Амнезия моей мечты

Мизуки не торопился пробуждаться. В последнее время он любил подолгу лежать с закрытыми глазами и прислушиваться к утренней тишине, надеясь снова уловить смех Нанами или их привычную перепалку с Томоэ. Но это долгожданное утро так и не наступало. Вместо него приходила опять серая и какая-то вязкая реальность, которая не щадила ничего. За несколько месяцев она уже поглотила чарующую непосредственность Нанами, оставив вместо этого маску безысходности и разочарования на некогда столь милом и весёлом личике. Забрала она и безликое равнодушие лиса. Теперь демон-хранитель был мрачен и замкнут в себе. Томоэ часами бродил по территории храма и думал, как же так могло случиться, что Нанами накануне стукнуло восемьдесят три года… Нет, он, конечно, заметил, что в последнее время его хозяйка заметно приуныла и любила часами вязать шарфы из шерсти его облезлого хвоста. Такое с ней случалось частенько, особенно после того, как пряди её волос разбавил белый шоколад – седина. Томоэ, честно говоря, было наплевать на эти «незначительные перемены» во внешнем облике хозяйки. Больше его волновало психическое здоровье богини. А точнее тот факт, что уже пару недель у Нанами случались стойкие припадки амнезии. Она не помнила ничего. А однажды, не вспомнив имя своего верного первого хранителя, Нанами назвала его котиком! Мизуки тогда чуть было не захлебнулся от смеха. Может быть, лет так тридцать назад, гордость заставила бы Томоэ обидеться на друзей, но не в эти дни. Лис переживал, что его хозяйка всё больше забывает о своём прошлом, о нём и том немногом, что их связывало. А ведь он всё ещё тешил себя мыслью, что однажды расскажет о тех чувствах, что терзают его сердце. И что получается теперь? Нанами в упор не помнит, кто он есть! Да, не стоило, конечно, так долго тянуть с признанием, но всегда что-то отвлекало. То бесконечные экзамены в школе, колледже и даже университете, который Нанами так почему-то не окончила. Потом бесконечные войны с её ухажёрами, в которых побеждал, конечно же, Томоэ. Затем была объявлена война калориям, которые внезапно напали на Нанами и утяжелили богиню аж в полтора раза. Лис напрочь отказывался связывать сей факт с непреодолимой тягой девушки к сладкому и выпечке, в приготовлении которой он так преуспел в тот период. Мизуки тогда ему прямо в лицо и бросил обидную фразу, мол, наша Нанами заедает горечь от неудач на личном фронте. Впрочем, змей тут же поплатился за это, получив мощный заряд синего негатива. Томоэ отказывался верить, что Нанами страдает. Она просто очень любит его стряпню, а все эти многочисленные ухажёры и мизинца её не стоят. Томоэ остановился у старого дерева и посмотрел на небо. Была поздняя осень. Солнце уже не грело, но светило всё также ярко, даря свой живительный свет всему сущему. Лис оглянулся, словно ощутив чьё-то присутствие. Действительно, по тропинке шла его хозяйка. Странно, но только когда Нанами перестала быть весёлой и беззаботной, Томоэ вдруг увидел, насколько она изменилась и постарела. До этого момента она была для него воплощением невинности, грации и неземной красоты. Словно осеннее солнце, она светилась внутренним светом, но уже не так грела и обжигала. Томоэ невольно улыбнулся, когда она подошла к нему и заботливо накинула на его шею недавно связанный шарф. - Котик, негоже ходить в одном распахнутом кимоно в такую погоду. Застудишься, - заботливым голосом произнесла она и облокотилась о ствол дерева. - Демоны не болеют, - как обычно, ответил Томоэ. И хотел добавить «ты забыла?», но вопрос встал поперёк горла. Нет, навряд ли она помнит всё то, что он говорил ей раньше. Странно, но хранитель только сейчас чувствовал свою непосредственную вину за то, что случилось с ней. Старая, немощная и такая хрупкая в прямом смысле, Нанами теперь стала заложницей этого места. Раньше у неё были тысячи возможностей уйти, послать лиса ко всем чертям и просто сбежать под покровом ночи, а теперь… Она до калитки-то доходит с трудом. А эта непонятная хандра с печатью безысходности и разочарования на её лице? Сожаление? - Я чувствую, что скоро вам с Мизуки придётся искать новую богиню земли, - неожиданно произнесла Нанами и закрыла глаза. Она знала, что в минуты, когда к ней возвращался рассудок и память, Томоэ как-то по-особому смотрел на неё. От этого тёплого и неравнодушного взгляда Нанами становилось больно. Ей казалось, что лис жалеет свою постаревшую хозяйку. - Что ты такое говоришь? Столько лет, столько всего мы прожили вместе, - возмутился Томоэ. - Я говорю про смерть. Это случается со многими в моём возрасте, - просто улыбнулась она. - Посмотри на меня, - словно приказывая, попросил Томоэ. Нанами открыла глаза. Лис долго смотрел на неё, пытаясь понять всю глубину сказанного. Так вот, значит, тот невидимый враг, который заберёт его Нанами. И имя ему смерть. - Надо успеть довязать шарф Мизуки, пока твой хвост линяет, - с видом знатока добавила старушка и бесцеремонно потрогала лиса за шёрстку. Томоэ фыркнул и отвернулся. Как такое вообще возможно? Она печётся о его хвосте, когда совсем рядом стоит смерть и ждёт удобного случая, дабы напасть на неё. - Порой, я не понимаю тебя, - вздохнул лис, всматриваясь куда-то вдаль. - Я буду жалеть только об одном, - отведя глаза в сторону, произнесла Нанами. Томоэ напрягся всем телом и ждал, что она скажет дальше. - Я забываю о многом, что было. Воспоминания – то немногое, что приносило мне радость и счастье. Я не хочу остаться без них в день, когда это случится, - продолжила она. - Обещаю, этого не произойдёт, - нахмурился лис и снова посмотрел в небо. Нанами… ты как солнце осени – яркое, но уже не греешь надеждами о будущем, хотя твой свет всегда будет озарять мою душу. *** Мизуки всю ночь не сомкнул глаз, поэтому Томоэ пришлось в грубой форме будить товарища. Змей спал крепким сном, обнимая подушку и улыбаясь во сне. - Мизуки! Чёрт тебя подери! Просыпайся уже, - воскликнул Томоэ, расхаживая по комнате. - А? Что? Это не я, это всё лис, - сквозь сон пробурчал он. - Я привёз Нанами, - спокойно произнёс Томоэ, зная какой эффект произведут эти слова. Парень тут же открыл глаза и ошарашено посмотрел на лиса. На днях хозяйке стало плохо и пришлось её отвезти в больницу. Врачи настаивали на продолжительной госпитализации. Своими словами и диагнозами они без ножа резали и терзали сердце лиса. Он снова почувствовал себя слабым и неспособным помочь той, которую защищал и оберегал столько лет. А теперь стоит тут и говорит, что она вернулась в храм. - Ты её привёз? – переспросил Мизуки и поднялся на ноги. Он выжидающе смотрел на взволнованного Томоэ, словно ожидая приговора. - Она жива, дурак, - усмехнулся лис, поняв без слов опасения змея. - Пойду, попью саке, - выдохнул облегчённо Мизуки и направился к выходу. - Постой, мне надо кое-что тебе сказать, - задержал его Томоэ. Вид у него был решительный, совсем как в прежние времена. Странно это слышать от лиса. Раньше он мало что говорил, больше издевался или награждал тумаками. - Если ты о ней, то лучше мне это не слышать, - нахмурился Мизуки. - Я её выкрал из палаты, ей там было плохо, понимаешь? Здесь ей будет гораздо лучше, - словно оправдывая свой не шибко гениальный поступок, признался Томоэ. - Я тебя понимаю, - с грустью в голосе ответил Мизуки. - Я ей обещал кое-что и должен это выполнить. Это то немногое, что она попросила у меня, - продолжил лис. - Насколько я помню, она у тебя всю жизнь просила только одного – любви, - отрешённо отозвался Мизуки и поспешил к выходу. *** Вечерело. Ярко-красный диск солнца вспыхнул на горизонте и, медленно исчезая, забирал с собой остатки этого тяжёлого дня. Мизуки впервые увидел, что дверь в комнату Нанами не закрыта, а настежь отворена. Смех Томоэ так был непривычен для слуха, что Мизуки невольно остановился у порога, чтобы послушать его. Он тогда ещё и не подозревал, что лис больше ни разу в жизни не сможет так беззаботно и весело с кем-то общаться. Никогда ещё в комнате Нанами не было столько улыбок, счастья и веселья. Даже в тот день, когда она пообещала своим хранителям никогда не покидать их. Теперь всему виной был Томоэ. Он рассказывал Нанами её прошлую жизнь через призму их грёз. Мечты их были настолько схожи, что картина несуществующего прошлого разом представала перед ними. В ней не было непонимания, равнодушия и страха. Только любовь и счастье. - А когда ты пришла вся в слезах с вечеринки, потому что тебя никто не пригласил на танец, я заставил Мизуки играть на флейте и сам пригласил тебя на танец, - услышал змей своё имя и вздрогнул. Тот день он помнил отлично. Нанами ревела в три ручья, не зная, что это Томоэ постарался, чтоб она осталась без танцев. А когда девушка пришла домой, он лишь безразлично кинул ей в лицо - «наверное, ты не в их вкусе» и ушёл на всю ночь в иной мир. Нанами верила, ведь каждое его слово проникало в самое сердце, где находило отклик в потаённых мечтах и желаниях. Теперь, даже если ей удавалось вспомнить что-то реальное, она понимала, что это был всего лишь сон, грустный и причиняющий боль. И так каждое воспоминание было озарено истинными чувствами Томоэ. Многое он делал, потому что иначе не умел и боялся последствий, но теперь ему словно выпал второй шанс. Пусть и так, но он сделал счастливей Нанами, хотя и столько лет спустя. Безликий и могущественный враг – смерть, стала другом лису, освободив его от страха потерять любимую. Зачем об этом сейчас беспокоиться, если невозможно победить? Зачем об этом думать, если, наконец, ты сказал любимому заветные слова: «Нанами, я так сильно тебя люблю и всегда буду любить» *** Мизуки проснулся на рассвете. Ему не хотелось никого видеть, а точнее он не хотел столкнуться с Томоэ. Вчера они проводили в последний путь свою хозяйку и более их ничего не связывает. Уйти из храма без лишних слов и объяснений – лучшее, что он мог сделать для себя, но не для лиса. Поэтому Мизуки так и продолжал лежать, смотря в потолок стеклянными глазами. По привычке он прислушивался к тишине, пытаясь уловить нотки девичьего голоса или низкий голос Томоэ. Но храм молчал, словно похоронив с Нанами все звуки. Человеческая жизнь уместилась в один небольшой отрезок существования демона, но сколько всего она принесла с собой: переживания, страдания, надежду и любовь. А смерть ещё больше придала всему это значение, и теперь уже не получится жить как раньше, не помня времени и себя.