Хунни, давай поиграем?

Черные тюлевые занавески плавно покачивались от легкого дуновения, загораживая собой часть солнечных лучей. Ветер приятно обдувал лица парней, лежащих в одежде на кровати. Секунды, минуты, часы текли быстрым потоком в неизвестность, исчезая в пучине прошлого. Оба брюнеты. Оба красавчики. Можно было перечислять еще много чего, но самое главное это то, что они двое в этой комнате. Одни. Дверь заперта. Из окна не выпрыгнешь — высоко. Наручники спокойно сверкали при столкновении солнечных лучей с ними, тут же отражая их; некоторые маленькие солнечные зайчики пали на бледную кожу запястья самого младшего — О Сехуна. У Чанеля рука была спрятана под головой, а тень, исходящая от темных волос, лишь защищала вторую часть наручников от солнца. Как бы комично и двусмысленно не звучали эти слова ранее, но им просто от души не повезло — Бэкхен запер их двоих, пока юноши были в отключке. Сехун очнулся при щелчке возле своего уха, а потом трезво все осознал, когда дверь закрылась на ключ. Старший проснулся позднее, не совсем вникая сначала в ситуацию. Сехун ему все пояснил, первое время пытаясь достучаться до мозгов Пака тем, что это не он приковал себя и его наручниками. Дурак что ли? Вот именно, что нет. После этого короткого диалога прошло два часа безмолвного молчания. За это время вполне можно было спокойно уснуть, встречаясь с Морфеем и мирно общаясь с ним среди теплых облаков, больше похожими на мягкую вату. Однако сон не посещал ни одного из них. Сехуна такая обстановка устраивала, ибо находиться рядом с человеком, который по сути и есть твой мир, твое все, являлось для него настоящим подарком судьбы. Не считая того, что этот объект симпатий не подозревает ни о чем таком. Чанель просто не находил себе места, чувствуя, как лежать становиться скучнее, а мир попросту окрашивается в серый цвет от безделья. — Хун-а, давай поговорим? — басовитый голос неожиданно задевает невидимой рукой рецепторы кожи, отчего мурашки пробегаются по спине, а дыхание невольно сбивается. — О чем? — сохраняя свое спокойствие, почти шепчет О, приоткрывая глаза и сонно разглядывая белый скучный потолок. — Например о том, как нам выбраться отсюда. Мне уже надоело сидеть тут, — устало отвечает голос неподалеку, почти у самого уха. Такой голос он был бы не прочь слушать каждый день, лежа на кровати в обнимку с его обладателем. — Я не знаю, про окно даже думать не хочется. Мне кажется, нас выпустят через несколько часов, — «Странно прозвучало, — подумал младший, — Словно в зверинце». А потом уже идет ассоциация Чанеля и Хуна с животными, на что О недовольно жмурится, отгоняя подобные мысли прочь. Чего добивался Бэкхен, запирая их в этой комнате? Вроде бы это его отель. Здорово быть богатым. — Если через несколько часов, то ладно, но чертовски скучно вот так проводить время, у тебя есть телефон? — между делом спросил Чанель, сменив лежачее положение на сидячее, зачесывая темные волосы назад. — Зарядка села, да и игр у меня там нет. А твой где? — Сехун посмотрел на Пака, усмехаясь про себя. Чанель вверх ногами выглядел весьма забавно. — Да чего у тебя с телефоном не так? Если это от. — Это не отмазка, Чанель-а, посмотри сам, — черный телефон приземляется возле бедра старшего, тот хватает его сразу же, пытаясь включить. — Ты так и не ответил на мой вопрос. — Моего здесь нет, он в пиджаке, а я пиджак оставил в кафе, — сводя брови к переносице, юноша посмотрел на Сехуна, подметив про себя, что тот весьма привлекателен. А если смотреть на него сверху-вниз, то выглядит беззащитным человеком, который может оттолкнуть одним лишь словом. Проще говоря, палец в рот не клади — хуже сделаешь самому себе. Дальше в комнате какое-то время висела тишина: Чанель нервно закусывал губу, иногда кидая взгляды на младшего и тайком рассматривая его, пока Сехун молча лежал и наслаждался всем происходящим; энергия, которая часто не давала покоя в общественных местах, сейчас куда-то исчезла, оставляя после себя умиротворенное спокойствие. Рядом кровать прогнулась, заставляя голову О повернуть в сторону возни. Перед глазами чужие глаза. В этом ничего удивительного нет, но чанелевские глаза слишком прекрасны, Сехун чувствует, что сейчас сгорит в этом пламени, ибо нельзя так смотреть на людей, Пак Чанель. — Хунни, давай поиграем? — пришлось нахмуриться на такие слова и подобное обращение, которое парень впервые слышит из этих уст. Голос Пака сводил с ума. Щекоча загривок, заставляя табун мурашек вновь скользить по спине. — Не хочу. Чего тебе неймется, ложись и отдыхай, — надувая свои губы, отрывая свой взгляд от чужих, пытаясь спрятаться от них. Сехун уже пожалел, что оказался с ним в одной комнате. — Если бы у тебя работал телефон, я бы не тормошил особо так сильно, — обиженным тоном говорит. Обиделся как ребенок. Да по сути натура у него такая, очень милый временами. Однако Се видел его и с другой стороны, когда ситуации выходили из-под контроля, Пак становился серьезным, более мужественным. Весьма открытый человек, талантлив во многом. Особенно когда играет на гитаре в кругу друзей приятными вечерами. Сехун чувствует себя сталкером. «Убить сталкера» гласило название обложки манхвы или не манхвы. О не помнил, но знал, что оно популярно, ибо частенько натыкался на однокурсницу, читающую сию интересную книжку. Но О не сталкер, О просто любит Чанеля, при этом противореча себе. А все почему? Потому-что боится отказа. — Такое чувство, что Бэкхен хотел мне отомстить. Хотя все утро поговаривал о том, что нашел того, кто имеет такую же метку, как и у меня, — чужая свободная рука зарывается в волосы, приятно поглаживая их. С чего старший решил уделить внимание Сехуну? От кончиков его пальцев по всему телу пробегались разряды, чуть ли не сбивающие дыхание. — Тебя так легко приманить, оказывается, — тело начинало ныть от лежачего положения, поэтому Сехун садится, поджимая ноги под себя. Плевать, что в обуви на кровати сидеть нельзя. Но вот весть о том, что Чанель, как бы, «нашел» того самого, немного насторожила. Он, кстати, тоже сел. Еще шестью месяцами ранее О почувствовал болезненное жжение на коже, а придя домой, взглянул на свое отражение, замечая на левой ягодице изменения рисунка. Вместо привычного знака ветра, который теперь слабо виднелся на бледной коже, с раскрытыми крыльями расположился феникс. Он всем своим видом обжигает, словно знает насколько чувствительная кожа Хуна. О Сехун подумал, что он горит. В буквальном смысле. Пришлось пользоваться охлаждающими мазями, каждый час ходить в туалет и «радоваться» жизни. Потом он заметил Чанеля. Заметил ту же метку на задней части шеи, только по большей части там стоял его знак, О Сехуна. — Конечно, мне не очень приятно постоянно покрываться мурашками от прохлады в этом месте, — рука старшего тянется к собственной шее, показывая давно известное Сехуну местонахождение той самой метки. Пришлось невозмутимо кивнуть. На данный момент, спустя такое длительное время, Сехун не горел в причинном месте, но горел изнутри: сердце билось как не у живого человека, а как у живой мышки. — Понимаю, — сочувственным тоном проговорил младший, устраиваясь на животе и тяжко выдыхая. Когда Бэкхен успел узнать, что тот схожий рисунок у О? Вроде раздетым при нем не ходил. Были, конечно, догадки, связанные с душем, но младший не принимал его с кем-то. Только если с Тао, который был вынужден пожить пару недель у Сехуна. — Хунни, давай поиграем? — рука ненавязчиво скользит по бедру, еще чуть-чуть, и окажется во внутренней стороне, отодвигая ногу от другой. Проще говоря, решил полапать, на что Сехун недовольно шлепает рукой по запястью и придвигается ближе к краю. — Я не особо хотел бы играть с тобой, но выхода нет, да? — сидящий на постели кивает, на его лице расплывается широкая улыбка, больше похожая на маниакальную, нежели добрую и игривую. О Сехун понял, что если не согласится, придется развлечь старшего по-другому, а ходить потом с больной задницей, при этом палить свою метку на коже, не хотелось вдвойне. Хотя прикосновения были приятными. — Именно, Хунни, — если он так скажет ещё раз, Сехун не выдержит. Сехун выпрыгнет из окна, чтобы успокоить свое бешено бьющееся сердце; даже в запястьях чувствовался пульс, не касаясь к ним. Чужая рука очень близко к собственной. Наручники очень мешают в данной ситуации. Сехун глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Он успокоился. — А во что предлагаешь, Чанель-а? — невозмутимо произносит, подпирая голову рукой, сжимая пальцы в кулак. — Правда или действие? — младший едва удержался от колкого комментария, кивая и устраиваясь поудобнее. Нежелание вызвано тем, что фантазия сейчас рулила очень плохо. Немного поразмыслив, помотал головой, давая понять, что передумал. — Лучше в «Я никогда не». Алкоголя нет, но ведь можно использовать пальцы. У меня фантазия на нуле, а тут я хотя бы что-то могу вспомнить, — Чанель повозмущался, выдавая свое состояние глазами. Внешне реагировал он вполне нормально, усаживаясь по-турецки на кровати и устремив взгляд на младшего, пока тот возился и не находил себе удобного места. Напоминает кота. — А ты, оказывается, можешь говорить дольше. В общем, садись уже нормально, правила игры я знаю, можешь не объяснять, — облегченный выдох со стороны Сехуна, на что Пак закатывает глаза и тянет на себя О. Завозился слишком, пусть сидит в позе лотоса, хотя бы. — Я не люблю, когда мне неуютно, — надул губы, заставляя нервничать старшего вдвойне больше. Кто этого гаденыша приучил так кусать губы? — Ладно, я начинаю. Я никогда не танцевал на большой сцене, — Сехун поднял растерянный взгляд на Чанеля, посерьезнев, загнул большой палец, недовольно хмыкая. Чанель его видел когда-то на сцене, не удивительно. — Я никогда не умел играть на гитаре, — усмешка расцвела на красивом лице брюнета, вводя Пака в недоумение. Он также загнул палец, понимая, что Сехун не захочет так просто сдаться. Оно и понятно: в конце игры проигравший выполняет желание. — А ты хоть пробовал, мелкий? Я никогда не заводил собачку, — Сехун недоверчиво одарил брюнета напротив взглядом, вспоминая, что у того дома действительно нет собаки. А когда друзья толпой врывались в дом младшего, то все умиленно тискали его бедного Виви. Указательный палец был уже давно согнут, надо бы вспомнить, что старший делал такого, чего не делал младший. — Такой же вопрос могу задать тебе с темой собаки, Ель. Я никогда не писал музыку, — первое, что пришло в голову, а Пак все же загнул палец, недовольно цокая языком. Если Сехун и дальше будет витать вокруг музыки, то придется выдать его за нечестность. — Я хотел завести ее в ближайшем времени, О Сехун. Мм, я никогда не спал с парнями, — с усмешкой проговорил, растягивая губы в широкой улыбке, зная, что Хуну придется загнуть палец. — В смысле не спал? — брови сводятся, приходится тыкать пальцем, чтобы разгладить это складку. — В прямом, я не имею в виду секс, а просто спать в одной кровати, — спокойно ответил старший, зачесывая челку немного назад. Младший с ненавистью загнул средний палец, обещая себе больше не спать с Каем по необходимости. Кто виноват, что однажды дверь квартиры не поддавалась, а ночевать где-то надо было. Сехун больше, чем уверен, что Чонин об этом как-то упомянул в разговоре. Удивительно, что Пак Чанель это вообще помнит. — Тогда я ведь действительно чуть не влип. Я никогда не спал с Бэкхеном, в разных смыслах, Чанель-а, — какого было удивление, когда черная туча легла на старшего, поливая его «неловкостью». О был крайне удивлен, ибо не знал сего факта. Пак загнул палец и еле заметно ухмыльнулся. Зато перед младшим появился просвет на надежду, которая тут же пропадает, так как слышит следующее: — Я спал с ним в пьяном состоянии, поэтому даже вспоминать об этом не хочу. Как ты об этом узнал? — у Чанеля очень выразительный взгляд, по нему тоже читается недоверие и удивление. — Я сказал это наугад, зато попал в точку. Вероятно, сегодня мой день, — развел одну руку в сторону, пожимая плечами, выжидающе посмотрел на старшего. — Я никогда не видел соулмейта, — пришлось закусить губу и начать теряться, ибо с одной стороны он его видит. Прямо перед собой. Хочется просто смачно дать себе по лбу и простонать от такой тупости старшего, хотя оно и не удивительно: Чанель просто не видел метку. Но Сехун загнул безымянный палец. — Ты его видел, дурак, — все же вырвалось, придется как-то оправдываться. Старший оживился и даже немного вскочил. — Бэкхен мне то же самое говорил, вы сговорились или что? А вообще, кто она? — надежда, которая белела где-то в глубине темноты, быстро упала вниз, пропадая среди тьмы. — Спешу тебя огорчить. Но это парень, дальше говорить я не хочу, — Чанель с грустью выдохнул, но взгляда с младшего не отвел, чуя нечто подозрительное. Благо, О не замечает этого и продолжает свою игру. — Я нико... — Стой, а с чего ты решил, что это парень? — раздраженный брюнет-младший выглядел забавным, видимо, не любит, когда его так бесцеремонно перебивают. — Я просто знаю этого человека, видел ту же метку, что и у тебя, доволен? — недовольный Хунни превратился в милого кота — еще чуть-чуть, и Чанель кинется его обнимать, однако, сдерживая себя, привычным басом продолжил свой допрос. Младший понял, что того пол особо не волнует, тогда чего он так сморщился, как мокрый пакет, при упоминании о Бэкхене? — А где этот узор находится? — Чанель не стал добавлять фразу «Может, я его вычислю таким способом, а от тебя отстану». Сехун повелся, к великому счастью старшего. — Филейная часть, видел как-то в душе, допрос окончен? — видя удовлетворительный кивок, устало развалился на постели, все же шлепая себя по лицу от безысходности. Игра прервалась в середине, но никого это особо не волновало, каждый думал о своем. Чанелевские руки вновь полезли к младшему, хватая его свободную руку и крепко держа ее за запястье, чтобы тот не дергался. Вторую фиксировать надобности не было, наручники в этом случае помогают, правда больно немного. Но Паку необходимо кое-что проверить. — Чанель, убери свои музыкальные ручищи от меня, я не гитара… Блять, — старший невольно присвистнул: то ли от несдержанного мата, то ли от мягкой ягодицы, которую уже с наслаждением сминал. — Да ладно тебе, успокойся, у тебя классный зад, — младший удрученно уткнулся носом в покрывало, стараясь вообще не подавать признаки жизни от стыда и смущения, а еще больше от боязни отказа. В данном случае думать об этом было некорректно, так как комплимент в свою сторону О принял как надежду. Джинсы слабо держались на младшем, придерживаемые одним ремнем, — с которым пришлось возиться довольно долго, — но Паку удалось отбросить его в сторону, уже стягивая предмет одежды. Сопротивление стало более активным, и Сехун вполне мог заехать по лицу своей ногой, не успей Чанель увернуться. Пришлось устроиться на бедрах, с восхищением замечая их упругость. Все же, не зря этот котенок занимался танцами, заодно и задницу хорошо так подкачал. Белоснежный участок кожи заставил закусить губу и шумно втянуть воздух глубоко в легкие, чтобы как-то угомонить свое сердцебиение. Пальцы цепляют кромку черного белья, оттягивая вниз и открывая себе весьма прекрасный вид, конечно, обнаженный Сехун еще соблазнительнее, но сейчас хотелось просто убедить себя в одном подозрении. И Пак понял, что имел в виду, когда Бэкхен говорил про шикарный зад. Понял, почему метка отдает прохладой — пальцы О Сехуна были такими же холодными, но не менее жаркими, вон как сжимает покрывало и шумно дышит в него. На правой ягодице ничего не было, зато на левой было то, что означало всем известное одно — этот маленький пиздец его соулмейт. Почему пиздец? Потому что шесть месяцев не давал покоя своими взглядами, иногда поддразнивал и просто выводил из себя своей невозмутимостью. К концу пятого месяца их знакомства Пак потерял интерес к этому парню, ибо тот вел себя крайне отстраненно и незаинтересованно к его персоне. Хотя сейчас сгорал от нахлынувших чувств, старший это видел и понимал. Поэтому приподнял кромку белья, тут же отпуская и с удовольствием вслушиваясь в этот звук шлепанья по коже. Довольно вздохнув и перекатившись на спину, отпуская чужую руку, которая в миг стала помогать обладателю шикарной задницы натягивать штаны. — Чего ты мне раньше не сказал? — тихо спросил, краем глаза замечая возню привлекательного юноши. — Потому что это был секрет, который я не смог сохранить. Ты же как-то сказал, что тебя не привлекают такие парни, как я, — Чанель понимающе кивнул, а потом вновь нахмурился, подпирая голову рукой. Зря он выпалил эту фразу на прошлом месяце. — А раньше? — А раньше не до тебя было. Такое заявление заставило замереть на пару секунд, Сехун лишь тихо рассмеялся на это и пояснил: — Я просто сам пытался понять, по вкусу ты мне или нет, — невозмутимо щелкнул пальцем, будто бы это дело было окончательно завершено. Продолжить речь младшему не дали, так как звук открывающей двери заставил обратить на себя внимание. — Бэкхен решил нас выпустить? — деланно-удивленно спросил, в действительности не ожидая такого щедрого хода своего друга. — Я могу притвориться отравленным, чтобы ты наорал на него. Сам понимаешь, что после этого он вряд ли кого-то запрет, — с улыбкой прошептал, устраивая на своей голове беспорядок. Чанель и сам понял, что к чему, ехидно улыбаясь, наклоняясь к самому уху младшего. — Завтра у меня дома доиграем, хорошо, Хунни? — на что получил легкий пинок по ноге.