***
Тсунаёши смотрел на чёрное, словно сама бездна, небо. Пустое, без единой призрачной звезды, что хоть бы немного могло развеять мрак комнаты. Двигаться не хотелось и юноша просто устало лежал, чувствуя колючую боль в районе ребер. Отец снова буйствовал, и он получил сильный удар. Тсуна уже привык к подобному, ведь доставалось ему не только дома, но и в школе. Боль пульсировала, и это ощущение уже стало привычным, родным. Единственное, что ломало изнутри — его мать. Уставшая, лишенная всей силы и веры — её прекрасные сияющие счастьем глаза померкли, на губах все реже появлялась нежная, радостная улыбка. Хрупкое тело покрывалось всё больше разводами синяков, царапин и ссадин. И всё равно… Она всё ещё была на стороне своего мужа. — Всё хорошо, всё будет хорошо. Вот увидишь, отец вернётся к нам. Он ведь нас любит, — каждый раз шептала Нана, обнимая Тсуну, перебирая его мягкие волосы. И что страшнее всего, она и вправду верила в это. А вот Тсуна нет. Он знал, чувствовал — ничего не изменится, станет лишь хуже. Отец уже потерял себя, утопил в огромном количестве алкоголя и людских слабостях. В нём больше нет любви, нет гордости. Ничего из этого. И Тсунаёши всё равно продолжал обнимать мать, слабо улыбался, а мысленно проклинал жизнь и своего отца. Он чувствовал горечь, отчаяние. Хотелось просто бросить всё и исчезнуть. Забыть об этой боли, этой жизни. Перестать боятся, страдать и ненавидеть. Лишь за одно он благодарил свою судьбу — Занзас. Его старший брат, его источник счастья - порой грубый, жестокий. И хоть с Тсуной вёл себя почти также — он знал, что Занзас дорожит им. Всегда защищает, помогает, хоть и скрыто, не желая показывать своей привязанности, но этого и не надо. Тсунаёши и так все знал, видел, чувствовал и радовался. Прислушавшись к звукам в доме, подросток облегченно вздохнул. Похоже, его родители наконец легли спать. Было страшно слушать извечные крики отца и тихий, полный слез голос матери. Только это почти не задевало парня. Другое дело слушать отвратительные стоны удовольствия. Тонкие стены никак не позволяли хоть немного заглушить эти чертовы звуки. Тсуна не понимал мать, не знал, как можно так поступать. Как можно так жить, настолько слепо любить? Ломать себя, предавать, терять остатки своей гордости. Делать всё это потому, что ему нужен отец? Да не нужен он ему! Совсем. Даже раньше. Отец хоть и не пил, но был дома редко и Тсунаёши никогда не чувствовал привязанности к этому человеку. А уж после того, как тот превратился в тирана, он ему и подавно не нужен. Ему вообще, кроме брата, больше никто не нужен. Он готов отказаться даже от матери, хотя его любовь к ней не ослабла, но… Нана сделала свой выбор и изменить этого нельзя. Занзас ушёл из дома сразу, как начал буйствовать отец. Они громко ссорились и юноша уже готов был проломить голову отчима об ближайшую стену, но мать в который раз остановила его. Повисла на руке, плача и умоляя. Это приводило Занзаса в ещё большее бешенство и он уходил. Почему мать каждый раз защищала этот мусор, обрекая своих детей на ещё большие страдания? Скайрини мог и не возвращаться. Тот уже нашёл себе работу, ведь поступать куда-то с его оценками было бесполезно. Занзас вполне мог жить отдельно, разпрощавшись с этой дрянной жизнью, но не делал этого. Не мог оставить брата одного. Это радовало Тсунаёши, но в то же время заставляло осознать свою беспомощность. Слабый, хрупкий, пугливый. Никчёмный Тсуна. Не зря все в школе так его и называли. Он сам себе был противен. Только и делает, что прячется и ждёт спасения. Почему не может стать сильнее? Почему всегда остаётся лишь обузой для дорогого человека? — Чёрт, — злость и отчаянье смешались в нём, погружая сознание ещё глубже в ненависть к самому себе. — И что ты забыл в моей комнате, мелкий? — как всегда, Занзас зашёл тихо или это Тсунаёши настолько погрузился в свои мысли, что не заметил возвращения брата? — Занзас… — на губах тут же появилась улыбка, а карамельные глаза засияли. Мысли о своей нелёгкой жизни подождут. — Я думал, что ты не придёшь сегодня. — С чего бы это? — рубиновый взгляд немного недовольно оглядел брата. — Я могу уйти, — шатен слабо улыбнулся, уже вставая с кровати. — Разбежался. Лежи уж, мелкий, — Скайрини хищно усмехнулся, залезая к брату под одеяло и прижимая мальчишку к себе. Тсуна с радостью уткнулся носом в грудь темноволосого, чувствуя волну тепла, а ещё запах сигаретного дыма и виски. Сначала эти запахи вызывали в парне отвращение, но сейчас он радостно вдыхал смесь ароматов, прижимаясь всё ближе к горячему, сильному телу. Это успокаивало. — Что случилось? — крепкие руки прижали к себе сильнее, лишая возможности убежать, но Тсуна об этом и не думал. — Все хорошо, — полностью скрыть свои чувства он все-таки не может, но рассказать не получится. Тсунаёши не хотел чувствовать себя ещё беспомощней, ещё ничтожней. Не хотел обременять Занзаса. Тот и так раз за разом переключал злость отца на себя. Будь воля Скайрини, он просто избил бы отчима до полусмерти и выкинул его тело на корм собакам. Отомстил бы за каждую слезу, каждую рану дорогих ему людей. Нане просто нужно было взглянуть в лицо реальности, перестать наивно верить в несбыточные мечты… Но этого, похоже, никогда не случится. Слишком наивной и верной была их мать, слишком погрязла в своих мечтаниях. — Мелкий, — Занзас треплет непослушные волосы, заставляя мальчишку поднять взгляд и посмотреть в рубиновые глаза. — Говори. Тсуна не может сказать и слова, горло сжало от боли, от нехватки воздуха. Он просто не мог выразить свои чувства словами и лишь слёзы стекали по щекам. От этого Савада ненавидел себя ещё сильнее — такого слабого, умеющего лишь проливать слёзы. Однако брат ни разу не взглянул на него с отвращением, даже когда Тсунаёши плакал. Лишь прижимал к себе сильнее.***
Школа встретила Саваду гулом голосов и неприятными подколками в его сторону. Как всегда, в шкафчике для сменной обуви его ожидали измятые бумаги и кнопки, сверкающие острыми концами. Тсуна уже никак не реагировал на подобное, просто вытащив сменку и высыпая лишнее содержимое прямо на пол. Ученики тут же зашептались, наблюдая за его действиями. — С дороги, Никчёмный Тсуна! — в Саваду врезались и его отбросило в шкафчики. Плечо обдало болью. — Смотри, куда идёшь. Очередные подколки, унизительные слова, подножки и тычки. Тсунаёши с недовольством отмечал появляющиеся на коже синяки. Сегодня было жарко и короткие рукава рубашки никак не могли скрыть темнеющие пятна. Савада знал, что издеваются над ним лишь оттого, что никто его защищать не станет. Он был просто уверен, что отец даже руку пожмет и благодарить будет, что его сына уму-разуму учат. Уроки прошли довольно быстро и он вышел за ворота школы, тут же направляясь домой. — Мелкий, — этот голос с лёгкой хрипотцой Тсунаёши всегда узнает. Он тут же обернулся, с улыбкой заглядывая в рубиновые глаза. — Занзас, — старший шёл к нему, ловя на себе удивленные, а некогда и испуганные взгляды. — Вроооой! Это и есть твой брат? — от громкости Тсуне заложило уши и он перевёл взгляд на юношу, которого не заметил ранее. Внимание тут же привлекли длинные, белые волосы и серые глаза, что смотрели с нотками жестокости. — А он что, глухой? Раз так сильно орет… — Тсунаёши и сам не понимал, что говорит. Этот крик явно выбил у него остатки разума. — Ты… — шатен удивленно смотрел, как смеётся брат и как краснеет от злости незнакомец. — Ты просто нечто. Занзас протягивает руку, собираясь взлохматить непослушные волосы цвета карамели, но вдруг застывает и Тсунаёши с ужасом понимает, что рубиновый взгляд направлен на его руки, усыпанные пятнами от синяков. — Что это? — кровь в жилах стыла от голоса Занзаса и парень вжался в стену позади. — Это… — Савада пытался спрятать свои руки, но было уже поздно. — Что, Никчёмный Тсуна, наконец получишь в полной мере? — одноклассник, что толкнул шатена с утра, шёл прямо к ним, совсем не чувствуя опасности, исходящей от Скайрини. — Что ты сказал, мусор? — Занзас не церемонился, тут же схватил парня и со всей силы впечатал в стену, сжимая рукой шею. — Повтори… — Я… — но из горла парня вырвались одни лишь хрипы. — Занзас, — Тсуна накрыл руку брата своей, — хватит, — вот только тот словно и не слышал слов. — Занзас! А вот это уже подействовало. Скайрини разжал руку и парень упал на колени, судорожно вдыхая воздух. Даже в таком состоянии тот отчаяно пытался встать, лишь бы быстрее уйти от пугающего юноши, что продолжал смотреть полным ненависти и презрения взглядом. — Мелкий, что это было? — брат ждал ответов, но Тсуна не мог заставить себя выговорить и слова. Слишком привык о таком молчать. — Ничего особенного, все хорошо, — алые глаза сверкнули и уже Савада оказался прижатым к стене сильным телом. — Занзас, — темноволосый резко наклонился к шее брата и сильно укусил нежную кожу, сжимая зубы, пока во рту не появился привкус крови. — Хиии? — Тсунаеши схватился за укус, со слезами в глазах смотря на брата, что довольно осматривал поставленную метку. — Ты чего? — Наказание, — убрав руки шатена, Занзас вновь коснулся шеи. Савада уже ожидал очередной болезненный укус, но старший лишь провел вдоль раны языком, отчего по телу Тсунаёши прошлась дрожь. Не в силах больше стоять, сполз по стене и осел на землю, уткнувшись пылающим лицом в колени. Он почти ощущал довольную ухмылку Занзаса. — Жестокий, — Тсуна наблюдал, как его обидчик продолжал сидеть, не имея сил встать. — Да неужели? Идём домой, — вот только шатен никак на это не отреагировал. — Мелкий… — угроза в голосе подействовала и Тсунаёши протянул брату руку. — Сам вставай, — но тот так и остался сидеть с протянутой рукой. — Чёрт. Занзас помог мелкому встать и уже собирался отпустить тонкую руку, но мальчишка прижался к нему и переплел их пальцы, вдыхая любимый запах виски и сигарет. Не ожидая такого, Скайрини удивленно смотрел на карамельную макушку и осознавал, что не сможет оттолкнуть брата. — Никогда не думал, что увижу, как из тебя верёвки вьют, — беловласый с неким удовольствием наблюдал за таким необычным поведением друга. — Заткнись, мусор, — но руку Тсунаёши так и не отпустил.***
Как всегда, крики отца и плач матери. Тсуне даже не интересно узнавать причину подобного. Наверняка какая-то очередная глупость, пришедшая отцу в голову. Обращать внимание на подобное не хотелось. Вот только звон разбитого стекла и болезненный стон матери вызвали у юноши беспокойство. Не давая себе права на страх, Савада спустился вниз, на кухню, откуда и доносились все звуки. Внимание тут же привлекла сидящая на полу мать — из разбитого лба текла кровь. Отец что-то кричал, махал на жену руками, но парень просто не мог слышать этих слов. Лишь звон тарелок, что Емитсу раз за разом бросал об пол, доходили до слуха Тсуны. Отец замахнулся, пытаясь вновь задеть Нану, но Тсунаёши не мог на это смотреть. — Перестань! — парень кинулся к отцу и вцепился в его руку. — Ах, ты, мелкий гадёныш! — Емитсу схватил сына за волосы и тут же кинул на пол. Тсуна почувствовал тупую боль в районе затылка и спины, которыми он ударился об мебель, а правую сторону обдало колючим жаром — он упал прямо на осколки. В тело словно впились тысячи иголок, раздирая кожу и плоть. Нана со страхом смотрела на сына из противоположного угла комнаты. — Я покажу тебе, как вставать на моём пути! — Тсуна застонал от невыносимой боли, когда отец наступил на руку, отчего осколки впились в тело, а из ран горячими каплями потекла кровь. — Сукин сын! Неблагодарная тварь! Лучше бы ты сдох! — каждое слово сопровождалось ударом ноги, а стекло всё сильнее проникало под кожу. Тсуна уже ощущал металлический привкус во рту, а перед глазами все плыло. Голос Емитсу доносился все дальше, словно парень погружался под воду, а нестерпимая боль не прекращалась. Как вдруг все изменилось. Мужчину откинуло в сторону и Занзас с ненавистью стал покрывать тело отчима ударами. Стоило Скайрини увидеть состояние брата и ему просто снесло все тормоза. Он хотел убить Емитсу, заставить страдать и захлебываться в собственной крови. Стереть этого ненавистного человека из памяти, из жизни, из этого гребаного мира! Нана хватала сына за руки, с ужасом наблюдая, как лицо мужа становится бесформенной кашей, но юноша не собирался вновь идти на поводу её глупых желаний. Тсуна искренне радовался приходу Занзаса, своего спасителя. Облегчение тут же накрыло его, стоило просто увидеть расплывчатый силуэт брата. Тот пришёл и в который раз спас, так что Савада мог лишь слабо улыбаться, чувствуя пульсирующую боль по всему телу. Парень был и не против, убей Скайрини его отца, но… Тогда они ведь не смогут быть вместе? — Занзас, — хриплый, слабый голос Тсуны тут же привёл старшего в себя и тот резко развернулся, подошел к шатену и аккуратно, нежно, что совсем ему несвойственно, взял брата на руки. — Занзас… Скайрини прошёл мимо матери, что взволнованно осматривала мужа и с отвращением осознал, что Нана никогда не вернётся к ним, не станет прежней. Она уже потеряла рассудок и саму себя, пытаясь сохранить счастливые воспоминания, созданные вместе с Емитсу. Занзас отвел брата в комнату и мягко уложил на кровать. Найдя аптечку, тут же стал обрабатывать раны, вытаскивая осколки стекла. Кровь стекала с кожи, опадая на кровать темными каплями. Тсуна не реагировал, лишь смотрел мутным взглядом, а темноволосый разглядывал испещренное ранами и синяками хрупкое тело и злость вновь оживала в нем, заставляя до боли сжимать кулаки. Сколько времени прошло, пока залечивал раны мелкого, Занзас не знал. Лишь заметил, что карий взгляд стал более осмысленным, а кровавые борозды ран больше не тревожили взгляда, укрытые тканью бинтов. — Мы уйдём отсюда. Я больше не оставлю тебя с ними, — рубиновые глаза пылали уверенностью. Тсуна слабо улыбнулся, касаясь пальцами лица брата. — Занзас, — Савада наклонился, мягко целуя сухие и до ужаса горячие губы, что немного отдавали горьким привкусом сигарет. Шатен уже хотел убрать руку, но старший не позволил этого сделать. — Мне этого мало, — Занзас тут же прижался к брату, даря более глубокий и грубый поцелуй. Он сминал губы, проникал языком, подчиняя Тсуну, но тот и не думал сопротивляться, готовый принять от любимого как ласку, так и грубость. — Ты принадлежишь мне. И больше никто не посмеет тебя коснуться, — Скайрини прижимается лбом ко лбу, смотря прямо в карамельные глаза, что сияют от счастья. — Я люблю тебя, Занзас, — и Тсуна искренне улыбается — теперь все будет хорошо. Его кошмар закончился.