Сломанный

На свадьбе Марка Роман веселится вовсю. Пьёт шампанское — больше, чем кто-либо, — улыбается, когда Юлиан ловит его в кадр, ласково называет Мелиссу «Мели» и желает ей всего самого лучшего в этот светлый день и на долгие годы вперёд. Ласково и сахарно — так, что противно скрипит на зубах. А после он идёт в дальнюю комнату и остервенело бьёт кулаками стену. Перед глазами стоит лицо Мелиссы, её пышное белое платье и маленький букетик ему в тон. На костяшках пальцев расцветают кровавые ссадины. Выйдя в коридор, Роман нос к носу сталкивается с Марком и прячет руки в карманы брюк. Марк выглядит одновременно виновато и счастливо. Почему виновато — Роман понимает. А почему счастливо — не может и не хочет понять. Он летит на Ибицу вместе с Дэниэлом и Никласом. Роскошный отель, горячие девушки и парни вокруг, вечеринки каждый день. Роман смеётся в камеру, доставая лёгкие алкогольные коктейли из ведёрка со льдом — постепенно сходящие ссадины колет холодом — и складывает их в пакет. Спирта в них от силы пять процентов — почти как в том самом пиве, которое ему в горло заливал Пасслак месяц назад. Напиться ими решительно невозможно. Но в номере ждут заранее припасённые текила, виски и абсент, и с этим уже можно жить. Кто-то каждый вечер проводит на танцполе, отдаваясь ритмичному биению музыки — Роман каждый вечер пьёт. Пьёт, салютуя розово-синему испанскому закату за окном. Наутро голова раскалывается на куски; ему хочется умереть — и он курит кальян, прекрасно зная, что это никак не поможет. Никлас смотрит на него с сочувственным неодобрением. Цокает языком и идёт в бар отеля — на все попытки воззвать к его разуму Роман неизменно посылает его к чёрту. Посылает и суёт в руки с каждым разом всё больше и больше разноцветных купюр, которые Никлас меняет на бутылки с крепким алкоголем. А ещё Никлас трахает его — жарко, отчаянно, до хриплых криков и слёз. Так, словно пытается выбить из него всю боль и страдания. Роман тяжело дышит, не в силах сфокусировать мутный взгляд — и, изливаясь, стонет имя Марка. Как темнеет при этом лицо друга, он, само собой, не замечает. Иногда у него звонит телефон. Проклиная всё на свете — и особенно монотонно гудящую голову, — Роман смотрит на экран. Там светится и мигает большими буквами: «НЕ ПОДНИМАТЬ!» — и он не снимает трубку. Меньше всего ему хочется думать о том, кто скрывается за этой подписью. Ответить на звонок — значит впустить в разорванную душу всё: огни ночного Дортмунда, раскалённые пальцы на пояснице и сбивчивый нежный шёпот. Всё то, что сначала окрыляло, а потом растерзало Романа на части двумя словами: «Я женюсь». Он склеивает себя по кусочкам — осколок к осколку, сшивая по живому, дезинфицируя кровоточащие раны гремучей алкогольной смесью. До начала нового сезона ещё есть время. Время для того, чтобы убить в себе все чувства и вернуться на поле, не боясь взглянуть в глубокие глаза — родные и никогда не принадлежавшие ему по-настоящему. А пока Роман тянет пальцем красную трубку, сбрасывая вызов, и делает очередной глоток виски. Всё наладится. Иначе и быть не может.