец к своим губам, пропадает из виду. Кажется, он тоже в курсе.***
С каждым разом у Хинами всё меньше заданий, а к девятому месяцу они и вовсе заканчиваются. — Ложись спать, — зовёт девушку Аято. — Уже поздно. — Сейчас лягу, — с улыбкой отвечает она. Хинами чувствует слабую тянущую боль, как при месячных. Ей бы поспать, но боль отвлекает и мешает, вынуждая нарезать круги по корпоративной квартире. Она началась до полуночи, но сейчас уже три часа ночи, а боль не унимается, лишь нарастает. — Аято, кажется, я рожаю, — шепчет Хинами, присаживаясь на кровать. Тот подскакивает с кровати и начинает судорожно метаться по квартире вместо неё. Он хватается за всё, даже не зная, что сейчас делать. Всё просто вылетело из головы. — Звони Банджо, — Хинами успокаивает дыхание. — Он сможет принять роды. Пока Хинами рожает, Аято мечется по квартире, запуская пальцы в волосы и сжимая их у основания. Наки с Мизой останавливают эти порывы — Миза старается успокоить его словами и гладит его плечи, а Наки наливает ему уже которую рюмку кровавого вина. — Аято, не мельтеши и успокойся, — Миза уже который раз усаживает парня на стул. — Всё будет хорошо. Многие через это проходили. Хинами за дверью кричит, и Аято снова подскакивает, но Наки осаживает его и ставит перед тем ещё рюмку. — Ты слышал, что старуха сказала? Хинами сильная, она выдержит и потом ещё и пацана тебе родит. Аято залпом выпивает её и снова подскакивает с места. И как раз в этот момент из комнаты выходит Банджо. — Можно, — выдыхает он, падая на стул, и теперь Наки наливает ему, но больше. Аято летит в комнату, не слушая, что ещё скажут. Хинами, его Хинами полулежит в кровати с маленьким завёрнутым в пелёнку комочком на руках. Она устало улыбается и приглашает сесть или лечь рядом. — У неё твои глаза, — шепчет Аято, взглянув на малышку. И снова из глаз Хинами текут слёзы счастья. — Хочешь подержать? Она показывает Аято, как нужно держать ребёнка, и с умилением смотрит, как он улыбается дочери. — С днём рождения, Хару.