You're so hot, baby

Лекса никогда не отличалась взрывным характером, обилием мата в своей речи и интересом к экстремальным развлечениям. Даже наоборот, любила просыпаться рано лишь для того, чтобы наблюдать за рассветом, всегда была вежливой и доброй, в то же время не забывая думать и о себе. Безумно любила вечерами сидеть на холме у моря и слушать шум волн; делала небольшие зарисовки в толстом блокноте, страницы которого уже должны были закончиться совсем скоро, и иногда взглядом цеплялась за свое запястье. Точнее за слова, которые с самого рождения были вытатуированы на нем. Лекса не любила этот мир лишь за то, что некоторые вещи можно было узнать наперед, и за то, что у некоторых людей совсем не оставалось права выбора. Навязанные обществом стереотипы гласили, что выходить замуж можно лишь за своего соулмейта, ведь в противном случае разрушаются судьбы сразу нескольких. Не сказать, что все сразу же начали подчиняться, но в большинстве случаев так и было. И родители девушки были из тех, кто поддерживал законы данного мира. Мира, в котором у тебя с самого рождения на запястье есть надпись, которая означает те слова, которые скажет твой соулмейт при первой встрече. Зеленоглазая высокая брюнетка с приятными чертами лица очень часто вызывала восхищение у лиц противоположного пола, девушки же тайно завидовали ее внешности и характеру. Все только и думали, чтобы взглянуть на ее запястье, ведь было интересно, насколько романтичным окажется первая фраза соулмейта такой красавицы. Но Лекса хранила это в тайне, прикрывая длинными рукавами курток, браслетами и бинтами. Интерес других людей от этого лишь возрастал, но ей было откровенно плевать. Можно лишь представить, сколько косых взглядов и подшучиваний слышала девушка от своих скромных и «правильных» родителей за то, что на ее запястье размашистыми буквами красовалось «О Господи, детка, этой ночью ты была слишком горяча». И совсем не странно, что все детство те же родители ограждали ее от общения с парнями и разрешали гулять всего два часа в день. Лекса смирилась; рисовала сирень, растущую под окном, мимо проходящих людей, которые казались такими счастливыми в паре со своими соулмейтами, и все предметы, которые ее окружали. — Почему твои родители такие строгие? — каждый раз спрашивала Луна, ее единственная подруга, которая старалась всячески вытащить зеленоглазую погулять, но Лекса лишь спокойно отвечала, что, наверное, так и нужно. Луна была единственной, кто знала, что Лексу совсем не интересуют парни. Она была единственной, знающей, что подруга любит фисташковое мороженое, закаты у моря и пушистые облака. Она была той единственной девушкой, без которой Лекса не представляла своей жизни, хоть и знала, что им не суждено быть вместе. У Луны на запястье красовалось совсем непонятное «Ага, понятно», и она постоянно смеялась с этого, так как ненавидела это дурацкое «понятно». Родители долго не хотели отпускать девушку учиться в другой город. Лексе же было чертовски все равно, ведь она даже не пыталась найти того, кто сказал бы ей такие «первые» слова. Довольствовалась одиночеством, крепким кофе по утрам, захватывающими фантастическими книгами, рисованием простым карандашом и небольшой квартирой, снятой ее родителями после долгих уговоров выпустить ее из родного дома. Учеба в университете пролетела для Лексы слишком быстро, затем слишком просто было найти работу, и ей было совсем не понятно, почему в этой жизни ей все далось так просто. Наверное знала, что расплатится пожизненным одиночеством, и запиралась в своей квартире, принимая четыре стены спальни за личное убежище и спрятанное от всего мира место. Она жила около моря. Каждый вечер наблюдала любимые закаты и каждый раз восхищалась их красотой. А затем лежала на пледе и смотрела на падающие звезды, загадывала неизменное «Не быть одинокой» и все же надеялась, что когда-то все изменится. Лекса вспоминала все это, когда шла с любимого холма домой. На часах было уже четыре утра, но ее ни капли не заботило, что не спит уже которую ночь и что сегодня вновь так рано просыпаться на работу. Все мысли были лишь о своем прошлом, настоящем и призрачном будущем, в которое она слабо верила — жила одним днем и совершенно не думала о последствиях. Очень хотела быть оптимисткой, но никогда не получалось. Тысячи раз проклинала фразу, которую прятала даже от самой себя. Почти дойдя домой, она услышала какой-то шум из-за угла, и уже в следующую секунду на нее налетает смеющаяся блондинка, чье подтаявшее мороженое сразу же оказывается на хлопковой рубашке Лексы; начинает стекать вниз, пачкая одежду все больше и больше. Блондинка еле-еле сдерживает хохот, переводит взгляд с ошеломленного лица брюнетки на запятнанную рубашку и проговаривает: — О Господи, детка, этой ночью ты была слишком горяча. Наверное, именно из-за этого мое мороженое решило тебя остудить. Сердце Лексы замирает, кажется, на целую вечность, когда она слышит до боли знакомую фразу, годами прятавшуюся под рукавами. Она смотрит прямо в глаза улыбающейся девушки, протягивающей ей салфетки, и понимает, что не может выдавить из себя ни слова. — Какая же ты, все-таки… — не договаривает, потому что не может найти подходящего слова, но напротив стоящая девушка тут же расплывается в еще более дурацкой улыбке, которая сразу же чем-то цепляет старшую. — Меня зовут Кларк, — молвит блондинка, протягивая свое запястье, на котором виднеются те слова, сказанные мгновение назад зеленоглазой. И Лекса впервые за всю жизнь отодвигает рукав своей рубашки, оголяя руку. Кларк не прекращает улыбаться. — Меня зовут Лекса. — И не тяжело было всю жизнь провести с такой вызывающей фразой? — Довольно-таки, — почему-то смущается Лекса. — Не могла выбрать фразу получше? — Конечно нет, стоило помучить тебя перед тем, как провести самую счастливую жизнь вместе, — Кларк протягивает свой номер телефона, записанный на листочке. — Позвони мне сегодня, мы должны познакомиться поближе. Лекса улыбается. Впервые за всю свою жизнь улыбается искренне, и в воздухе, кажется, сразу же запахло ее любимой сиренью. Они встречаются этим же вечером, и Кларк, оказывается, любит очень много болтать, смеяться и веселиться, и Лексе это чертовски нравится. В ту же ночь зеленоглазая показывает блондинке свое любимое место, и младшая с легкостью затаскивает их в теплую морскую воду, не смотря на все протесты Лексы о том, что совсем не любит плавать. Они целуются под светом полной луны и миллиона звезд, и каждая надеется, что так будет продолжаться целую вечность. И их «вечность» пройдет под звездами.