Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра. Годы учебы.

Сказать, что Толя не любила уроки русского, было бы слишком мягко. Девица их просто ненавидела, а больше всего ей не нравился новый учитель, который объяснял материал значительно хуже предыдущего. Однако Лину не беспокоил вопрос профессионализма учителя, во всяком случае, сейчас. Девица больше переживала из-за того, что она не готова к тесту и не хочет получить единицу. - Лина, это вообще не проблема, - ответила Толя, - Давай сбежим с урока? Не найдя понимая в глазах Лины, как минимум, сразу, Толя сказала Маше: - Леди, давай сбежим с урока? Маша тоже не любила нового учителя и с некоторым восторгом слушала рассказы Толи о предыдущем преподавателе, однако, сбегать с урока Маша была не готова. - Мадам Гуляева накажет, - сказала Маша. - То есть, леди, ты готова не пойти на урок и тебя останавливает только то, что Манька может наказать? - удивленно спросила Толя. - Не только это, - ответила Маша, - Как-то неправильно сбегать с урока. - Машка, ты же сама этого идиота не любишь, тебе что, хочется писать какие-то идиотские тесты? - продолжила настаивать Толя, - Вспомни, что я рассказывала? Как велись уроки раньше и как сейчас? Айда сбежим! - Хорошо, пошли, - задумавшись, сказала Маша. - Линка, все, мы минимум втроем, - сказала Толя подруге, - Пошли, прогуляем этот урок к чертовой матери! Людка тоже явно не будет здесь оставаться. Взглянув на класс, Толя сказала: - Медам, убедительно рекомендую и вам пойти с нами. Иначе господин учитель будет недоволен, придерется к вам и поставит нехорошие оценки. И та же мадемуазель Горская будет расстраиваться из-за тройки, огорчит плохой оценкой своих родителей, оно ей надо? Выйдя из класса, Толя сказала подругам: - Сейчас в дортуар идти не стоит, иначе нас могут снова вернуть на урок. Можно по Москве прогуляться или на чердаке покурить. Стройная колонна второклассниц вышла из института. Толя шла в ней и радостно смотрела по сторонам. Девица была довольна, что ни одна воспитанница не осталась на уроке русского языка, и все они смогут приятно провести время в городе. Однако ни поход в магазин и примерка платьев, ни посиделки в кофейне, не обрадовали девицу. - Можно подумать, вы сроду платья не мерили, - проворчала Толя, - И пирожных не ели. Мещанки, честное слово, ни …, - тут девица выматерилась, - не благородные девицы. Однако прогулка по базару обрадовала Толю больше. - Душечки, а давайте подпалим гуся, ну как подпалим, привяжем к нему передник и подпалим его, а потом поймаем птичку, - вдруг сказала одна из девиц. - Душечки, а давайте лучше подпалим передник этой мадемуазельке, - сказала Толя, - Или лучше косу? Как вы считаете? Рассмеявшись над собственной шуткой, Толя сказала девицам: - Медам, давайте залезем на крышу, посидим там, полюбуемся закатом. И действительно, второй класс в своем полном составе вскоре оказался на крыше одного из ближайших домов. - Холодно, - спустя пару часов сказала Маша, - Девчата, может, уже будем спускаться? - Можно и спуститься, - сказала Толя, в очередной раз плюнув с крыши вниз, - Пойдемте бухать, что ли? Спустившись вниз и выпив пару стаканов пива в кабаке, Толя услышала предложение Люды пойти в казино. - А что, давайте сходим, - сказала девица, - Я не против. - Может быть, пора в институт возвращаться? – предложила Маша, - Если вы не хотите, я могу одна это сделать. - Возвращайся, леди, возвращайся, - сказала Толя, - Придешь одна, тебе сначала одной попадет от Маньки, а потом попадет второй раз, когда всех будут ругать. - Я в казино не хочу, - ответила Маша, - Я иду в Смольный. - Иди, леди, иди, - сказала Толя, - Скатертью дорога. Гуляева будет счастлива, тебя увидев одну и пьяную. - Ну что, Людка, веди нас в казино, - сказала Толя, глядя вслед уходящей Маше. Тем временем, Маша вернулась в институт. Девица незамеченной пробралась в дортуар, разделась и хотела, было, лечь спать, как вдруг увидела, что в дортуар входит их классная дама. - Мадемуазель Василенко, где вы были? – услышала Маша и ответила, - Была с классом, потом решила вернуться в институт. - Я поняла, - ответила Мария и вышла из дортуара. «Хотя бы мадам не ругала, уже хорошо», - подумала Маша и легла в постель. Маша никак не могла уснуть. У девицы постоянно в голове звучала фраза Толи: "Тебе сначала одной попадет от Маньки, а потом попадет второй раз, когда всех будут ругать. Скатертью дорога. Гуляева будет счастлива, тебя увидев одну и пьяную." Это мучило девицу, а больше всего мучило то, что этот побег был глупым и непродуманным. "Сбежала ради чего? Чтобы напиться? Чтобы посидеть на крыше?" - думала Маша и была готова заплакать, - "Я, бессовестная дурочка, тут развлекаюсь, а Игнат... Сидит в Бутырке, бедняга". Мало думая пьяным мозгом, Маша быстро оделась и снова сбежала в Москву. Найдя Толю недалеко от кабака, где они оставались, девица подошла к ней. - Что, леди, не рискнула вернуться в Смольный? - спросила Толя. - Нет, Толенька, я вернулась к тебе за советом, - сказала Маша, - Мне надо Игната увидеть. Как это сделать? - Машка, ты пьяная, вот и к Игнату хочешь, - ответила Толя, - Пошли лучше в казино. - Нет, Толя, я в казино не пойду, пожалуйста, отведи меня к Игнату, - сказала Маша. - Хорошо, леди, выручаю тебя только потому, что сама замужем и понимаю, каково это, скучать по любимому, - ответила Толя, - Он в Бутырке сидит? - Да, - сказала Маша. - Пошли в Бутырку, - ответила Толя. Вскоре оказавшись возле Бутырской тюрьмы, Толя сказала Маше: - Пошли. - Куда? - удивилась Маша. - В Бутырку, - ответила Толя. В душе сопротивляясь предложению Толи, Маша пошла вслед за девицей. Очень неловко перелезая через забор: все-таки, и ловкость была не такая, как у подруги, и навыка не было, и вообще, спортивная подготовка Маши не предполагала такие упражнения, Маша чуть было не застряла на самом верху и еле слезла. - Толя, чтобы я еще раз так полезла... - задумчиво сказала Маша. - Леди, а ты не забывай, что тебе еще и обратно придется возвращаться, - ответила Толя, - Не оставаться же нам здесь только потому, что ты лазить через забор не умеешь? - Видно будет, может, калитку найдем, - сказала Маша, - Веди меня к Игнату. Однако к Игнату пройти не удалось, часовой заметил девиц, которые были в тюремном дворе, и вызвал подкрепление. Прекрасно понимая, что это просто хулиганки, охрана из Бутырки отвезла девиц в участок, предварительно попугав их тем, что они чудом отсюда вышли, а могли бы не выйти никогда. - Арсеньева Капитолина Игоревна, - назвала Толя свое имя и отчество в участке. - Знаем такую, слишком хорошо знаем, могла бы не представляться, - сказал жандарм, - Пусть твоя подруга представится, ее мы пока что не знаем. Однако Маша, осознав, во что она ввязалась, горько плакала и не могла остановиться. Толя видела, что ее подруга сейчас в истерике и не хотела называть ее имя, не желая делать девице хуже. - Или называй имя, или как бродягу оформим, - сказал жандарм Маше. Девица слышала, что ей говорят, однако, молчала. Сквозь потоки слез Маша видела, как Толя ей шепчет, еле шевеля губами, чтобы она молчала, однако, девица разрывалась между желанием сказать свое имя и фамилию и промолчать. - Не выйдете отсюда, пока кто-то из вас не назовет имя второй малолетней хулиганки, - сказал жандарм и Маша расплакалась еще горше. Просидев до утра в полном молчании в кабинете полицейского, Маша то молчала, то плакала. «Если мама узнает, где я была, она знать меня не захочет», - думала Маша и решила молчать, - «Толя меня не сдаст, а сама я не признаюсь». - Михалыч, зайди сюда, тут какая-то малолетка упорная, ее бы расколоть надо, - сказал полицейский, - Никак не хочет признаваться, кто такая. Когда Маша увидела, кто вошел в кабинет, девица поняла, что она раскрыта – с этим служителем полиции ей приходилось не раз сталкиваться, когда велось расследование по делу Игната. - А что ее раскалывать, это потерпевшая по делу налетчиков в ресторане, подними то дело да вычисли, кто она, - сказал полицейский, - Я фамилию забыл, а лицо помню. - Не вынуждай меня поднимать дело, признавайся, кто такая, - сказал жандарм, - Ты что забыла в Бутырке? - К Игнату хотела на свидание сходить, - ответила Маша, - К Шинкевичу. - А, это та дура, которая что на следствии, что после суда плакала, - ответил жандарм, - Василенко, кажется. У нее жениха посадили. Вызывай сестру мадам Арсеньевой и пусть она их обоих забирает. Наутро жандарм приехал за Марией и отвез женщину в полицейский участок. - Забирайте своих воспитанниц, - сказал он, - И скажите второй мадемуазельке, что на свидания ходят днем в положенные часы, а не ночью. - Хорошо, - ответила Мария. Выйдя вместе с девицами из полицейского участка, Мария сказала: - Медам, ситуацию с побегом будет разбирать начальница института, а вам, мадемуазель Василенко, я скажу, что на свидания, если вам так хочется, нужно ходить днем и на трезвую голову. - Начальница меня точно отчислит, - сказала Маша Толе, когда они вернулись в институт. - Тебя не должна, у тебя это первое, кажется, нарушение, о котором она знает, а вот со мной все будет сложнее… - вздохнула Толя, - Ладно, Машка, не расстраивайся раньше времени, все обойдется. - Толенька, я больше никогда такие глупости делать не буду, я не могу, мне страшно участок даже вспоминать, - сказала Маша, - А вдруг бы нас не отпустили? А вдруг бы арестовали? - Леди, главное, что отпустили и не арестовали, - ответила Толя, - Так что, если ты боишься, сиди в институте и вышивай цветочки крестиком. Ах, и об Игнате можешь забыть, он тебе тогда тоже не пара. - Толя, про Игната лучше не начинай, однако, лучше я буду вышивать цветочки, нежели сидеть в участке, - ответила Маша. Увидев реакцию начальницы, Мария Игоревна, несмотря на то, что была разозлена, поняла, что поступила несколько опрометчиво. "Папа сколько ни бил Зою с Толей за сигареты, все равно, бесполезно это, захочет - и будет курить, ничего тут не поделать", - подумала Мария, - "Жалко Люду". - Мадам Пуф, да вы что, пожалейте мадемуазель Карташову, - сказала женщина, - Проявите милосердие, в конце концов. Более-менее убедив начальницу в своей правоте, Мария Игоревна уже хотела, было, отвести Люду в дортуар, как вдруг в кабинет начальницы влетела настолько пьяная Толя, что это было видно невооруженным взглядом. - Толя, выйди из кабинета, - сказала Мария, однако, девица не планировала слушаться и сестру. Узнав, что Толю отправили в лазарет и что начальница ввиду своего душевного волнения не поняла, что Толя пьяна, Мария на следующий день отправила девицу извиняться. - Приходишь, извиняешься, не реагируешь на то, что тебе скажут в ответ, возвращаешься в дортуар, - сказала Мария Игоревна, - В лазарете отдыхать тебе не дам возможности, ты не больна. Узнав позже, что мадам Пуф до сих пор считает Толю больной и говорит, что непременно накажет ее, когда она выздоровет, Мария Игоревна сочла за благо не вступать в диалог и дать время для того, чтобы эта ситуация забылась. Прошло некоторое время, ситуация с Толей более-менее начала забываться, вытесняться последними новостями. Вернувшись в институт с Толей и Машей и напомнив им о предстоящем разговоре с начальницей, Мария Игоревна пошла к кабинету начальницы, чтобы узнать, если ли возможность приводить девиц. Однако узнав, что начальница умерла, Мария, не сдерживаясь, заплакала прямо в коридоре. - Манечка, ты чего ревешь, меня отчислили, что ли? - обеспокоенно спросила Толя. - Нет, Толя, тетка Ганна умерла, - ответила Мария, - Так что иди в дортуар. - А почему ты плачешь? - удивленно спросила Толя, - Все люди смертны, а она уже старая была. - Ну тебя, Толя, я с пятого класса здесь училась, хорошо или плохо, а все эти годы она была человеком, которого я видела каждый день. Привыкла, как-никак. Второй человек после матери, как тут не плакать. - Ой, Манька.. - задумчиво сказала Толя, - Не расстраивайся. Вернувшись в дортуар, Толя сказала Маше: - Леди, можно сказать, что нам повезло. Никто нас к начальнице не поведет, потому что она померла. - Жалко, - ответила Маша. - Да не расстраивайся, все люди умирают, а она старая была, - сказала Толя. - Все равно жалко, - повторила Маша. На следующую ночь увидев из окна, что Вера возвращается в институт, Мария Игоревна вышла к входным дверям, чтобы встретить девицу. Несмотря на то, что женщина немало проплакала из-за смерти мадам Пуф, Мария, собравшись, была готова встретить свою воспитанницу. - Мадемуазель Белозерская, - сказала Мария, когда девица подошла к ней, - Я надеюсь, вы хорошо погуляли? Взглянув на институтку, Мария добавила: - Мадемуазель Белозерская, вы, так же, как и все остальные участницы этого побега, в наказание, на этих выходных домой не поедете. Вы будете читать и учить устав института, а потом отвечать на мои вопросы по нему. Пока не сдадите - из класса не выпущу. А пока что возвращайтесь в дортуар и постарайтесь не перебудить весь институт своим возвращением. Проследив, чтобы девица дошла до своего дортуара, Мария Игоревна снова вернулась к себе в комнату. "Может быть, хотя бы сейчас удастся поспать", - подумала Мария и, готовясь ко сну, начала причесывать волосы. Переодевшись, Мария расправила кровать, присела на нее, бросила быстрый взгляд на дверь и, убедившись, что она закрыта на крючок, легла спать. Женщина понимала, что она вряд ли сейчас заснет, однако, больше бодрствовать она не могла, понимая, что завтра придется рано вставать. Марии Игоревне не спалось. Женщина лежала в кровати и все время думала о том, как ей лучше поступить, лежать без сна или наблюдать за тем, не придет ли в институт еще кто-нибудь? Понимая, что все вопросы она может решить утром, Мария все равно никак не могла уснуть, поэтому, немного подумав, встала с кровати и снова начала одеваться. Решив на этот раз ограничиться просто распущенными волосами, Мария зажгла свечу, походила по комнате, а потом решила выглянуть в окно. "Ночной воздух так хорош, свеж, тих, приятен..." - подумала Мария и приоткрыла окно. Вдруг женщина увидела, что в институт возвращается Люда. Решив встретить и Люду, Мария вышла к девице и сказала: - Добрый вечер, мадемуазель, если он добрый. Мадемуазель Карташова, за побег вы лишаетесь выходных и будете в это время учить устав, а потом мне сдавать материал. "Интересно, помнит ли Люда, что я ее уже оставляла читать устав?" - подумала Мария. - А что дома делать - то? Велика досада, - фыркнула девушка, - Что же касается устава, могу его рассказать прямо сейчас, желаете? - Желаю, - ответила Мария, - А наделаете ошибок в ответе - пойдете его учить прямо сейчас. "Вот не в теперешней ситуации перепираться надо", - подумала женщина, - "Столько времени прогуляла и еще какие-то претензии выдвигает". Услышав подобную реакцию, Мария Игоревна сначала подумала, что Люда пьяна, однако, отсутствие аромата спирта в воздухе сказало женщине о том, что девица трезвая, просто решила поговорить. - Мадемуазель Карташова, я очень рада, что вы запомнили устав, - сказала Мария, - Однако очень жаль, что вы своими знаниями не пользуетесь. Не беспокойтесь, я оценила и вашу скрупулезность, и дерзость. И вы правильно заметили, в этот час благонравные барышни видят десятый сон, а вот вас к таким барышням отнести нет совершенно никакой возможности. "Доведет же Люда, специально, что ли, из себя выводит?" - подумала Мария. - Мадемуазель Карташова, пойдемте, - сказала Мария. Придя к пустому классу, женщина открыла дверь и сказала: - Заходите. Посидите здесь, подумайте над своим поведением. Закрыв дверь на ключ, Мария Игоревна вернулась в свою комнату в надежде, что хотя бы теперь ей удастся поспать и никто не будет ее беспокоить до утра. Снова переодевшись и улегшись в постель, Мария задумалась о том, что не слишком правильно, что она осталась на эту ночь в институте, что дочь должна засыпать, зная, что мама рядом, в этой же квартире. "Но ведь я в ночь остаюсь на работе не так уж и часто, наверное, ничего в этом страшного нет", - подумала Мария, - "Зоя часто видит маму, все нормально". На следующее утро Мария Игоревна пошла отпирать Люду. Пройдя к классу, женщина открыла дверь и, войдя внутрь, сказала: - Надеюсь, вы осознали вчерашний поступок? Услышав, что девица даже не планировала это сделать и готова повторить все это еще раз, Мария ответила: - Я это обязательно учту, когда буду выставлять оценку по поведению. Однако услышав поток мата из уст Люды, первым делом Мария вспомнила мадам Пуф, которая бы с высокой долей вероятности повела девицу мыть рот с мылом. "Нет, так нельзя поступать", - подумала Мария и сказала, - Мадемуазель Карташова, сегодня весь день вы будете помогать на кухне. А уйдете с кухни - сами виноваты, я напишу тогда обо всем Елене Дмитриевне, начиная с вашего побега. Решив, что такой угрозы будет достаточно, Мария Игоревна проследила, чтобы Люда дошла до кухни. Однако уже через некоторое время женщина встретила девицу в коридоре, причем было видно, что Люда не идет куда-то по делам, а просто наслаждается бездельем. - Мадемуазель Карташова, можете уже прямо сейчас начинать готовить оправдания для вашей матушки, - сказала Мария и, придя в комнату, начала писать записку: "Уважаемая Елена Дмитриевна, прошу принять меры относительно Людмилы. Мадемуазель Карташова вместе с классом сбежала с урока русского языка, вернулась в институт глубоко ночью, перепиралась с классной дамой, позволила себе нецензурные выражения. Надеюсь, что вы поговорите в девицей и объясните ей недопустимость подобных поступков". Мария Игоревна знала, что Елена Дмитриевна вряд ли погладит по головке дочь за подобное поведение, однако, женщина была слишком под впечатлением ситуации, поэтому, не раздумывая, написала матери Люды все, что думала и что хотелось сказать. "В конце концов, сколько можно уже ее прикрывать: то курит, то сарай тогда сожгли с Толей, когда курили пьяные. Сейчас матерится как сапожница. И, самое главное, не понимает, что не права. Ни капли раскаяния в глазах", - подумала Мария и, когда за Людой приехал экипаж, сказала девице, чтобы она оделась и вышла на улицу. На улице Мария Игоревна увидела, что Люда, которая явно до конца не верила в то, что Мария воплотит свои угрозы в жизнь, поняла, что ее мать обо всем знает. - Я все поняла,можно я не поеду?!! Пожалуйста, я больше не буду, честно-честно!! - попросила Люда. - За свои слова и поступки надо отвечать, - ответила Мария и подумала, - "Значит, как до матери дошло дело, так все поняла, а так понять не может. Интересно, надолго ли хватит Людиного изменения во взглядах?" Вернувшись в институт, Мария вздохнула. "Ведьмой меня будет считать", - подумала женщина, - "А что я? Я до последнего давала Люде шансы исправиться, она сама ими не воспользовалась". Утвердившись в мысли, что она поступила правильно, Мария Игоревна пошла в кабинет начальницы, так как ее оставили исполняющей обязанности после смерти мадам Пуф. Вспомнив свою предшественницу, женщина подумала: "Надеюсь, это ненадолго. Скоро в институт пришлют кого-то сверху и я снова вернусь к девочкам. А так врагом народа номер один можно быстро стать". Сев за стол, Мария подумала: "Правильно, что я не поехала с Людой, что я забыла у Карташовых? Мать написала, что она не оставит ситуацию без внимания, а разговаривать мне с ней не о чем, все и так понятно, только время терять. Меня дома Зоя ждет". Через какое-то время в кабинет начальницы пришла Люда. Женщина с порога увидела, что девица идет осторожно, боясь сделать лишнее движение. От этой картины Марии стало жаль Люду, однако, женщина подумала: "Сама виновата, я не с первого проступка написала матери". - Мария Игоревна, я осознала свою неправоту и прошу простить мне мое дерзкое поведение, - сказала Люда, - Больше такого не повторится, я обещаю. - Я тоже надеюсь, что этого не повторится и вы не будете меня вынуждать извещать обо всем Елену Дмитриевну, - ответила Мария, - Возвращайтесь в дортуар.