Часть 1
31 августа 2018 г. в 15:00
Чимин сидит дома и изнывает от жары: это лето оказывается чересчур душным, о чём синоптики твердят сутки напролёт. Он переползает то с дивана на кровать, то с кровати на кресло, то снова с кресла на диван, постоянно пытаясь отыскать более прохладное место, но ничего не помогает. Не спасает его и вентилятор, который работает безостановочно и только вызывает назойливое желание сидеть с ним в обнимку. Правда, такой фокус заканчивается для него больной шеей, потому что её продуло и именно от вентилятора. Как всегда. По закону мирового свинства. Самому действенному закону вселенной.
Теперь Чимин старается больше так не сидеть, отворачивая от себя лопасти и морщась от того, что так нисколько не лучше, потому что жарко неимоверно. Он обмахивается веером, журналом, газетой, случайно найденной в стопке бумаг на столе, но и это не спасает. Он даже ходит почти в чём мать родила, от этого Чонгук задушено стонет, но лезть с объятиями и поцелуями не спешит — самому жарко и без того, а если ещё прижать к себе горячее тело, будет только хуже.
Наверное, именно поэтому они почти не занимаются сексом, лишь порой лениво друг друга ласкают поздней ночью, когда в квартире становится немного прохладней и жить хочется чуточку больше, чем обычно. Правда, так тоже долго продолжаться не может, поскольку для Чимина это уже слишком такое неприлично долгое воздержание.
Наверное, это и есть причина, по которой он оказывается на работе Чонгука. В автомастерской. Поздно ночью. Не то чтобы у него есть определённая цель, но так хотя бы можно развеяться да прогуляться, а ещё (возможно) немного пошалить. Чонгук, пожалуй, даже совсем не удивляется, когда последний оставшийся в гараже сослуживец, собиравшийся уже отчалить домой в столь позднее время, окликает задумавшегося Чонгука и кивает тому, мол, смотри, к тебе твой друг пришёл проведать. Чонгук лишь усмехается и согласно кивает, когда видит Чимина, уже расположившегося подальше от кондёра, но и в безопасной близости, чтобы прохладный воздух до него доходил тоже.
Чимин неловко кусает губы, когда вспоминает свои недавние мысли и смотрит на Чонгука, стоящего к нему спиной. И тот, будто бы специально, засранец, тяжело вздыхает и тянет с себя верх уже порядком испачкавшегося рабочего комбинезона, оставаясь в более или менее чистой белой футболке, что липнет к телу. Этот дурацкий комбез, как думает Чимин, ему идёт — подлецу всё к лицу. Он разглядывает, как Чонгук монотонно копается во внутренностях машины, то и дело чертыхаясь и хмурясь. Мышцы на руках ходят под кожей от движений, и это заставляет Чимина на самом деле ёрзать лишь сильнее. Со своего места он отлично видит, как руки и спина его парня то напрягаются, то расслабляются, а задница, обтянутая штанами, так и манит, виляя почти под самым носом у него. Это заставляет напрягаться и уже мысленно проклинать свою самодеятельность.
Тем не менее Чимин не останавливается на достигнутом, то есть на подползании поближе, и начинает строить глазки Чонгуку из своего угла. Благо, что тот не так далеко и прекрасно его видит.
Поначалу Чонгук не слишком отвлекается на попытки Чимина привлечь к себе его внимание. Хотя бы потому, что у него тут работа и её нужно делать, ибо этот заказ поручили именно ему, и он принесёт отличные деньги, если он его выполнит. А вот выполняться этот заказ пока что никак не хочет, и в чём тут дело, Чонгук отчаянно не может понять. Снова вздохнув, он всё же поднимает голову, вытирая тыльной стороной ладони стекающий по лбу пот и переводя взгляд на парня. Тот пытается ему что-то показать и бровит, кусая губы. Чонгук хмурится сильнее и трясёт головой, пытаясь переключить мозги с машины на Чимина. Пока что не слишком удачно.
Понимая, что Чонгук снова тупит, и видя его полное недоумение, Чимин краснеет, тяжело вздыхает, закатывает глаза, но всё-таки показывает ему, что он имеет в виду: складывает пальцы левой руки колечком и указательным правой как бы вставляет в это колечко. Пожалуй, если бы Чонгук в этот момент пил, то обязательно бы поперхнулся. Он резко вскидывает брови от удивления и начинает озираться по сторонам. Но… В мастерской, кроме них двоих, никого нет, поэтому за свою репутацию можно не беспокоиться. От этого Чимин начинает нервно, но тихо хихикать, прикрыв рот ладонью.
Чонгук же продолжает делать изумлённый вид, возвращаясь к своим обязанностям и стараясь переварить предложение Чимина. Удаётся ему это не то чтобы с трудом, просто несколько удивительно, что тот предлагает это именно здесь. Но он не может не признать, что это было бы захватывающе. В конце концов, он всё-таки принял правила игры Чимина. И этим мыслям Чонгук едва заметно усмехается, но решает, была ни была: в мастерской всё равно до самого утра никто не появится, об этом все говорили сегодня ещё днём. В конечном счёте, все хотят отдохнуть после бесконечной трудовой недели. Однако он, продолжая делать вид, что ни черта не понимает и тем более ничего такого не имеет в виду, тянет футболку вверх.
Чонгуку отлично известно, что это действует на Чимина — как красная тряпка на быка. Ещё он знает, что с его-то телом можно было бы подаваться в модели, было бы только желание. Поэтому, когда он вытаскивает голову из ворота этой куцей тряпицы, то почти сразу же замечает горящие глаза своего парня и мысленно ухмыляется. И теперь Чимину стоит не малых трудов усидеть на месте, потому что зрелище — как в порно: блестящая от пота кожа, упругие мышцы, широкие плечи и крепкая спина. Чимин почти не дышит и давится слюной, сдавленно стеная, ёрзая на своём месте и возводя глаза к небу. Но небо остаётся безучастным. В противовес тому член Чимина напрягается лишь сильнее, а возбуждение становится заметнее. Тем не менее Чонгук просто выжидает, продолжая копаться под капотом машины, и не перестаёт ухмыляться.
Чимин не выдерживает первым. В этой гонке, пожалуй, он слабое звено, но это даже не обидно. Он медленно и аккуратно встаёт и направляется к Чонгуку, заходя со спины. Тот лишь краем глаза замечает шевеление рядом с собой, когда маленькие пальчики ловко цепляют пуговицы комбеза.
— Тебе так не терпится, что ты даже проигнорируешь тот факт, что я весь в машинном масле, мазуте и потный? Тебе это нравится? — Чонгук просто издевается над Чимином, но правила игры есть правила игры.
И Чимин предпочитает промолчать, демонстрируя свои намерения действиями — с пуговицами он разбирается очень быстро. Чонгук же теперь намёки понимает куда быстрее.
Он поворачивается к парню и медленно, почти невыносимо и трепетно захватывает его губы, целуя. Он знает, что Чимину это нравится, а ему нравится кусать эти пухлые, мягкие, нежные и притягательные губы. Поцелуй поначалу выходит невесомым, чувственным и почти невинным. Чонгуку нравится дразнить своего «малыша», он даже улыбается, видя, как тот прикрывает глаза и наслаждается, хотя и так понятно, что этого мало. Слишком мало. И он притягивает его к себе, вместе с этим углубляя поцелуй и впиваясь пальцами в чужие ягодицы. От таких манипуляций Чимин тихо стонет и сам прижимается сильнее к сильному телу младшего, от чего тот замечает его крепкий стояк. Это заставляет его перебирать множество мыслей в голове.
Чимин так и ластится к Чонгуку, пока они стоят и просто целуются. Хотя назвать это «просто» язык не поворачивается: дыхание сбивается у обоих уже через минуту, а губы болеть от напора — через две. Они кусают друг друга в поцелуе, ласкают чужие языки, и Чимин умудряется даже обхватить язык парня губами, посасывая его и заставляя того сходить с ума. Кажется, Чонгук сдаётся, прижимая старшего к себе ближе за бедра, почти больно впиваясь в них пальцами, на что тот лишь едва заметно усмехается ему в губы.
Облокачиваясь задницей на машину, Чимин краем глаза замечает, как Чонгук вслепую умудряется нашарить крышку капота и закрыть его, затем подталкивая Чимина коленом вверх. Чимин подчиняется и медленно подтягивается на руках, залезая на капот. Теперь их лица на одном уровне и целоваться становится чуточку удобнее. По крайней мере, задирать голову никуда не приходится, а ещё удобно теперь обхватить младшего ногами за талию, что Чимин и делает с удовольствием. Свободные шорты и огромная майка дают некий простор Чонгуку, и даже такая же широкая толстовка, как и майка Чимина, не мешает совершенно. Лапая острые коленки и поглаживая внутреннюю сторону бёдер, Чонгук легко задирает штанину и уже шарит пальцами в опасной близости от чужого паха. Чимин с удовольствием выдыхает и запрокидывает голову назад, пока Чонгук целует шею и поглаживает напряжённый член сквозь ткань.
Чимину бы хватило и пары минут, чтобы кончить, однако Чонгук так не считает, и ему приходится терпеть, мысленно препарируя лягушек или чего похуже. Чонгук стаскивает с него толстовку — зачем она ему вообще нужна, Чонгук не в курсе, но спрашивать не собирается, — да и кто вообще в здравом уме будет спрашивать такую дребедень в этот момент?! И радуется, что майка в самом деле огромная и её можно даже не снимать — она всё равно не мешает. Затем в ход идут шорты — на самом деле тоже необъятные, но тем не менее вот они уж точно мешают и вообще лишние тут. Когда они сползают по инициативе младшего до колен и одна нога из них всё-таки освобождается, то Чонгук знатно удивляется: на Чимине бельё отсутствует по определению, а ко всему прочему его ещё ждёт сюрприз.
На самом деле, анальная пробка сама по себе нисколько Чонгука не удивляет, удивляет его её наличие сейчас, здесь, в автомастерской, у Чимина. Он готовился заранее и всё спланировал? «Как пить дать», — думает Чонгук, смачно и звонко шлёпая Чимина по голой заднице. С некоторых пор Чонгуку это нравится. Чимину, кстати, тоже, и он поощрительно стонет, прикусывая губу. Он откидывается на локтях на капот машины и шире раздвигает ноги, призывая уже Чонгука к более активным действиям. Однако тот вовсе не торопится, а лишь аккуратно надавливает на игрушку и вынимает её до середины. Чимин ему не простит такого издевательства, когда тот наконец-то уже трахнет его.
Тем не менее всё просто так не заканчивается: Чонгук лишь одобрительно хмыкает и повторяет свои действия, но слишком медленно, чтобы от этого можно было так легко кончить. Чимин шипит и ёрзает задницей по холодному металлу, но попыток помочь или хоть как-то исправить эту несправедливость не предпринимает. Он уже полностью ложится на капот и прогибается в спине на особо чувствительных толчках: Чонгук знает под каким углом нужно трахать это чудо, чтобы задевать простату и доводить до хныкающих, умоляющих стонов. И именно этим он сейчас и занимается, но с пробкой чересчур скучно. Поэтому он вынимает её с пошлым хлюпаньем и проникает уже теперь пальцами, Чимин достаточно растянут, чтобы не причинить ему вреда, да и смазки достаточно.
Когда Чонгук заменяет надоевшую игрушку своими пальцами, Чимин приходит в восторг: у него какой-то особый фетиш случился на такого рода действия. Почему-то ему кажется это особо приятным, когда Чонгук трахает его пальцами. А тот лишь наслаждается видом распластанного перед ним тела и того, как внутрь Чимина проскальзывают его пальцы. Это захватывающее зрелище и очень интимное по личной шкале Чонгука. Он сгибает их, проворачивает и оглаживает стенки, иногда надавливая на комок нервов, вызывая тем самым ответную дрожь во всём теле у Чимина.
Тем не менее Чимин даже не замечает, как его собственный член истекает смазкой, а головка так сильно набухает и болезненно ноет. Наверное, если бы он сейчас к себе прикоснулся, то смог бы кончить только от одного прикосновения. И это не говоря уже о том адреналине, что кипит в его крови только при одной мысли, что они в мастерской и кто-то может случайно их застать — оказывается, они те ещё экстремалы. Однако ни Чонгук, ни Чимин не прекращают своей игры, и Чимин всё больше извивается и сильнее разводит ноги, чтобы открыться и дать больше простора для действий. Чонгук же с каждым движением руки начинает его трахать глубже и сильнее, проталкивая уже три пальца вместо двух. Будучи своеобразным наблюдателем и весьма посредственным участником сего действа, он всё острее ощущает, как его собственный член изнывает, а в голове бьётся в истерике только одна мысль — «да засунь ты ему уже свой хер по самые гланды». Но он стоически противостоит этой мысли, обещая себе, что попозже, а пока ещё не время. Однако постепенно сила воли сдаёт и рушится, а желание трахнуть-вот-прям-щас возрастает с каждой секундой, но Чонгук упрямый, он держится.
Тем не менее он приостанавливается и заставляет Чимина перевернуться на живот и выставить свою аппетитную попку. Попутно Чонгук пару раз ведёт пальцами вдоль чужого члена, выбивая напрочь дух из парня. Но Чимин выполняет просьбу, хоть и ворчит в процессе: он ложится грудью и щекой на неприятно-жёсткую поверхность, упираясь коленями и раздвигая ноги. Ему на самом деле не удобно, потому что вообще-то жёстко, но когда он снова получает то, за чем пришёл, то тут же забывает про все неудобства и продолжает стонать, сильнее прогибаясь в пояснице. Вот теперь он полностью открыт, о чём думают они оба, и Чимина можно трахать как заблагорассудится. Что Чонгук и делает: вставляет пальцы глубже и грубее.
— Тебе ведь нравится, да? Скажи это. Что тебе нравится, когда тебя так трахают, — нашёптывает он на ухо Чимину, склонившись над ним.
Чимину же не очень-то до слов, всё его существо занимает только возбуждение и желание уже наконец-то кончить, потому что уж невтерпёж. Но он, как послушный мальчик, выговаривает эту фразу, перемежая её со стонами.
— Мне. Нравится. Когда. Ты. Меня. Так. Трахаешь, — последнее слово обрывается особенно протяжным стоном, когда Чонгук сильнее надавливает на простату, от чего член Чимина дёргается, напрягаясь.
Чимин прижимается щекой к гладкой, полированной поверхности и тянет свои загребущие лапки к члену. Он думает, что Чонгук, наверное, сейчас его по рукам-то отшлёпает, чтобы больше не тянулся, но нет, он даёт ему обхватить член. И не то чтобы Чимина это расстраивает, но он задней мыслью понимает, что тому тоже слишком невмоготу. Он мягко и медленно ведёт пальцами по всей длине, задевает головку, и, наверное, смотрится это чересчур вызывающе, потому что слышит низкий, почти утробный, то ли стон, то ли вздох. Но не останавливается и продолжает играться, то обхватывая член всей ладонью, то поглаживая только головку. Разный ритм толчков и движений его собственной руки по члену создают некоторый контраст, но кончить совершенно не помогают. Поэтому приходится выбирать — либо подстраиваться под пальцы Чонгука, либо тянуть удовольствие дальше и, возможно, вообще не кончить, но зато продлить это удовольствие. Практически не решаемая дилемма для Чимина. Однако у Чонгука совершенно другие мысли по этому поводу, и он сам старается уловить ритм руки, надрачивающей Чимину, а заодно и подогнать его.
— Ну же, кончи для меня…
Этот проникновенный, тихий и хриплый, шёпот отдаётся мурашками по всему телу Чимина и нервной дрожью. Он действует на него гипнотически, и сопротивляться ему нет уже никакой возможности, да и желания тоже в принципе — только подчинение, только хардкор. Чимин подстраивается под резкие и аритмичные толчки пальцев Чонгука внутри него. Прикосновения к и без того чувствительной головке члена кажутся почти болезненными и выбивают всякий воздух из лёгких, заставляя почти сотрясаться всем телом от простреливающего всё естество удовольствия пополам с болью. Но Чимину нравится это, и он продолжает самопытку, уже не стесняясь в стонах и вздохах.
Чонгук же, кажется, готов выпрыгнуть из собственных штанов и тела вон, больно кусая губы. Потому что нестерпимо хочется стать прямым участником сего действа, а не только используя пальцы, которые, кстати, Чимин сжимает всё сильнее с каждым толчком. Тем не менее Чимин кончает на удивление быстро и бурно, пачкая капот спермой. Он расслабляется и почти растекается такой же лужицей, когда Чонгук стаскивает его с машины и ставит раком, попутно на автопилоте вытирая машину своей же футболкой. Чимин едва держится на дрожащих ногах и почти пропускает тот момент, когда Чонгук умудряется одной рукой расстегнуть штаны, второй придерживая вялого парня. А затем в него входит немалых размеров член. Не то чтобы это было больно, скорее его затопляет чувство наполненности, а мышцы, пусть расслабленные и растянутые, напрягаются под таким давлением.
Войдя до основания, Чонгук почти теряет связь с реальностью, до того ему хорошо и удовлетворительно, что он даже не понимает, как мог так аккуратно и медленно входить в Чимина. Однако теперь, кажется, ему окончательно сносит крышечку, и он после пары пробных фрикций отрывается на старшем в своё удовольствие. Чонгук трахает его с тем самым остервенением дорвавшегося до бесплатного, утомленного жаждой путника в пустыне. Из-за чего Чимину ощущается, что больше он таких затупов и воздержания не допустит. Хотя задней мыслью хмыкает, может, оно и стоит того?
Тем не менее Чонгук входит в раж, от чего сам Чимин постепенно начинает получать такое же удовольствие. Пусть ему и лениво двигаться вообще. Однако смотреть на то, как Чонгук блаженно прикрывает глаза и чуть постанывая на выдохе, ему нравится. Безумно нравится. И его воображение рисует, как это смотрится со стороны. Пожалуй, это завораживающе. Он чувствует себя безвольной куклой в руках своего парня, который теперь трахает его грубо и быстро, а он сам ничего не может сделать. Наверное, на этой мысли новая волна легкого возбуждения подкрадывается к Чимину. Тем не менее Чонгуку тоже доставляет то, как он вторгается в чужое тело без какого-либо сопротивления. Это добавляет чуточку экстаза и чувство вседозволенности. Осознавать, что Чимин полностью расслаблен, податлив и почти как кукла безволен, и он, Чонгук, его трахает в таком состоянии, создаёт весьма своеобразный коктейль из восторга, адреналина и осознания некоторой вроде бы неправильности. А осознавать, что всё это он делает далеко не дома, а в мастерской, добавляет щепотку остроты.
Чонгук впивается пальцами в бедра парня до синяков, от чего тот невольно вскрикивает и сжимается, обхватывая член плотнее. Теперь настаёт очередь Чонгука сдавленно выдыхать и кусать губы, а зарождающийся в утробе, какой-то животный и дикий, стон отдаётся мурашками по всему телу Чимина. Он никогда бы и не подумал, что Чонгук может т а к. Если бы не услышал его сейчас. Однако почти сразу же он чувствует, как пульсирует член внутри него, и его заполняет тёплая сперма. Чимин кусает губы, потому что понимает, его это возбуждает снова и ещё больше. А Чонгук же напротив, царапнув бока, наваливается сверху, придавливая к уже нагревшейся поверхности капота, и пытается отдышаться, удовлетворённо что-то бормоча ему в плечо.
К тому, что такие бурные оргазмы и полная апатия после к происходящему вокруг бывают в жизни, кажется, Чонгук был не готов. По крайней мере, он чувствует себя полностью разбитым и опустошенным, но удовлетворённым сверх всякой меры. И теперь, лёжа на Чимине, бормочет о том, что он, наверное, сейчас расплачется от переполняющих его всего, противоречивых чувств. Если бы Чимин это расслышал, то вероятнее всего расплылся в умилительной улыбке и начал сюсюкаться с ним. Однако Чимин не слышит. «И слава богу», — думает Чонгук, пока приходит в себя, когда слышит на фоне достаточно громкое покашливание сзади.
Чонгук подбирается и тут же напрягается, когда слышит это настойчивое «кхм-кхм»: у него сердце в пятки уходит от осознания, что их, кажется, застукали. Что думает Чимин, разобрать достаточно трудно даже ему самому после такого оргазма, но кто-то настойчиво требует обратить их внимание на себя. Ему видится, будто со стороны, как внутри всё обрывается и замораживается, словно жидким азотом политое. А сердце и вовсе ухает куда-то в бездну. Мысли становятся настолько сумбурными, что уследить за ними нет никакой возможности. Да и желания в принципе тоже. Лишь одна — что делать теперь?! — бьётся и воет сиреной среди всего хаоса, что у него сейчас творится в голове. Однако Чонгук оказывается чуть расторопней: он уже пытается придумать тысяча и одно оправдание, что здесь происходит, но… Все они оказываются довольно-таки дурацкими, из-за чего приходится признать — его, вероятнее всего, после такого уволят, если не в полицию куда-нибудь сдадут.
Тем не менее за спиной слышатся шаги и тихий смешок.
— Да расслабьтесь вы, — говорит знакомый Чонгуку голос, хотя понять, кто говорит, он пока никак не может (видимо, из-за испытываемого стресса). — Я не хотел вас прерывать, или тем более застукать в такой компрометирующей позе. Но… в общем, это случайно. Однако…
Голос позади снисходительно вздыхает. И Чонгук, кажется, понимает, кто вернулся в мастерскую, и даже не знает, благодарить ли то самое небо, или всё-таки проклинать его.
— Скажи спасибо, что это я. Хотя я и не гей, но мне-то вот в общем и целом насрать, а начальник был бы не в восторге от такого поворота. Он бы тебя уже выпер, даже со спущенными штанами. Ты же его знаешь.
И Чонгук согласно кивает, закатывая перед этим глаза и отлипая от Чимина, пока тот в ужасе таращится из-за плеча на своего парня, не видя того, кто стоит позади Чонгука, и не зная, что делать. Но Чонгук уже кажется немного расслабившимся, а это в свою очередь несколько успокаивает самого Чимина. Но недостаточно, чтобы перестать таращиться.
А Чонгук со спокойной душой уже подтягивает свой сползший во время секса комбез, застёгивая его. Он даже ухмыляется, смотря на паникующего Чимина, а затем оборачивается к Юнги.
— Но ты же ведь ничего никому не расскажешь, правда?
Юнги лишь беззлобно усмехается и, не смотря в их сторону, вздохнув, качает головой.
— Не то чтобы… Просто сделаю себе пометку, что ты мне теперь должен. Но не скажу, так и быть. — Юнги пожимает плечами, а затем машет рукой в их сторону. — И это, прибрать там за собой не забудьте. А то клиент в восторге не будет, что его машиной так бездарно воспользовались.
И снова усмехается, уже веселее, от чего Чонгук возвращает своё внимание машине и тому, что они сотворили. Он чертыхается, видя размазанную по капоту сперму. Однако Юнги уже вальяжной походкой удаляется в одном ему известном направлении. На что Чонгук ещё раз чертыхается и тихо-сдавленно стонет.
— Вот ведь… Стерва, не иначе. Хоть и не по мальчикам. Но всё равно стерва.
Чимин на это высказывание нервно хихикает. И, кажется, его тоже отпускает. Потому что никто их не собирается сдавать, да и вроде бы даже не брезгуют. Так что Чимин тоже подтягивает к себе испорченную футболку Чонгука и старательно избавляется от последствий их выходки.