Создатель

      «Ты создал меня»       Столь пронзительно, пробивая каждую косточку в моем скелете, взрывая каждый сосуд в моей кровеносной системе, ломая мои представления от боли, послышались голоса из соседней комнаты. Там, за компьютером в серой от пасмурного дня комнате, сидела она — моя Дафни.       В нашем веке создать генномодифицированного человека не так сложно, если ты обладаешь достаточными знаниями в медицине и химии. Я люблю Дафни. Я создал ее полгода назад, потому что хотел дочь, но моя болезнь не позволяла этого. Я очень боялся. Боялся создать монстра, который не полюбит меня, но я до сих пор не знаю, что происходит в искусственном сердце моей «приемной» дочурки. Но я люблю ее, и, надеюсь, что она любит меня.       Она называет меня «Создателем». Меня это ужасно смущает, смешит и ранит одновременно. Дафни не понимает многого. Кто такие «Родители», зачем нужна «мода», почему люди зависают в телефонах? Все это для нее более чем необычно. Она — робот. Продукт производства. Неодушевленный экземпляр, посягнувший на право считаться человеком.       «Я не понимаю всего этого, Создатель. Кто все эти люди, что они от меня хотят? Почему все смеются и думают, что я странная? Что такое „робот“?»       «Создатель, я хочу вот эту штуку, в руках ребенка» «Это называется телефон?» «А зачем кому-то звонить, если можно к нему прийти?»       И еще море подобного. Каждый день — что-то новое. Она как ребенок, который изучает мир. Мне часто говорят, что я ращу монстра, что мой эксперимент потерпел неудачу. Да, мою «дочурку» часто обижают, говорят ей плохие вещи. Но мы все это переживем.       «Я боюсь этих людей, Создатель. Они ужасны. Они приносят боль. Почему так, объясни мне? Я не глупая, просто, ты такой, ты не умеешь мне объяснять, я не понимаю!»       «Что это такое по теле… т… как ты его называл? Телевизор? Что это такое по экрану?» «Новости?» «Но зачем эта девушка прыгнула с крыши, зачем она сделала себе больно?».       Каждый день она становилась умней. Вскоре я понял, что она умнеет слишком быстро. В один день ее разум перешел границу, и ее вопросы переросли в нечто, на что ответить не мог даже я.       «Какие химические процессы движут человеком, который хочет сделать суицид?» «Сколько сейчас людей, думающих о суициде в этот моменте?»       «Интересно, когда человек делает самоубийство, он освобождается морально или слишком поздно понимает ошибку?».       Она становилась все пессимистичнее, подтверждая тот факт, что все умные люди грустны. Грустны от того, что понимают мир, в котором живут. Нельзя быть радостным и оптимистичным, если ты здраво оцениваешь все окружающее тебя каждый день. И она это понимала.       Все эти люди, которых полгода назад она звала человеками. Все эти автомобили, как она говорила «Железки на кругляшах». Все эти дома, ну или её «Дырявые стены». Все это теперь побуждало в ее разуме серые мысли о людях, которыми движут мысли о самоубийстве. Ей было это взаправду интересно.       А в один день, в грозу, она закрылась в комнате. Я слезно умолял выйти ее оттуда, я боялся за нее, не понимая, что происходит. Это прошло, но лучше не стало. Дверь она не запирала, но перестала со мной общаться, смотря на меня презренным взглядом, готовя себе чашку чая. Я боялся этого.       И теперь, сегодня, я услышал, как проскрипела дверь в ее комнату. Я заглянул туда и мрак впал в мою душу.       «Ты создал меня».       Столь пронзительно, пробивая каждую косточку в моем скелете, взрывая каждый сосуд в моей кровеносной системе, ломая мои представления от боли, послышался голос моей девочки. Там, за компьютером в серой от пасмурного дня комнате, сидела она — моя Дафни.       «Ты и убей».