Ее прекрасные руки

- Валь, ты идешь? - М? Валентина отвлекается от монитора и рассеяно смотрит на дверь. Глаза, привыкшие к ярким буквам и кругам, никак не могут сфокусироваться на стоящем в дверях человеке, и только по голосу Валя распознает Власову. - Да, конечно. А…куда? - Валь, ты чего? Рогозина пять минут назад всех к себе вызвала. Говорит, дело срочное. Антонова кивает, тихо вздохнув: в ФЭС не бывает не важных дел. - Иду. - Тебя подождать? - Нет, - качает головой Валя. – Я сейчас. Власова, которую уставшие глаза, наконец, смогли выделить из общей цветовой гаммы, кивает и скрывается за дверями морга. Валя не торопится; она не хочет идти. В кабинете Рогозиной постепенно собираются все фэсовцы. Последним входит Лисицын и бесшумно закрывает за собой дверь. Валя рассеяно листает лежащие перед ней материалы, совершенно не понимая, зачем Галина опять вызвала их – это дело почти раскрыто. - Плететесь как на званый ужин, - раздраженно бросает Рогозина. – Юнцов-стажеров собрать проще, чем вас. Фэсовцы не смотрят на полковника, каждый преувеличенно занят материалами дела, которое и без того изучено вдоль и поперек. - Открылись новые обстоятельства, - слышанная уже ни единожды фраза. – Дело в том, что… Валя позволяет себе не слушать Рогозину. В конце концов, она всего лишь патологоанатом, и, как бы скверно это не звучало, будет труп, будет и дело. Сейчас можно просто подумать. Валентина тихо усмехается. Относительно подумать она тот еще мастер: на работе думает, дома думает, в метро думает, в парке на лавочке думает. Иногда хорошо бы не думать, не анализировать, не сравнивать, ан нет, не получается – привычка. Конечно, это лучше, чем перекати-поле в черепной коробке, но все равно тоскливо. Если бы эти мысли показать кому-то, сделать что-то, а так… Рогозина кричит на задремавшего Тихонова и бьет по столу кулаком. Бедный Ванька, он не спал уже несколько дней (те пара часов, что он смог покемарить в комнате отдыха не в счет). Да и Галя сегодня особенно нервная, уставшая – обычно она прощает им слабости, особенно если слабости эти появились из-за работы. Но сегодня она дерганная, напряженная, как струна. Сухо, прерывисто выдыхает, говорит резко, нервно теребит тонкую цепочку на шее. Валя слушает про брошенный на опушке труп дальнобойщика, изредка поглядывая на Галю. Рогозина избегает смотреть кому-либо в лицо, хмурится. Антонова отмечает, что лицо полковника, в отличие от ее внешнего вида, живет собственной жизнью, словно Галя, говоря о деле, попутно думает о чем-то еще, совершенно отдаленном и важном. Такое необычное, озабоченное, ежесекундно меняющееся лицо. Валя удивляется – она никогда не видела Рогозину такой… эмоциональной, что ли. Она оглядывается, но нет: на Галину смотрит только она одна, все остальные боятся поднять взгляд. Антонова ежится от собственной храбрости, но не отводит глаза. Теперь она думает, что зря не хотела идти. Рогозина говорит быстро, не прерываясь даже на то, чтобы лишний раз глотнуть воздуха, но не сбивается. Валя удивляется, как это возможно, и внутренне готовится к тому, чтобы бежать к Рогозиной, если та вдруг упадет в обморок от недостатка кислорода. Но, как сказал однажды Данилов, Рогозина не женщина, она полковник. Потому, наверное, не падает. Антонова следит за руками Галины. Словно пляшущие вокруг свечи мотыльки, они мечутся от стола к кулону на тонкой шее. Рогозина так нервничает, что того и гляди оборвет цепочку. Фэсовцы словно в оцепенении, и Валя не ручается за то, что они слышат Галину; каждый ушел в себя. Наконец, словно что-то заметив, Рогозина смотрит на подчиненных и впервые за двадцать минут глубоко вздыхает. Растерянная от общей подавленности, сбившаяся на полуслове, она обводит взглядом помещение и встречается взглядом с Валей. После чего медленно проводит пальцами по шее и цепляет цепочку. У Вали перехватывает дыхание, и кружится голова без видимой на то причины. Хотя… - Иван, ты все понял? – спрашивает внезапно Рогозина. - Да, - встряхнувшись, говорит Тихонов. – Сделаю. - А остальные? Фэсовцы, словно очнувшись, нестройным гулом отвечают, что все будет в порядке. Рогозина, кивнув, отпускает всех. В кабинете остается Валя. Рогозина прикрывает глаза, распрямляет плечи и потирает шею своими невозможными длинными пальцами. Валя смотрит на них и не может отвести взгляд. - Валя? – окликает ее Рогозина. - Ты не дала мне задания, - тихо отвечает Антонова и смотрит полковнику в глаза. Рогозина прерывисто выдыхает… Или это ей кажется? - Подойди. Валентина спешно подходит и замирает рядом с углубившейся в бумаги Галей. Рогозина уперлась в стол ладонями, кулон – прозрачная капелька на тонкой цепочке – качается над бумагами. Цепочка скользит на тонкой шее. Валя заворожено смотрит. - Я думаю, тебе неплохо бы… - резко повернувшись, Рогозина не договаривает. Она смотрит на Валю сверху вниз, Антонова тяжело дышит, не в силах отвести взгляд от ее губ, обе слишком, слишком близко… - Красивый… кулон, Галина Николаевна, - выдыхает Валентина, чувствуя, как слабеют колени, и кружит под ногами пол. - Спасибо, - так же тихо отвечает Рогозина и в следующий миг поддерживает оседающую Валю за талию. - Каблуки… - шепчет Валя, держась за плечо Галины. - Бывает, - кивает Рогозина, чуть сильнее прижимая Валентину к себе. - Я зайду позже… - Конечно. Валя выскальзывает из рук Рогозиной и скрывается за дверью. Галина смотрит на свои руки, чувствуя в ладонях прохладную пустоту.