Fucking Date Me

Как только он вернулся домой из школы, Чонгук молнией пронесся по лестнице, зарываясь в своей кровати и звоня Чимину по скайпу. Он не написал ему заранее, предупреждая, а просто натянул одеяло поверх головы, перекрывая тусклый дневной свет, просачивающийся через окно. Вплоть до этого момента, неделя проходила просто пиздец ужасно, и Чонгук решил, что имеет полное право дать хотя бы немного слабины. Обычно в подобных ситуациях – с Чонгуком, чувствующим себя разбитым и забитым, будто весь мир оставил огромный след от подошвы на его лице сегодня – его первым позывом было бы позвонить Юнги. Чонгук вздохнул, зарываясь лицом в подушку, пока шли гудки. Но он, блять, не мог позвонить Юнги, потому что – Разговор, состоявшийся между ним и Юнги, все ещё отдавал звоном в его голове. Чонгук подавлял желание сунуться лицом в любое отверстие и никогда не вытаскивать его оттуда. Со статическим звуком, который вытащил Чонгука из своих мыслей, на той линии ответили на звонок. – Привет? На мгновение Чонгук удивился, почему Чимин говорил так приглушено, а его голос был немного слащавым. А потом до него дошло, что в Корее около четырех часов утра. – Вот черт, – сказал Чон. – Я даже не подумал, сколько у вас сейчас. Чимин причмокнул губами. – Все в порядке, – его сложно было понять из-за того, как смазался его голос. – Что случилось, Чонгук? Изначально Чон познакомился с Чимином и остальными его друзьями из-за мамы. Отчаявшись, она предприняла последнюю попытку заставить его выучить корейский (раньше Чонгук знал от силы двадцать слов), предложив заплатить за подписку на World of Warcraft, если он будет играть в гильдии сына ее подруги. Где никто из них не говорил по-английски. Что, с одной стороны, было своего рода безумием. Но если учесть, что сейчас он звонит одному из своих лучших друзей, готовясь втирать тираду на немного ломаном корейском – Чонгук думает, что это было не так уж и бессмысленно, как тогда казалось. – Ах, – сказал Чонгук. Он услышал шорох на другом конце линии. Буквально две минуты назад в его голове скакали все те мысли, которыми он, возможно, хотел поделиться. Он расстроенно вздохнул. – Ну, хен, мне нравится – Чонгук остановился, закусив губу. Волна сомнения нахлынула на него, лишая дыхания – хочет ли он рассказать Чимину, что это насчет Юнги? Для начала, это пиздецки неловко рассказывать это их общему другу. И прежде всего, осознание того, что он не знает отношение Чимина или когда-либо ещё к геям, ударило его словно кирпич. В памяти всплывал только один момент, когда они всемером говорили об этом, – когда Намджун между строк упомянул о том, что «Это круто, что там, где ты живешь, легализовали однополые браки.» Гробовая и неловкая тишина мертвым грузом повисла во время соединения, пока до Чонгука не дошло, что все шестеро ждут от него ответа. – А, ну да, – ответил Чонгук. И это единственная информация, на которую он мог опираться относительно реакции Чимина на его признание о том, что у него большой, просто громадный краш на Мин Юнги. Порой это было охренеть как отстойно, что его единственные друзья во всем мире живут так чертовски далеко. На другом конце света. В итоге Чонгук решился, – Ну тут есть… девушка. Которая мне нравится. Чимин издал звук в подтверждение. – И он -- она живет здесь. – ему казалось, что он подавится своим же языком, пока спотыкался на местоимениях. – И последние несколько месяцев мы много общались. Это было самым малым, что он мог сказать. Он и Юнги начали с чата в KakaoTalk, где Чон аккуратно выстраивал анекдоты о том, как прошел его день – вообще-то, иногда он тупо переводил смешные посты из Твиттера на корейский, но не говорил об этом Юнги – а Юнги в ответ мог скинуть ему странные вывески на ломаном английском. Аккуратно-выстроенные анекдоты, в конечном счете, превратились в обычные шутки, когда корейский Чонгука стал лучше, а фото вывесок Макдональдса, сделанные Юнги, превратились в великолепные снимки закатов, зданий и эстетических оберток от конфет. (А ещё изредка странные надписи на футболках – самой запоминающейся, по мнению Чонгука, стала Чиминова «кровь и сперма повсюду» футболка) – Ну и -- когда я только начал общаться с н-ней, я не очень хорошо знал корейский, и, эм – Чонгук сглотнул. Он чувствовал, как паника жаром зарождается в груди. – Все эти возрастные штуки супер-странные, поэтому я сказал ей, что мне девятнадцать. – Тебе и есть девятнадцать, – сказал Чимин – Но мой интернациональный возраст – семнадцать, – сказал Чонгук. – И я не супер хорошо знал корейский в то время, – Чонгук все ещё знал его не то чтобы очень хорошо. – Но теперь знаю, и мы говорили вчера, и -- она подумала, что когда я сказал про девятнадцать, то я имел в виду свой интернациональный возраст. На другом конце линии последовало долгое молчание. Чон не мог понять шокирован или смущен Чимин, или же просто ждет, когда тот продолжит. Он сглотнул ком в горле. – Так что он думал, что мне двадцать один. До него только сейчас дошло, что несмотря на тот факт, что одной из главных тем разговоров этим летом стали курсы предподготовки к поступлению в колледж, на которые Чонгук ходил, это никак не помогло прояснению ситуации. И сейчас его отношения с Юнги наверняка непоправимо испорчены. – А потом -- она сказал сколько ей лет, а я все думал, что ей типо около двадцати. Что все ещё является большим возрастным разрывом. Ну конечно же. Ведь ничто в жизни Чонгука не бывает просто. И Чонгук вздохнул, вспоминая, как, даже прежде, чем они начали общаться, он слышал голос Юнги в их групповом чате, весь из себя сварливый и низко посаженный. И даже, блять, не имело значения, что Чонгук не мог понять и половину того, что он говорил, потому что Юнги, жалующийся на разное дерьмо своим хриплым голосом старикана, всегда был забавным, несмотря на другой язык. И было что-то в том, как все становилось на свои места, когда эти двое общались, и как сердце Чонгука скакало словно кролик, когда бы ему не приходилось видеть лицо Юнги, и – Лицо Юнги. Чонгук только подходил к тому, чтобы видеть его так часто: в случайных селфи, или в таких случаях, когда их гильдия созванивалась в видео-чате в скайпе – в такие моменты у Чонгука начинались тяжелые времена в попытках понять, что все они говорят одновременно. Но Юнги милый. Абсолютно точно пиздецки значимый, если быть точным. Его нос своего-рода-просто-абсолютно-точно очаровательный, и он укладывает волосы такими забавными способами (очень много шапок), и порой, когда Чонгук рассказывал, что у него был плохой день, Юнги отправлял ему, на его ломаном английском, вещи типо «я прилечу и побью всех этих сучек» приправляя это небольшим рядом смайликов с кулаками и самолетами. Чонгук судорожно сглотнул. – Он правда мне нравится. – сказал он, удивившись тому, как надламывается его голос. – Она! Сколько уже раз он проебался с местоимением? Чонгуку даже не хотелось думать об этом, не хотелось слышать, что бы ни собирался сказал Чимин о его тупом, блять, краше на Юнги, не хотел слышать, что Чимин скажет о его ориентации – потому что бля, если бы он сам хоть что-то об этом знал. Чонгук просто вжался лицом в подушку, стараясь избавиться от чувства, будто он умирает. – И он, блять, за пол мира от меня, и старше меня на пять лет, и я даже не знаю -- Чонгук слышал, как начинает надламываться его голос с подступающими слезами, попутно пытаясь успокоить себя. Он просто смешон. Наступила тишина, тяжелая и гнетущая. Чонгук сжал губы вместе, отчаянно надеясь, что все смешение местоимений на протяжении всего разговора, Чимин спишет на факт его дерьмового корейского. Эта надежда в какой-то степени рухнула, когда Чимин спокойно выдвинул предположение. – Я уверен, что у вас с Юнги это взаимно, Чонгук. Из Чона вырвались самопроизвольные слезы. С легким смешком, Чимин немного нежничал с ним по ту сторону линии. – Чонгук, – сказал он. – Все правда не так плохо. – повисла пауза. – Тебе же исполнится девятнадцать буквально через три недели, да? – Ага, – прохрипел Чонгук. Пара слезинок выбежали из его слезного протока, скатываясь вниз по переносице и одной стороне его лица. – Но не в этом суть! Он услышал хриплое бормотание на заднем плане. – Расскажи ему, как Юнги бесился, это было весело. – что-то, что звучало, как зевок, донеслось до ушей Чонгука, сопровождаясь шуршанием одеяла. – Это заставит его почувствовать себя лучше. – Ах, – сказал Чимин, – Да, Юнги-хен бесился из-за того, что ты в старшей школе. Так что ты точно ему нравишься. Больше шуршания. – Скажи ему, что Юнги пиздец какой гей. Чонгук шмыгнул, вытирая нос. – Кто это? – Тэхен, – выпалил Чимин. Отодвинувшись от микрофона, он пробормотал что-то, что явно не предназначалось для ушей Чонгука, – Спи дальше, детка. Ну и -- Чонгук полагал, что ответил на вопрос относительно гомофобии среди своих друзей. Как минимум. – Слушай, – сказал Пак. Его голос звучал громче на этот раз, раздавая небольшое эхо. Он наверняка перешел в другую комнату. – Юнги злился? Типо, хоть из-за чего-то? Чонгук сглотнул. – Нет. – Он отдалился, когда ты сказал, сколько тебе лет? Чонгук стер слезы с щек, внезапно концентрируясь. Как если бы Чимин мог разглядеть его. – Ну да. Чимин сделал звук, будто пожал плечами. – Так что действуй так, как тебе будет удобнее, Куки. Юнги-хен не плохой парень. – Чимин вздохнул. – Вопрос только в том, готов ли ты к чему-то подобному. Чонгук нахмурился, садясь в постели. – Я готов, – ответил он – Уверен? – спросил Чимин. В его тоне звучал вызов. Неуважительный. Чонгук нахмурил брови. – Да, – огрызнулся он. – Я смогу быть в отношениях с чертовым Мин Юнги. Пак хмыкнул. – Да я тоже думаю, что сможешь. – что-то зашумело на заднем плане, после чего последовал мягкий звук текущей воды. – Юнги словно ребенок. Как и ты выпало из контекста, но он уловил этот посыл в Чиминовом голосе. Он угрюмо пялился в телефон. Но пока Чонгук пытался понять, как отреагировать на это, Чимин продолжил, немного посмеиваясь. – Удачи, Куки. На линии повисла пауза, пока в голове Чонгука скакали мысли. Удачи? Ему стало интересно понадобится ли она ему. В итоге, он обронил что-то вроде, «Конечно». Добавив, «Спасибо, хен.» Чимин усмехнулся. – Всегда пожалуйста. _____ Чонгук просто решил полностью перестать думать об этой проблеме. Он понял, что, если Чимин думает, что он справится с этим, значит он точно сможет. На свой день рождения, Чонгук написал Юнги: мне девятнадцать встречайся со мной блять Вообще, судя по радиомолчанию от Юнги, которое длилось последние несколько недель, до Чонгука дошло, что если он не спросит, то Юнги никогда не решится. Что, с одной стороны, было утешением, а с другой – разочарованием. Юнги ответил: агрессивненько Чонгук ждал дальнейшей реакции. Он сидел, держа пальцы наготове на экране телефона, пока бусинки пота скатывались по его шее. я не уверен насчет этого Мельком, Чонгук подумал над ответом в стиле «В чем тут сомневаться, я потрясающий?», но ему ударило в голову, что это будет… дико неуместным. Вместо этого, он сглотнул и написал: прости. все ок, если тебе не хочется. но ты мне в любом случае нравишься Ему казалось, будто он вырезал свое сердце и вручил Юнги на тарелочке. Чонгук отметил, находясь в оцепенении, что это не самое лучшее чувство. я не сказал, что мне не хочется Узел, который туго и тошнотворно засел в животе Чонгука, начинал ослабевать. серьезно? Юнги ответил: ты классный просто это заставляет меня чувствовать себя педофилом (Чонгук не знал корейского значения слова «педофил». Ему понадобилась небольшая пауза, чтобы найти перевод этого слова в телефоне и покраснеть. И не в милом смысле.) :/ После повисла длительная пауза. дай мне подумать над этим Чонгук сглотнул. Окей _____ После недели отсутствия буквально любого ответа от Юнги, Чонгук начал беситься. Он понимал нерешительность Юнги. Правда понимал. Хоть и только после того, как оставил пассивно-агрессивный комментарий относительного этого в групповом чате, пока не было Юнги, и Сокджин с Хосоком спокойно объяснили ему, что, хотя Чонгук технически уже и взрослый, он все ещё «чертов ребенок» (Чонгук подумал, что это было грубо, но ничего не сказал.) Это важное решение для Юнги. Он должен быть в ответе за него. С одной стороны, Чонгук понимал. С другой, он думал, что все это пиздец тупо. Он решил, что все, что нужно Юнги – толчок в правильном направлении. Спустя неделю, Чонгук написал ему: ну так ты собираешь со мной встречаться или как, старикан? пиздец как уверен, что нет, если ты продолжишь называть меня ‘стариканом’ какого хера а если не буду называть стариканом? Чонгук вонзил свои зубы в нижнюю губy, нервно глядя на экран. может быть Со слышным вздохом, Чонгук накрыл лицо своей рукой. Но несмотря на его раздражение, желудок даже не думал успокаиваться. К сожалению, Чон чувствовал, как он переворачивается и взбалтывается. >:[ После последовала долгая пауза. Чонгук поддался желанию вцепиться в подушку, почти одержимо пялясь в свой телефон в течении огромного множества секунд, прежде чем Юнги ответил. видео-чат? Чонгук выпустил вдох, который он, не замечая, сдерживал. Его желудок не прекращал чертовы скачки-удары, вытесняя его сердце. ага, давай Лицо Юнги выскочило на экране его телефона -- ну или оно попыталось. Большую часть лица он прикрывал рукой. Глазами Чонгук наткнулись на длинные, тонкие пальцы и толстые костяшки. Он пробормотал что-то, что Чонгук разобрал только наполовину. И это явно не приветствие. – Что? – спросил Чонгук. Юнги всегда было сложнее всех понимать, особенно, когда он был на эмоциях. Он пробубнил. – Скажи ещё раз. – С какого хрена ты захотел со мной встречаться? – прорычал Юнги. Выглядело словно он пытался скрыть румянец. Чонгук моргнул. – Потому что ты мне нравишься. Юнги застонал, и пробормотал длинный набор фраз, который Чонгук так себе понял. Судя по тому, как Юнги пялился на стены и на потолок, Чонгук осознал, что в любом случае не поймет его. – Ты слишком простодушный. Чонгук пожал плечами. – Людям, которые встречаются, разве ещё что-то нужно? – это было словно вспышка в темноте. Чонгук ни с кем раньше не встречался. Но Юнги он об этом не сказал. – Да! – воскликнул Мин. Камера пошатнулась от движения, которое, как подумал Чонгук, спровоцировали вскинутые в воздух руки. – Много чего! Когда Чонгук жестом показал Юнги, чтобы тот продолжал, он нахмурился. – Наглый мальчишка, – сказал он, а затем вздохнул. – Что мы блять будем делать на свиданиях? Что ты своим друзьям скажешь? Что ты черт возьми собираешься сказать своей маме? – он выплевывал слова, легко граничащие с отвращением, или, скорее всего, недоверием. (Чонгук все ещё не был лучшим в определении тона в корейском). Ему стало интересно, как долго Юнги не живет с родителями. Но Чонгук пожал плечами и беспечно продолжил. – Мы можем есть вместе, – сказал он. – Ну и ты можешь брать телефон в парк и говорить со мной. – Юнги однажды так сделал, хотя это и было чем-то спонтанным. – И я не скажу своим друзьям, потому что здесь у меня их, блять, нет, а маме не скажу, потому что, в любом случае, это просто не ее дело. Юнги поглядывал на него сквозь щелку между пальцами. Чонгук собрался с духом. – А ещё я могу говорить тебе, что ты милый, а ты скидывать фото тупых надписей на английском, чтобы я переводил их для тебя. – И в чем смысл? Чонгук не смог осадить себя от всплеска внутри. – Ты мне нравишься! – Ты не сможешь увидеть меня ближайшие несколько лет. – Чонгук сжал челюсти. – Буквально годы. А возможно вообще никогда. Но Чонгук проглотил свое волнение, нервозность и все остальное, сказав: – Может ты просто можешь быть мои интернет-парнем. Совсем немного он чувствовал, будто сейчас умрет. Юнги вздохнул, слабо и натужно. – Ты все ещё живешь с мамой. Чонгук пожал плечами. – И? – Ты в старшей школе. – И? – повторил он, чуть более раздраженно в этот раз. Когда Юнги продолжил невозмутимо смотреть на него, Чонгук откинулся назад и начал с другого угла. – Возможно, – начал он. Юнги вздернул бровь, а уголки его рта и хмурость показали, что он не впечатлен. Будто он ожидал, что Чонгук выдаст абсолютную бессмыслицу. Это выглядело достаточно резко, чтобы сбить Чонгука с выстроенной цепочки мыслей. В отчаянии, Чонгук сжал челюсти. – Возможно, – продолжил он, бросая на Юнги злой взгляд – и он определенно был злым, так как Чонгук мог подтвердить это в той части экрана, где отображалось окошко с его видео. – Если я собираюсь встречаться с кем-то, кто старше меня на пять лет, то будет лучше, если этот кто-то будет с другого конца света. Юнги сощурился. – Чего? – Потому что, если ты не согласишься встречаться со мной, то я наверняка найду себе здесь двадцати двух летнего, как замену. – Чонгук стукнул пальцем по подбородку. – Так что, ты правда… спасаешь меня, – предположил он, – От, эм. От опасных американцев. – Опасных американцев. – Юнги уныло повторил фразу, бросаясь в него его же словам. В последующие несколько секунд тишины, Чонгук столкнулся с пониманием того, что, когда Юнги говорил, что тот несет чушь, он мог быть не так уж и не прав. Чонгук переваривал это. Он и так уже вырыл себе глубокую яму. – Угу, – сказал Чонгук. – Блять, в этом нет ни малейшего смысла. Чонгук прошелся языком по губам. – Угу. Юнги вздохнул, протяжно и тихо. Чонгук наблюдал, как тот безропотно смотрел в точку вне камеры, подпирая лоб ладонью – и какая-то часть его хотела завопить и отбросить телефон в сторону, настойчиво напомнив, что он, блять, взрослый – но он прикусил в себе это желание. Истерика не принесет ему ничего. Особенно, когда он пытается доказать, что он уже достаточно созрел для этого. Чонгук впился в камеру с уверенным взглядом. Когда Юнги бросил на него взгляд, он сделал глубокий вдох и держал себя в руках. После поистине эпического момента молчания, Юнги заглотнул больше воздуха. – Ладно. Чонгук тут же оживился. – Ладно? Юнги прочистил горло. – Ага. Ладно. _____ Первый разговор о сексе, который состоялся у Чонгука и Юнги, явно был самым странным из всех разговоров в его жизни. Что говорит о многом, если учесть, что большинство друзей Чонгука говорят на совершенно другом языке и живут на другом конце мира. – Итак, – начал Юнги, пока его голос трескался сквозь соединение. – Мы встречаемся уже какое-то время. Чонгук сопел, играя с рукавом своего свитера. – Ага. – Шесть месяцев, – сказал Юнги. – Угу, – согласился Чонгук. Он правда не понимал, к чему это идет. – Ну, может ты хочешь поговорить о… – Юнги пробежался рукой своему затылку. После повисла долгая пауза, во время которой он открывал рот, чтобы вскоре закрыть его. – Забей. Чонгук поддался чуть вперед – как будто если он придвинется ближе к ноутбуку, то это что-то даст – и начал пялиться на Юнги. – Неа, что такое? – спросил он. – Что ты хотел сказать? – Ничего, – выпалил Юнги, – Я же сказал, забей. – Я хочу знать! – настаивал Чонгук. Мин бегло перевел взгляд куда-то за камеру. Чонгук постукивал пальцем по подбородку. – Ты хотел спросить меня о сексе? Обычно в такие моменты разговора – когда Юнги достигает критической точки смущения, запуская обширную перезагрузку – он бы откинул телефон на любую плоскую поверхность и немного поругался, прежде чем удосужиться поднять телефон. Но сейчас у него был ноутбук, стоящий на его столе, и ему совершенно негде было спрятаться, когда волна смущения накрыла его лицо. Юнги поднял руки перед лицом, вздыхая. Чонгук сморщил нос. – И что такого ты собирался спросить меня о сексе? Постепенно, Юнги убрал руки от лица и метнул в сторону Чонгука крайне озадаченный взгляд. – Чего? Чон нахмурил брови. – Чего? – в какой-то момент они тупо уставились друг на друга, оба окончательно запутавшись. В конце концов, Чонгук нарушил тишину. – Мы не можем заняться сексом? – его слова из заявления превратились в вопрос, когда он засомневался на середине предложения. – Я имел в виду, – сказал Юнги. Его пауза тяжело повисла в воздухе, а белый звук от их звонка нарастал почти гнетуще. – Мы можем делать другие вещи. Чонгук моргнул, соглашаясь с этим. Он правда даже не думал об этом. Когда Мин прочистил горло, Чонгук понял, что уставился в экран пустым взглядом. – Продолжай, – сказал он. Юнги фыркнул на него. – Ладно, – осторожно сказал он. – Но если ты почувствуешь, что -- если хочешь закончить этот разговор, то просто, блять, скажи мне, мы можем не говорить об этом, – он осуждающе указал пальцем на камеру. Чонгук бы назвал это лекцией, если бы Юнги не трясся, пока говорил это. – Просто. Блять. Не дай мне сексуально домогаться до тебя. Чонгук засмеялся. – Хорошо, хен, договорились. – Я серьезно. – Юнги повернулся, прокручиваясь на своем стуле, и прочистил горло. Он стесненно постукивал пальцами по столу. Чонгук раздраженно закатил глаза. – Завязывай с этим, – сказал он. Мин нахмурился. – Расскажи мне, чем мы можем заняться. – Ну, – сказал Юнги. Он не отчитывал Чонгука за грубость. И тот был доволен этим. – Мы бы могли, эм, – он откашлялся, – Что-то вроде переписки. Типо сообщений. Чонгук играл с рукавом своего свитера. Он наклонился ближе, всматриваясь в напряженные плечи Юнги и милый кончик его носа. – Мм-хмм. – Некоторым людям нравится, эм, говорить, – Юнги отвел взгляд от камеры. Чонгук поддакивающее угукал. Рот Юнги был таким розоватым и милым, заметил Чон, глядя, как тот терзает нижнюю губу зубами. – Говорить и делать что? Возможно, намерения Чонгука процентов на сорок состояли из желания подразнить Юнги. Остальные шестьдесят были правда заинтересованы в том, что скажет Мин. – Трогать себя, придурок! – начал огрызаться Юнги. Чонгук моргнул. – Правда? – спросил он. Неторопливо, он схватил плюшевую игрушку, что сидела рядом с ним – Иви была размером с его грудь – и прижал ее к себе. Он смотрел на Юнги сквозь мех игрушки. – Да, правда, – он пробежался языком по губам. – И прекрати на меня так смотреть, это заставляет меня чувствовать себя жутким стариканом. – Как так? – спросил Чонгук. Он бросил взгляд на себя в небольшом окошке справа. – Я не смотрю на тебя странно, - сказал он. Юнги будто бы с трудом пытался найти, что ответить, и прежде чем он мог бы продолжить, Чонгук прервал его. – Но просто делать это по телефону кажется скучным. В чем смысл? – Ты можешь… говорить что-то, – объяснил Юнги. Без солнца, освещение в его комнате казалось тусклым – до него мельком дошло, насколько далеко Юнги и его сердце будто сжалось во внутренностях – но Чонгук все ещё ловил розоватый румянец на его коже, и то как он мило дул губки. – Или просто… подавать голос. Это приятно. Чонгук хмыкнул. Голос Юнги приятный. Он зажал плюшевую игрушку чуть ниже, вдавливая ее в живот. – Правда? – Правда, – Юнги тяжко вздохнул. – Ты делал это прежде? – спросил Чонгук. – Нет, – ответил Мин. Чонгук нахмурился. – Тогда, откуда ты знаешь -- Юнги резко перебил его. – Мне не нужна ебаная степень магистра, для осознания того, что слушать, как кто-то, о ком я, блять, забочусь, кончает будет пиздец возбуждающе, Чонгук. Грудь Юнги резко взымалась. Медленно, Чонгук продолжал сползать чуть ниже, зажимая игрушку Иви между бедер. Юнги откашлялся. – Прости, – сказал он. Чонгук кивнул, глядя на него из-за нечеткой линии гривы Иви. – Да все нормально, – сказал он. – Ты в порядке? – спросил Юнги. – Я не из стекла сделан. – несколько секунд прошли в тишине. Чонгук крепко сжал плюшевую игрушку. – Расскажи ещё? Юнги усмехнулся, но это звучало с придыханием и как-то неуверенно. Чонгуку было интересно завелся ли он. – Рассказать, о чем? – Что… – начал Чон. Он прикусил свою губу, в ясном видении его веб-камеры, и наблюдал, как взгляд Юнги быстро скачет вверх-вниз, вверх и вниз. – Что ещё мы можем… сделать? – Видео, – Юнги выдохнул. – Ты все что угодно можешь делать на видео. Рассудок Чонгука услужливо заполнял пробелы. – Да? – спросил он. Чон подумал, как мило бы Юнги выглядел, трогая себя, его щеки горели бы, а дыхание бы сбилось. И Чонгук правда не мог остановить себя от того, чтобы не опустить плюшевое животное чуть ниже, прижимая его к выпуклости в штанах. – Какие, например? – Те же, что ты бы… сделал по телефону. – Юнги смотрел на него, сузив глаза. Чонгук не мог прекратить думать о том, какие бы звуки вырвались бы из его рта. Был бы он громким или тихим. Чонгук представлял, что Юнги громкий, издающий небольшие мычащие стоны, приоткрывая рот в форме небольшого маленького «о». – Другие вещи. Чон вжался в мягкий материал плюшевой игрушки. И это было так приятно (очень, очень приятно, особенно, когда он думал о ресницах Юнги, думал о том, как тот будет кончать, думая о Чонгуке), поэтому он сделал это ещё раз. И ещё. Он только собирался спросить, какие другие вещи они бы могли сделать, когда Юнги перебил его. – Чон Чонгук, – сказал он. – Ты трахаешь этого чертового плюшевого покемона? Чонгук замер. – Нет, – выпалил он слишком быстро. Он знал, что его поймали. Какая-то его часть хотела закончить все эти шарады и видео-вызов. Другой его части было очень, очень похуй. После долгого, напряженного момента молчания, Юнги осмелился: – Ты бы… хотел…эм…? – Ты тоже должен прикоснуться к себе. Юнги, видимо, не додумался даже сделать вид, что он оскорблен. Обычно он обижается, когда Чонгук дает ему резкие приказы – что, как позже выяснил Чон, стало чем-то вроде традиции. Большую часть времени, если это не было раздражающим, он находил это привлекательным – но тот факт, что в этом случае Юнги даже не моргал, пока не опустил руку под поверхность стола, заставил Чонгука улыбнуться. – Я не собираюсь -- – Ага, конечно, – прервал его Чонгук. Если ему не показалось, то он слышал, как Мин расстегивает ширинку. – Просто дай видеть твое лицо. В их отношениях было много, много раз, когда Чонгуку удавалось шокировать Юнги – который, как правило, немного смущался, и, по ясным причинам, колебался, когда дело касалось их отношений в целом. Чонгук младше его. Намного младше. И Юнги все ещё временами кажется, что он просто воспользовался ситуацией. Что абсолютно нормально, если честно. Чонгук более чем был готов компенсировать эту разницу – но не делал этого, как правило, либо из-за стеснения, либо из-за такой же нерешительности. Мин пару раз описывал Чонгука, как человека, в котором «нет ни стыда, ни гребаной совести». И это было ещё очень далеко от действительности. – Бля, – сказал Юнги. В одну руку он зарылся лицом, в то время, как другая, насколько мог видеть Чон, находилась немного под столом. – Боже, Чонгук – Чонгук кусал нижнюю губу, толкаясь в мягкую ткань ещё раз. – Да господи, блять, – выругался Юнги. – Тебе правда так необходимо вытрахивать все дерьмо из чертового покемона, Чонгук, это заставляет меня чувствовать себя – – Стариком? – предположил Чон. – Заткнись, – огрызнулся Юнги. Чонгук проигнорировал его. – Это так приятно, – сказал он. Мин прохрипел, и это звучало именно так, как звук, который он мог бы издать. Что не имело никакого смысла, Чонгук знал, что Юнги посмеется над ним, если он так скажет, но его голос весь такой милый и с придыханием, и пиздецки низкий, что заставляло Чонгука хотеть – – Ты нелеп, – сказал Юнги. Он все ещё прятал лицо в ладони. – Хей, – позвал Чон. Он продолжал вдалбливаться в плюшевую игрушку, задавая удобный ему темп. Игрушка была мягкой и теплой, и так охуенно ощущалась, когда он прижимал к ней член. – Посмотри на меня. Юнги приоткрыл один глаз. – Я смотрю на тебя. Чонгук смотрел, как он двигался, как бицепсы сжимались и разжимались, а его грудь мило взымалась в небольшой отдышке, несколько прядей волос прилипли к его лбу. – Дай мне посмотреть на тебя. Юнги застонал, протяжно и хрипло. Может ему просто показалось, но Чон клянется, что его губы стали розовее прежнего. Он убрал руку от лица, ударив ей по столу. Его губы приоткрыты, а глаза сжаты в сосредоточенные полумесяцы. – Ты пиздец смущаешь. Чонгук ухмыльнулся, зарываясь носом в мягкий материал плюшевой игрушки, чтобы спрятать это. – Но ты же смотришь на меня. – Заткнись, – выпалил Мин. Чонгук просунул руку вниз, задирая край своей рубашки. Он мог видеть на мониторе, что это движение отразилось тонкой серебряной полосой его живота рядом с игрушкой. Юнги рвано выдохнул. – Ты думаешь, что я горячий, хен? Юнги сделал вид, что он шокирован. Чон скользнул рукой под пояс штанов и потер головку члена. – Что я, блять, сказал тебе чуть раньше? – Юнги тяжело задышал. Если Чонгук прищуриться, то сможет увидеть покрытую пятнистым румянцем ключицу Юнги. Чон запыхтел. – Никакого веселья. Чонгук гладил себя, бегло и неудобно в тесноте его штанов. Он вытянулся, как только смог, борясь с резинкой нижнего белья. Головка его члена устроилась в шерсти Иви, пушисто и тепло. – Черт, – вздохнул он. Мин зажмурил глаза, немного сгорбившись. Чонгуку было интересно, чувствовал ли он себя уязвимым. Обнаженным. – Юнги, – выдохнул Чонгук. – Я сейчас кончу. Он сильно сжал член в своей руке, чувствуя, как пот скатывался под коленной чашечкой. – Ага, – сказал Юнги, – Да, я тоже. Чонгук поборол желание зарыться лицом в плюшевой игрушке, вместо этого пялясь на экран. Он не хотел упустить лицо Юнги, когда тот кончит, не хотел упустить – Юнги кончил быстрее него, нахмурив брови, плотно закрыв глаза и выпуская глубокий, хриплый стон. Это было похоже на Юнги, гортанно, гладко и надломлено, и Чонгук не мог сдерживать мысли в узде, даже не пытался, думая о том, как бы Мин выглядел в реале, какого было бы трогать его – Оргазм накрыл Чонгука словно сюрприз. Если быть честным, он мог бы заметить это, если бы удосужился обратить на это чуть больше внимания. Но он этого не сделал, поэтому кончил на чертову плюшевую игрушку покемона. – Блять, – вырвалось из Юнги. Он прижал ладонь ко лбу. Пока он вроде не заметил Чонгука. Чон вздохнул, падая лицом в гриву Иви – он подумал, что так будет лучше, потому что он не знает, как объяснить то, что – – Чон Чонгук, – начал Юнги, – Ты только что, блять, спустил в штаны? Мин приподнял бровь. Он все так же был в потрепанном состоянии, но судя по выражению, что он нацепил на лицо, этого было более, чем достаточно, чтобы избавиться от общего тремора. – Блять, ты что кончил на игрушку? Чонгук зажмурился. – Возможно. Юнги издал звук, который мог быть всхлипом или смешком. Возможно и то, и то сразу. – Смешно, – сказал Юнги, – Это просто смешно. Чон нахмурился. По большей части он думал, как будет объяснять то, что обкончал плюшевую игрушку, если его мать найдет это. – Ага, – тихо согласился тот. Он натянул на себя штаны и бережно отстранил Иви от своей кожи. Чонгук тоскливо смотрел на пятно своей спермы на мехе. Мин, в очередной раз, издал звук, будто он задыхается. Чон вздохнул, и, спустя мгновение, решил аккуратно поставить игрушку на кровать. Он разберется с этим немного позже. – Спасибо, Юнги, – сказал он. – За что? – хмыкнул тот. – Это было классно, – Чонгук пожал плечами. – Спасибо. Юнги потер лицо руками. – Тебе спасибо. Момент прошел в комфортной тишине. Чонгук выровнял дыхание, позволяя Юнги почиститься перед экраном компьютера. – Я скучаю, – сказал Чонгук, – И ты мне… нравишься. Очень. Юнги сжал губы, прежде чем позволить себе небольшую улыбку. – Ты тоже мне нравишься, Чонгук. Больше молчания. Эти двое просто уставились друг на друга, открыто и комфортно. Чонгук не мог припомнить последний раз, когда он чувствовал себя так умиротворенно и в полнейшей тишине, не более. В конце концов, Чон вздохнул. – Я должен разобраться с этим. – он показал на плюшевую игрушку. – Я должен… – Юнги сжал губы вместе, зависая. – Ага. – Я могу… можно я перезвоню тебе? Где-то через полчаса? – Конечно, – сказал Юнги. Его дыхание все ещё не пришло в норму. – Да, через полчаса. – Ладно. Мин только собирался завершить звонок, когда Чонгук прервал его шепотом. – Эй, Юнги? Чонгук сглотнул. – Люблю тебя, – сказал он. Его голос вышел немного тише, немного уязвимее, чем ему хотелось бы. Мин улыбнулся одной стороной рта. Чон увидел кусочек его десны. – Я тоже люблю тебя, Чонгук. Чон почувствовал, как его губы перерастают в улыбку. – Правда? – спросил он. Юнги закатил глаза. – Правда, – сказал он. – Поговорим немного позже, окей? – Хорошо, – улыбнулся Чонгук. – Ладно.