Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра. Годы учебы.

Несмотря на то, что февраль всегда считался зимним месяцем, на дворе можно было заметить некоторые наметки на весну: солнце светило чуть сильнее, дни становились длиннее. Однако для Маши весна никак не наступала. В один из февральских дней Маша узнала, что скоро будет суд над Игнатом и сразу же сказала Толе: - Толенька, пожалуйста, попроси вместо меня мадам разрешить мне съездить на суд. - Можно подумать, у тебя языка нет, - ответила Толя. - Я не могу, боюсь, что мадам не разрешит, - сказала Маша, - А ты ее убедить сможешь. - Хорошо, - согласилась Толя. Однако убеждать Марию не пришлось. Услышав от сестры, что Маша хочет поехать на суд, женщина сказала: - Передай Маше, пусть едет. Придя к подруге, Толя слегка насмешливо сказала Маше: - Ну что, леди, отпускает тебя Манька, так что не переживай. - Спасибо тебе, Толенька, - поблагодарила девицу Маша, - Огромное спасибо. Ты на суд поедешь? - Не хочу, - ответила Толя, - Ты мне все равно потом расскажешь, надолго ли посадили твоего принца на белом коне. - Толя, не начинай, - попросила Маша, - Только я успокоилась, ты снова начинаешь. - Так не езжай на суд и переживать не будешь, - сказала Толя, - Потом все узнаешь. - Нет, я так не могу, - вздохнула Маша. В нужный день девица быстро собралась и, сообщив классной даме о своем уходе, поехала на извозчике в суд. Маша раньше когда-то слышала, что перед отправкой в Сибирь каторжанам неплохо было бы получить что-нибудь вроде теплых носков или сушек, однако, носки девице было взять неоткуда, поэтому Маша купила большой кулек сушек. За всеми этими хлопотами девица потратила немало времени, поэтому в зал суда пришла уже поздно, когда все более-менее хорошие места были заняты. Примостившись в дальнем уголке и даже радуясь тому, что она находится не в центре, Маша все время пыталась увидеть глазами Игната, но у нее это не получалось. Девица пару раз увидела краем глаза знакомый профиль, но никак не могла толком разглядеть Игната. «Ведь вижу его, наверное, в последний раз», - подумала Маша и вытерла слезы, - «А сколько лет за налет дают?» Эта мысль никак не давала девице покоя, поэтому Маша решила спросить человека, сидевшего рядом с ней: - А сколько лет за налет дают? - От судьи зависит, - расплывчато ответил человек, - Я, толком, не знаю, но червонец минимум. Человека же убили. - Червонец? – переспросила Маша и подумала, - «Не могут же на десять копеек или рублей их оштрафовать, вряд ли». - Говорю, лет десять минимум, - ответил человек. Поблагодарив соседа, Маша отвернулась, чтобы никто не видел ее слез, и заплакала снова. - Родственница убитого, что ли? – спросил другой неподалеку сидящий человек Машу. - Нет, просто в том ресторане была, - ответила Маша. - Испугалась-то как, даже сейчас плачешь, - сказал человек, - Да всех поймали, а главаря тоже скоро поймают. Не переживай, все поедут отдаленные уголки Сибири осваивать. «Все поедут отдаленные уголки Сибири осваивать», - про себя еще раз шесть сказала Маша и снова заплакала. Все судебное заседание Маша просидела, тихо вытирая слезы. Девица думала, ехать ли ей в Сибирь вслед за Игнатом или нет. Так и не придя ни к какому решению, Маша подумала, что она спросит совет у Толи. - Игнат Шинкевич… - начал оглашать суд приговор, - … обвиняемый в незаконном хранении оружия и помощи бандитской вооруженной группировке… «Может, за незаконное хранение оружия и помощь банде не такой большой срок присудят?» - подумала Маша. - …приговаривается к двум годам заключения под стражу в Бутырской тюрьме... – услышала Маша и снова заплакала. «В Бутырскую тюрьму Игната переведут», - подумала Маша, - «Два года – не десять, Бутырка – не каторга, но все же… Как мне теперь жить дальше?» Когда судебное заседание было окончено, Маша, собравшись с духом, подошла к конвою с просьбой хоть минуту переговорить с Игнатом. - Пожалуйста, дайте минутку переговорить, - сказала Маша, - И сушки передать. - Кто он тебе? – спросил жандарм. - Брат, - ответила девица то, что первое пришло в голову, - Почти брат, росли вместе. - Знаем мы таких сестер, - засмеялся жандарм, - Иди к брату, у тебя пять минут. Подойдя к решетке, Маша сказала: - Игнат, ты не волнуйся, я тебя дождусь, обещаю, что замуж не выйду, не переживай. Отдав молодому человеку пакет с сушками девица будто извиняющееся сказала: - Теплые вещи было взять негде, сушки не пробовала, не знаю, вкусные или нет. Если ерунда – отдашь кому-нибудь. Не зная, что сказать дальше, Маша подошла к решетке практически вплотную и поцеловала Игната в губы. Не обращая внимания на шушукающихся жандармов, которым такие сестры были не в новинку, Маша взяла Игната за руки и снова сказала: - Я замуж не выйду, не волнуйся, мне еще рано, всего шестнадцать лет. Я тебя обязательно дождусь. - Сестра, все, время вышло, отстань уже от своего брата, - сказал жандарм и Маша, погладив руки Игната, молча пошла прочь. Вернувшись в институт, Маша сразу же услышала вопрос Толи о приговоре. - На два года в Бутырку посадили, - сказала девица. - Ну это не страшно, - ответила Толя, - У Маньки муж там сидел, вышел живой-здоровый. Это не каторга. Эх, как там моя Зоинька… - вздохнула Толя, - Одна-одинешенька, на Сахалине, среди всяких уголовников еще похлеще Игната… А все из-за того, что своего мужа-подлеца чуть не убила… Глядя на расстроенную Толю, Маша начала плакать, вскоре к ней присоединилась и Толя. - Медам, вы чего плачете? – спросила неожиданно пришедшая в дортуар Мария девиц. - У Машки Игната на два года в Бутырку посадили, а я Зоиньку вспомнила и скучаю по ней… - вытирая слезы, ответила Толя. - Маша, Толя, я все понимаю, но постарайтесь успокоиться, - ответила Мария и ушла обратно. Немного поплакав, Толя успокоилась. Видя, что Маша никак не может перестать плакать, Толя обняла девицу: - Машка, может, тебе валерьяночки принести? – спросила Толя подругу, - У Маньки всегда она в комнате есть, работа такая, без капель никуда. - Не надо, Толя, само пройдет, - не прекращая плакать, ответила Маша. - Машка, хватит, нельзя долго плакать, глаза опухнут, - попыталась успокоить девицу Толя, но это было бесполезно. Подумав, Толя принесла Маше валерьянки и сказала, - Пей, Машка, раз так не можешь успокоиться. Выпив капли и поставив на тумбочку стакан, Маша снова заплакала. Девица все время вспоминала их последнюю встречу с Игнатом и думала, сможет ли она увидеть еще раз своего любимого или нет. Но, в конце концов, капли все-таки подействовали и Маша начала успокаиваться. - Голова раскалывается, - вздохнула Маша, - Нельзя столько реветь. - Сейчас пройдет, - ответила Толя, - Скоро пойдем на прогулку и на свежем воздухе тебе полегчает. Более-менее успокоившись в институтском саду, Маша, вроде бы, перестала думать об Игнате. Однако еще несколько недель девица тихо плакала перед сном, усиленно стараясь не разбудить подруг. Казалось, Маша более-менее успокоилась. Однако в конце февраля на девушку снова нахлынули воспоминания. Маша представила, как они с Игнатом могли гулять по весеннему городу, вспоминала их прежние прогулки, посиделки в кабаке или дома у Игната и Маша снова пустилась в переживания. Для начала девица перестала учиться. Забросив домашние задания, Маша целыми днями сидела в дортуаре, непрерывно глядя в окно. Это положение дел совершенно не устраивало Марию Игоревну, поэтому женщина однажды отвела Машу в лазарет, чтобы доктор выписал ей какие-нибудь таблетки. Однако в лазарете, испугавшись, что ее могут принять за ненормальную, Маша, не дожидаясь прихода врача, резко развернулась и убежала в дортуар. Лежа на кровати и сотрясаясь в рыданиях, Маша сначала категорически отказалась идти на занятия, а потом, получив разрешение от классной дамы, осталась в дортуаре, а позже потихоньку пробралась в лазарет и взяла там банку с таблетками. Как показалось Маше, девица взяла снотворное, во всяком случае, неграмотная в латинских названиях девица подумала именно так. Маша видела когда-то, когда сама лежала в лазарете, что врач давал одной девице на ночь лекарство из именно этой баночки. Маша не знала, что в той баночке была глюкоза, поэтому, быстро проглотив штук десять таблеток и почувствовав, что на языке остался сладкий привкус, решила, что таблетки специально сделали сладкими снаружи, чтобы их было не так мерзко глотать. Отшвырнув баночку в сторону, Маша снова легла на кровать и начала рыдать в голос. Минут через пятнадцать в дортуар пришла Мария, чтобы убедиться, что у Маши все нормально. Увидев, что девица рыдает, а рядом валяется баночка из-под какого-то лекарства, женщина сразу спросила Машу: - Что произошло? Ты что-то принимала? - Да что за жизнь проклятая, даже сдохнуть не могу, нажралась таблеток, а они негодными оказались! – плача, сказала Маша. От этой новости у Марии зашевелились на голове волосы. Быстро подобрав баночку из-под таблеток, женщина сказала Маше: - Пошли в лазарет. Маша нехотя встала. Увидев, что классная дама берет ее за руку, девица не стала сопротивляться. - Геннадий Григорьевич! – крикнула Мария, придя в лазарет, - Тут девица таблеток наелась. Показав обеспокоенному доктору банку из-под таблеток, Мария услышала неожиданную фразу: - Мадам, это была глюкоза. - Слава Богу, - выдохнула Мария. - Если вы не против, я сейчас с девицей работу проведу, - сказал доктор. - Не против, - ответила Мария и вышла из лазарета. - Мадемуазель, а вы знаете, что делают, когда человек с отравлением попадает к врачу? – спросил Геннадий, - Вот, например, что было бы, если бы вы не баночку глюкозы съели, а баночку чего-то другого. - Нет, не знаю, - ответила Маша, - Слышала когда-то, но не помню. - А я вам сейчас расскажу, - ответил врач, - Промывают желудок, а перед этим привязывают руки к стулу. Маша еще долго слушала врача, после чего вышла из лазарета в состоянии шока. От мысли о том, что могло быть, если бы она взяла в лазарете нужный пузырек с лекарствами, девице стало плохо. Однако уже через несколько часов Маша забыла о разговоре с врачом и снова пустилась в слезы. Девица проревела пару часов. От переживаний ее отвлек голос Толи, обращенный к ней. - Леди, сегодня пятница, поехали к Маньке домой. - Не хочу, - ответила Маша. - Поехали, дома лучше, можно и поесть вкуснее, и поспать дольше, и сходить куда-нибудь развлечься, - ответила Толя. Совершенно нехотя Маша собралась и поехала вместе с Толей на выходные. Несмотря на все усилия Толи, вытащить подругу из дома ей не удалось, Маша все дни пролежала дома на кровати, не желая вставать, поэтому Толе пришлось на выходных развлекаться самостоятельно. В воскресенье днем Маша подошла к Марии Игоревне: - Мадам, пожалуйста, можно мне не возвращаться в институт? – спросила девица. - Нет, нельзя, - ответила Мария. - Хорошо, я тогда уйду в какую-нибудь ночлежку, если мама будет меня искать, скажите, чтобы искала меня там, - ответила Маша. - И в ночлежку тебе тоже нельзя, - ответила Мария. «Уже приезжала бы Алла Никифоровна, сама бы разбиралась с дочерью», - подумала Мария, вспоминая, как она из лучших побуждений не так давно отправила в Иркутск телеграмму, в которой сообщила о том, что ситуацию с Машей запускать не стоит. Решив ничего не отвечать девице, Мария замолчала. А вечером в квартиру Марии раздался стук. - Кто там? – спросила женщина. - Мария Игоревна, это Алла Никифоровна, я приехала к Маше, - ответил голос. - Мария Игоревна, вы же отпустите со мной Машу в гостиницу, пожить недельку? – спросила женщина. - Отпущу, - ответила Мария, радуясь, что ее телеграмма дошла до адресата. Маша быстро, хоть и против воли собралась и вскоре уже разговаривала с матерью в гостинице. - Так это что такое? – возмущенно говорила Алла Никифоровна, - Сначала твое письмо. Особенно меня поразили строчки: «Милая мама, пожалуйста, разреши мне выйти замуж за Игната и уехать с ним в Сибирь». Потом телеграмма твоей классной дамы, мол, «Приезжайте срочно, Алла Никифоровна, с Машей нужно что-то делать». Что произошло, ты мне скажешь, в конце концов? Услышав рассказ дочери, Алла Никифоровна была в полном шоке. - Так, значит, ты собралась замуж за безродного торгаша, который опустился до бандита из подворотни и которого упекли в тюрьму за налет на ресторан? – возмущенно спросила женщина, - А после этого ревешь уже не пойми сколько времени? - Да, - ответила Маша, - Мама, милая, пожалуйста, дай согласие на брак с Игнатом и мы обвенчаемся в ближайшую неделю. - Еще мне не хватало венчания дочери с преступником и даже не в церкви, а за решеткой, - ответила Алла Никифоровна, - Нет, Маша, я тебя замуж за другого человека выдам. - Не с Игнатом я жить не буду и под венец не пойду, - ответила Маша. - Это ты сейчас так говоришь, а потом поймешь, что была не права, - ответила Алла Никифоровна, - Сейчас недельку поживешь со мной, отдохнешь от уроков, института и согласишься с тем, что тебе надо замуж, за достойного человека. Алла Никифоровна решила сдержать свое слово и в ближайшие дни начала активные поиски более-менее приличного жениха для Маши. Взгляд женщины остановился на одном довольно хорошем, по ее мнению, кандидате. Сергей, сын князя, родом из Иркутска, приехал на пару месяцев в Петербург, чтобы обменяться опытом, как правильно вести свое дело. Сергей с нуля основал небольшой мыловаренный заводик, поэтому решил, что чужой опыт ему не помешает. А теперь, вернувшись из столицы, Сергей на несколько недель решил задержаться в Москве, чтобы встретиться с другими людьми и обменяться опытом уже с ними. - Маша, одевайся поприличнее, сегодня едем к Сергею, - сказала девице Алла Никифоровна. Девица нехотя надела форменное платье и заплела косу. - Маша, ты что? – удивленно спросила Алла Никифоровна, - Надевай нормальное платье, зачем тебе форма, ты не на учебу едешь. Так же нехотя Маша надела другое платье и, по настоянию матери, сделала себе прическу. - Знаешь же Сергея? – спросила Алла Никифоровна. Увидев, что Маша кивнула, женщина сказала дочери, - Хороший человек, двадцать четыре года, выйдешь замуж и можешь бросить учебу, как ты и просила об этом в письме, я буду не против. И в Иркутск вернешься, как и писала мне в том же письме. - Я просила в письме разрешения выйти замуж за Игната и бросить учебу, чтобы поехать за ним в Сибирь, - ответила Маша, - Игнат остался в Москве, поэтому бросать учебу смысла не вижу. - Забудь уже этого Игната, - сказала Алла Никифоровна, - Ты подумай, как твои дети будут отвечать на вопрос, кто их отец? Судимый чмырь? Его дворником не в каждый дом теперь возьмут, его потолок – мыть полы в трактире. И как он будет семью содержать? - Я работать пойду, - в слезах сказала Маша. - Ладно, предположим, ты пошла работать, наплевав на то, что ты будущая мать и просто женщина, - сказала Алла Никифоровна, - Кем ты пойдешь работать, не окончив даже школу? И с кем дети останутся, когда они родятся? - Не знаю, что-нибудь придумаю, - ответила Маша, продолжив плакать. «Вот дура я, зачем написала в состоянии отчаяния это письмо матери?» - думала Маша, - «Зачем пыталась таблеток наесться? Не написала бы письмо, не наелась бы таблеток, мадам бы телеграмму в Иркутск не отправила, сейчас сидела бы в дортуаре, не ходила бы на уроки, плакала бы себе тихонечко, зато никто бы не пытался меня выдать замуж». - Хватит плакать, - сказала Алла Никифоровна, - Сейчас приедем к Сергею, ты лучше вообще ничего не говори, если тебя не спросят. - Хорошо, - согласилась Маша. Через полчаса Маша, Алла Никифоровна и Сергей пили кофе в ресторане, по иронии судьбы, в том, на который был совершен не так давно налет. - Сергей, говорят, вы жениться хотели, - сказала Алла Никифоровна, - Но не можете подобрать себе невесту. А не хотите ли на Маше жениться? - А что Маша думает по этому поводу? – спросил Сергей. Маша, смотрящая по сторонам и вспоминавшая тот злополучный день, начала плакать. - Маша, а почему вы плачете? – спросил девицу Сергей. - Вот в этом ресторане мой жених в составе банды совершил налет, - сказала Маша, - Мы с подружкой тут сидели и пили кофе. А потом его посадили в Бутырку, на два года… Заплакав, Маша услышала голос Сергея: - Алла Никифоровна, вы что, я не могу так жениться, чтобы меня с бывшим женихом так вечно сравнивали, - сказал Сергей, думая, что Игнат для Маши остался уже в прошлом, - И к чему эта спешка, пусть Маша успокоится, переживет свое горе, а потом можно и о замужестве подумать. В конце концов, к этому вопросу можно будет вернуться и летом. - Я не переживу свое горе, а выйду замуж за Игната, - сказала Маша. - Тем более, Алла Никифоровна, против воли невесты я венчаться не буду, - сказал Сергей, - Это нехорошо. Более-менее сгладив неловкость, Алла Никифоровна вместе с Машей вышли на улицу. Дойдя до гостиницы, женщина раскричалась на дочь: - Машка, ты что творишь, ты зачем так людей от себя отталкиваешь? Какой нормальный человек согласится взять в жены девушку, которая говорит, что выйдет замуж за другого? Ты зачем только свою репутацию портишь? Маша ничего не отвечала, а только плакала. Девица надеялась, что больше ее не будут пытаться выдать замуж, однако, на следующий день были другие смотрины. Алла Никифоровна решила устроить следующую встречу с другим кандидатом в сквере, чтобы не произошло как-либо подобной неловкости. Мило разговаривая с возможным кандидатом в мужья дочери, женщина вдруг услышала его вопрос: - Мария Игоревна, а почему вы такая грустная? - Ох, Иван Степанович, - ответила Маша человеку лет сорока, - Вам не понять. Именно здесь, недалеко от этого места мы целовались с моим женихом и он мне начал платье расстегивать, а потом пришел городовой, чуть не забрал нас в участок. Но, к счастью, неподалеку случайно оказалась наша классная дама, она меня с собой увела. - Алла Никифоровна, я все понимаю, вы хотите выдать дочь хорошо замуж, но я же вижу, девице я не понравился. А эта сказка про жениха и расстегнутое платье, и уж, тем более, городового, который отдал девицу классной даме, безусловно, занимательна и свидетельствует о богатой фантазии дочери, но вам не кажется, что это такой мягкий повод намекнуть, что вашей дочери я не понравился? – спросил Иван Степанович, - Или, наверное, ее мой возраст испугал. Девушки часто же хотят видеть в мужья человека, лет на пять-десять себя старше, не больше. Вы не подумайте, я не обижаюсь, понимаю, что вдовец с тремя детьми – не лучших кандидат для юной девушки, но выбирайте для своей дочери кандидатов в мужья чуть более тщательно. Замяв ситуацию и через некоторое время попрощавшись с Иваном Степановичем, Алла Никифоровна снова начала ругать Машу: - Это какое счастье, что Иван Степанович не поверил в твой рассказ, хотя бы потому, что он изначально абсурдный! – воскликнула женщина, - Целоваться с мужчиной на улице в расстегнутом платье, это только надо было учудить! Прошло еще несколько встреч с возможными женихами. Маша уже перестала что-либо говорить об Игнате при тех людях, с которыми ее сводила мать, однако, все они видели, что девица уж слишком грустная, поэтому находили благопристойные поводы, чтобы не брать девицу в жены. С расстройства, женщина уже решила выдать дочь замуж хоть за кого, лишь бы избавить ее от возможного брака с Игнатом, поэтому последний кандидат в мужья был уже и не дворянского происхождения, и из тех, с кем Алла Никифоровна в любом другом случае не стала бы никогда знакомить дочь – с мелким предпринимателем. Этот разговор уже был гораздо более простым, без высокопарных слов. Только Алла Никифоровна завела с Григорием речь о замужестве, как мужчина лет сорока сказал: - Алла Никифоровна, я все понимаю, надо дочь пристроить хоть куда, пока она в подоле не принесла, бухая по кабакам с сомнительной компанией, но я так не хочу. Благодетелем никогда не был, а жена, которая будет жрать водку в кабаках, мне вообще не нужна. Мы с друзьями частенько ходим в один кабак, просто посидеть, обсудить дела, поесть пирожков – в кабаках пирожки мне нравятся, только ради них и хожу. Так вот, ваша дорогая доченька со своим мужиком, которого, к счастью, недавно посадили в тюрьму, жаль, что всего на два года, и обнималась, и целовалась, и на коленях у него сидела, и, знаете, он за угол предложил ей отойти, понятно, для чего, но ваша дочь отказалась. Но вот это платье, расстегнутое на четыре пуговицы, я никогда не забуду. Не каждая проститутка с клиентом в кабаке на такое согласится. А эта пьянка, когда ее жениха арестовали, как она заснула на столе… Слов нет! У меня до сих пор перед глазами стоит картина: юная девушка выливает сто пятьдесят грамм водки в морс, пьет в один присест, потом засыпает, а потом еще и вина себе заказывает… - Был бы у меня брат, он бы вызвал вас на дуэль, - ответила Маша, возмущенная такими выражениями. - Был бы я вашим отцом, Машенька, вы бы у меня поселились в чулане и вышли бы оттуда только тогда, когда осознали всю ошибочность своего поведения, - ответил Григорий. - Слушай, пошел на х.. , - возмутилась Маша, - Если считаешь, что нормальные люди по кабакам не ходят, х.ли сам тут бываешь? А пирожки хорошие и в ресторанах есть, или у тебя, нищеброда, на них денег не хватит? Так если выбирать из двух нищебродов, я предпочту любимого человека, дождусь его из Бутырки, а потом мы отметим свадьбу сначала в этом кабаке, в память о веселых днях, а потом и в ресторане. - Маша, подожди меня на улице, - сказала женщина. Когда дочь вышла, Алла Никифоровна сказала, - Не понравилась вам девица – просто бы отказались и все, а так я вас даже поддержать не смогу. Алла Никифоровна решила не обсуждать с Машей этот эпизод, потому что не могла поддержать ни одну из сторон. Оставив все попытки выдать дочь замуж, женщина провела с ней около двух недель в Москве, а потом снова вернула в институт. - Обещай, что до конца учебного года больше не будет ни попыток отравиться, ни еще что-то сотворить подобное, - сказала женщина, - И не вздумай выйти замуж за Игната, когда он сидит в тюрьме. Узнаю, что вышла замуж – будет такой скандал, который никому еще не снился. Я сейчас поеду не домой, заеду еще в Оренбург по делам, но если что – я все равно все узнаю, вернувшись домой, если будут письма или еще какие-то телеграммы. Надеюсь, что я не ошибаюсь, оставляя тебя здесь, а не забирая с собой. - Хорошо, мама, - ответила Маша, - Обещаю, что больше попыток отравиться не будет. Я и сама уже об этом жалею, особенно, после беседы с доктором. Не волнуйся, я буду вести себя прилично. Передав дочь Марии Игоревне, которая в этот день была не на работе, а дома, Алла Никифоровна сказала: - Мария Игоревна, пожалуйста, держите девицу в строгости, иначе она такого натворить может… Считаете, что лучше не отпускать ее на выходные – пусть сидит в институте, будет в кабаках бухать – наказывайте ее, как считаете нужным, мне все равно как, лишь бы больше не ходила по таким заведениям. Если она, кроме ремня, ничего не понимает – ничего не поделать. Пусть лучше потом тихонько плачет, нежели осчастливит меня внуками раньше времени. - Алла Никифоровна, вы только не забывайте, что кроме Маши у меня еще человек десять, - ответила Мария, - А за порядком в институте я всегда следила и слежу, это входит в мои обязанности. Попрощавшись с матерью, Маша и облегченно вздохнула, и взгрустнула – девице было тоскливо от того, что мать уехала обратно в Иркутск и она будет по ней скучать. В комнату вошла Мария Игоревна. Обратившись к Маше, женщина сказала: - Маша, теперь слушай меня, исходя из того, что говорила твоя мама. Будешь вести себя прилично – будешь ходить на выходные, будешь нарушать правила – не отпущу. Если на выходных ты что-то устроишь, я тебя больше не буду отпускать. В конце концов, если придерживаться правил, то тебе ехать не к кому, поэтому тебе вообще эти выходные не положены. Все понятно? - Понятно, - ответила Маша, - Не волнуйтесь, я буду вести себя прилично. Когда Мария вышла из комнаты, Толя спросила подругу: - За что на тебя мама так сердилась? - Было за что, - ответила Маша, пересказывая все, - Сейчас и хорошо, что она уехала, можно будет к Игнату, если что, на свидание сходить, и грустно – все-таки, это мама, скучать буду. С момента отъезда Аллы Никифоровны прошло несколько дней. Сперва Маша радовалась от того, что от нее наконец-то отпала проблема, как отказаться от замужества с нелюбимым человеком. Маше стало немного легче, девушка начала возвращаться к прежним занятиям. Девица снова усиленно взялась за учебу и принялась наверстывать те пробелы, которые она невольно создала себе раньше. Однако вскоре, глядя на прекрасную погоду начала марта, Маша снова расстроилась. Девица вспоминала, как хорошо они с Игнатом проводили время этой осенью и никак не могла забыть своего любимого. Однажды, прогуливаясь по улице, Маша вдруг вспомнила, что и в тюрьме бывают дни, в которые разрешены свидания. Не медля ни секунды, Маша остановила извозчика и поехала в Бутырку. Каково же было удивление девицы, когда она узнала, что сегодня, через три часа, она сможет прийти на свидание к Игнату. От радости Маша не знала, что делать. Девица мигом помчалась в ближайшую лавку и купила там пряников. В другой лавке Маша купила кулек леденцов и немного печенья. Подумав, девица пошла в третью лавку и купила на оставшиеся деньги колбасы. «Хоть какое-то разнообразие Игнату принесу», - подумала девица и подошла к окошку, в котором принимали передачи. Освободившись через полчаса, все-таки, очередь была немаленькая, Маша радостно подумала: «Уже минут через сорок можно будет и на свидание идти». Пройдя в помещение, где должно было проходить свидание, девица села перед решеткой и начала ждать, когда она наконец-то увидит Игната. Когда пришел Игнат, сердце Маши от радости забилось в два раза чаще. "Пришел, наконец-то я увижу Игната", - думала девица. Маша, забывшись от счастья, начала рассказывать какую-то ерунду, как она выбирала колбасу и пряники, однако, услышав, что Игнат ее перебивает и говорит, что она сюда пришла зря, что ей больше не стоит сюда ходить, Маша расплакалась. - Ну если ты не хочешь рассматривать это как намеки на наше возможное будущее, то подумай, что к тебе просто приходит благодетельница, - сказала девица, - Всегда благодетели ходили по сиротским домам, больницам, тюрьмам. Воспринимай эти встречи как разнообразие. Услышав, что не стоит унижать ни себя, ни его, Маша окончательно расстроилась и сказала: - Хорошо. Раз ты такой гордый - больше не приду. Можно подумать, у меня нет других занятий, чем в очередях стоять. Просидев еще недолгое время на свидании, девица вышла на улицу и, расстроившись, пошла обратно в квартиру Марии Игоревны пешком. Пройдя несколько кварталов. девица сильно устала и, пересчитав деньги, оставшиеся в кармане, поняла, что на извозчика ей не хватает - покупка колбасы была явно лишней. Вздохнув, Маша дошла до улицы, по которой ходила конка и поехала обратно таким образом. Придя домой к Марии Игоревне поздно, уставшая и грустная, девица сразу услышала вопрос: - Мадемуазель Василенко, а не в Бутырке ли вы были? - В Бутырке, - ответила Маша, не догадываясь, что Мария знала дни, по которым были разрешены свидания, еще с тех пор, когда был осужден ее супруг. - А помните, что ваша матушка говорила по этому поводу? - продолжала Мария. - Помню, - ответила девица, - Не будете отпускать меня на выходные - и не надо, обойдусь. Все равно мне ходить некуда, - вздохнула девица. - Нет, мадемуазель Василенко, пока у вас будет пристойное поведение - отпускать буду, однако, больше в Бутырку на свидания ходить не рекомендую. Прислушайтесь к словам своей матери, она вам желает только добра. - Хорошо, - вздохнула Маша и подумала, - "Да ну вас всех, один не хочет, вторая не рекомендует... Найду себе другое занятие, буду лучше с Толей развлекаться или книжки читать".