«Самое худшее, когда нужно ждать и не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума.»
Эрих Мария Ремарк
Немного щекотливая ситуация сложилась. В воздухе ещё не исчезли остатки возбуждения и ярости прошедшей битвы. Искры пламени судорожно метались в пространстве, норовя дотронуться мягкой, грязной и липкой от пота кожи, волос и изорванных одеяний, пытаясь вовлечь их хозяев в опасный огненный танец боли, оставляя маленькие горячие следы. Тела двух парней пестрели открытыми ранами и гематомами. Казалось, каждая клетка измученного организма перенесла клиническую смерть, и сейчас, восстанавливаясь, словно заново училась дышать. У Ацуши была регенерация зверя. Его тело могли неделями истязать, доводить до черты, резать — тигр все равно восстанавливал уязвленные участки. Он не позволял своему обладателю находиться в состоянии бессознательности, заставляя чувствовать все, одновременно защищая его от ещё большей боли. Акутагава ещё с детства был обделен сильным телом, а природная худоба мешала ему свободно растрачивать свою жизненную энергию, однако парень все равно не скупился на удары, атаки и особо жестокие методы убийства своих жертв, прославляя себя самим жестоким «Псом Портовой Мафии». И сейчас в тлеющем огне у Токийского залива, где недавно с невероятной мощностью, задевая жилые строения крайних зданий, жители которых были успешно эвакуированы, подорвалось гигантское торговое судно, принадлежащее Портовой Мафии. Конечно, оно должно было отплыть из Йокогамы заграницу с дорогим товаром, но вмешательство Детективного Агентства изрядно подпортило изначальный план. А самостоятельные и совершенно неприемлемые действия Акутагавы Рюноске, отвечающего за переправку оружия, окончательно исчерпали надежду замять это дело. Сразу же, только завидев Накаджиму, который словно бы и не собирался скрывать своего присутствия в порту, юный Пёс Мафии переключился на эспера. Кажется, больше минуты они смотрели друг на друга, анализируя, как у противника пробежали эти шесть месяцев. — Собирался сбежать? — брови Ацуши сложены домиком, серьезным тоном он обратился к парню напротив, делая шаг навстречу. — Ты же хотел прикончить меня? — Кто ещё сбегает? — если бы на месте Рюноске был старший по месту в преступной группировке и по совместительству бывший напарник его бывшего учителя, Накахара Чуя, то он скорее всего оскалился, показывая белые ровные зубы и, не растягивая вступление, кинулся бы на врага. Но Акутагава не был им. Он не умел улыбаться, и, кажется, после двух лет, проведенных с Осаму Дазаем, он научился лишь скалиться на боль, безжалостно убивать и мгновенно реагировать, а после беспричинного, как казалось юному мафиози, ухода исполнителя - ещё и ненавидеть. Ненавидеть себя - за бездействие и бесполезность, его - за недоверие и молчание, с которым тот покинул ученика, и юного Ацуши, занявшего законное место Акутагавы в жизни Дазая. Рюноске просто не понимал, почему Дазай решил уйти после стольких лет кровавой резни, страшных пыток и источающего ужас шёпота: «Это Осаму Дазай, самый юный босс и самый страшный пёс». Почему ничего не сказал, почему бросил, почему не признал? Ответ напрашивался только на один вопрос. «Я все ещё слаб» И с каждой своей победой Акутагава осознавал, что так ничего и не понял. А Осаму упрямо молчал. Как раньше, только без многочисленных ударов и выстрелов прямо в лицо своему нерадивому подопечному. Шесть месяцев назад он пообещал Накаджиме не убивать и никогда бы не подумал, что сдержит своё слово перед тигром. Дело было не в том, что тот пообещал признание, которого Акутагава преданно желал все эти четыре года, нет. Он сам не понимал, просто в тот момент в груди что-то щелкнуло, будто одним своим твердым, пробивающимся сквозь невидимые стены, возведённые Акутагавой ещё четыре года назад, взглядом необычного цвета Накаджима открыл глаза обладателю Расемона на нечто, чего Рюноске старательно обходил десятой дорогой. «Мафия, которая не убивает?» Смешно, сказал бы он и рассмеялся, если бы его организм был способен воспроизводить смех. Однако все эти шесть месяцев ни одна из попавших в больницу жертв Расемона не распрощалась со своей жизнью. Да, они будут вечно нести в себе воспоминания о страшном монстре, что даже не дал опомниться, да, кто-то из них навсегда останется инвалидом, но он не убил ни одного человека. Не потратил ни одной жизни. — Теперь я исполню своё обещание, — привычным рыком раздался голос врага, отчаянным воплем мольбы отозвался в преображенных ушах оборотня. Ацуши все эти шесть месяцев усердно работал над своим преображением, и ни на минуту из его памяти не выходили сказанные в их последнюю встречу слова и небрежно брошенное «хорошо». Именно это «хорошо» из уст его заклятого врага подогревало работать, не щадя самого себя. Тело ныло после ежедневных тренировок с Дазаем, изнурительных боёв с Куникидой-саном, который, казалось, задался целью сделать из новичка труп, пока за ним не пришел обозленный убийца из Портовой Мафии. Сейчас, когда два диких зверя сорвались с невидимой цепи в руках их начальства, они просто буйствовали у Токийского залива, совершенно забыв о мерах предосторожности, о жизнях, что так ценились с обеих сторон, о своих жизнях. Расемон метал своего хозяина в воздух, уводя от острых когтей белого тигра, точившего своё оружие месяцами ради этого дня, когда Рюноске чуть было не покинул страну. Однако последний ничуть не беспокоился, его душа, так он назвал странное беспокойное ощущение в груди, не позволяющее наносить смертельные раны людям, подсказывала, что Накаджима придет. Заявится в самый последний момент, разрушив все, и отрежет путь к отступлению. За десять минут судно, напичканное взрывчаткой и уймой другого оружия, превратилось в минное поле. Каждый шаг грозил стать последним для Акутагавы, лишённого сверхъестественной регенерации тигра-оборотня, которому ограниченность движений соперника наоборот давала преимущество в этом огненно-красного оттенка танце. С каждым ударом когтистой лапы и сопровождающим его рыком, замок в груди черноволосого мафиози дрожал. Верно, он с самого начала знал, что идёт в руки своего врага, обречённый на поражение. Он добровольно отдался воле злодейки-судьбы, повинуясь тёплому, но хаотичному движению этого течения. Он не сдастся просто так, нет, Рюноске не может просто опустить руки, обнажая мысли перед человеком, что отнял его место. Но неряшливые попытки черного демона пронзить бессмертное сердце не давали результатов. Итог был ясен уже шесть месяцев назад, когда изумлённо глядя на Накаджиму Ацуши, такого же сироту, беспросветного идиота и любителя справедливости с верой в лучший мир, которого у самого недавно не было, Акутагава принял условия, оставляющие его практически безоружным. Нескончаемые крики, взрывы и рыки - вот, что стояло в ушах молодого эспера. Краем глаза оба замечали, как под командованием Накахара Чуи люди в черном выводят из-под обломков беззащитных людей, Черные Ящерицы кидаются в огонь, а люди из Вооруженного Детективного Агентства в компании Дазая с его вечным легкомыслием разгребают особо тяжёлые завалы в поиске пострадавших от взрывной волны. Это был новый адский дуэт, в этом танце было положено начало новому Двойному Черному. В разы сильнее прежнего, хотя немного уступающего в опыте битв и работе вместе. Но здесь на глазах у горящей Йокогамы тигр протягивал руку в бездну, спасая утопающего в ней демона. Накаджима яростно пробивался в стены сознания Акутагавы, который в свою очередь немного неуверенно, но с отчаянным желанием и небольшим страхом неизвестности протягивал руку из своего ада, целясь острым подолом Расемона в плечи и ноги оборотня. Мори Огай был зол. Он знал о слишком наглом и самостоятельном мальчишке, но не думал, что его жертвами станет более трёх многоэтажных высоток жилой Йокогамы близ залива. Его люди справятся с этим, но мальчишка понесет наказание. И оно будет отнюдь не увеселительной поездкой в ближайшую больницу. Последний удар, сломивший поглотителя Акутагавы, пришелся тому в грудь. Однако Ацуши не сдерживался, он рвал границы между ними с остервенением, и, когда харкающий кровью Рюноске поднялся на подгибающихся ногах перед ним, Накаджима понял, что это последняя грань. — Я обещал убить тебя, — голос хриплый, наполненный немым отчаянием, которое Акутагава ни за что не выдаст. — Ты уже выполнил это обещание, — глаза, что смотрели так громко, так отчётливо прокладывающие дорожку к закрытому для всего мира человеку. — Ты убил меня там, на Моби Дике. — Ч…что? — снова плевок кровью. — Ты тогда сказал мне, что я зациклен на прошлом. Акутагава, ты убил во мне того жалкого человека, помог переступить себя… — Замолчи! — от резкого крика в груди защемило и, не выдержав давления горячего воздуха, Рюноске упал, все ещё опираясь на колени. Два парня, сплошь усеянные яркими синяками и открытыми ранами, все ещё оставались на пылающем корабле, и тогда, казалось, впервые беспричинно смотрели друг другу в глаза. С лица демона исчезла та привычная гримаса ненависти. Он знал, на уровне подсознания он знал, что так будет. Он проиграл. Проиграл тигру, но не себе. Сейчас они еле держались в сознании, а Ацуши уже под огненным солнцем, под пламенеющим небом протягивал руку, которая уже не исчезала во тьме глубины ада прошлого одиночества «бесчувственного безумного пса», что, не думая, безжалостно отсекал головы своих врагов. Теперь белый тигр в своей же крови стоял перед Акутагавой и протягивал ему руку. — Ты не можешь… — Прозвучало устрашающе, — новоиспеченный ученик Осаму Дазая зажмурился и, неловко склонив голову набок, улыбнулся. — Тц. Йокогама уже не полыхала, только небо над ними все ещё розовело, напоминая о недавних событиях. Он почувствовал тепло чужого тела, которое касалось его, но не причиняло боли. Чужая ладонь сомкнула пальцы на другой, бледной, и…это было последним, что почувствовал Ацуши. В этот момент он повалился вперёд, лицом целуя грязную палубу рядом с таким же греющим древесину Рюноске. — Мы умрем, — прохрипел с закрытыми глазами Акутагава, уже окончательно отзывая Расемона. Силы исчерпаны, и теперь спиной он чувствовал, как идёт ко дну очередное дорогое судно Портовой Мафии. Вспомнив о группировке, парень нахмурился, понимая, что наказания ему не избежать. Мори Огай эту выходку просто так не забудет, если не убьет непослушного юного мафиози, доставляющего одни проблемы. — Нет, Дазай-сан заберёт нас отсюда, — таким же хриплым от яростных рыков и возгласов, сопровождающих всю битву, промямлил Ацуши, поворачивая своё лицо с опущенными веками в ту сторону, где должен был валяться его оппонент. — Оставит здесь, разнесу Агентство к чертям… — Акутагава… — Что? — Ты сильный.