Как узнать, нравитесь ли вы парню?

Уважайте и вы его решения. Уэйд что, когда-то не уважал его решений? Ладно, иногда, может, и держал кое-что в тайне и не позволял вмешиваться. Например, свой еблет. Во благо же Питера, честное слово! И на свое благо, конечно. «Хотя, с какой стороны посмотреть» Питер громко дышал и стонал, возможно, потому, что это было единственное, что он мог со связанными глазами. Было и так темно, царила глубокая ночь. Уэйд трахал его без маски, такое случалось редко. Питер мог коснуться его затылка, держась за плечи, пока тот доводил их обоих до грани. — Уэйд, не останавливайся, прошу тебя, не останавливайся, — процедил Питер, обнимая Уилсона крепче, прижимаясь бедрами теснее, хватаясь за него, как за спасательный круг. Иначе не сможет, иначе потонет в своих же ощущениях. В своем же возбуждении. Уэйд милостив к утопающим. Он наклонился, ловя прохладные сухие губы. Обхватил нижнюю губу своими и стал обсасывать ее, помогая Питеру кончить скорее. Паркер уже не мог, и его неслабо накрывало. Он тихо мычал, водил пальцами по и так обшарпанной спине, впивался короткими ногтями в кожу. Уэйд реагировал рыками, вырывающимися в рот парня. Он сам еле сдерживался, контролировал себя, хотел кончить вместе с Питом, разделить момент и утонуть в блаженстве на пару секунд, хорошенько забыться друг в друге. Но он не давал! Двигаться удавалось не совсем в такт, потому что силы покидали. И Уэйд устал, вымотался, застряв в Питере и его ощущениях. Еще одна фрикция, и он все. Уилсон затормозил, осознавая это. Он сместился ниже, нежно целуя шею, как любил Пит. Уэйд обернул пальцы вокруг его твердого члена и стал двигать рукой быстро, уделяя внимание верхней его части, сам вышел, чтобы не дразнить себя. — Уэйд, — звал Паук где-то на грани между раем и жизнью. — Кончи для меня, детка, — сказал Уэйд в шею, лаская кожу губами. Питер дышал учащенно. Уилсон же сопроводил свои слова весомым аргументом, хорошенько толкнувшись в Питера, вырывая выдох из парня. — Уэйд, — запросил он, подтягиваясь на нем выше. Трения было, хоть отбавляй, Уэйд довольно промычал, целуя его шею, кусая в плечо, надрачивая готовый кончить член и вместе со всем этим вдалбливая супергероя в матрас. — Уэйд, я, да, я… — заскулил Питер и откинул голову. Он непроизвольно открыл рот и зажмурил глаза, ощущая, как приливает оргазм, как распространяется покалывающая волна, как омывает с ног до головы, доходит до вершины и заставляет дернуться, вскрикнуть, крепче вцепиться в такого же кончающего Уэйда. Дэдпул издал короткий вопль, стараясь как можно больше прижаться к Питу. Он непроизвольно схватился за его волосы у затылка, уткнулся в плечо и удовлетворенно промычал, переживая оргазм одновременно с Питером. Как же сладко это было. Их животы, рука Уэйда, задница и бедра Питера, простыни, репутация — все было в их сперме. Теплой и вязкой, из которой Уэйд не хотел бы выбираться прямо сейчас. И Питер, судя по всему тоже. Его ноги расцепились за спиной Уэйда, но торопить выходить из себя не стал. Под коленками скопился пот, как и в волосах, словно парень вернулся из тропиков, тело нежилось в посторгазменном наслаждении. Пит лег удобнее, не переставая водить пальцами и краешками ногтей по спине Уилсона. Уэйд переживал это все по-своему: утыкался носом в шею Питера и дышал им, мокрым и горячим, потным, пропахшим сексом. Их сексом. Уэйд бы за это кого угодно убил. Почти кого угодно. — Охуенно, — прокомментировал Питер их состояние неги. Он провел ладонями по истерзанной спине, чувствуя подушечками пальцев шероховатую поверхность, засохшие шрамы и колдобины, впадинки. Однако это не отвращало парня, он погладил сильные плечи, острые скулы, его щеки и лицо, и… хватит. Уэйд дернулся в сторону. Он не живой макет дорог России. Пусть чувствует неровности в другом месте. — Уэйд. — Я здесь, малыш, — сказал он, взяв руку, которая потянулась за его лицом. Поцеловал в центр ладони и отпустил. — Повторим это? — спросил парень, и Уилсон, выходя из Питера, взглянул на него. Точно. Он же был в повязке на глазах. А Уэйд совсем без маски. Питер не видел его, пытался нащупать и изучить скрываемое маской. Пит потянулся рукой к Уилсону вновь, Уэйд словил ее и слабо улыбнулся, смотря на него. До чего же он был красивым. В повязке еще сексуальнее, с красными истерзанными губами и румяными щеками. С теплой ладонью в руке Уэйда. — Я могу задать встречный вопрос? — спросил Уилсон, водя пальцем по тыльной стороне ладони парня. Пит кивнул, готовый к чему угодно, но только не к: — Ты когда-нибудь перестанешь быть таким восхитительным? — Уэйд, серьезно, я не… — Нет? Не перестанешь? Тогда ответ очевиден, как думаешь? Я хочу быть в твоей сперме пожизненно, маленький спермомёт, — он повел руку Пита к их животам, там же его ладонь нащупала их плод любви, и Паркер поморщился, когда понял, что трогал. — Не нравится? А я бы тебя вылизал прямо сейчас, ты потрясающий спермометатель, — Уэйд поднес все ту же руку Паркера к своему рту и погрузил несколько пальцев к себе в рот. Губы Питера приоткрылись, Уэйд неотрывно следил за ним. — Как думаешь? Ты мог бы выстреливать спермой из запястий? — слизав небольшое количество их дружного союза, Уэйд облизал всю ладонь и сместился языком к запястью. — Что бы делали жители? Ты бы осеменил их. Кто-то обрадовался бы, а кто-то подал в суд. Можешь не переживать, Паутиныч, на слушании я выступлю свидетелем в твою пользу, кто бы что ни говорил. Я всегда за тебя. — Похоже, это тебя хорошенько осеменили в детстве, — хмыкнул Питер, слушая всю эту чушь. — Не хочу, чтобы ты запоминал такой опыт. Как насчет того, чтобы мне осеменить тебя прямо сейчас? — Запястьями? — чмокнув совсем не видимые отверстия на коже, Уэйд опустил обе его руки и положил вдоль туловища. — Обещаешь, что кончишь в яблочко? Подставишь руку к моей заднице и нажмешь на кнопочку в середине ладошки? — Чем больше ты болтаешь, тем больше я хочу стянуть повязку и выебать тебя. Не тяни, ну же, — отдышавшись, предложил Пит, двинув бедрами вверх. — Хочу быть в тебе сегодня. — Ты и так в моем сердечке, Пити-бой, — высоко прозвучал Уэйд, заявив об этом. Он наклонился к парню, чтобы он не успел снять повязку раньше, чем Уилсон его поцелует. Он стал покрывать легкими поцелуями щеки, чтобы он сдался. — Разве я тебе об этом не говорил? Устав слушать, а не делать, Питер вздохнул и, надавливая на плечо Уэйда, перевернул их. Пит забрался верхом, садясь мошонкой на пах наемника и начиная недвусмысленно двигаться на нем, получая трение. Парень задышал чаще, чувствуя, как возбуждается, и потянулся рукой к повязке, чтобы стянуть ее к чертям и наконец увидеть человека, с которым трахался около девяти месяцев. Они очень неплохо продержались, но когда-то нужно было раскрыться друг перед другом. Пит это сделал раньше положенного срока, Уэйд же держал интригу еще и за него. За двоих, так сказать. За себя и за того парня. Но Уэйд не хотел, чтобы их дети узнали момент их знакомства в таком контексте. Ни за что. Уэйд берег детскую психику, на своем опыте научился. Нетушки. Хоть и движения Пита доставляли удовольствие, определенно. Он чувствовал, что возбуждался против воли, дыхание срывалось, в животе сладко тянуло. Блять. Член твердел, невзирая на команды мозга. Но ничего, еще и не таких побеждали. Быстро, одновременно с легким движением руки Питера, Уэйд юркнул под подушку, как страус недоделанный, и к моменту, когда Паркер, моргая, пытался привыкнуть к никакому освещению в комнате и оглядывался, от ебала Уэйда и след простыл. И неслабо нагрелась подушка. — Уэйд. Уилсон чувствовал его укоризненный взгляд. Боже, недоумок вел себя, как… Как недоумок полный. Придурок. Прятать уродливое лицо под подушкой. Детский сад. Но что он мог? Лицо действительно было уродливым. — Закрой глазки, Паучишка, — призвал он. — Чайки пролетают низко. Я волнуюсь за тебя. — Чайки не питаются пауками. — Но чайки очень хищные птицы, — возразил Уэйд. Его голос звучал приглушенно, и он дышал запахом Пита, пропитавшем подушку. — Но не настолько смелые, чтобы иметь пеликаньи яйца и показаться в моей квартире в два часа ночи. В отличие от тебя. Уэйд. — Тш-ш, закрой глаза, малыш. Я даже согласен на второй раунд, видишь? Посмотри на меня. Я готов. — Хорошо, — бросил тихое Пит, взглянув на полувставший член наемника. — Ладно. Как ты себе это представляешь? Я буду душить тебя подушкой? Это хуйня какая-то, по-моему. Даже мои отбитые соседи, которые вызывают неотложку каждый уикенд, так не делают. — Веселые соседи у тебя, детка. А, знаешь, я буду доволен таким результатом. Будем учиться у лучших. Только нам не понадобится неотложка, я отосплюсь у тебя, задушенный, а наутро ты приготовишь мне кофе, чтобы вымолить прощения? — Нет. Ты меня с кем-то спутал, я могу только тумаков тебе навесить. Я пацифист, детка, — перенял его манеру Питер, выделив интонацией обращение. — Я могу напялить маску. Но сначала закрой глаза, я найду ее и надену. — Нет. — Деетка, — заканючил Уилсон. Питер сложил руки на груди, хмуро глядя на подушку, из-под которой вырастало крепкое мужское тело, изувеченное шрамами. Подушка тем временем вещала. — Я о тебе же забочусь. Я хочу, чтобы ты кончил, а не обосрался. Это было бы отвратительно, знаешь, учитывая факт, что теперь ты будешь во мне. Мой анал будет занят тобой, а твой… будет источать ленточки дерьма. Прямо сейчас. Пити, я не готов. Уверен, ты тоже! — Уэйд. Слишком много дерьма источаешь ты. Своим ртом. Прямо сейчас. — Я хочу, чтобы ты кончил! — это прозвучало почти отчаянно. — И совершенно не тем местом, про которое мы оба думаем. Помнишь закон? Желтое не трожь, коричневое смывай! — Уэйд. — Я не могу урегулировать этот твой краник. И ты не сможешь, как только увидишь меня. Я твой напарник, ладно? Я тебе же хочу помочь. Я люблю тебе помогать. Хочу, чтобы ты кончил покруче того, что было только что. Давай, детка, обкончай здесь все. Пусть пожарный гидрант тебе обзавидуется. — Кончить мне мешает твое недоверие, Дэдпул. — О, нет, — простонал Уэйд. — Опять Дэдпул. Пришли к тому, что имели. Как будто и не было всего этого дерьма с Веномом, недоверием твоих этих Мстителей-хуитлей, как будто мы не перетрахали все вокруг, а все еще на стадии «привет, Паучок, приятно познакомиться». Мы будем убивать вместе. О, то есть работать вместе! Я буду по-тихому убивать, а ты меня гнобить за это. А я больше не хочу этого, мы через столько прошли. Пит, пожалуйста, я заслужил, что имею сейчас. Ведь правда? Можешь не отвечать. Нихуя, на самом деле, и это все когда-то должно было закончиться. Я так и знал, что ты уйдешь от меня. Красавица и чудовище только в сказке могут ужиться, в реальной жизни поцелуй любви ничего не решает… Питер, устав, очевидно, от глупых оправданий, сдвинул подушку, оголил рот и нос напарника, а затем наклонился и поцеловал его. Просто потому что хотел доказать, что поцелуй решает. Пускай и очень похожий на поцелуй истинной любви. Оба боялись признать это вслух. Питер даже в мыслях. Но его действия говорили за него больше, чем слова. Касания губ Питера осторожные, он и так всегда целовал мягко, а теперь и вовсе убил нежностью, чувственностью и эстетичностью этого поцелуя. Тут же Пит и заметил, что сухие губы активно отзывались на ласку. Питер поцеловал Уэйда несколько раз легко, не желая отстраняться. Пах, прижатый к паху, тоже откликался на касания. Дыхание стало шумным. И Питер, оставив крепкий долгий поцелуй на верхней губе, отклонился и посмотрел на придурка, все еще прикрытого подушкой. Питер наблюдал за тем, что станет с их отношениями с минуту на минуту. Не уберет ли Уэйд подушку, не позволит ли перейти их отношениям на новую ступень? — Уэйд, — одними губами попросил Питер, но ничего не получил в ответ. Нет. Кажется, не позволит. Веки дрогнули. Паркер опустил голову и закрыл глаза. Уэйд не станет открываться ему. Только губы нервно облизывал и собирался снова открыть рот, чтобы снести очередную ерунду, оправдывающую его. Как же он это любил. Нести всякий бред, чтобы оставаться в безопасности. А это означало, что с ним ему было не безопасно. Как же Питер ошибался. — Пити… — начал было Уэйд, чтобы снова оправдать себя. — Нет, — он больше не хотел слушать. Питер хотел подняться с Уэйда. — Мне очень жаль, подожди, Пит, я сейчас вернусь. Подожди, умоляю. И Питер ждал, ждал непонятно чего. Как будто должно было случиться чудо. Питер все еще не слез с бедер, а это самое главное, решил Уэйд. Он нащупал маску неподалеку от себя, схватил ее победно и сунул руку с ней же под подушку. Через полминуты Уилсон, довольный и счастливый, по крайней мере кажущийся таким, поднял подушку и издал приветственный клич. — Привет, малыш. Секс еще в силе? Хочу быть оттраханным тобой, Паучара. Можешь устроить? — Знаешь, — Питер неопределенно пожал плечами. — Я, кажется, сдулся. Второго захода не хочу. — Пит… — Я больше не хочу, — повторил Паркер, когда встретил на своем пути руки Уилсона, пытавшиеся удержать его. Но Пит не зря руководил компанией, голос его был тверже алмаза. — Я в душ. Перекатился на постель, подтянулся на руках и рывком спрыгнул на пол в метрах двух от кровати. Паучья сила, чтоб ее. Уэйд ухмыльнулся про себя, из Питера получился бы славный атлет. Он был отлично сложен, да и сил у него, хоть отбавляй. Уэйд закусил губу, смотря, как Питер чисто голожопой пацанской походкой уходит из комнаты. А затем потихоньку начал осознавать, что произошло. Уилсон ненавидел себя за свою тонкую кишку. Он был трусом, всегда был трусом. Уэйд ненавидел себя больше, чем хотел второй заход с Питом за эту ночь. А трахаться он хотел почти всегда, вот и считайте, как все хуево. Уэйд вздохнул, со скрипом поднялся с постели и последовал за парнем в ванную. — Пит, открывай. Я люблю секс в душе, малыш. Ответа не последовало, и, о, чудо, Уилсон уразумел, что дело все-таки было в нем. Питер игнорировал его, потому что не хотел разговаривать или заниматься сексом с трусом. — Пит, — позвал виновато Уэйд, стоя под дверью, откуда даже не доносились звуки воды. Паркер просто стоял там, наверняка, со сложенными на груди руками и пытался не слушать треп Дэдпула. Но слушал. И ждал внятных аргументов. — Пити? Я… — я люблю тебя больше всего на свете, не допусти того, чтобы я испортил все это своими же руками. Не бросай меня. — Я не хочу потерять это, веришь? Пит, открой дверь. Ну же, Пит. Питер не открывал, и тогда становилось ясно, что его намерения насчет маски были серьезнее некуда. Сурово. Уэйд сделал глубокий вздох. — Я не снимаю маску не потому, что не доверяю тебе. Я до усрачки боюсь. Боюсь потерять тебя. Слышишь? Пит? Питер за дверью кусал губу и умолял себя не поддаваться. Уэйд был отличным манипулятором, если кто-то здесь еще не просек. Питер понял спустя несколько месяцев общения. Все всегда было так, как хотел Уэйд. — Пити, — позвал Уэйд, прижавшись щекой к узкой щели, за которой горел свет. — Питер, мой свет? Открой мне дверцу. — Чтобы поговорить без масок или потрахаться? — Я думал, ты любишь наш секс, — усмехнулся Уилсон, чем проебал последний шанс, чтобы Питер открыл дверь. Но Дэдпулу было нечего сказать, кроме как: — Я бы все отдал за этот секс, если хочешь знать. Который, заметь, происходит, пока я в маске. Просто наблюдение, — Уэйд поднял руки, сдаваясь. — Правда, Пит. Я считаю, что так будет лучше, веришь? Если ты не согласен… Уэйд взглянул на коридор за своей спиной, ведущий к спальне. В комнате находилось окно, и оно было вариантом выхода для Уэйда. Если Питер не шел на эту сделку, Уилсону лучше будет уйти. Правда. Видимо, другого выбора у него и не было в сложившейся ситуации. Но перед тем как уйти через окно, он еще раз постучал костяшкой указательного пальца по двери и приложился к щели лбом. — Пит? Прости меня. Последнее, что он мог сказать в свое оправдание. Питер не отвечал. Уэйд с грустью посмотрел на дверь. Ему придется уйти, еще больше испортить это он не мог. «Мы заботились об его эстетическом вкусе. Это сейчас он считает, что мы неплохи, тогда бы он заперся в ванной снова, но уже от ужаса» — Возможно. Но Желтый прав, я не всегда уважал его мнение. Он хотел, чтобы я раскрылся, что я и сделал, чуть позднее за фильмом ужасов. «Как тематично» — Да, но тогда я просто… Не смог. «Зассал» «Проглотил член» «Свой же. А лучше бы Питера» Уэйд не уважал Питера — скажите это, и попрощаетесь с остатками мозга. Уэйд вышибет его из вас. Алло. Он только этим и занимался последний год. Если кто-то в этом сомневался, Белый и Желтый напомнят. «Пити — доминант» «Таких доминантов еще поискать надо, ага» — Случай с просыпанием? «Случай с «заткнись» Уэйд хмыкнул, но кивнул. Похоже на ту ситуацию, да. Похоже на Питера. — Эй, Пит, я… — Дэдпул забрался в комнату Паучка через окно, как полагалось всем, чей краш находится дома. Как Уэйд каждый раз это делал? Окей, сначала по трубе соседнего дома карабкался, затем балансировал на тонком бетонном блоке, соединяющим два дома, переползал пару балконов и вот, собственно, да, окно Пита почти всегда было открыто. Наверно, на случай собственного проникновения домой или проникновения друзей-напарников. Уэйд прекрасно знал, что Питеру не нравился такой путь, но стучаться в дверь или звонить казалось ему слишком скучным. Карабкаться, балансировать, перелезать было веселее. И не надо затирать Дэдпулу про меры безопасности, он не из мусорного бака вылез. А может, и из него, но… Неважно. Важно было то, что Пити-бой спал. Спал днем на кровати, как спящая красавица. Прямо на покрывале, в джинсах, футболке, прикрыв лицо сгибом локтя. Его плоский живот плавно опускался и поднимался, именно этот признак нежданный гость в красном воспринял за то, что парень спал. Не умер. Спал, ага. Он дышал. Не надо пугать дядюшку Уилсона, не-а. Ну, и как принято у придурков в Канаде, Дэдпул завизжал от увиденной милоты и запрыгнул на парня верхом. Очень удобно придавливать своим весом супергероя, особенно пока не встретил сопротивления. Уэйд также ощутил, как пацан под ним дернулся, потому что, очевидно, проснулся слишком внезапно. Пит разлепил глаза, убрал руку от лица и опустил веки обратно, устраиваясь удобнее. — А, это ты, Дэдпул, — сонно отозвался Питер. — Что ты здесь делаешь? — Как что? Бужу тебя. Ты так сладко спишь, Пити-бой. Я даже подумал не будить тебя в какой-то момент, но ты себя видел? Нет, погоди, ты видел свадебные торты? Слишком красиво и сладко, чтобы не обмокнуть палец в глазурь. Ты глазурька, Паучок. — Спасибо, — не очень охотно отозвался Паркер, не зная, куда деть руки в занимаемой позе. Удобнее всего было бы положить руки на бедра напарника, но вот же незадача. Не будет ли это слишком по-гейски с их стороны? Мало того, что Дэдпул, недоумок, сидел на нем сверху, обкатывая его, так еще и Питер проявит себя как… М-да. Как же тяжело было дружить с парнями иногда. Стыдно осознавать, но Питеру нравился вес тела Дэдпула на своих бедрах. Он приятно давил на таз и пах, создавая давление на кости и плоть. Как ни крути, мягкие французские булки Дэдпула были вовсе не просроченными, они ощущались комфортно, мягко придавливали сверху, и Питер молился, чтобы у него не встал. Только бы не встал. Нет, серьезно. Ему еще этого не хватало, от стеба не скрыться будет. Позора на обобраться. Дэдпул бы не оставил это без внимания, и все, прощай латентный бисексуализм. Привет, публичный гомосексуализм. Уилсон наверняка растрезвонит всем, как только вылетит пулей из окна — Питер собственноручно запустит этот снаряд, если он хоть как-то отреагирует на твердую проблему в штанах Питера. Но пока все было хорошо. Было приятно, и не более. Дэдпул что-то болтал, не улучшая ситуацию. Паркер решил не реагировать на напарника, хоть он и прекрасно сочетался с бедрами Человека-паука. … Что? Боже, о чем он подумал. Что только что он произнес у себя в голове? Дэдпул сочетался с бедрами Человека-паука. Питер будет гореть в аду. — А потом мы помчимся на единорогах за воздушной ватой. Розовой, Пити-бой. Такой же мягкой, воздушной и сладкой, как ты. Ты понимаешь, насколько ты сладкий, так бы и… — Заткнись, — выдавил Пит, едва сумев это произнести. Рот почти не слушался, хотелось и дальше видеть безмятежные сны, не думать о сексуальных предпочтениях в виде наемника и, вообще, о Дэдпуле. О нем и так приходилось думать много. Питер очень устал. — Ок, — пискнул чересчур возбужденный девяностопятикилограммовый наемник. Уж слишком горячо прозвучало это «заткнись» из уст сонного Паучка. «Авв, он нами командует» «У него получается, я хочу зашить нам рот навсегда прямо сейчас» «Не пали горячку, нам скоро можно будет заговорить. Пити разрешит нам» «Он нас любит. Если бы не любил, давно скинул бы нас со своих бедер, а заодно и из окна» И то верно. Не выкинул же. Значит все шло по плану. И скоро Питер не устоит перед Дэдпулом. «А у нас был план?» «???» «До сих пор не втыкаю» — Я не знаю? План был. Но мы его не обговаривали. Мы хотели проникнуть к Мстителям и сблизиться с Паучком. «Милое целеполагание» — Пускай милое, — нехотя согласился Уилсон. — Чего нельзя сказать про нас. «Перестань. Мы знаем, как мы к себе относимся. Но вспомни кое о ком, когда он понял, что чудовище как раз-таки он» — Питер не чудовище. Вы что, чудовищ никогда не видели? Мне стоит посмотреться в зеркало? Да и потом, вспомните, что заклятие спало, и он снова стал прекрасным принцем, каким был всегда. Уэйд обнимал полуголого Питера крепко. Как жизнь. Как будто страх потерять его затмил собой все. Он поцеловал его во влажный лоб даже сквозь маску, неважно, ведь он чуть не лишился самого дорого, что у него было. Не было сил и времени задирать маску. Не было сил у него и прежде, но что-то он не потрудился позаботиться о Питере раньше. Да, Уэйд винил себя. Потому что не уследил, не подумал хорошенько, поддался своим прихотям, прихотям инопланетной твари, позволил Питеру поддаться. И вот где они оказались. Им едва удалось спасти его. Уэйд не простит себе этого. Но пока он обнимал крепко-крепко и знал, что ни за что никогда не отдаст его ни одной твари. Ни одному Веному. Никому. Не сможет. Не сможет отдать то, что чуть не потерял. Было трудно поверить в это, черт, он чуть не лишился его, отдав его Веному, а заодно и огню. Питер держался. Раздетый, без живого костюма, чудом избежавший смерти, он стойко вытерпел все это. Пит смотрел на пылающий огонь за железными балками, прижимаясь к Уэйду. Вокруг суетились Мстители: Тони, Ванда, Стив, Наташа. Они были особенно нужны Питеру, но когда он нашел в себе силы отстраниться от Уэйда, то не посмотрел на них. Не смог. Уэйд думал, что его мир рухнул, когда супергерой отпрянул и даже не поднял глаз. В носу неприятно защипало. — Ты в порядке? — Нормально, — ответил Питер, кивнув всем, кто внимательно слушал его. — Мне… мне нужно побыть одному. Извините, — бросил он, пряча глаза. Никто не решался его останавливать. Питер пошел к краю бетонной стройки, выстрелил паутиной, цепляясь за ближайшую высотку и улетел, сверкая голой задничкой. Уэйд слабо улыбнулся непрозвучавшей шутке, но полноценно рофлить из-за обнаженки не мог. Невероятно. То, что произошло, было невероятным. Так не бывает, думал Уэйд. Но… Но они смогли. Питер смог. Смог вернуться к прежнему себе, правда… Правда, без терзаний, без самобичевания вернуться не получилось. Питер цеплялся за дома и сам не верил в то, что произошло. Столько гадости. Эта гниль неделями жила в нем, того хуже — годами таилась в нем. Копилась. Ведь откуда-то она взялась в нем. Чтобы потом, когда подвернется подходящий случай, вылиться на близких… Как же… мерзко, грязно и противно он себя чувствовал. Столько дерьма таилось в нем все это время. Это было гадко. Гнусно. Отвратительно. Добравшись до дома, Питер залез в душ. Чтобы почувствовать себя чуточку лучше, чуточку чище, свободнее. Больше им никто не управлял. Трудно было понять… а управляли ли им? Делал ли все это он сам? Где была та грань между добром и злом, и когда он успел переступить через нее, напялив на себя новый костюм без малейших опасений? Вода освежала. Очищала. Питер включил горячий напор, стоя под струями воды. Грязь стекала с него в водопровод. Кожа очищалась, но это была лишь оболочка, от этого легче не становилось. Он закрыл глаза. Слезы брызнули из его глаз. Он больше так не мог. Не мог все это принять, выдержать и стерпеть. Он горько вопил на всю ванную комнату. Наверняка рыдания были слышны и в остальной части квартиры, но Питер не мог контролировать это. Не хотел. Было невозможно держать слезы в себе. Он истерично всхлипывал, пока вода лупила его по лицу. Пит стоял неподвижно и стенал, держась за полки, чтобы не рухнуть вниз. Его трясло, он кричал от боли, которая рвалась наружу. В какой-то момент его резко оглушило воспоминанием. Яркая вспышка огня, крики людей, крик Уэйда. Он звал его по имени, как и остальные. Тони кричал, Стив… Наташа звала на помощь, Ванда пыталась его вызволить. Питер помнил, как открыл глаза, увидел их лица, полные волнения, заботы и доли облегчения. — Питер? — спросил тогда Стив. Дернувшись и задев плечом полку, Питер упал на пол душевой кабины. Капли воды настойчиво били его по голове. Горячая вода к этому моменту кончилась, он слишком долго простоял под теплой водой, ледяная срывалась на него, как ливень. Она беспощадно била, пока Питер плакал и закрывался. Истерика продлилась не так долго, и когда первая волна ненависти и жалости к себе сошла на нет, Паук попытался зацепиться паутиной за кран, чтобы выключить воду, но паутина отказала. Не выстреливала, как Питер ни пытался. С третьей попытки он бросил это и попытался встать сам, ослабевший. Зацепился за ручку и упал, поскользнувшись, с болезненным криком ударившись о бортик кабины. Он не смог подняться. Сел, обняв ударившиеся колени руками и закрыв голову от ледяной воды. Вода не прекращала литься. Голова болела от напора душа, тело трясло от истерики и холода. Хотелось спать. Зубы стучали, в висках неприятно пульсировало. Как же он устал. Считая, что заслужил это, Питер долго не мог вылезти оттуда. Специально не вылезал. Лучше бы он не смог вылезти из огня, твердил ему внутренний голос.