Want To Fall In Love

Вы когда-нибудь задумывались, сколько у человека разных чувств и эмоций? Вот и я не думала об этом до тех пор, пока не влипла в очередные неприятности. Битва с Тартаросом, уничтоженный Лик, бесконечно длинные и так стремительно утекающие секунды моего времени, моей короткой, но такой яркой и полной жизни, и сожаление в глазах Чарли, сожаление о том, что мы погибнем, так и не сделав ничего из того, о чем мечтали мы обе. Вся жизнь проносилась перед глазами: Кошкин дом, Чарли, моя верная бессменная спутница и подруга, Хвост феи, Эдолас, Мест Грайдер… В груди снова заныло от воспоминаний об острове Тенрю, где впервые доверчивое и еще по-детски нежное сердце едва не разлетелось на осколки, когда я узнала, что мой напарник оказался предателем и шпионом из Совета. Магия вблизи Лика покидала тело так стремительно, так болезненно опустошался сосуд волшебной силы, что было уже неясно, отчего же так больно? По сей день я вспоминала об этом, но сил злиться не было — да ведь за что? Это была его работа, не самая благовидная, но работа. И к тому же, он не был обычным членом Совета — Мест, то есть, Доранболт, казалось, только делал вид, что злился на буйную гильдию, но все вокруг видели, как искренне он улыбался те две недели, что мы провели бок о бок. Возможно, даже предубеждения Совета, и те дрогнули, когда он понял, что такое Хвост феи… И искренне хотел помочь сбежать с острова, выжить. Да только нет в нашей гильдии тех, кто пасует перед неприятностями. После семилетнего сна в Сфере феи мы увиделись только на Великих магических играх. Ну, как увиделись… Он все же пришел со своим напарником из Совета, как я поняла по одинаковой форме, но то, как он наблюдал за нами весь день соревнований — я ведь все видела, драконье зрение позволяло разглядеть каждую морщинку меж тонких бровей и безумно красивые, яркие, как море, бирюзовые глаза мага. Он повзрослел, а я впервые поняла, что детский интерес к напарнику по экзамену стал чем-то иным, более глубоким и пугающим. Невозможно было полюбить человека с такой разницей в возрасте, положении и опытом, возможно неправильно, но когда эмоции слушали глас разума? Первая влюбленность обещала быть тяжелой и безответной. Я много раз пыталась забыть, отвлечься, но Мест сделал невозможное снова. Мы с Чарли до сих пор не могли понять, каким небесным провидением мы не стали небесными девами в прямом смысле этого слова, будучи в последние доли секунды спасенные мужчиной, занявшим все те глупые думы юной девушки. Ничего такого, что порой, краснея, я выслушивала от подруг в гильдии, просто… Немного романтики. Нашел, вытащил, и магией перенес нас как смог далеко — близость сдетонировавшего Лика моментально вытянула даже всю ту немалую магию, что нес в себе офицер Совета, что уж говорить про нас с Чарли, в которых сил не набралось бы даже при самом большом желании. Заботливо обустроил лежанку для нас, обработал и перебинтовал раны и сидел, ожидая, когда мы очнемся. Не знаю всех подробностей, но Доранболт и Чарли больше не выглядели так, будто он ее недолюбливал, а она готова была расцарапать ему лицо. Впрочем, Чарли и товарищу могла бы, просто не ко времени, но о чем они говорили, — и говорили ли вообще, — рассказать отказались оба. Да и неважно, главное, что Чарли приняла его, разглядела что-то хорошее. Мы остановились передохнуть и поспать когда Доранболт сказал, что до гильдии осталось всего пара перемещений, но больше он пока проскочить не сможет — да и так оно было понятно по бледному лицу, легкой дрожи мышц и испарине на лбу мужчины. Единодушно решили подремать пару часов, чтобы не ввалиться в разгар сражений обессиленными до обморока. Нашли какой-то закуток, где не так продувало ветрами — здесь, среди гор и равнин, укрыться было решительно негде. Офицер Совета, не слушая возражений, уступил мне свой плащ, чтобы я не простыла, лежа на голых камнях в разодранной одежде. Кажется, это его немного смущало — он едва глядел ниже плеч, но изредка я чувствовала, как взгляд мужчины скользил по тонкой девичьей талии, по ногам, не скрытым сейчас чулками. Зрение. Когда Доранболт помогал мне укутаться в свой плащ, я впервые разглядела его лицо так близко к своему. Он действительно уже взрослый волшебник, даже по сравнению с ребятами из гильдии. Взгляд сереющих в сгущающихся сумерках глаз был серьезным, отчасти даже строгим, но, когда и он сам перевел глаза, лицо неуловимо расслабилось, а уголки губ дрогнули в подобии улыбки. Я не знаю, как он провел те годы, что мы были на острове Тенрю, но что-то подсказывало: мужчина не жил. Я не предсказательница, и прошлого видеть не умею, но взгляд этого человека говорил о многом. И в том числе он винил себя во многих смертях. Абсолютно непосильная ноша на плечах парня, едва прожившего четверть века. Слух. Что драконы, что их воспитанники — все отличаются не только острым зрением, но и слухом. Я могла за сотни метров слышать разговоры, так разве была хоть малейшая сложность в том, чтобы, имея желание, расслышать беспокойный стук сердца и странно тяжелое дыхание Доранболта? Аритмия и отдышка в его-то годы? Или причина в чем-то ином? Но то, что раньше доставляло дискомфорт — в гильдии было всегда почти невыносимо шумно — сейчас было во благо. Тишина стояла такая, что были слышны все шорохи. Я же слушала то, как билось сердце, гоняя драгоценную кровь, и ниточка пульса на запястье. Кажется, вид меня в его же плаще, в котором я буквально утонула, его чем-то привлек. Кто-то из девушек однажды сказал, что для мужчины видеть женщину в его одежде все равно, что его флаг на захваченной крепости. Тихо хихикнула. Пусть смотрит, мне ничуть не жалко, да и тепло, наконец, начало согревать тело. Обоняние. Устроившись настолько удобно, насколько это было возможно, я почувствовала, как на меня накатила страшная усталость. И куда делся тот пыл, с которым я решительно отрезала старательно отращиваемые волосы? Как никогда хотелось быть маленькой и слабой, и чтобы кто-то взрослый сделал так, чтобы больше не было так страшно. Прикрыв глаза, я поглубже зарылась носом в высокий воротник-стоечку. И тут от страха отвлекла довольно странная мысль: плащ же пах им! Стали понятны и эти мысли — тепло и спокойствие последних минут просто расслабили уставшее тело, но запах? Пока Чарли и Мест (никак не отвыкну называть его хотя бы в голове именно так, но на то была и причина — слишком мало времени прошло) дремали, я, прикрыв глаза, старательно вдыхала, пытаясь понять, что так привлекло меня в этом аромате? Отбросив ненужные, забивающие обоняние, запахи гари и химических веществ, которыми чистили рабочие плащи рунных рыцарей, сосредоточилась на тех, что еще сохранились на воротнике. Странно, но даже мужской запах тела совсем не раздражал, как порой те, которые исходили от магов в гильдии. Чувствовалось, что Доранболт гигиеной не пренебрегал, плащ пах им едва-едва, и то, скорее всего, запах был совсем свежим. Тем лучше. Улыбка чуть тронула губы. Парфюм. Ичия из Синего Пегаса однажды рассказал мне несколько тайн, которые мог скрывать любимый аромат, или тот, который человек предпочитает. Офицер Совета выбирал ненавязчивый, освежающе-древесный. Почему-то в голове прочно засел образ озера в окружении столетних кедров, тенистая прохлада и почти абсолютный покой. Осязание. Немало к этому добавляло и ощущение шершавой ткани на коже. Удивительно, но разыгравшееся воображение и первая сильная влюбленность делали что-то странное с телом: еще никогда прикосновения плаща не воспринимались им, как прикосновения любимого. В голове стало пусто и как-то странно внутри. Наверно, это и есть те пресловутые «бабочки», о которых так часто болтали девицы в гильдии. Более пошлого значения вспоминать не хотелось, стыда не оберешься, если заметят покрасневшие щеки и плотно сжатые веки. Раньше я думала, что любила Жерара, но то была детская привязанность и благодарность — я поняла это позже, когда… Нет, пока не стоит думать об этом. Вкус. Голод пищевой (в т.ч. — жажда) Хорошо хоть мерзкий горчащий привкус воздуха с частицами Лика не дает забыться в странных, непривычно глупых мыслях. Сейчас бы глоток воды, или сока… Подошло бы что угодно. Интересно, а какой вкус у первого поцелуя? Тьфу, и о чем я только думаю? Война идет, а я мужчину из головы выкинуть не могу. Если так пойдет дело, то к возрасту подруг в голове будет невыносимая каша. Или маниакальная одержимость как у Джувии. Ревность, соперничество, страсть (влечение к конкретному человеку, как преддверие любви). Украдкой из-под полуприкрытых ресниц смотрю на Места. Сидит ко мне боком, чуть склонив голову на крепкую грудь и скрестив руки. Дыхание спокойное, скорее всего задремал даже в такой неудобной позе. А я никак не могу отвести взгляд. Красивый, даже очень, есть ли у него подружка? Или невеста? А может уже и жена? Он не производит впечатления бабника, так что, скорее всего, в каком бы статусе не была сейчас его избранница, могу с полной уверенностью сказать, что он пойдет до конца и предложит ей провести отпущенный людям век вместе. И эта женщина будет счастлива, потому что этот мужчина не будет вести себя как полный скот и ничтожество, а будет оберегать и заботиться о ней и семье. Но все же обидно, что мы потеряли семь лет. Тогда у нас была не такая уж и большая разница, да и сейчас не пришлось бы страдать и думать, что и как. Может, и он бы присмотрелся к совершеннолетней волшебнице, пусть из самой проблемной гильдии Фиора. Усталость. Дискомфорт, тревога, страх. В конце концов, я решила все же хоть немного подремать, но только притупившийся страх снова пустил ростки сомнений в душе. Да, мы отдохнули, но магической силы все равно набралось до жалкого мало. Снова стало страшно за всех ребят, что сейчас сражаются, за тех, кто ранен, или болен магической чумой. Здесь мы в относительной безопасности, и, хоть и один из Ликов был уничтожен, остались почти три тысячи таких же, и некому сказать об опасности. Мы лишь отсрочили свой приговор. Успеть бы до активации добраться до гильдии, а там уж разберемся. Чувство долга. Пару часов спустя мы снова двинулись в путь. С сожалением пришлось вернуть плащ владельцу — напоминание о том, что я не с согильдийцем, а с Офицером Совета. Впрочем, он и сам какое-то время стоял, смотря на вещь в своих руках, прежде чем надел её и наглухо застегнул все пуговицы. Над Фиором была глухая ночь, но в отдалении были видны всполохи света и магии. Все верно, пора в бой. Я подняла взгляд на Доранболта и хотела уже спросить, почему мы не переносимся, как тут же его действия повергли меня в шок, а потом и в дикое смущение. Чувство взаимной значимости и потребности для другого человека. Как я и думала, его объятия были надежными и очень теплыми. Только хотела спросить, что с ним такое, а то Чарли расцарапает ему все лицо и не посмотрит, что спас нас столько раз, но он сам начал говорить. Мужчина просил прощения за то, что было на острове Тенрю и, почти уткнувшись в мое плечо, шептал, как он рад, что мы, пересилив все мыслимые законы, живы. Что жива я, его славная помощница и напарница. Дышал тяжело и рвано, а я не смогла пересилить слезы. Давно простила, Мест. И я рада, что ты был в порядке после этого. Жалость, сожаление, совесть, стыд, вина. Постояв так с минуту, он все же отстранился, и теперь у него было совершенно потрясающее удивленно-растерянное выражение лица, будто маг и сам не поверил в свой короткий срыв, и в это мгновение и я поняла, что вовсе у нас не такая и большая разница, а дух гильдии и сопереживания все еще не погас в нем. Как бы славно он влился в наши ряды, будь все иначе, с какой преданностью он бы защищал нас, не прося ничего взамен, намного сильнее чем сейчас, неосознанно. И в бирюзовых глазах плескалось бы не отчаяние пополам с обречённой уверенностью, что конец близок, а тот же огонь, что и в наших. Чувство верности, преданности и надёжности. Доранболт вдруг улыбнулся тепло и тихонько спросил, не буду ли я против, если все будет хорошо и мы переживем все это, однажды встретиться и поговорить просто как знакомые, прогуляться и вспомнить былое. А я лишилась дара речи. Что же выходит, то, что я надумала про избранницу, правда? Только эта самая девушка… Чувство своей значимости для другого человека (счастье). Я?