"Ты - моя игрушка"
Игрушка. Это слово больно ударило и без того израненное сердце Саши, уже опустошенное от горечи, причиняемой ей Никитой. Бесполезно кричать, плакать, вырываться, что это даст, чем поможет? Это была его квартира, где никто не мог услышать её жалобные мольбы о помощи, разносящиеся эхом по всей квартире. И в этот момент девушка ещё раз поняла значение слова "бессилие". Саша пугливо, словно пойманная птица, попыталась оттолкнуть от себя Никиту, вразумить его своими словами. Но разве возможно было бы это? Разве могли бы эти тщетные трепыхания остановить затуманенный алкоголем и ненавистью мозг Громова? Разве могли слабые попытки остановить его, спасая при этом маленькую хрупкую девчушку, испуганную и дрожащую под тяжестью поджарого тела мужчины. Будь эта сопливая мелодрама или романтические рассказ, он бы сейчас остановился и понял ужас всего того, что совершает или бы в эту же секунду в комнату ворвался благородный рыцарь, спасающий её из лап чудовища... Всё могло бы быть так, если бы эта была драма кино, а не жизни.... Жизнь оказалась хуже сказки, а реальность, казалось, раздавила хрупкую девчушку своей тяжестью. Сейчас она, бойкая, холодная и всегда острая на язык девушка лежала смятым цветком на его постели, придавленная весом его тела. Нахальные грубые руки срывали с неё злосчастные мольбы и то, которое так важно в жизни каждой девушки стало для неё кошмаром и адом новой жизни. Всё померкло, всё потеряло свой цвет: радость, боль, слёзы. Всё остановилось. И сил сопротивляться больше не было, пара ударов, и сердце будто останавливается от гулкой боли, причинённой лицу. Сказать ли вам как больно от того, как кто-то просто разрушает вашу жизнь, просто разбивает её на осколки? Сопротивления, крики и ужас, заставивший Сашу окаменеть - всё это уничтожало её день за днём... Уничтожало... Руки Громова просто разорвали платье на ней, оставляя от него лишь клочки. Клочки того, что от неё осталось. Жёсткие касания, одно за одним. Его руки больно стянули резинку с её волос, оттягивая их назад, причиняя ужасную боль. Саша чуть вскрикнула, но тут же, через секунду, её щека почувствовала садонящую боль от удара руки Никиты. Вновь. Голос, уже сорвавшийся, вновь попытался подать знак, образумить, спастись. Саша уверяла себя, что он не такой, не сможет, остановится. И эта вера была так не присуща ей холодной, меркантильной девушке. Она пыталась понять его всегда, принять ситуацию, посмотреть под разными углами, однако только сейчас поняла, что пыталась оправдать его. Только она. Пыталась, несмотря ни на что. А он лишь причинял боль... Как можно такое забыть и простить? Это была лишь слабость этой ночи. Страх, не оставлявший ни на минуту, превратился в ужас, заставляя окаменеть девушку. - Пожалуйста, остановись... - кричала она, а слёзы одна за одной застилали глаза. Было страшно. Лежать перед ним абсолютной нагой, с прижатыми его руками запястьями, смотреть на него затравленным взглядом, как собака смотрит на своего хозяина. Крики, на грани боли. Руки, упирающиеся в его грудь, пытающиеся оттолкнуть, вразумить. Но всё тщетно... Он не собирался останавливаться, он желал лишь причинить боль. - Дрянь.. Сука.. Ненавижу.. - Слова пьяной горечи въедались в сознание Саши, которая сейчас умирала вновь, как когда-то... В душе осталась лишь пустота... А потом лишь треск, стянутой одежды, ставшей единственной преградой. Зажмуренные глаза, до боли закушенные губы. И резкая, заполнившая до краёв боль... Боль от порванной чести... Боль от собственной беспомощности... Боль физическая, боль моральная... А душа лишь считала 5 лет. 1825 дней, которые придётся пережить... Уйдя, как хищник из капкана, оставляя попавшую в плен конечность... С болью и кровью, но уйти...***
Эта ночь изменила многое, перевернула то будущее счастье, которое было так близко. Будущее счастье... Эта ночь осталась чёрной мглой, непроглядно повисшей в памяти Александры Громовой. Эта ночь напомнила ей то забытое прежде чувство - боль от беспомощности... Эта ночь, она презирала себя за неё. Эта ночь, сожгла то, что могла выстроить.... Эта ночь, уничтожила слишком многое...***
А девушка лишь лежала на измятой от её унижения постели, глотая слёзы отчаяния и боли. Взгляд остановился на белоснежно белом потолке, чистом... И снова это слово медленно убивало девушку. Она слегка повернула голову, чтобы её взору открылось лицо мужа. Мужа. Саша горько усмехнулась, и, несмотря на всё: страх, боль. Она смеялась, истерически смеялась, беззвучно, словно сходя сума, и только потом пришло осознание... Саша потупила взгляд и аккуратно привстала в постели, однако это крохотное движение вызвало ужасную боль, режущую низ живота. Такую, что девушка прикрыла рот рукой, стараясь не разбудить своим скулёжом Громов, чтобы не наступило повторение всего этого кошмара. Громова, собрав последние силы, что оставались в её исковерканной душе, поднялась. Только вот её резко зашатало из стороны в сторону, а ноги отказывались слушать, то и дело запутываясь в простыне, которой она обернула себя, желая хоть как-то скрыть свою наготу. Каждый шаг отдавался ужасающей болью внутри, но она не смела произнести ни звука, боясь озверевшего мужа. Страх. Вновь. Бегущий по венам. Она думала, что ничего не боится, даже смерти. Как наивны были эти думы... Смерть - ничто, по сравнению с теми мучениями, от которых ты умираешь каждый день, а потом снова встаёшь, надевая холодную маску. Всё было словно в тумане. Александра включила душ, стянула с себя простынь, измазанную в крови, но сейчас, она делала всё это механически. Сил больше не осталось, страх исчез. Только душа кричала, кричала, молила, но губы молчали, не произнося ни звука. Знаете, что такой болевой шок? Когда ты не чувствуешь боли, ни моральной, ни физической. На всё становится всё равно, будто это какая-то другая реальность, будто всё происходит ни с тобой. Будто это всё какая-то странная затянувшаяся игра, в которой нет победителей и проигравших. Александра была в состоянии такого болевого шока, такого, когда долго просишь, плачешь, наступаешь себе на горло, а потом становится всё равно. И тебе просто наплевать. Холодные капли падали на тело девушки, но она не замечала холода. Той холодной воды, что лилась на неё бурным потоком желая облегчить её муки... Капли остались на слегка подрагивающих ресницах, и Александра наконец опустила голову, вздыхая, словно отпуская. Она всегда всё держала в себе, но сейчас устала.... Внутри всё оборвалось. Саша посмотрела на пол ванной, на котором виднелись кровяные разводы. Кровь на белом...Слеза. Ещё одна. Глаза снова и снова смотрели на потолок и всё вокруг. Всегда это казалось ей обычным, повседневным. Но сейчас взгляд уцепился лишь за одно..Цвет. Белый цвет - цвет чистоты и невинности. А она? Саша посмотрела на себя, на эту кровь, на свои мысли, поступки, прошлую жизнь. И всё в один момент показалось ей таким грязным. Руки, лицо... Всё стало противно в один миг.... - Я хочу смыть всё это с себя. Хочу смыть.... Хочу... - Саша уже не говорила тем обыкновенным для неё шепотом, а просто сорвалась на крик. Всегда сдерживалась, но не смогла сейчас... Отчаянные руки хватались за мочалку и больно проводили по коже, желая смыть с себя всё это... Но секунда. Лишь одна. Безумство. Кончилось. Пришло осознание. Есть то, что не смоешь, есть те воспоминания, от которых не избавишься, есть те люди, которых не забудешь, есть те обстоятельства, которые не поменяешь. Больно. Одно слово. Но столько эмоции, сколько слов, оно могло бы вместить в себя, сколько разных искалеченных судеб, истории. И её история не стала исключением. Ещё секунда и Саша обессиленно сползла на пол ванной по белоснежному кафелю, спрятав лицо в своих ладонях, будто стараясь спрятаться от всего мира, грязного и порочного. Ноги уже не держали вес тела, судорожные всхлипы разносились эхом, было всё равно на льющуюся холодную воду, в душе было холоднее, леденело сердце, потухая... И фраза такая тихая, сорвавшаяся с губ измученной девушки... - Я больше не хочу так жить... Не хочу...