Он и Он

Рожденный жить не дал плода любви росток, забыв про чистоту и святость. Судьбою вынужденный смертью сеять мир не смог и лепестка сорвать. Раньше увидел первый закат души своей, пустотой заполняя младость. Второй пустился вниз по лозе крови, вознесшись к процарям, что жаждут гнать. Ища Фортуны знак, руки прикосновенье, не зная жизни истины обетованной, Водя руками по воде и слыша крики отчужденья, теряя существо свое, Они лишились тишины и мира мысли той, что высшим лишь известна ленно, Приобретя спасителя и палача мгновенно, сгребая в кучу зависти руно. Не видя света в доброте, не зная правды в слове Бога, что луч сквозь тучи не пробрался, Он был единственным, кто после битвы двух сторон, любивших вместе до разгара, Кто смог измолвить собственную грезу спуститься вниз и сеять наказанье. Но сам не знал, кто он и как так быть в дому, где нет родного греха жара. Он был другим. Во свете дня лучились небом его глаза, к святому своду обращенны, И чернота души была прозрачнее воды, что камни била над Эдемом. А те, кто сгинул в пламя самовольно, душились существом, лишь святостью спасенным. Но сам душился тем, что семь отцов крови отверг, пренебрегая Ада чревом. Найдя друг друга в темноте, что двух краев в себя вместила цельно, отдали клятву. И кровью плоти раскаленной, сомкнули узы лишних там и тайных здесь. Остались вечно пленными земли, что прородителю должна своим существованьем. И жили так, как не могли с рожденья, сполна переполняя жертвой чаши спесь.