Slytherin

В тени высокой березы, на берегу озера расположились четверо слизеринцев-шестикурсников. Мерида ДанБрох со скучающим и надменным видом наблюдала за студентами с других факультетов, сидевших у самой кромки воды. Те беспрестанно и глупо хихикали, норовя столкнуть друг друга в воду, в объятия гигантского кальмара. ДанБрох фыркнула и прищурилась от ярких солнечных бликов, играющих на поверхности озера. Рядом с ней сидел Джексон Фрост и неторопливо поедал сандвич. Стайки девчонок, время от времени проходившие мимо Джека, кидали на него недвусмысленные взгляды, но тот не обращал на них ни малейшего внимания. С левой стороны от Мериды Иккинг Хэддок углубился в конспекты по заклинаниям, а Рапунцель Дарквуд плела венок из маргариток, что-то мыча себе под нос. Пока четверка тихо отдыхает после напряженного учебного дня, читатель может узнать о них подробнее. ДанБрох — одна из древнейших чистокровных семей, берущая свое начало из средневековой Шотландии. На данный момент Мерида и ее трое младших братьев-близнецов (Хьюберт, Харрис и Хемиш) являются наследниками рода и каждое лето проходят соответствующее их статусу обучение под присмотром матери, Элинор ДанБрох. Но взбалмошных близнецов не так-то просто засадить за книгу и заставить выучить урок; еще труднее сделать это с Меридой. Старшая наследница ДанБрох способна пойти на все, лишь бы досадить Элинор. Даже ее поступление на Слизерин является проявлением бунтарства, ведь все члены семьи ДанБрох с основания школы «Хогвартс» учились только на Гриффиндоре. По школе ходил слушок, что Мерида сама попросила Распределяющую шляпу отправить ее на факультет змееуста Салли. Так оно или нет, но Мерида обладала всеми качествами истинной слизеринки: хитрость, изворотливость, амбициозность и идеальная по чистоте кровь. Она не слишком преуспевала в изучении магических наук и имела оценку «Превосходно» только по заклинаниям. Рапунцель свободное от учебы время проводила вместе со своей матушкой, Готтель Дарквуд. Дарквуды жили в окруженной густым лесом высокой башне, недалеко от города Корона. Просиживая каникулы в башне и тоскуя без магии, Рапунцель занималась самыми разнообразными делами. Она неплохо освоила кулинарию, вязание и живопись, сама шила себе платья и школьные мантии, которые сидели на ней просто идеально, заставляя других девчонок из школы вздыхать от зависти. Рапунцель любила свою мать, но в последние три года между ними все чаще стала пробегать черная кошка. Девушку раздражало, что Готтель никогда не разрешает ей погостить у друзей, отправиться в Корону по магазинам за новыми красками или просто прогуляться в лесу. Матушка уверяла, что делает это исключительно «ради безопасности», но Рапунцель больше не верила ее рассказам. Изучив достаточное количество запрещенной литературы из Особой секции библиотеки Хогвартса, Рапунцель постепенно пришла к выводу, что мать держит ее возле себя только из личной выгоды, питаясь энергией дочери и магической силой ее волос, таким образом сохраняя молодость и здоровье на многие годы. Этим летом девушка решила расставить все точки над «i» и серьезно поговорить с Готтель. Иккинг Хэддок полностью унаследовал черты характера своего отца — надменность, пренебрежение к маглорожденным волшебникам и тщеславие. Однако к тем, кому посчастливилось заполучить его дружбу и доверие, Иккинг относился с теплотой и вниманием. Род Хэддоков вел свое начало из Скандинавии, от клана Шеггбулл, почти такого же древнего, как ДанБрох. Иккинг жил вместе со своими родителями в родовом поместье недалеко от деревни Берк-Айланд. Деревенские жители-магглы предпочитали обходить усадьбу стороной, прекрасно зная о «гостеприимстве» Стоика и Валгалларамы Хэддоков. Единственное, что отравляло жизнь Иккингу — его двоюродный братец Снотт, которого младший Хэддок прозвал Сопляком. Его отец приходился младшим братом Стоику, поэтому Сопляк вполне мог претендовать на богатое наследство Хэддоков. Правда, для этого ему нужно было избавиться от Иккинга, что оказалось не так-то просто. Но Сопляк не собирался сдаваться и из года в год придумывал все новые способы, чтобы отправить Иккинга к праотцам. Но и тот не оставался в стороне и всячески досаждал своему любимому кузену. В отличие от своих друзей, Джек не мог похвастаться идеально чистокровным происхождением. Его отец, Оверланд Фрост, работал в Министерстве магии на должности главы Отдела по связям с магглами и состоял в родстве с Селвинами — одной из немногих оставшихся чистокровных семей Британии, однако мать Джека была простачкой. Еще у Джека была младшая сестра Эмма, которую он безмерно любил и не расставался с ней ни на минуту. Семья Фростов жила скромно, но счастливо. Но три года назад произошла трагедия, оставившая в душе Джека пустоту и глухую ненависть. Когда Джек приехал домой на рождественские каникулы, Оверланда Фроста по ложному доносу признали виновным в зверском убийстве трех магглов. Зимним вечером отряд мракоборцев явился к нему в дом, чтобы арестовать. Мистер Фрост через черный вход вывел из дома напуганного Джека и плачущую Эмму и приказал скрыться, а сам остался, расчитывая на переговоры с министерсткими служащими. Джек с трудом тащил младшую сестру через лес, не позволяя ей вырваться и побежать обратно к родителям. Когда дети пересекали одно из озер, лед под ними начал трескаться. Воспользовавшись остановкой брата, Эмма отбежала от него, не замечая огромных трещин на льду. Джек хотел заклинанием перебросить Эмму на другую сторону озера, но с ужасом осознал, что оставил волшебную палочку дома. Он не успел ничего предпринять, как лед под ногами сестры с треском сломался, и она упала в воду… Спустя месяц Джек узнал, что его мать мракоборцы убили на месте, а отца без суда и следствия отправили в Азкабан, где он умер спустя две недели. Потеря семьи изменила Джека до неузнаваемости. Он стал скрытным, вспыльчивым и злопамятным. В коридорах Хогвартса больше никогда не звучал его звонкий, заразительный смех. Только в обществе троих друзей Джек на несколько мгновений становился самим собой. Но пора вернуться к настоящему времени, поскольку Мериде уже надоела роль наблюдательницы. Она раскинула в стороны руки, аки ветряная мельница, одновременно приобняв Джека и влепив легкий подзатыльник Иккингу.       — Мне скучно, — громогласно объявила ДанБрох.       — Вот превращу тебя в ворону и заставлю летать над Астрономической башней, тогда развеселишься, — буркнул Хэддок, потирая рыжую макушку.       — Никто не заметит особой разницы, — хмыкнул Джек и тоже не остался без внимания кулака Мериды. — Эй, я же пошутил! Ну, давай поднимем какого-нибудь первокурсника Левиозой и посадим на верхушку березы, это тебя развлечет?       — У тебя нет стиля, Джек, — закатил глаза Иккинг, — Из раза в раз доставать мелюзгу элементарными заклятиями — это так примитивно.       — И это сказал человек, — фыркнул Фрост, вертя в пальцах краешек серебристо-зеленого галстука, — который на днях одарил девицу по имени Астрид Хофферсон парочкой фурункулов на лице, а ведь средство от них изучают аж на первом курсе зелий. Мерида понимающе ухмыльнулась, а Рапунцель мигом насторожилась:       — Что этой гриффиндорской выскочке от тебя понадобилось?        — Ко мне она не лезла, иначе бы схлопотала что-нибудь почище фурункулов, — нахмурился Хэддок, — Хофферсон хотела подойти к Беззубику. Она каким-то образом выследила меня, когда я шел в лес, чтобы проведать дракона.       — Мерлиновы подштанники, — возопил Фрост, — У тебя не дракон, а комнатная собачка. Беззубик не может постоять за себя сам? Подпалил бы той девчонке мантию или куснул за лодыжку, в крайнем случае! Даже Страхкорова Рыбьенога, этого олуха из Рейвенкло, и то умеет лязгать зубами. Рыбьеногом звали мальчишку, с помощью которого Иккинг на первом курсе сумел добыть драконье яйцо и вырастить Беззубика. Хотя Хэддоку до сих пор было не понятно, почему Рыбьеногу тоже захотелось завести дракона (он страдал сильной аллергией на любых рептилий), но не задавал свои вопросы вслух. Рейвенкловец регулярно снабжал Иккинга банками цыплячьей крови, бутылками бренди и прочей снедью для дракона, а за это слизеринец защищал его от нападок своих однокурсников. Но мог ли Иккинг назвать свои взаимоотношения с Рыбьеногом дружбой? Нет, скорее, это было выгодное сотрудничество.       — На то он и Беззубик, потому что у него нет зубов! — возразил задетый Иккинг, — К тому же, он отомстил гриффиндорке — обгадил ей все ботинки до самых щиколоток. Мерида зашлась визгливым хохотом и повалилась на траву, дрыгая ногами как рогатая жаба, которой выпустили кишки на уроке зельеварения. Это сравнение привел Джек, отчего чуть не получил ботинком Мериды по своей белоснежной ухмылочке. Только Рапунцель сохранила серьезное выражение лица и воскликнула:       — Эта Хофферсон наглая! Чистая подсредственность, а гонору хоть отбавляй. Вы видели ее перекошенную физиономию, когда Мерида на последнем матче по квиддитчу выхватила снитч у нее из-под носа?       — Ой, только не притворяйся… хе-хе… что квиддитч… ха-ха-ха… тебя сколько-нибудь волнует, — в перерывах между смешками выдавила из себя Мерида.       — Скорее, Пунзи волнует возможная близость Хо-Хо-Хофферсон к Ик-Иккингу, — хохоча, вставил Джек.       — Гной бубонтюбера тебе на язык, — процедил Иккинг, — Рапунцель, не слушай его, чихал я на эту грязнокровку с высокой елки!       — Ой ли? — недоверчиво протянула Рапунцель, — Откуда мне знать, может, ты гуляешь с ней на летних каникулах? Хофферсон ведь живет в деревушке неподалеку от вашего поместья.       — Мой отец и на пушечный выстрел не подпустит к себе подобный сброд. И вообще, приезжай ко мне летом, — предложил Хэддок, — Торжественно клянусь, что буду гулять только с тобой.       — Славная клятва, — слегка улыбнулась Дарквуд, — Но мне сначала стоит повидаться со своей матушкой и сказать ей пару ласковых слов.       — А если она тебя не отпустит? — отсмеявшись, спросила Мерида, — Лучше вообще не возвращайся к ней.       — Не повезло, Пунзи, — с серьезным видом вздохнул Джек, — Куковать тебе до старости в высокой башне до хлебать ореховый супчик.       — А все эти волосы, будь они неладны! — Рапунцель раздраженно откинула прядь своих золотистых волос за спину, как будто не слышала последних слов друзей, — Матушка трясется над ними, как министерские чиновники над галлеонами. Вот возьму и обрежу их прямо на ее глазах, посмотрим, что она на это скажет.       — Шевелюру свою потом не выкидывай, лучше сдай на парики, — не унимался Фрост, — Заработаешь целое состояние.       — Как хочешь, а я приду за тобой и выкраду у твоей маман, — сказал Иккинг, игнорируя ужимки Фроста.       — Как? Прилетишь за мной на Беззубике? — рассмеялась Рапунцель.       — А хоть бы и так! Рапунцель слегка нахмурилась, но потом одарила Иккинга взглядом благодарности. Хэддок улыбнулся ей в ответ. Мерида демонстративно изобразила, будто ее стошнило на недоеденный сандвич Джека. Фрост поспешно проглотил остатки своего перекуса и сделал лицо праведника, подняв ввех указательный палец:       — Уважаемые жертвы Купидона, мы будем вам очень признательны, если вы не станете обниматься на наших глазах.       — Я припомню твои слова, когда застану вас с Меридой под рождественской омелой, — спокойно ответила Рапунцель, украсив голову Иккинга готовым венком. Хэддок наклонился было к Рапунцель, но тут же отшатнулся и схватился за нос: одна из маргариток на венке неведомым образом превратилась в пчелу и ужалила незадачливого слизеринца.       — Джек! — крикнула Рапунцель, пока Иккинг перебирал любимые отцовские ругательства, пытаясь дотянуться до Джека всем, что попадалось под руку.       — Не пропадать же моим блестящим умениям в области трансфигурации? — развел руками Фрост. — Я же сказал — никаких публичных проявлений чувств. Слизеринцы вы или сопливые хаффлпафцы?       — Прибереги свои блестящие умения, — вмешалась Мерида, указывая на заросли кустарника около озера, — Нам надо кое-кого проучить, если ты не забыл.       — Замечательно. — Губы Джека расползлись в ехидной усмешке. — Фрозенграффер решила погреть свою бледную мордашку в лучах осеннего солнца? Составим ей компанию. Не подозревая о подстерегающих ее опасностях в лице недоброжелательно настроенных слизеринцев, из-за густых кустов неторопливо вышла Эльза Резенграффер. Она была на том же курсе, что и слизеринская четверка, только училась на Рейвенкло и получила от вышеупомянутых слизеринцев прозвище Фрозенграффер за свой «холодный» и скрытный характер. ДанБрох и Фрост одновременно вскочили на ноги и, как крадущиеся за хрупкой газелью хищники, направились к Эльзе. Рапунцель осталась на месте по двум причинам: она лихорадочно листала свои конспекты по травологии, чтобы найти средство от укуса пчелы; к тому же, она не любила учавствовать в такого рода разборках. При виде Мериды и Джека другие ученики разом притихли и, затаив дыхание, стали наблюдать за слизеринцами. Резенграффер же по прежнему ничего не замечала и листала толстую тетрадь, повернувшись к своим преследователям спиной.       — Здравствуй, Фрозенграффер, — громко сказала Мерида. Рейвенкловка стремительно обернулась. В ее льдисто-голубых глазах читался страх, что очень нравилось ДанБрох. Ей было приятно осознавать свое превосходство над этой девчонкой.       — До нашего слуха дошли вести, будто ты пренебрежительно отзывалась о нашем факультете, — безжалостно начала ДанБрох.       — И конкретно о нас, — вставил Джек. Эльза молчала, нервно постукивая пальцами левой руки по корешку тетради. На ее руках как всегда были изящные голубые перчатки. Никто не желал заступиться за рейвенкловку; она была изгоем для всех, кроме своей младшей сестры. Хотя к четверке слизеринцев тоже не питали особой любви, но все же боялись их и невольно уважали.       — Ты говорила, что с моей стороны очень глупо якшаться с Меридой, — сказал Фрост. Его тон был весел, но глаза источали холодную ярость. — Быть может, ты хочешь занять ее место? Эльза едва заметно покачала головой, отступая на шаг от слизеринцев. Резенграффер медленно опустила руку в карман мантии, но Мерида уловила это движение и молниеносно вскинула волшебную палочку:       — Экспеллиармус! Мерида по праву считалась лучшей дуэлянткой среди всех шестикурсников. Волшебная палочка Эльзы выскользнула у нее из рук, а ее обладательница упала в терновник. По берегу озера прокатился смех. ДанБрох равнодушно убрала свою и резенграфферскую палочку в карман. А Джек подошел к пытавшейся вылезли из тернового куста Эльзе и едва слышно бросил ей в лицо:       — Знай, что ты никогда не сможешь сравниться с Меридой. Эльза и на этот раз ничего не ответила, а только сильнее стиснула зубы. Фрост бросил на нее взгляд, полный отвращения, и повернулся к ней спиной. Только уходя, слизеринец услышал тихие слова рейвенкловки:       — Верните мою палочку.       — Эта пародия на волшебницу что-то сказала? — притворно удивился Джек. В его голосе снова послышались веселые нотки.       — Она просит вернуть ей палочку, — фыркнула ДанБрох, — но я считаю, пусть она останется на время у меня. Это отучит Фрозенграффер распускать свой грязный язык.       — Поддерживаю, — кивнул Фрост и с видом победителя устремился на свое место под березой. Мерида пошла за ним. Не доходя нескольких метров до заветного дерева, слизеринцы услашали крик Рапунцель:       — Осторожно, сзади!       — Левикорпус! Не успела Мерида обернуться, как почувствовала, что взлетает ногами вверх. Руками она попыталась придержать сползающую мантию, и обе палочки выпали у нее из кармана. ДанБрох увидела перевернутую девчонку с рыжими косичками, направляющую на нее палочку. По желтому в черную полоску галстуку и чрезвычайно глупому виду Мерида признала в нападающей Анну Резенграффер с Хаффлпафа, сестру Эльзы. «Либеракорпус», — мысленно произнес контрзаклятие Джек, и Мерида упала на землю. Только убедившись, что ДанБрох в порядке, Фрост с яростью обратился к Анне, выделяя каждое слово:       — Совет на будущее: если у тебя хватает наглости нападать со спины и применять чары, которые проходят на старших курсах, то будь добра изучить их как следует. Левикорпус — заклятие невербальное, его произносят в мыслях, а не вопят во всю глотку. В отличие от робкой Эльзы, Анна молчать не стала. Хаффлпафка сжала волшебную палочку в кулаке и процедила сквозь зубы:       — Позволь и мне дать тебе совет. И не только тебе, а всей вашей шайке. Держитесь подальше от моей сестры!       — Она получила по заслугам, — сказала Мерида, отряхнув мантию и подняв обе палочки с земли, — И так будет с каждым, кто посмеет обсуждать нас за спиной.       — Эльза не виновата, — с горящими глазами выкрикнула Анна, — Это я говорила про тебя с Фростом, ДанБрох! Хаффлпафка замолчала, чтобы отдышаться. Теперь она обращалась только к Джеку:       — Да, это я говорила о том, что общение с ними… — Анна повела рукой в сторону Мериды, к которой уже успели подойти Иккинг и Рапунцель —…не доведет тебя до добра. Я думала, что в тебе еще осталась хоть частица того Джека, которого я знала, когда только поступила в Хогвартс. Оказывается, ты успел прогнить до глубины души. Потрясенный откровенностью хаффлпафки, Джек не знал, что ей ответить. В самой глубине души слизеринца зазвенел непрошенный колокольчик: а вдруг Анна права? Да, еще на третьем курсе, когда младшая Резенграффер была только первокурсницей, Джек некоторое время общался с ней. Он рассказывал Анне про свою сестру Эмму, вспоминал самые курьезные ситуации, в которых им довелось побывать, таким образом отвлекая хаффлпафку от невеселых мыслей по поводу отстраненности от нее Эльзы. Но после той трагедии с его семьей Джек возненавидел мракоборцев и все, что с ними связано. А поскольку Анна и Эльза являлись детьми известного аврора Эдгара Резенграффера, то свою ненависть он переключил и на них. Анна не понимала, почему Джек так резко охладел к ней и не желал больше разговаривать. Сначала хаффлпафка пыталась вызвать бывшего друга на откровения, но потом отказалась от этой затеи. У Джека появились гораздо более крутые друзья, настоящая элита Слизерина. Разве маленькая Резенграффер могла с ними сравниться? Когда однокурсница Джека, Мэвис Бэтдрейк, рассказала ему о подслушанном в библиотеке разговоре между гриффиндорцем Хансом Вестергордом и «нахальной Резенграффер» на тему его отношений к друзьям, то слизеринец почему-то догадался, что речь шла об Анне. Тогда почему он сказал Мериде, что это якобы говорила Эльза? Неужели из-за того, что в глубине души все еще испытывал к младшей Резенграффер симпатию и не хотел, чтобы она попалась под скорую на расправу руку ДанБрох? Все эти мысли пронеслись в голове Джека, точно молния. Он продолжал стоять на месте и смотреть в лицо Анны, по прежнему не находя слов для ответа. А вот Мериде, видимо, было что сказать хаффлпафке: она уже открыла рот, чтобы обрушить гневную тираду на хрупкие плечи младшей Резенграффер, но Рапунцель положила руку ей на плечо, останавливая.       — Пойдем отсюда, нечего нам разговаривать с ней. — Дарквуд выделила последнее слово, бросив на Анну презрительный взгляд. И, как ни странно, Мерида послушалась. Она лишь молча кинула младшей Резенграффер палочку ее сестры. Анна вздрогнула от неожиданности, но палочку поймала. Хаффлпафка повернулась к кустам терновника, чтобы отдать палочку Эльзе, но та уже куда-то ушла, пока всеобщее внимание было приковано к перепалке между слизеринцами и Анной. ДанБрох повернулась к Анне спиной и пошла в сторону замка Хогвартс. Дарквуд и Хэддок шли за ней, замыкал процессию Фрост. Слизеринец снова погрузился в свои мысли. В эту минуту Джеку казалось, что все ученики, наблюдавшие за разыгравшейся сценой на берегу озера, дружно возненавидели слизеринскую четверку и в особенности — его. Словно элита Хогвартса превратилась в изгоев, словно они сами, а не рейвенкловка Эльза, застряли среди колючих кустов. «Почему так происходит? — думал Фрост — Студенты с других факультетов видят нас, слизеринцев, надменными, честолюбивыми и даже жестокими. Они считают, что мы кардинально отличаемся от них… Да, мы не бежим сломя голову, подобно гриффиндорцам, спасать каждого встречного и поперечного. Нам не знакома знаменитая дружелюбность Хаффлпафа и уж точно не по сердцу рейвенкловское стремление грызть гранит науки. Но неужели нас, за неимением вышеперечисленных качеств, нужно ненавидеть и судить лишь по обратной стороне медали?»