— Янасе-кун, твоё имя Ю, да? — темноволосый мужчина средних лет откатывается на стуле от своего стола, запрокидывает голову, потирая глаза и смотрит на своего ассистента, который хмуро поднимает на него свой взгляд.
— Да, меня зовут Ю, — он явно недоволен тем, что вместо того, чтобы работать над главой,
брюнет задаёт бессмысленные вопросы. — Почему Вас это интересует, сенсей?
— Получается, превосходство? — Идзюин довольно улыбается и возвращается к столу, начиная снова рисовать. — Тебе соответствует.
— Давайте лучше работать, хорошо? — розового оттенка коричневого глаза слегка расширяются, вероятно, от удивления, но тут же возвращаются в обычное состояние, после чего Янасе опускает голову и поправляет очки, стараясь скрыть румянец, выступивший на щеках от слов сенсея.
С ним что-то сегодня явно не так. Идзюин-сенсей говорит странные вещи и подозрительно много улыбается, учитывая то, что он отстаёт от графика. Янасе думает, что и с ним что-то не так. Какого хрена он так реагирует на фразу про его имя? В этом же нет ничего такого, да? Они просто коллеги, а у сенсея свои странности, да? Идзюин лишь ухмыляется.
Кё не думал подозревать, что прямо рядом с ним есть кто-то, кто так сильно любит его работы. Особенно кто-то настолько талантливый, как Янасе-кун. Юноша смущенно черкает что-то в листе, а на его скулах виднеется сходящий румянец. Он действительно такой милый. И, несмотря на это, если подумать, соответствует имени.
Янасе-кун правда превосходит всех его ассистентов, во многом. В терпеливости, например. Большинство из них не держались долго, но он довольно давно работает с ним и это заставляет улыбнуться, потому что ему настолько нравится манга, что он терпит все перфекционистские замашки брюнета так долго, что, честно говоря, сложно вспомнить время, когда его помощь не спасала мужчину от гнева Киришимы из-за пропущенного дедлайна, к которому, пусть до состояния изнеможения, но всё дорисовывалось. В таланте, кстати, тоже. Никто из них не рисует так замечательно, как русоволосый. Однажды Идзюин видел рисунки в его альбоме, и, честно, они прекрасны. Там была природа, в основном и какой-то парень, подозрительно смахивающий на Ёсикаву Тихару — мангаку, рисующего сёдзе и публикующегося под этим псевдонимом, с которым синеглазый познакомился на каком-то из банкетов, когда подошёл поздороваться с Янасе-куном. Но всё равно это были замечательные рисунки.
К утру, когда уснувший на стуле Янасе не просыпается даже из-за грохота двери, в которую почти вламывается редактор, забирая рукопись и пропадая в неизвестном направлении, мангака устало потягивается и, опрокинув голову на руки, лежащие на столе, рассматривает ассистента.
Янасе красивый. У него приятные черты лица, пушистые ресницы и вздернутый носик. Он весь достаточно миниатюрный, чтобы использовать при описании его внешности уменьшительно-ласкательные суффиксы. Идзюин почти уверен, что его плечи не шире, чем у девушек. Очаровательно. У юноши тонкие руки и невообразимо костлявое телосложение. Проступающие ключицы особенно сильно заметны, когда он вдыхает. На самом деле, Кё не знает, есть ли у русоволосого девушка или, быть может, парень, но уверен, что тот пользуется большой популярностью. При мысли о том, что у него кто-то есть неприятно колет сердце, но мужчина старается не думать об этом. Он поднимается со своего места и, приблизившись к
Ю, треплет того по волосам. Юноша жмется сильнее к руке, однако, через секунду открывает глаза и, удивлённо уставившись на сенсея, отскакивает, густо краснея.
— Сенсей, что вы делаете? — резко проснувшись, тот быстро дышит, принимая что-то вроде защитной позы — перекрыв торс правой рукой, кисть которой находится на уровне плеча, и готовый отбиваться левой. Ну разве не мило?
— Ты действительно очень милый, Янасе-кун, — сенсей улыбается, а Ю никак не может придумать, как ему перестать краснеть. И вообще так смущаться от слов и действий мангаки. Сердце бешено колотиться и он мысленно благодарит всех богов за то, что хотя бы об этом Идзюин узнать не сможет. — Ты так очаровательно спал, что я не смог удержаться.
Янасе уходит из квартиры сенсея смущенный и ни черта не понимающий, пытаясь унять сердцебиение.
***
— Киришима, как ты думаешь, можно ли долго чувствовать любовь к одному человеку, а потом влюбиться в того, кого давно знаешь, узнав что-то новое о нём? — мужчина лениво развалился на столе в кафетерии издательства «Марукава», пока главный редактор просматривал раскадровку новой главы, которая, впервые за долгое время, была сдана чуть раньше срока, кстати, снова благодаря Янасе.
— Ну, знаешь, я очень долго любил мою погибшую жену, а когда узнал получше моего нынешнего партнера, меня захлестнули чувства к нему. А вообще не уверен, что ты к тому обращаешься с такими вопросами, ребята из «Изумруда» знают об этом гораздо больше. Ты что же это, романтическую линию в «Кан» запихнуть хочешь? — кареглазый не отрываясь читает новую главу, чтобы не упустить ни единой ошибки. Не то, чтобы Идзюин так уж часто совершает ошибки, но всё же.
— Да нет. Просто кое-кто невероятно сильно очаровал меня, круто повернув мои чувства к тому, кого я считал безответной любовью достаточно долгое время. Это меня слегка озадачило, — он устало улыбается и глаза Киришимы слегка расширяются, отрываясь от листков.
— Что? Ты в кого-то влюблен? Я даже не думал, что с тобой такое может случиться, — в его голосе проскальзывает удивление, но за секунду он становится снова увлеченным работой редактором и возвращается работе. — Впрочем, ты такой же человек, как и все. Думаю, раз ты не смог понять сам, то, вероятно, ты действительно что-то чувствуешь к этому человеку. Я придерживаюсь мнения, что всё вполне возможно.
***
Спустя некоторое время, когда к дедлайну опять не готово ещё и половины, а редактора встречает в этой же квартире не спавший всю ночь Ю, отдавая рукопись и что-то невнятно бормоча про несносного сенсея, спит на стуле, вырубившись сразу, как закончил последнюю страницу, Идзюин. Русоволосый подходит к сенсею и треплет того за плечо, пытаясь разбудить, однако когда спустя минуты две у него не получается, он собирается оставить записку и уйти. Кареглазый было поднимается, чтобы дойти до своего места, где есть и бумага, и чернила, но его хватают за руку и дергают вниз.
Поцелуй, начатый сенсеем, приводит юношу в такое замешательство, что тот даже не прерывает его. Сердце пропускает пару ударов и начинает стучать на невероятной скорости, а горячий язык Идзюина легко проскальзывает в открытый от удивления рот и очерчивает небо, заставляя Янасе зажмурить глаза и тихо замычать. Он отвечает, не зная, зачем и почему, хватаясь руками за одежду брюнета и чувствуя, как кровь приливает к его щекам. Секунд через десять поцелуй прерывается и, чувствуя горячее дыхание у уха, художник судорожно выдыхает.
— Янасе-кун, ты так покраснел. Это же всего лишь поцелуй. Как же ты тогда отреагируешь, если я сделаю вот так? — томный голос сенсея возбуждает, а шершавый язык, мазнувший широким движением по шее, заставляет парня издать робкий, но достаточно звучный стон, однако от смущения, как кажется ему самому, из его ушей идёт пар и по телу бежит дрожь.
Красный, как рак, он хватает своё пальто и, быстро натягивая обувь, выносится из квартиры мангаки, не понимая, какого черта произошло и что он вообще творит. Идзюин думает, что такой смущающийся лучик света подарит ему то, что он так долго искал — взаимную любовь. И улыбается.
