Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра. Годы учебы.

Ноябрь 1890 года. В один из осенних деньков Зоя решила снова сбегать в один их кружков. До этого девица успела посетить два кружка, но оба они не понравились Зое. Теперь девица решила посетить еще одно место, вдруг там ее все устроит. Однако и в этом кружке Зое не понравилось. Но девица решила посидеть еще немного, мало ли, вдруг она пока что-то не понимает. Но это решение было явно ошибочным. Буквально через полчаса в конспиративную квартиру ворвался отряд полиции и всех участников кружка увезли в полицейский участок. Поездка на тюремной карете произвела на Зою тягостное впечатление, но на этом все не закончилось. - Фамилия, имя, отчество, возраст, род занятий, - услышала девица. - Демина Зоя Игоревна, 16 лет, воспитанница Смольного института, - ответила она. - И снова институтки повалили к нам, - сказал полицейский, - Ничего не меняется, новая начальница, старая, а толку ноль. - С какой целью вы были на этом кружке? – услышала вопрос Зоя и не знала, что ответить. Ведь в интересах девицы было выпутаться как можно скорее и легче из этой истории. - Случайно шла мимо, увидела, что люди заходили и тоже зашла, - ответила она. Девица не стала говорить, что знала этот адрес еще с Томска. - А почему не ушли, когда поняли, куда попали? - Не знала, что так стоит поступить, было интересно послушать, что говорят. Над наивностью Зои полицейские посмеялись, после чего девицу увели в камеру. - Хотя бы сестре моей, Марии Гуляевой, скажите, где я, - попросила девица, - Она в Смольном работает. - Скажем, скажем, - усмехнулся жандарм, - Скоро весь институт о тебе узнает, можешь не сомневаться. В камере Зоя осталась одна, в полном недоумении. Девица ходила туда-сюда и не представляла, что будет дальше. - Хватит ходить, спать уже пора, стели постель да ложись, - услышала девица от жандарма, принесшего матрас, подушку и прочее. - А когда я в институт вернусь? – удивленно спросила Зоя, - Меня же там потеряют. - Не вернешься ты уже в институт, послезавтра суд, потом приговор, потом Сибирь. Конечно, Сибирью тебя не удивить, но на правах каторжанки ты там еще не была. От этого известия Зоя впала в полный ступор. Какая еще каторга, за простое посещение кружка? Девица вдруг вспомнила, что сестра очень не рекомендовала ей посещать кружки и поняла, почему она так настаивала. От этой мысли девице стало очень грустно, и она уже не смогла сдерживать слезы. Проплакав пару часов, Зоя легла спать. Весь следующий день Зоя провела в полном шоке. Девица не знала, что ей ждать, а мысль о том, что завтра суд, просто не давала девице думать о чем-то другом. Зое было настолько плохо, что она не могла есть. Жандармы же подумали, что новенькая пытается привлечь к себе внимание и устроить голодовку. - Ничего, пару дней так побалуется, потом сама поймет, что такие шуточки не прокатят, никто ее не отпустит, - сказал один жандарм другому. На следующий день природа взяла свое и девица потихоньку начала притрагиваться к пище, что вызвало тоже комментарии охраны. - Надо же, на второй день уже сдалась, не хватило терпения надолго, - смеясь, сказал жандарм напарнику. Когда Зою привезли в суд, девица еще раз пересказала все то, что говорила в полицейском участке. Услышав приговор, что ей присудили месяц заключения, девица сначала не поверила. Она подумала, что произошла какая-то ошибка, речь идет о ее какой-то мифической тезке. - Ну что, везучая, всего на месяц поедешь в Таганку, - сказал Зое жандарм. От этого известия, девица стало плохо, ведь она до последнего думала, что это ошибка. Зоя плавно сползла по стенке и упала в обморок. Девица очнулась от того, что жандарм ее бил по щекам. - Надо же, какие мы нежные, как по террористическим кружкам ходить – так это пожалуйста, а как отвечать за свои действия – сразу в обморок. - Меня же из института выгонят, поеду потом из Таганки сразу в Томск, - прошептала Зоя. Девица не мечтала об учебе в Смольном, но так быстро возвращаться домой она не планировала. - Конечно, выгонят, - ответил жандарм, - Возможно, уже отчислили, а ты еще не знаешь. «Пусть по возвращении мадам ругается, наказывает, но отчислять меня не надо», - подумала Зоя, - «Бабулька не такая уж и вредная, с ней договориться можно, найти какие-то точки соприкосновения». Известие о том, что ей положено свидание с сестрой, и обрадовало Зою, и огорчило. Девице было очень стыдно о том, что все так произошло. - Маняшечка, прости, я так подвела тебя, - начала Зоя, - Откуда я знала, что все так обернется. - Зоя, успокойся, не стоит переживать, все со временем будет хорошо, - услышала девица в ответ. Узнав, что в институте все думают, что она в больнице, так как попала под извозчика, Зоя немного успокоилась. - Маняшечка, то есть существует вероятность, что меня не отчислят? – обрадованно сказала Зоя, - Как же обидно было бы так быстро вернуться домой, особенно, на правах ссыльнопоселенки. - Зоинька, не думай об этом, не стоит, – сказала Мария, - Самое главное, что тебе после Таганки никуда на поселение ехать не надо, это очень хорошо. Так что все скоро пройдет и забудется. Вскоре свидание подошло к концу. Зое стало немного легче – есть вероятность, что она останется в Смольном институте. Однако вскоре ее начал волновать другой вопрос – что ее ждет дальше, в ближайшие дни и недели? На следующий день после суда Зою привезли в Таганку. Девица снова попала в одиночную камеру и даже немного обрадовалась этому – кто знает, кто был бы ее соседями в общей камере. Жандармы же посчитали, что незачем малограмотной с революционной точки зрения девице, преподавать бесплатный курс под названием «подпольные политические кружки Москвы, их сходства и различия» и «краткое пособие, как ходить по явкам и не попадаться», ведь этому бы ее явно научили соседи по камере. А так Зоя оставалась в полном одиночестве и не общалась ни с кем, так как перестукиваться не умела и даже не знала, что такое возможно. В ноябре Зоя, казалось, уже успокоилась и не сбегала на явки, как раньше. По крайней мере, так думала женщина. Мария не знала, что ее сестра пару раз сбегала в один революционный кружок, и все это осталось в тайне. В один из выходных на женщину внезапно напала тревога. Марии срочно захотелось узнать, где ее сестра. Своих детей у женщины не было, поэтому за сестру она переживала как за собственную дочь. Мария сходила в дортуар, где жила девица, обошла институт, но не увидела Зою нигде. Поняв, что Зоя сбежала, Мария разрывалась между двумя мыслями – сообщить обо всем их классной даме или подождать – мало ли, вдруг Зоя решила сбегать в лавку. В конце концов, Мария решила, что за полчаса при желании можно вернуться из лавки, поэтому если к этому времени Зоя не вернется – она пойдет и расскажет мадам Пуф то, что девицы нет в институте. Немного заработавшись, Мария Игоревна вдруг увидела, что к институту подходит полицейский. Сердце сразу упало в пятки, потому что женщина понимала, известие явно будет касаться или ее, или мужа. Срочно спустившись, чтобы встретить этого не слишком желанного гостя первой, Мария поприветствовала полицейского. - Мадам Гуляева? – сразу спросил он женщину. - Да, - ответила Мария. - Ваша сестра, Зоя Демина, задержана и сейчас находится в полицейском участке. Она была на собрании одного из кружков, которые наши сотрудники только что накрыли, сейчас же она просила передать вам это известие. Полицейский ушел, а Мария осталась в совершенном недоумении – что ей делать. Сказать правду начальнице института или Зоиной классной даме – велик риск того, что Зою отчислят. Врать же Мария не умела. Однако женщина решила, что ее взволнованный вид поможет ей, поэтому Мария подошла к мадам Пуф и сказала, что только что получила известие, что Зоя попыталась сбежать из института, попала под извозчика и находится в одной из больниц Москвы. Женщина от всей души надеялась, что мадам Пуф не захочет поехать с ней тоже, якобы в больницу. Удача улыбнулась Марии, мадам Пуф не поехала якобы в больницу к Зое, поэтому женщина отправилась туда в полном одиночестве. Однако встретиться с сестрой ей не удалось, зато Мария узнала, что суд уже будет послезавтра, а до суда девица останется в участке. От всей души переживая за сестру, Мария вернулась в институт. В участке, как ей сказали, извещать Смольный о произошедшем не будут – все равно все всё узнают, поэтому в душе женщины теплилась надежда на то, что Зою скоро оправдают и она вернется в институт. Наступило послезавтра. Снова отпросившись, Мария в срочном порядке поехала в участок, узнавать, чем окончилось дело. - Повезло вашей сестре, мадам, - ответил Петр Васильевич, - Месяц заключения дали, это очень мало за посещение кружков террористической направленности. «Она же еще дите совсем», - подумала Мария, - «Хоть бы не сломалось ничего в голове в одиночке. Вот так, всего лишь в шестнадцать лет начать этот скорбный путь, по участкам и тюрьмам, в столь юном возрасте получить обвинительный приговор по политическому делу». - Свидание разрешите, - попросила женщина, - И передачу. - Хорошо, - ответил Петр Васильевич, - Но только здесь, в участке, это последнее свидание. Дальше вам придется в Таганку ездить, если посчитаете нужным. Передав для Зои гостинцы и книги, Мария пошла на свидание. Увидев сестру за двойной решеткой в очень расстроенном душевном состоянии, Мария с трудом сдержала слезы. - Зоя, ты главное не расстраивайся, держись, - сказала Мария, - Ты не думай, я тебя не осуждаю, не упрекаю. Я тебе гостинцев передала, книжки. В институте никто ничего не знает, ты якобы в больнице. Так что жди, все будет хорошо. Всего двадцать девять дней осталось. В глубине души Мария понимала, что двадцать девять дней – это немало, но других слов утешения она придумать не могла. Тем более, женщина была расстроена тем, что и сестра, и муж сейчас по ту сторону решетки, кто знает, что ждет и саму Марию дальше. Понадеявшись, что ей не придется тоже туда отправиться, хотя было за что, и что в Сибирь возвращаться не придется, Мария продолжила разговор. Поговорив немного с сестрой, пока не окончилось время свидания, Мария в очень огорченных чувствах вышла из полицейского участка. Дни шли за днями. Зою спасали книги, которых было достаточно, письма от сестры, свидания и пешие прогулки по камере по пять тысяч шагов – эту мысль Зоя узнала от Марии, а Мария в свою очередь услышала такое от Софии Собольниковой три года назад. Наступил вечер. Читать было уже темно, керосиновая лампа давала недостаточно света, поэтому Зоя пользуясь тем, что в эту смену жандармы были более-менее лояльными, девица прилегла на нару. «Вот жаловалась всегда на питание, в Смольном кормили не ахти, а здесь еще хуже», - подумала Зоя, - «И на прогулки так же по графику выпускают, и за соблюдением режима следят… Вот правда, почему есть такая несправедливость, я же не преступница, один-единственный раз на собрание этого чертового кружка сходила, а сижу сейчас в Таганке, как будто закоренелая уголовница». Зоя заплакала, снова подумав о родителях и сестре, Марии. «С Маняшей ведь я практически незнакома была», - подумала Зоя, - «Только в Смольном мы друг друга узнали получше. Хороший, добрый, светлый человек, особенно, если не волновать и не расстраивать. Интересно, а как бы родители отреагировали, узнав о том, что я сейчас в заключении?» Зоя начала вспоминать годы в Томске. «Разговоры о том, что общество устроено не так, как должно быть, велись часто. Толковых революционных кружков в Томске не было, я все узнавала из родительских уст. А вот как бы они отреагировали, узнав, что я попыталась во все это ввязаться и так глупо залетела - никто не знает», - подумала Зоя, - «Маняша говорила, что не осуждает, родители бы тоже, наверное, так бы сказали. А, может, и не так, кто знает?» Перед глазами Зои встали лица родителей. Девица долго пыталась предугадать, как бы они отреагировали на этот факт, но версий не было никаких. Поплакав еще немного, Зоя уснула. Прошло две недели с того момента, как прошел суд. Зоя завела себе что-то вроде календарика и вычеркивала оттуда дни. Осталось семнадцать дней, чуть больше половины. К этому моменту Зоя успела прочесть всю институтскую программу по литературе до окончания учебы и не только. «Евгений Онегин» чуть ли ни был выучен наизусть, остальную литературу девица тоже помнила очень хорошо. «Зато к литературе можно будет больше не готовиться», - улыбнулась девица, - «И без подготовки на все вопросы учителя смогу ответить». Дочитав до конца какой-то глупый и слезливый роман, который почему-то был в тюремной библиотеке, Зоя отложила книгу. «Скоро гулять поведут», - подумала она, - «Маняша на свидании была сегодня утром, теперь раньше, чем через несколько дней, вряд ли придет – говорит, не может слишком часто из института уходить, чтобы подозрений не было, да и пускают посетителей здесь далеко не каждый день. Ладно, продержусь уж как-нибудь, лишь бы в Смольном не узнали, что я сейчас не в больнице нахожусь». - На прогулку, - раздался голос жандарма. Зоя вышла во двор. Снег уже начинал ложиться на землю ровным слоем, но таял практически сразу, не успев толком полежать. Поковыряв грязь носиком сапога, Зоя решила пройти к другой стороне забора. Там была калитка, ведущая из одного дворика в другой. Немного поковырявшись с замком, Зоя открыла калитку. «Раз меня никто не окликнул, значит, можно сюда идти», - подумала девица и пошла дальше. Зоя оказалась в другом дворике, не предназначенном для прогулок заключенных. - Эй, ты что здесь делаешь? – окликнул девицу один из жандармов. - Гуляю, - честно ответила Зоя. - Не положено здесь гулять, - сказал он и добавил, - Рано тебе еще сюда, ребенок. А лучше вообще не заходи в эти стены. Жандарм взял девицу за руку и вывел на улицу. Оказавшись одна на улице, Зоя растерялась. Девица сообразила, что ее приняли за прохожую, которая забрела не туда, и не знала, что делать дальше. Из-за небольшого срока заключения, Зое не стали выдавать казенную одежду, девица была в своей обычной одежде, чем и запутала жандарма. «А как мне дальше поступать?» - подумала Зоя, - «Ума не приложу». Немного подумав, девица сходить в Смольный и посоветовать с Марией, как ей лучше поступить. «Зайду в ограду через дырку в заборе, кину ей снежок в окно и попрошу выйти», - подумала Зоя, - «Так меня точно лишние люди не увидят, а Манечка посоветует, как лучше поступить». Девица пошла в сторону Смольного. Но далеко отойти она не успела, через минут пять к ней подбежали жандармы, взяли под руки и повели обратно в Таганку. - Сбежать она захотела, значит, - сказал один из жандармов, - Куда ты направлялась? - Я не сбежать хотела, а в Смольный шла, с сестрой посоветоваться, что дальше делать, - ответила Зоя и рассказала, как все произошло на самом деле. - В Смольный она направлялась, да отчислили тебя уже явно оттуда давным-давно, - сказал жандарм, - Оно им надо, держать у себя преступниц? Зоя молчала, а жандарм продолжил дальше говорить: - Сейчас сто раз пожалеешь, что погулять вышла, начальнику охраны доложим о тебе, пусть разбирается. Тем временем, жандармы завели Зою в карцер и начали обсуждать это происшествие между собой. - Что за собрание? – спросил бурно обсуждающих это происшествие жандармов, начальник охраны. Один из жандармов начал пересказывать все, что произошло. - Это что такое, почему за калиткой не следите, каким местом думал тот офицер, который, не разобравшись во всем, выставил арестантку за ворота? А девица тоже хороша, взяла и пошла в Смольный. - Так что делать с ней? – спросил один из жандармов, - Она сейчас в карцере. Оставлять на шесть суток как за попытку побега или возвращать в камеру? - Сегодня вечером возвращайте, она, конечно, тоже хороша, но не виновата в том, что такие идиоты здесь служат, – сказал начальник охраны. Тем временем, Зоя ходила туда-сюда по карцеру и думала, надолго ли она сюда попала. «Не должны долго меня здесь держать, я же не виновата», - подумала девица. Вдруг до слуха Зои донеслась фраза «Оставлять на шесть суток как за попытку побега или возвращать в камеру?». Девица очень испугалась. «Какие еще шесть суток, не могут здесь меня так долго держать, я же ни в чем не виновата», - подумала Зоя. Услышав, что ее вернут в камеру вечером, девица слегка успокоилась, хотя до сих пор не могла отойти от мысли, что ее могли оставить здесь так надолго. «Какие шесть суток, разве можно здесь шесть суток пробыть в принципе?» - подумала девица, - «Без книг, без лампы, вот так, одной… Хорошо, хоть я услышала, что вечером вернут, а то сидела бы и переживала, что долго за мной не приходят». Когда вечером наконец-то за Зоей пришли жандармы и отвели ее обратно в камеру, девица обрадовалась. Все окончилось хорошо, можно больше не волноваться, что будет дальше. До окончания заключения Зои оставалось три дня. Девица знала, что сестра к ней уже больше не придет, только заберет ее в день освобождения. Дни тянулись для Зои необычайно медленно. Девица уже не знала, как можно себя занять. Вдруг в голову Зои пришла такая мысль: за стенкой ведь явно кто-то есть, как бы поговорить с этим человеком? Но перестукиваться девица не умела и даже не знала, что это возможно. Поэтому в голову Зои пришла идея – подойти к водосточной трубе и покричать в стенку. То, что эта идея, мягко говоря, была проигрышной, девица по своей наивности не догадывалась. - Эй, есть здесь кто живой? – крикнула Зоя. Практически сразу открылось окно в двери и раздался голос жандарма: - Чего разоралась? Девице стало очень обидно, что вот так все быстро окончилось, и она в порыве огорчения сказала: - А вот тебя я вообще не звала. О том, что это тоже ошибка, девица догадаться не успела. - Ишь ты, наглая какая, малолетка, еще школу не окончила, а уже огрызается как, - усмехнулся другой жандарм. - Смолянка бывшая, - сказал первый, - Благородству обучалась, пока не отчислили ее из-за визитов туда, куда ходить не следует. В этот момент Зое стало вдвойне обидно: ей напомнили про Смольный, в котором остались знакомые ей люди и сестра и то, что, по словам жандармов, ее туда исключили. - Меня никто из Смольного не отчислял, послезавтра я туда вернусь, - сказала Зоя. - Разве что вещи забрать, - сказал жандарм и снова рассмеялся, - Ты просто еще не знаешь, что тебя там никто уже не ждет. - Да хватит уже надо мной издеваться! – вспылила Зоя, подошла к двери и с шумом со своей стороны закрыла форточку двери. В принципе, все могло быть не так страшно, если бы Зоя случайно не прищемила палец одного из жандармов. - Ты смотри, что наша малолеточка делает! – послышался недовольный возглас, и открылась дверь камеры, - Кем она себя возомнила. Пошли, прогуляемся по коридорчику, может, остынешь маленько. Зоя была в полном шоке и совершенно не ожидала такого поворота событий. - Куда? Никуда я не пойду, - выдавила из себя девица, - Вы вообще, что себе позволяете? - Ну не пойдешь – под руки потащим, - услышала Зоя в тот момент, когда жандармы ей скручивали руки, - А что, посидишь так в карцере, подумаешь, пожалеешь обо всем. А что, тебе не впервой. Знаешь уже, что будет, привычная. Вот только в этот раз уж точно до своего освобождения не вернешься в камеру. Так что можешь радоваться, что тебе три дня только осталось, а не неделя, дольше держать не положено. Зоя всячески упиралась, однако, жандармы потащили ее под руки, а потом, то ли случайно, то ли специально, сделали так, что девица ударилась о косяк двери. От неожиданности и шока девица заплакала. - А еще говорят, что благородная девица должна сдерживать свои эмоции, - рассмеялся жандарм, - И чему тебя в Смольном научить успели? Да ничему. Вскоре Зоя осталась одна. В полутьме девица дошла до койки и присела туда. Слезы не отступали. Зое было обидно не только от того, что все закончилось именно так, а еще и от того, что жандармы позволили себя распустить руки и хоть легонько, но прошлись девице по ребрам. «Как же так?» - плача, думала Зоя, - «Теперь мне последние три дня здесь досиживать? За что? Разве можно так вообще поступать было?» Девица лежала на наре, и ее трясло то ли от обиды, то ли от холода, то ли от простуды. Зоя проплакала практически до вечера. Когда в положенное время открылась форточка двери и был принесен ужин, Зоя не стала вставать. - Это что, какую по счету она голодовку пытается устроить? – спросил жандарм, - Кажется, третью, но вот надолго ее не хватает. Зоя, тем временем, лежала и не хотела вставать. - Эй, ты! – Крикнул жандарм, - Опять за свои шуточки взялась? Я тебя долго ждать должен? Зоя не стала вставать, девице было так плохо, что кусок не полез бы в горло. - Ну что, значит, сама себе враг злобный, - услышала позже девица. Форточка закрылась. Зоя вздохнула с облегчением – до завтра ее никто трогать не будет. Под эти мысли девица заснула. На следующее утро Зоя проснулась от того, что раздался шум открывающейся форточки и раздался голос жандарма: - Ну что, сегодня так же будешь устраивать шоу или поешь как человек? От этих слов Зое очень захотелось проигнорировать реплику жандарма и не вставать, тем более, что состояние со вчерашнего дня не улучшилось. Однако девица решила, что нужно хоть через силу, но позавтракать. Потихоньку встав, девица направилась к двери. - Надо же, взяла природа свое, одумалась, - раздался насмешливый голос жандарма. В этот момент Зое стало настолько обидно, что девица, сама того не желая, опрокинула свой завтрак на жандарма. - Вот хорошо, что ты уже в карцере, а то если бы я сюда тебя отводил, то ты бы явно все косяки по дороге собрала, - выругался жандарм. Зоя, не обращая внимания на все эти слова, потихоньку дошла до койки и снова на нее упала. «Ребра болят, хоть не сильно, но все же», - подумала девица, - «Как будто трактором проехали. Сдохнуть хочется. Ну что за жизнь такая? Один раз оступилась, ошиблась, и теперь месяц вот так мучусь. Долбаный кружок, и чего я туда поперлась?» Зоя тяжело вздохнула и продолжила дальше размышлять: «Два дня осталось, совсем маленько», - подумала девица, - «Надо как-нибудь пережить, а потом все, Маняшу увижу, в Смольный вернусь… А вот с обедом, наверное, таких финтов ушами выкручивать уже не буду, сколько можно, в конце концов». И вот настал последний день заключения девицы. Зоя с нетерпением ждала визита сестры – Мария пообещала Зое, что обязательно заберет ее из Таганки, когда придет время. Когда настал долгожданный момент встречи, Зоя долго плакала и никак не могла остановиться. - Зима уже, декабрь, холодно, нельзя на морозе плакать, вредно это, пошли в кофейню, - слышала она от сестры, но все равно продолжала лить слезы, - Пошли в тепло, там поговорим. Наконец, сестры дошли до кофейни. - Маняшечка, я же что тебе сказать хочу, я чуть ли ни каждый день плакала, то тебя вспоминая, то маму с папой. Думала, не дождусь того момента, когда выйду обратно. Снежок сейчас идет, мы прогулялись под снегом, а я сидела в Таганке и думала, что уже не смогу это увидеть больше. - Зоя, успокойся, не волнуйся, все будет хорошо. Поплакала маленько, теперь можно и успокаиваться. «Ребенок еще», - подумала Мария, - «И этого ребенка взяли, и от привычного мира оторвали. А Софья как раз, после второго суда, начала думать не о том. Как бы Зоинька не начала рассуждать не в ту сторону. Если захочет, надо будет с марксистами ее познакомить и рассказать, как ходить и куда, чтобы не попадаться. Хотя, что я говорю, кружок в полураспаде, Иван и Виктор за решеткой, я одна практически ничего не провожу, кто знает, может, и загнется наш кружок вскоре. Не уследила я за сестренкой, хотя это не только мой промах, но и тетки Ганны, кстати, ее же класс. Но лишь бы она не узнала об этом, не нужны лишние проблемы. Вроде и зря я ее в сентябре от нашего кружка отвадила, и не зря – Иван с Виктором осуждены, а могли бы и Зою с собой прихватить, на более долгий срок». Так как своих детей у нее не было, Мария Игоревна довольно сильно привязалась к сестре и полюбила ее как свою дочь. Вдруг Мария потрогала Зою за руку и почувствовала, что она уж слишком горячая. - Зоинька, а ты не больна? – вдруг спросила она сестру, - Руки какие-то горячие. - Нет, все нормально, - ответила Зоя, - Мы же с мороза в кофейню зашли, вот так организм и отреагировал. - Ладно, допивай кофе, и поедем в институт. В лазарете полежишь, отдохнешь, придешь в себя. Ты же все рассказала, что хотела? - Да, все, - ответила Зоя и снова начала плакать, - Я же так боялась, что больше не увижу ни тебя, ни родителей, ни девочек с бабулькой. Как там ее в шутку называли девочки, то ли пуфик, то ли банкетка… Прошел месяц. Мария поехала забирать Зою из Таганки. При встрече обе девушки плакали. Мария пыталась успокоить Зою, однако, у нее это не получалось и женщина снова начинала плакать. - Ладно, Зоя, пошли сначала в кофейню, поговорим в тепле, а потом только в институт поедем. Ты только не волнуйся, все уже в прошлом, забудь все, как страшный сон. Как ты себя чувствуешь? Похудела что-то, глазки не блестят. - Хорошо себя чувствую, разве что ты не представляешь, насколько мне стыдно, как я теперь буду смотреть в глаза остальным? - Ничего, все со временем образумится. Тем более, что в институте никто не знает правду, все думают, что ты в больнице была. Главное, ты аккуратнее будь, нельзя так ходить везде, нужна огромная осторожность. Тем более, что ты уже в полиции зарегистрирована, в базе числишься, чуть что – сразу будешь под подозрением. - Маняшечка, но как же подпольной деятельностью заниматься? Как нужные кружки найти? Я тогда в какой-то террористический случайно попала, он мне сразу не понравился, но решила посидеть немножко, посмотреть, что будет дальше. А дальше практически сразу приехала полиция и меня увезли… Как же я этот месяц по тебе скучала, по родителям, даже чуть-чуть по институту и по девочкам и нашей мадам. Ты главное пойми, я хочу заниматься подпольной деятельностью, но не хочу вот так сидеть по тюрьмам. - Зоя, ты главное успокойся, забудь пока все. А потом я тебе обязательно расскажу, как быть осторожной и куда можно ходить, а куда лучше не стоит. Через недельку, не раньше, сейчас тебе надо в норму прийти. Хочешь, я тебя попробую на недельку в лазарет пристроить? Отдохнешь там маленько, в себя придешь. - Конечно, хотела бы, я сейчас вообще ни с кем общаться не хочу и видеться тоже. В лазарет устроить Зою удалось без проблем. Доктор, Геннадий Григорьевич, даже не столько обратил внимание на то, что у девицы якобы было сотрясение мозга, а на то, что Зоя немного простужена. - Да, такое бывает, что в больнице простужаются, - говорил он и Марии, и позже мадам Пуф, которая решила навестить свою воспитанницу, - Например, если сквозняк в палате, или из форточки надуло. - Да, из форточки надуло, - подтвердила Зоя. Оставшись наедине с собой и своими мыслями, Зоя долго плакала, а потом успокоилась. Самое тяжелое, что было – пройдено, осталось вернуться в привычный ритм жизни. На следующий день после возвращения Зои в институт, Мария решила навестить сестру в лазарете. Для начала она подошла к доктору и решила спросить его, каково состояние девицы. - Знаете, Мария Игоревна, с одной стороны, нет ничего страшного. Легкая простуда, такое бывает иногда, и в больнице люди простужаются. Еще два-три дня и девицу можно будет выписывать. Однако меня смущает один факт, причем довольно серьезно. Такое чувство, что Зоя пережила огромный шок, во всяком случае, она буквально со слезами упрашивает медицинскую сестру не уходить от нее ночью в другую комнату и вообще, совершенно не хочет оставаться одна. Вы же знаете, я тайны хранить умею, ну не из-за простуды вы в лазарет Зою отправили и, наверное, не в больнице она месяц провела. Я когда вчера девицу осматривал, вообще не увидел каких-либо заживших травм, не могла она попасть под извозчика и ничего серьезного не получить. И уж тем более, такие травмы, что вы вчера описали, не могли полностью сойти за месяц. Пара синяков не в счет. - Да, Геннадий Григорьевич, вы правы, не могли такие травмы сойти без следа за месяц, - задумчиво сказала женщина. - Мария Игоревна, скажите мне правду, я ничего никому не скажу, вы же меня знаете. Что произошло с Зоей? - Хорошо, Геннадий Григорьевич, надеюсь, что вы сохраните это в тайне, - сказала Мария, - Зоя месяц просидела в Таганской тюрьме за участие в революционном кружке и, естественно, ни в какой больнице не была. Уточнив детали и рассказав все, как было, Мария добавила: - Пожалуйста, не говорите это никому, и мадам Пуф тоже. Пусть она считает, что Зоя была в больнице. - Хорошо, - сказал удивленный Геннадий, - Знаете, я в области нервных болезней имею не самый большой опыт, но могу вам одну вещь предложить. Давайте вы сходите сейчас к Зое, она явно будет рада вас увидеть, поговорите обо всем, что она вам захочет рассказать, по ней видно, что она хочет что-то рассказать, пытается начать, но пока не может довериться, может быть, вам сможет довериться, а потом полечим девицу успокоительными травами. У меня такое предложение, полежит она сейчас в лазарете недельку, в себя придет, а потом уже можно будет и в дортуар возвращаться. Окончив разговор с доктором, Мария пошла к Зое. Девица встретила сестру с большой радостью. - Маняшечка, как же хорошо, что ты пришла! – воскликнула девица, - Я вообще не могу оставаться одна, не могу, понимаешь ты меня? Медсестра не может вечно со мной сидеть, я это прекрасно понимаю, но оставаться без единой души в комнате не могу. Девица чуть замолчала, а потом продолжила: - Можно тебя задержать здесь минуток на десять хотя бы? – услышав положительный ответ, Зоя продолжила, - Машенька, ты же не знаешь, что произошло на двадцатый день моего заключения. Про попытку побега я тебе сразу рассказала, ты еще сказала, что надо было сразу все объяснить, а не в Смольный идти, а про это все никак не могла решиться. Девица заплакала, а потом снова продолжила рассказ: - Машенька, в общем, на двадцатый день моего пребывания в Таганке мне стало так тяжко, так невыносимо, что я начала песни петь. Да, я до этого разговаривала сама с собой, как ты мне и советовала, но в тот день что-то не выдержала. Вроде громко не орала, а пришли жандармы и сначала просто сказали, чтобы замолчала. Потом я уже не знаю, что на меня нашло, я вместо простых песен, вроде «Как пойду я на быстру речку», начала крамолу голосить. «Смело, друзья, не теряйте», «Вы жертвою пали», ну, в общем, типичный Томский репертуар, что с детства знаком. Знаешь же, сама сроду такое не пела, хоть и слова знала с детства, родители тоже дома не пели, а строчки сами из меня полезли. И, что самое интересное, мне ведь даже легче стало. Тем обиднее было, когда жандармы снова ко мне пришли и уже грубо начали требовать тишину. Не знаю, что на меня нашло, я же вроде неконфликтный человек, но тут я вдруг на них вывалила весь свой запас и жаргона, знакомого еще с детства, и матерных выражений. Ну а что дальше, дальше жандармы сказали, что я в остаток срока больше в камеру не вернусь, и в карцер отправили. Да, я там была недолго, на следующий день уже выпустили, но забыть эти два дня или даже меньше до сих пор не могу. Какой-то полумрак, я в первые же минуты о кровать запнулась и синяк себе поставила… Зоя снова заплакала, а потом продолжила рассказ: - На следующий день меня обратно в камеру возвращают, а я даже радоваться не могу, в таком шоке… Два дня проревела потом, не переставая, есть отказывалась, потом вспомнила, что на следующий день ты придешь и попыталась хоть чуть-чуть успокоиться. А если бы не твой визит, так бы и дальше ревела и есть отказывалась. «Бедная девочка, и за что вот так было издеваться над человеком?» - подумала Мария, - «За то, что на собрании кружка посидела, а потом в непривычную для себя среду попала. Хорошо, хоть обратно вернулась, все обратно пройдет, придет в норму, надо только время». - Зоинька, не надо, не расстраивайся так, все скоро успокоится, доктор сказал, что пока тебе легче не станет, не выпишет тебя обратно. Надо только немного подождать, все будет хорошо, обязательно. - Как оно будет хорошо, если я ни о чем ином, кроме как о тех днях, думать не могу? – сквозь слезы сказала Зоя, - Я сегодня ночью только глаза закрывала – и будто снова ко мне в камеру входили жандармы, скручивали руки, вели по коридорам, обещали, что я в оставшиеся десять дней не вернусь в камеру. «Все, отныне синие мундиры ненавидеть человек будет», - подумала Мария, - «Если только не забудет все это со временем». - Что ж ты так близко к сердцу все принимала, пугали же тебя, а ты поверила, - сказала Мария, - Поверь теперь мне, все будет хорошо, доктор тебя подлечит, все встанет на свои места. - Очень хочется на это надеяться, - сказала Зоя. В молчании прошло несколько минут, Мария уже собралась уходить, как вдруг девица снова обратилась к сестре: - Машенька, пожалуйста, не уходи, - попросила Зоя, - Мне хочется тебе еще один момент рассказать, про последние дни моего заключения. Не меньше, чем через час, в который Зоя в деталях рассказывала Марии обо всем, что произошло с ней в Таганке, женщина ушла из лазарета. «Бедная Зоя», - подумала Мария, - «В свои шестнадцать лет столько пережить. Вот какая ей сейчас учеба, надо сначала как-то успокоиться, сон наладить, отдохнуть… Надеюсь, доктор наш сможет помочь ей». После ухода Марии, доктор пришел к Зое - Мадемуазель, простуда у вас скоро пройдет, осталось нервы подлечить, - сказал он, - Пейте сейчас этот отвар и спать ложитесь. - Я же не засну одна, - сказала Зоя, - А медсестра постоянно со мной сидеть не может. - Заснете, вы только об этом не думайте. Просто ложитесь и все. И действительно, вскоре Зоя заснула.