Бумажные журавлики

Освещающая холодильник лампа мерцала, предупреждая, что она находится здесь слишком долго. Мотор заработал минуту назад, но она закрыла глаза, игнорируя тот факт, что продукты начинают портиться при комнатной температуре. Холодный, успокаивающий воздух устремился прямо к ее щекам, сражаясь с ее жаркой кожей и продувая ее с ног до головы. Просто еще одну минуту. Ее глаза распахнулись от резкого звука выстрела, а затем последовавшего за ним крика, прозвучавшего в одной из видеоигр Фрэнсиса. Был ли этот звук громче, чем обычно, или ее терпение просто подходило к концу? Она не знала. Клэр решительно закрыла холодильник, глубоко вздыхая. Пошел он нахуй. Оба супруга задавались вопросом, находится ли она в здравом уме. И после ее решения, касающегося законопроекта о водоразделе, она вновь усомнилась в ответе на этот вопрос. С одной стороны, сама Клэр была уверена, что сделала все правильно. Но она ненавидела тот факт, что благодаря этому они с Фрэнком сильно поссорились, и еще больше ненавидела то, что в этом была только ее вина. Она боролась за достижение своих целей, пока его собственные становились все более импульсивными и завышенными. Когда она закрыла глаза, его слова эхом раздались в ее голове: ― Да, тепловой контроль очень важен. Но он не важнее того, что мы делаем здесь и сейчас. Может, она ненавидела эту ситуацию еще больше, поскольку понимала, что на самом деле он прав? Отойдя от холодильника, она подошла к окну и достала из пачки одну сигарету. Когда кончик засветился, женщина устроилась на подоконнике и прижала колени к груди. Она не чувствовала себя хорошо без него, но сейчас никотин был необходим ей больше, чем собственная гордость. Она сделала несколько медленных и глубоких затяжек, наблюдая за тем, как длина сигареты становится все меньше, а наконечник истощается, и ее мысли снова устремились в прошлое, к моменту, когда она сделала нелегкий выбор, приведший их к этой точке невозврата. Все было хорошо до тех пор, пока не назначили нового госсекретаря. Президентство было еще более престижной, амбициозной целью для них обоих, и даже несмотря на то, что прошло уже шесть месяцев, она до сих пор надеялась, что мистер Уокер все же сдержит свое обещание. Клэр прислонила голову к холодному стеклу и выпустила облачко дыма. И Зои. У них обоих было достаточно много дел, но они всегда были крайне осторожны. Она не беспокоилась о том, что Барнс была чертовски молода и симпатична, только о том, что она обманывала всех вокруг. Она утверждала, что рисковала своей работой, но все равно продолжала сидеть там, пока он скользил ножом между ее лопаток и требовал дать ему еще больше власти. Мужчины и их члены. Им нельзя доверять. Клэр затушила сигарету и стряхнула остатки в стеклянную пепельницу, стоявшую на том же подоконнике. Затем она закрыла все окна и выключила весь свет на кухне и в гостиной. В полной темноте она поднялась по лестнице и добралась до спальни, держа перед собой вытянутую руку. Умывшись и почистив зубы, она переоделась в шелковую ночную рубашку и скользнула в свежую постель, укутывая себя в хрустящую простыню и закрывая глаза. Она надеялась на то, что заснет достаточно быстро, но перед глазами упорно вставал образ разгневанного мужа, разочарованного в ее решении. Клэр ворочалась в постели целый час, пока не услышала до боли знакомый звук открывающейся двери. Она тут же замерла и крепко закрыла глаза, делая вид, что давно спит, пытаясь выровнять сбившееся дыхание и вслушиваясь в шорох снимаемой одежды. Ее дыхание вновь сбилось, когда постель прогнулась под его весом. ― Клэр? – раздался в темноте его низкий и нежный голос. Она зажмурила глаза крепче, больше всего на свете мечтая о том, чтобы он купился на ее маленькую ложь. После их дневного разговора она совершенно не хотела вновь поднимать эту тему или выслушивать его новые доводы, касающиеся этого вопроса. ― Я знаю, что ты уже проснулась. Вздохнув, Клэр медленно обернулась к нему. ― Может, сегодня тебе стоит поспать в гостевой спальне? – прошептала она. ― Или это стоит сделать тебе. ― Ты не сможешь заставить меня чувствовать себя виноватой за то, что я имею собственные интересы. ― Мы закрыли эту тему, Клэр… ― Но ты не услышал меня. – ответила женщина, чувствуя, как ее разочарование становится все более сильным. ― Я отлично услышал тебя. Но это не сделало твое мнение верным. ― Для тебя. ― Для нас. Она усмехнулась, потирая свой лоб кончиками пальцев. ― Что бы ни случилось, мы должны делать это вместе, да? – спросил Фрэнсис. ― Ты спрашиваешь меня? ― Черт побери, Клэр! Я не принуждал тебя не брать деньги из Санкорпа. Я думал, мы приняли это решение вместе! ― На самом деле это не было решением, Фрэнсис. – ответила она, усаживаясь на постели лицом к нему. – Ты должен принять это. ― Мы могли попасть в беду. И все еще можем – ведь ты снова попросила о помощи Реми. ― А если бы я попросила тебя разорвать связь с той журналисткой? Ты сделал бы это? Его выражение лица переменилось от шокированного к разгневанному. Было уже поздно, и она очень устала. Но, возможно, она хотела ссоры. Возможно, она хотела, чтобы он закричал на нее, прижал к себе и показал, что ему еще не все равно. ― Еще в самом начале я сказал тебе, что хотел бы этого. Но ты не просила меня. ― Тогда это казалось безобидным. ― Я контролирую всю эту ситуацию. Или ты больше не веришь мне? Она отвернулась, продолжая массировать свой лоб пальцами. ― Клэр? – повторил он, наклоняясь вперед в надежде поймать ее взгляд. ― Делай то, что считаешь нужным. – наконец, прошептала она. – И я буду делать то же самое. Клэр вновь опустилась на подушку, отворачиваясь от него. Выкинуть его из своих мыслей, из своего сердца, и он тут же проявит реакцию. Она до сих пор была уверена в этом. ― Клэр. – раздраженно повторил он. Она закрыла глаза, стараясь не думать о том, что он прожигает взглядом ее затылок. ― Клэр? – его голос вдруг изменился. Вновь получив молчание в ответ, Андервуд вздохнул и положил руку на ее плечо, заставляя ее повернуться. Открыв глаза, Клэр обнаружила, что его взгляд потемнел от гнева, а челюсть – задрожала. ― Наше дело требует абсолютного и взаимного доверия. – его шепот будто разрезал темноту клинком. – Я не знаю, что делать, если я перестану доверять тебе. Или если перестанешь доверять ты. Она подняла подбородок, нарочно демонстрируя свое холодное выражение. ― Ты не доверяешь? – выделил он. – Не доверяешь мне больше? ― Ситуация с Санкорпом не требовала доверия. Это был вопрос… ― Конечно это был вопрос доверия, Клэр! И ты подорвала мое. ― Хорошо, я всадила нож тебе в спину. Я признаю это! И мне совсем не жаль! Его выражение лица изменилось, и на секунду Клэр показалось, что муж сейчас ударит ее: она вздрогнула, как если бы он уже занес над ней руку. ― Боже, Клэр! Я не собираюсь делать тебе больно. После стольких лет я думал, что это и так ясно. ― Но ты можешь наказать меня так, как посчитаешь нужным. ― Как и ты. – процедил он сквозь стиснутые зубы. С минуту они сидели в абсолютной тишине, прежде чем Клэр села к изголовью кровати. ― Что будет теперь? ― Теперь я буду пытаться исправить все, что ты натворила. Мы ускорили сроки на два месяца, но у меня уже есть свой план. ― Нет. Я имела в виду… что будет теперь с нами? Их взгляды встретились. Она могла видеть в его глазах интуицию, поскольку они достигли развилки на дороге – одна тропинка вела к разрушению, а другая – к спасению. Но они никогда не смотрели на вещи так односторонне. ― Я не буду сожалеть о крахе Закона о Водоразделе или о том, что попросила помощи у Реми. ― Что ты предлагаешь? Клэр медленно поднялась с кровати и взялась за края своей ночной сорочки; выражение лица Фрэнка сменилось с разочарованного на недоуменное сразу после того, как женщина начала снимать ее через голову. Нежный шелк скользнул вниз к ее ногам. ― Я увидела это выражение в твоих глазах. – хрипло пояснила она. – Я знаю, что оно значит. ― Клэр, что… ― Ты не сможешь отменить голоса в Законе о Водоразделе. Но может, тебе станет все равно, если ты получишь женское тело? Разве не этого ты хочешь? ― Ты потеряла разум? ― Мой разум идеально ясен. Она опустилась обратно на кровать, вытягивая ноги в томной и манящей позе. Подняв руки над головой, она выгнулась под его взглядом, ожидая хоть какой-то реакции. Он встал с кровати, уперев руки в бедра. Ее удивило то, что он принял во внимание ее предложение. Шесть месяцев назад он отмахнулся от всех этих драм и покинул их комнату. Шесть месяцев назад она не предавала его и даже не думала об этом. А он не думал о том, чтобы просто прикоснуться к ней. Ее дыхание сбилось, когда он повернулся к ней лицом. Лунные лучи, пробивающиеся через окна спальни, освещали закипающую страсть и скрытую угрозу в его взгляде. Ее сердце стучало, учащенный пульс свидетельствовал о том, что она волнуется и даже боится. Она перешагнула через эту линию в поиске какой-то части себя, которую могла отрезать и предложить ему; какую-то слабую, ужасную часть, не принадлежащую этому новому миру предательства и самосохранения. Он медленно обошел кровать, одной рукой скользя под простыню и хватая ее за лодыжку. Его большой палец скользнул по косточке, благодаря чему вся нога забилась в мелкой дрожи. Пространство между ее бедер стало заполняться теплом, но Клэр не испытывала угрызений совести, что захотела его после таких, казалось бы, невинных прикосновений. Она сдвинула ее лодыжку дальше в его руки, и он тут же потянул ее на себя, вместе с этим толкая ее обратно на кровать и задирая ногу к своей груди. Пальцы ее ног коснулись ворота белой футболки, пока сам мужчина пытался расправиться со своими пижамными штанами. Она поджала губы, чувствуя, как колотится ее сердце, а дыхание становится поверхностным. Все ее тело горело и умоляло, чтобы все произошло слишком быстро, но каждое движение Фрэнка было нарочно размеренным и продуманным. В полной тишине она наблюдала, как его шелковая пижама винного оттенка медленно спускается вниз к ногам. Его член становился все более напряженным, но и это было крайне методично. Он наклонился, схватил ее за ногу и поднял ее, оставляя поцелуи на внутреннем бедре. Когда же его губы дошли до лодыжки, он тихо прошептал: ― Сними трусики и повернись на живот. Клэр подняла подбородок в ответ на его приказ. Он задержался на ее взгляде на мгновение дольше, чем нужно, прежде чем освободил ее лодыжку. Она медленно опустила ноги, а затем так же неторопливо стала стягивать с себя трусики, готовясь распрощаться с последним барьером, ограждавшим ее уязвимость от него самого. Именно тогда он впервые проявил нетерпеливость, вновь схватив ее за лодыжки и до конца освободив от трусиков. Она перевернулась на живот и вновь услышала свой собственный дрожащий вздох, а также сердце, которое набатом стучало в груди. Теперь ее ноги повисли над краем кровати, и она зарылась пальцами в ворс ковра, чтобы удержаться на матрасе. Он переместился ближе, нарушая тишину нетерпеливым постукиванием ноги по полу. Тянущаяся тишина продлилась, казалось, целую вечность, прежде чем он провел большим пальцем по изгибу ее спины. Медленно он обогнул пальцем каждую впадинку, прежде чем коснуться ее затылка; тогда к большому пальцу присоединились все остальные, и он намотал копну ее волос на кулак. Весь ее лоб напрягся, и крошечные иглы боли стрельнули по всей голове и перешли к груди, когда Фрэнсис вдавил ее лицо в простыню. Эта позиция ослепила Клэр, сделала беспомощной, лишила ее всего, кроме собственных ощущений и слуха и заставила ее извиваться. Однако, из звуков она слышала лишь биение собственного сердца, заглушающее все остальное. Она захныкала, когда его пальцы опустились на одну половину ее ягодиц, посылая мощные импульсы желания по всему ее телу. Затем он вновь убрал руку, и абсолютная тишина вернулась, на этот раз пытая женщину своей бесконечной протяженностью. Она могла представить, как он невесело усмехается над ее горем, как отсчитывает секунды в своей обычной методичной манере. Она была не более, чем маленькой мышкой, угодившей в ловушку. Он словил ее перед тем, как сожрать целиком. Тишина прервалась ее громким воплем, заглушенным плотным матрасом; он ударил ее рукой – быстро, неожиданно и довольно сильно. Чистый, режущий удар пришелся прямо по ее заднице, посылая импульсы боли и горячее, внезапное удовольствие по всему ее телу. Жар сменился на холодную пульсацию ужаса. Клэр все еще пыталась осознать его действия, задыхаясь и борясь с захлестывающей ее паникой. Она попыталась поднять голову, но он сильнее вдавил ее лицом в матрас, наклоняясь сверху и горячо шепча: ― Это то, чего ты искала? Она замычала в ответ, царапая ногтями простыни, и тут же вздрогнула: последовал второй удар. Эта боль не требовала от нее выгибаться и просить остановиться; она приносила лишь унизительное, постыдное и неожиданное желание, разливающееся по всему ее телу. Клэр не просила доставить ей удовольствие, она не стремилась достичь оргазма или обычного удовлетворения; она лишь хотела, чтобы эта боль облегчила ее чувство совести, выместила в себе весь гнев мужчины и простила ей ее проступок. Но Боже, он знал, как правильно играть ею. С резким звуком третий шлепок добавился к предыдущим двум, снова вызывая жар на коже и пронзая ее болью. Она вонзила ногти в его кулак, крепко держащий копну ее волос, но он не обратил на это никакого внимания и отвесил ей четвертый удар, более крепкий и сильный, чем предыдущие. Она прорычала его имя в матрас, на секунду забывшись в этом моменте передышки между ударами. ― Ты потребовала от меня наказания, и ты получила его. В его тоне не было сочувствия или жалости. Как она и просила. Она могла уловить лишь легкую иронию. Ладонь вновь встретилась с ее кожей в очередном шлепке, прошедшем через все ее тело, будто приливная волна. Сначала она почувствовала легкое жжение, затем – боль, и, наконец, невесомую пульсацию удовольствия между ног. Она попыталась сопротивляться, недовольно застонав в простыни. Этот знак неповиновения обернулся ей еще большим количеством ударов; Фрэнсис сильнее намотал волосы на свой кулак и стал работать рукой быстрее. Удары сыпались друг за другом, их кожа ритмично соприкасалась, она все так же мычала в простыню, а он – глухо похрюкивал. Боль проходила по всему ее телу и становилась все невыносимей. Клэр не могла этого выносить дальше, но вопреки ее ожиданиям, удары становились все сильней. Наконец, она нашла в себе силы выгнуться против его движений и освободить лицо от простыни. ― Хорошо, хорошо, Фрэнсис! – послышалось ее рыдание. – Я поняла тебя! Этого достаточно! Он тут же выпустил ее волосы из кулака и откинулся назад, тяжело дыша. Она свалилась обратно, чувствуя, как все ее тело горит от боли и желания; в низу ее живота тянуло, непрекращающаяся пульсация желания доводила до исступления. ― Надеюсь, это пришлось тебе по вкусу. – с брезгливостью и омерзением сказал он. ― Это значит, что тебе нет? – она грубо рассмеялась. Они с ненавистью смотрели друг на друга несколько бесконечных мгновений, после чего она раздраженно вздохнула. ― Так ты трахнешь меня или нет? Его нижняя губа гневно задергалась, но она смогла уловить мерцающее желание в его взгляде. Он не мог скрыть это от нее; он не умел скрывать ничего. Как и она. Она не знала, зачем притворялась, что порка является средством наказания. Он снова подошел к кровати. Она призывно раздвинула ноги, и он тут же схватил ее за лодыжки, прижимая их к полу и наклоняясь над ее бедрами своими. Набухшая головка его члена оказалась прямо на ее возбуждении, грозясь вот-вот раздвинуть губы и войти внутрь. ― Ты уже влажная. – уголки его губ подернуло некое подобие улыбки. Он медленно вошел в нее, заставляя ее чувствовать каждый дюйм, ощущать каждую секунду его глубокого погружения. Она быстро перевела взгляд в потолок, стараясь не показывать, насколько ей нравится это, но ее предал собственный рот, выпустивший сдавленный стон. Их бедра соприкоснулись, а это значило, что он вошел в нее во всю свою длину. Она изогнулась под ним; ощущение наполнения доставляло удовольствие и совсем немножко боли. Прижавшись губами к его шее, она испустила стон удовольствия, а затем выгнула свою шею, надеясь, что он расценит этот жест правильно и снова станет с ней жестким. Его руки скользнули по ее рукам и погладили внутренние стороны локтей, а горячие поцелуи прошлись по шее, подбираясь к впадинке между ключицами. ― Фрэнсис… Его губы пробежались к ее груди, а затем нашли набухший, розовый сосок и обхватили его. Он промычал что-то в ответ, посылая волны вибрации по ее нежной коже. ― Ну же. – проворковала она. – Просто сделай это. ― Я наслаждаюсь этим. Не дождавшись ответа, он сделал три быстрых, глубоких и болезненных толчка внутри нее, прежде чем снова остановиться. Она попыталась воспользоваться своими руками, но он отвел их назад и сжал в своих тисках. Ее спина изогнулась, предоставляя ему больше возможностей для поцелуев груди. Он воспользовался этим и принялся сосать один из набухших бутонов, снова посылая импульсы боли по ее коже. На этом месте непременно останется след. Она уже представляла себе красивый фиолетовый засос, который долго будет напоминать ей об этом вечере. Она завертелась под ним в поисках новой, более удобной для них обоих позиции: ― П-пожалуйста… Мольбы. Это была единственная карта, которой она никогда не хотела играть. Почти такая же ужасная, как бесчисленные извинения. Фрэнк никогда не одобрял и не признавал этого. Она открыла глаза, тут же столкнувшись с его изучающим, внимательным взглядом. ― Ты умоляешь? ― Я прошу. Между этими словами была совсем небольшая, но, возможно, весомая в их ситуации разница. Клэр обвила его руку пальцами и переместила на свое горло. Его брови нахмурились, но он не стал возражать и обвил горло пальцами, сжимая его, как змей сжимает свою добычу. ― Трахни меня, Фрэнсис. – зашипела Клэр, толкаясь своими бедрами ему навстречу. – Не будь нежным. Он стал послушно двигать бедрами, давая ей лишь малую толику того, чего она действительно хотела. ― Ну же! – зарычала она. – Ты можешь сделать это лучше! Фрэнсис с силой сжал ее талию и стал двигаться быстрее. Для большего удобства Клэр закинула ногу на его талию, вжимаясь пяткой в мощную спину, чтобы Фрэнсис не расслабился снова. Ее стон был прерван его кулаком, небрежно запиханным в рот. Их тела двигались все быстрее, смакуя нарастающий ритм и безумство их обостренных эмоций. Она сжала простыню обеими руками, готовясь к более сильным толчкам. Каждое движение сотрясало ее, пронизывая сильным удовольствием до самых костей. ― Да, да... – ее голос прервался громким, восторженным стоном, однако, женщина все еще требовала большего. Кровать заскрипела от слишком сильного напора. Ее тело реагировало на каждый толчок, но этого до сих пор было недостаточно. – Да, Фрэнсис… Она открыла глаза и увидела его пронзительный взгляд. Он был темным и каким-то диким – она видела его раньше, но только не в стенах их спальни. Фрэнсис освободил свое внутреннее дикое животное, способное сокрушить врага одним ударом. Этот взгляд был уготован для врагов, для членов Конгресса, для потенциальной опасности. Для них, но не для нее. Клэр быстро закрыла глаза, но было уже поздно: от ее горячего, всепоглощающего желания остались лишь затухающие угольки. Она сделала несколько финальных толчков бедрами, пытаясь сдержать подступившие к горлу слезы, напомнившие, что она лично разбудила в нем это чудовище. Наконец, спустя показавшееся ей бесконечным количество времени, его бешеный темп был прерван долгожданным приступом оргазма. Рука Фрэнсиса соскользнула с ее горла, и он, наконец, выпустил горячую сперму внутрь ее болящего, холодного тела. Теперь единственным, что она могла услышать, были его хриплые, довольные вздохи, звучащие где-то рядом с ее ухом. Он осторожно вышел из нее, садясь на край кровати и стирая накопившиеся капельки пота с лица. Вторую руку он опустил на бедро Клэр, однако, она быстро села на край кровати, почувствовав сильную тошноту. ― Клэр? Его голос остался где-то позади, и вскоре Клэр обнаружила себя на пути к ванной. ― Клэр? Она захлопнула за собой дверь, прежде чем он успел открыть ее. Медленно опустившись вниз, Клэр затряслась в беззвучных рыданиях, с силой сжимая челюсти, чтобы не выдать себя. Она глубоко вздохнула, пытаясь справиться с приступом паники и заставляя себя хоть как-то дышать. Просто. Дышать. ― Клэр? Его голос проник сквозь толстую дверь, разделяющую их. ― Открой дверь, Клэр. - женщина вздрогнула, когда с противоположной стороны послышался звук удара. – Клэр, с тобой все хорошо? Ручка двери задвигалась вверх и вниз. ― Ответь мне. Клэр? Она до сих пор чувствовала, как приближение оргазма постепенно отходит от нее, и страстно мечтала, чтобы сильное желание исчезло так же бесследно. Она мечтала, что сможет забыть – хотя бы на момент – как какие-то части ее личности смешиваются с его собственными. Частички, которые она никогда не сможет вернуть. Казалось, он стоял по ту сторону двери несколько часов – изначально крича и угрожая, а затем осыпая лестью и пытаясь извиниться. Только тогда, когда он замолчал, она открыла глаза. Возможно, она навсегда распрощалась с этой частью своей личности, но она могла притвориться – хотя бы ненадолго – что была кем-то другим. ~ Когда Клэр вышла, в спальне было пусто. Она могла услышать звук шагов по лестнице – это означало, что Фрэнсис ушел работать. Будучи в гневе, он никогда не мог заснуть. Женщина приняла душ, надела свежую ночную рубашку и вернулась в постель. Она ожидала, что не сможет заснуть так скоро из-за терзаний совести или чего-то вроде этого, но довольно быстро почувствовала усталость и вскоре погрузилась в тревожный сон. Когда она проснулась ранним утром из-за звонка будильника, то надеялась ощутить его руку на своей спине или хотя бы почувствовать затылком прожигающий взгляд, но, обернувшись, обнаружила перед собой лишь пустую постель. Смесь облегчения и вместе с тем разочарования заметно кольнула ее в грудь. Покинув постель, Клэр облачилась в халат и спустилась вниз. Фрэнсис стоял посреди кухни и медленно, но уверенно резал яблоко крупными ломтями. Он был одет в рабочую одежду, выглядя абсолютно так же, как и обычно. ― Тебе спалось хорошо? ― Хорошо. – пробормотала она. ― По твоему напутствию я занял гостевую спальню. Она кивнула. Закончив резать яблоко, он обернулся, смерив ее изучающим взглядом. ― Возможно, я приду домой поздно. Сегодня у нас много работы. ― У тебя назначена встреча? – спросила она, обращая на него свой холодный взгляд. ― В планах ничего нет. ― Ммм. Она ощущала его пронизывающий взгляд, но не давала возможность насладиться скорым ответом. Прочистив горло, Фрэнсис забрал тарелку с нарезанным яблоком и поставил ее на обеденный стол. Они не обменялись ни единым словом до того момента, как он закончил завтрак и попрощался с ней. ~ Она не сделала осознанный выбор в пользу посещения Зои. Она даже не собрала вещи, но, поднимаясь на борт поезда до Нью-Йорка, чувствовала себя достаточно подготовленной к поездке. В ее кошельке были наличные и кредитные карты, которых должно было хватить надолго. Помимо всего прочего, эти вещи были напрямую связаны с той самой личностью, которую она так хотела игнорировать на данный момент. Она не сбегала прочь; просто выходила из игры на неделю или две, пока становящиеся все более напряженными отношения с Фрэнсисом не привели их к окончательной коллизии.