Суета вокруг амонтильядо

Трещал от мороза прозрачный воздух. Хрустел снег под ногами любопытных зрителей и представителей прессы. Выбегалло приплясывал за бронещитом, поглядывая на автоклав и что-то напыщенно вещая на рязанско-французском. Федор Симеонович и Кристобаль Хунта опирались друг о друга и тихо переговаривались по-латыни. Если бы не эксперимент дурака Выбегаллы, сейчас они лежали бы в теплой постели, пили амонтильядо и спорили о состоятельности решения неразрешимых задач. Кристобаль Хозевич бросался бы колкостями, а Федор Симеонович басил бы: «Г-голубчик, вы з-забываетесь! Я в-вам не к-какой-то т-там юнец!» Потом они бы долго сидели в искрящейся тишине, развернувшись друг к другу голыми спинами, пока Хунта не взял бы бутылку вина и не заметил: «У тебя стакан пустой, Теодор». Федор Симеонович материализовал бы большую сочную инжирину и протянул бы ее на ладони. «П-после ссоры т-так п-полно, так н-нежно в-возвращенье люб-бви и уч-частья, д-да, К-ристо?» И Кристобаль Хозевич улыбнулся бы. Но Выбегалло был дураком, и эксперимент его был дурацким. Вместо тонких сухих пальцев Хунты Федор Симеонович сжимал в ладонях сорокократный биноктар и обеспокоенно наблюдал за тем, как медленно и беззвучно отвинчивалась крышка автоклава. Раздался нечеловеческий рев. Попадала и покатилась по притоптанному снегу публика, закачались, грозясь упасть, бронещиты, сладко и стремительно потянулся к автоклаву край горизонта. Кристобаль Хозевич и Федор Симеонович переглянулись и подняли руки, складывая над головами зрителей золотистое защитное поле. Переливающаяся пленка не выдерживала натиска вихря и лопалась, исчезая где-то возле заворачивавшегося внутрь горизонта. Кристобаль Хунта осторожно коснулся запястья Федора Симеоновича и кивнул. Вдвоем работа над защитным полем пошла успешнее. Желтоватый теплый свет лился из переплетенных пальцев титанов, накрывая стоявших рядом зевак мерцающим куполом. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Сообразительный Роман Ойра-Ойра обезвредил кадавра. С грохотом осел горизонт. Поднимались на ноги работники института, отряхиваясь от снега и понося Выбегаллу. Неуверенно улыбались представители прессы. Федор Симеонович, и без конца света расстроенный сорвавшейся приятной ночью, стремительно двинулся к оставшемуся без валенок Амвросию Амбруазовичу. – В-ваших идеальных людей, м-милейший, н-на неп-приятельские базы сбрасывать надо. Н-на страх аг-грессору. Кристобаль Хозевич молча бросил под ноги Выбегалле перепачканные перчатки и, вальяжно взяв Федора Симеоновича под руку, зашагал прочь. *** – Д-допьем ам-монтильядо, К-кристо, д-друг мой? – И подумаем над одной задачкой. Мне нужен твой свежий взгляд, Теодор. *** Стоит ли говорить, что над задачкой в ту ночь они так и не подумали, а амонтильядо так и остался недопитым? Впрочем, это уже совсем другая – не наша – история.