Трогательный и нежный

На горизонте едва забрезжил рассвет, и на крепость Скайхолд опустилась необычайная тишина. Ещё пару часов — и крепость снова придет в движение. В кузнице застучат молоты; солдаты соберутся на первое, утреннее построение; аристократы станут лениво заполнять собой главный зал Скайхолда; в конюшнях лошади инквизиции станут нетерпеливо фыркать в ожидании утренней порции сена, однако сейчас крепость спала. Мир словно замер, взял тайм-аут. Такие моменты необычайно ценны для того, чтобы отдохнуть от будничной суеты, а также насладиться видом спящего Инквизитора. Во сне он привычно подогнул колени, а его голова умостилась меж двух подушек, тем самым сместив Дориана на край кровати. Дориан никак не решался его подвинуть — не хотел будить и с трудом умостился на краю, положив голову на согнутую в локте руку. За что Дориан обожал Лавеллана? Вопрос скорее риторический, однако спроси его кто-нибудь об этом, он бы с азартом принялся перечислять все его достоинства. На ум тут же приходил его добрый нрав и уравновешенность, без которой на его должности никак не обойтись. Его славное чувство юмора, которое не уступало чувству юмора Дориана. Иногда его комментарии доводили Дориана до слёз, такими они были смешными. Больше всего ему нравилось его наплевательское отношение к чужому мнению. Хоть Дориан и говорил, что ему тоже всё равно, иногда, когда очередной умник принимался судачить о губительном влиянии ужасного тевинтерского магистра на благочестивого инквизитора, он становился невыносимым брюзгой. Лавеллан, который каждый раз с интересом выслушивал очередной длинный монолог, приправленный сарказмом и горьким юмором, произносил одну лишь фразу, что ему нет дела до чужого мнения — и Дориан успокаивался. Иногда, когда позволяла обстановка или пара бокалов красного вина, Лавеллан становился чересчур трогательным. В такие моменты Дориану было нелегко поддерживать нарочитую отстраненность, особенно когда длинные, худые пальчики тянулись к его шее, чтобы притянуть к себе для объятий, или особенно в момент, когда голубые глаза смотрели на него с ожиданием из-под бровей домиком. Буквально мгновение, замеченный едва уловимый блеск этих самых глаз — и притворяться было больше невозможно. Частенько Дориан менял дислокацию с библиотеки на инквизиторские покои, чтобы побыть с ним, пока тот занят делами, отвечая на письма множества просящих о содействии или помощи. В свете свечей, придаваясь времяпрепровождению с очередной книгой в руках, он совершенно не замечал, когда Лавеллан выскальзывал из-за своего рабочего стола и бесшумно опускался на диван рядом с Дорианом, кладя уставшую голову ему на колени. В такие моменты слова были не нужны. Совершенно не хотелось опускать колкие комментарии или пошло шутить. Хотелось в тишине небрежно перебирать свободной рукой его непослушные волосы и молчать. Особенно доставлял удовольствие тот факт, что только один Дориан был достоин такого доверия. Инквизитор Лавеллан хоть и был доброго нрава, вёл себя со всеми отстраненно и предпочитал держаться особняком. Что поделать — долийские эльфы предпочитали общество себе подобных. Такие трогательные моменты Дориан особенно ценил. По большей части из-за того, что их было крайне мало. У инквизиции было полно работы, а у инквизитора и того больше, поэтому побыть вдвоём им удавалось крайне редко. Вот и сейчас как раз был такой момент. Дориан с умилением рассматривал своего любовника. Хотелось запомнить каждую деталь, незначительную, на первый взгляд, мелочь: аккуратный нос, усыпанный веснушками, острые скулы и полные губы, очерченные валласлином. Трогательные, милые острые ушки, выглядывающие из-под взлохмаченных волос. Худые плечи с чёткими очертаниями ключиц, сетку ребер, вздымающихся от ровного, глубокого дыхания. Плоский живот с милым пушком ниже пупка, длинные изящные ноги и, наконец, прекрасные руки, которые нежно ласкают, привлекают ближе к себе для поцелуя, но при этом сильные, крепко сжимающие в объятиях. Метка на руке на мгновение едва вспыхнула тусклым зелёным светом — и Лавеллан вздрогнул, длинные ресницы едва затрепетали, дыхание стало неровным и с губ сорвался едва слышимый стон. Однако он не проснулся. Ожесточённые бои с красными храмовниками, венатори и кипа бумажной работы дали о себе знать. Сон был глубоким, и вырвать из его объятий не смог даже якорь. Дориан не удержался, аккуратно коснулся подбородка, приподняв голову, прильнул к его губам. Лавеллан глубоко вздохнул, сквозь сон отвечая на поцелуй. Ловкая рука с лёгким зеленоватым свечением якоря скользнула под руку Дориана и опустилась к нему на спину, притягивая к себе ближе. Прильнув, он уткнулся носом ему в шею и продолжил спать. Дориан наконец смог сместиться ближе к середине кровати и обнял свободной рукой Лавеллана, а вторую запустил в его светлые волосы, поглаживая того по голове. Сердце на мгновение пронзило болью от мысли о нём. Как долго они ещё так смогут, обнявшись, уснуть вдвоем? Он часто думал об этом, ведь настанет тот день, когда им придется расстаться. Нужно ехать домой. Вдохновлённый борьбой его любимого, он должен был в кои-то веки что-то сделать для своего народа. Домой, где каждый день придется видеть ненавистные лица аристократов-магов, опьяненных властью и магией крови, туда, где каждый день, в борьбе его будет поджидать опасность в виде острого клинка или бокала яда на приёме у какого-нибудь утонченного, пропитанного притворством магистра. Иногда он думает, что это проще простого — попросить. Обронить между делом пару слов, словно это не имеет особого значения. Попросить Лавеллана всё бросить и поехать с ним. Дориан даже представляет себе его реакцию, его лицо в этот момент. Удивление, затем блеск его голубых глаз, затем улыбку и, наконец, безграничное счастье. Быть может, он даже кинулся бы к нему в объятия, начал целовать. А затем смеялся бы, прижимаясь своим лбом к его. Попроси его Дориан всё бросить и уехать с ним, он бы бросил и уехал. Без лишних вопросов. Спихнул бы всю работу на своих советников, а сам собрал нехитрый скарб и последовал за ним, и его нисколько не волновала опасность данного предприятия. Нет, так нельзя. Лавеллан нужен здесь, и здесь он будет в безопасности. Но от этого нисколько не легче. Солнце лениво высунулось из-за покрытых вечным снегом гор. Утренняя прохлада ощутимо холодила кожу, и Дориан покрепче обнял Лавеллана. Такой нежный и трогательный и в его объятиях. Хотелось остановить время и наслаждаться этим мгновением вечно или разбудить его поцелуями и ласками, переходящими в неторопливый утренний секс, однако этим можно заняться позже, а сейчас пусть поспит…