***
Вылетев неуклюжим комком нервов из душного кабинета, в котором уже второй год копаюсь в больных головах на правах психолога, я вздохнула спертый воздух мегаполиса. Покосившись на первый попавшийся люк, вспоминаю утреннюю, крайне ленивую просьбу Рафаэля, о том, чтобы я купила «чё пожевать, а то жрать охота». Потом в трубке старого мобильника послышался глухой голос Лео, твердящий Рафаэлю, что так нельзя себя вести с единственным источником связи с внешним миром. Мог бы и повежливей попросить. Закатив глаза, я подумала, что не обижаюсь. Привыкла за столько лет знакомства к его манере общения, да и не мне судить. Я тоже не из благородных девиц. И, мать его, у этого мутанта совсем нет чувства меры. Он подобен огню, зажигает и поджигает всё вокруг, не оставляя ни уголька после себя. Я же с каким-то болезненным удовольствием каждый раз иду навстречу пламени, несмотря на то, что никогда не любила вспыльчивых парней. Но наши разные жизненные стандарты идут к чёрту, когда мы остаёмся наедине, и они никак не мешают нам успокаивать друг у друга внутренних драконов. Помню, первое время Рафаэль был от меня очень далёк. Точнее, это я была от него, ибо он пугал меня вовсе не внешностью. Его глаза были куда красноречивей его физической составляющей. Возможно именно этим он меня и зацепил. Я стала наблюдать за ним, анализировать все его действия, чтобы понять, почему он настолько обижен на весь мир. Почему его братья могут справиться со всей той несправедливостью, с которой сталкиваются практически каждую ночь, а он нет. Начал сопротивляться, заделался Всевидящим… В конце концов, мне до чёртиков стала интересна личность Горячей головы. К тому же, я вижу, что после Ночного Всевидящего, ему стало скучно и неудобно снова оказаться в удушливых объятиях собственного дома. Для него обыденная жизнь после такого громкого поворота стала застывшей. Но саеносец тоже не лыком шит, и, сопоставив дважды два, расстолковал мои намерения совсем по-своему. При каких условиях и как это произошло, я не поняла: помню только то, что это была пьянка в честь дня рождения Эйприл, и мы праздновали в логове. Рафаэль тогда зажал меня в тёмном углу убежища, начав расспрашивать, что за дерьмо я творю. Мы, как обычно, начали выяснять отношения на самых высоких частотах, но сам же виновник и остановил громкий спор, резко дёрнув меня на себя и жадно поцеловал. Мы цеплялись друг за друга, пересекались пьяными взглядами, неловко пытались переплести пальцы рук, смеялись над этим. Я сдавленно мычала в немых попытках прекратить подобный разврат, но сорвиголове было как обычно до фонаря: он ещё больше начал вжимать меня своим горячим пластроном в холодный бетон, тихо рыча мне в ухо. Удивительный контраст. Рафаэль в ту ночь будто преобразился, находясь в весёлой компании: был настолько открытым, веселым и искренним, я впервые за два года общения увидела, что он может быть заботливым и отзывчивым другом. Ведь обычно все его преимущества были скрыты за толстой стеной грубости и болезненных затрещин. А может всё потому, что я мягкотелая дура, когда дело доходит до сокращения расстояния между мной и парнем. Не скрою, что мне всё до колик в животе понравилось, но мы же… как бы… Друзья? Да и Раф не давал повода видеть в том поцелуе нечто большее, ведь на следующее утро инцидент был никак не прокомментирован. Устало прислонившись к канализационной стене, я прислонила к ней огромные пакеты, чтобы перевести дыхание и размять руки после непривычно тяжёлого веса. Блин, надо позвонить кому-то, пусть помогут! Я больше не могу! Раздражённо фыркнув и резким движением достав из кармана джинсовки, старый, специально купленный одноразовый, уже ставший многоразовым, переговорочный телефон и подумала, кому бы позвонить: Дон отпадает, он как всегда занят, Лео мог медитировать и не услышать звонок, Майки заткнул себе уши недавно купленными мной ему наушниками. Остается… Рафаэль. Он-то постоянно держит телефон рядом на креплении возле правого сая, авось Кейси позвонит пойти нахерачиться в хлам и придти домой пьяным под утро следующего дня. Но сейчас меня это не волновало. — Рафаэль, помоги мне дотащить сумки, они очень тяжёлые, — начала капризничать в трубку. — Я занят. — Послышался раздражённый голос со знакомой низкой хрипотцой, что всегда заставляла меня съёживать плечи. Не от страха. — Ну Раф! Ты ж у нас сильный, вот и примени свою силу в нужное русло, — я закатила глаза и упёрла руки в боки. Какого чёрта я его ещё и уговаривать должна! — Я сказал, я занят, Лейла. Всегда с ними таскалась, а именно сейчас решила попросить помощи. Короче, не порть мне вечер и быстрее шевели задницей, я не буду смотреть бокс на голодный желудок. — И скинул трубку. Скинул трубку! Просто взял и завершил вызов! Козёл. Мудак. Мудак он, а не мачо. Словно бешеная фурия, я неслась по холодным коллекторам по направлению к логову с твёрдым намерением закатить громкий скандал. Но, естественно, когда я останусь с ним один на один, я скорей всего как-то замну этот конфликт из-за собственной избыточной лени, потому что я крикливая, но не настолько. Мне больше по нраву заплакать от жестокой несправедливости, если всё идет не так, как я хочу. Мужчин ведь слёзы и крики только с толку сбивают, авось и забудут из-за чего пасть-то свою раскрывали на плачущий комок. Только сам чёрт знает, сколько я уже петляла по вонючим туннелям, напичканными Доновыми суперкамерами, в которые никто никогда не заглядывает, потому что все слишком занятые какой-то своей хернёй. Тут, ни с того ни с сего, чувствую в районе шеи мелкое покалывание, поздно спохватываюсь, кидаю всё, чем были забиты руки и выдираю мелкий дротик из-под правого уха. Успеваю увидеть небольшое, совсем маленькое скопление невпитавшейся в меня жидкости фиолетового цвета в небольшом шприце. Я хватаю телефон, расфокусировавшимся взглядом набираю первый попавшийся номер, чтобы хотя бы подать сигнал, что в опасности и замертво падаю, так и не ответив на грубое и сбившееся «Ты где блять, Лейла?»***
Открываю глаза и утыкаюсь в серый потолок с почти обвалившейся штукатуркой. Узнаю запах нашатырного спирта, хватаю глазами бутылёк с перекисью водорода и слышу как кто-то распаковывает бактерицидный пластырь. Приподнимаюсь на локте, замечая, что чувствую себя очень бодрой и полной сил, несмотря на то, что на меня недавно сделали покушение. Вижу Донни напротив своей медицинской койки. Мастер шеста бо переставлял какие-то свои колбочки и мензурки. — О, ты проснулась, — на лице гения нет и следа от радостной улыбки, которой оный всегда меня одаривает при встрече. — Лей, у меня для тебя плохая новость. Надеюсь, ты понимаешь, что на тебя было совершено покушение. Следов клана Фут мы не нашли, да и Лео вроде говорил, что у нас перемирие. Поэтому одна надежда на то, что ты смогла рассмотреть нападавших. Растерянно показав головой, я прикусила нижнюю губу, пытаясь вспомнить детали. Но, как на зло, в памяти пустой лист. — Прости, Донни, я никого не видела, даже мельком не заметила. Умник поправил очки и кивнул, мол, так и думал. — Хорошо, что Раф был неподалёку, пошёл тебе помочь донести пакеты. А вместо них принёс тебя, уже без сознания. Но самым странным было то, что нападавшие тебя не забрали с собой, а просто оставили в туннеле. То есть, мотив покушения не ясен. Кстати, — Донни отъехал на своём кресле к металлической тарелке и взял щипчиками дротик, — узнаешь вот это? Дон протягивает мне тот самый шприц, откуда исчезла вся фиолетовая жидкость. — Да, мне это… — я прощупываю место укола, заботливо наклеенное пластырем, — этим в шею попали. Ты уже взял жидкость на анализ? Что это? — Лейла, пожалуйста, будь готова к тому, что я тебе сейчас скажу. Дело в том, что… Объяснения Дона прерывает громко хлопнувшая дверь в лабораторию. В Храм Науки зашёл Рафаэль, весь хмурый и недовольный, неся стакан воды. — Раф, ну сколько тебе можно повторять, двери не… Подняв свои изумрудные, полные ненависти ко всему живому глаза и увидев меня, Сорвиголова мигом оказывается рядом с койкой. Буквально бросает наполненный стакан мгновенно его подхватившему Донателло и нагло обхватывает моё лицо своими большими руками, заглядывая в глаза. — Какого чёрта, Лейла? Недоумённо смотря ему в глаза, я сглотнула. — Раф, я… — Тебя, дуру, ни на секунду нельзя оставить одну. Как ты умудрилась найти неприятности на жопу в туннеле? В туннеле, Карл, одиноком туннеле! Как, ответь мне. Тебе осталось пройти всего пару, мать их, метров и три поворота. Что мне теперь, ходить за тобой нянькой и следить за твоей задницей, чтобы та случайно не наткнулась на очередное приключение? Лейла, да ты… И тут меня осенило. — Пакеты, — прошептала я, мысленно давая себе по лбу. — Не понял? — Пакеты, я оставила их там. Недовольный рык и громкий удар по столу. — Раф, блин! — Дон подбегает и убирает подальше всякие набитые химикатами колбочки от разгневанного Рафаэля. Ему под руку сейчас вообще ничего не должно попадаться. Надеюсь, Донни и про меня не забудет, ведь сдается мне… — Какие, мать твою, пакеты? Ты осознаешь, что произошло? — Раф! — Дон предупреждающе сузил глаза, когда темперамент опасливо навис надо мной. — Да ты лежала полумёртвая, пульс еле прощупывался, вся холодная и синяя, я думал, щас трупака в дом принесу! Нет, Донни, ты посмотри на неё: мы её чуть ли не с того света откачали, а она думает, про какие-то там сраные пакеты! — Там же была еда. И, между прочим, твои любимые чипсы. — Блядь, — Раф разочарованно закатил глаза и облокотился руками о рабочий стол Дона. — Простите. Рафаэль замолк и лишь сузил глаза от немой ярости. Я решила перевести тему и посмотрела на Донателло. — Дон, ты хотел мне что-то сказать по поводу странной фиолетовой жидкости в шприце? Раф, после я любезно и с замиранием сердца выслушаю все твои, — крики, ор, швыряние вещами, разбрасывания братьями, — претензии, договорились? Я дотянулась до его огромной руки, хватая своими пальцами его и поглаживая тыльную сторону ладони, исподтишка наблюдая за его скрытым, местами грубым проявлением заботы. Такой вроде грозный и взрослый, а психи бьёт, как маленький ребёнок, ей-богу. — Воды? Сорвиголова лишь недовольно хмыкнул, но из его взгляда исчез тот агрессивный огонь, и саеносец подал мне стакан. Дон удивлённо поднял надбровные дуги на такую скорою метаморфозу брата из ярости в милость, приспустил очки на переносицу и взглянул на нас поверх них. — Спасибо. Донни, продолжай, — я сделала пару глотков воды и поставила стакан обратно, вперив всё внимание на Дона. Раф сел на кресло гения и закинул голову. Наверняка Дон уже всем всё рассказал о необычном ночном происшествии в тёмных туннелях. — Значит, как я предупреждал тебя, Лейла, ты не вдавайся в панику, как только я тебе расскажу всё, хорошо? — Я кивнула. — Хорошо… в общем, эта субстанция является порождённым искусственно вирусом, который, как я понял, порождает целый букет болячек у его носителя. Но проблема в том, что организм, а именно иммунная система, не справятся с таким напором и… ну… это может повлечь за собой — гений обеспокоенно поднял на меня свои янтарные глаза, — преждевременную кончину. Я перевела недоумённый взгляд на Дона, который нервно постукивал пальцами по столу и на Рафа, который не менял своего местоположения. — Но самое худшее, это то, что я не знаю, как тебе помочь. — Я опять посмотрела на гения, который сидел вообще поникший и старался не смотреть прямо на меня, — ведь в состав вируса входят многие паразитические вещества, которые по-отдельности возможно истребить, но, когда они глубоко и прочно связаны между собой, как в твоём случае, это практически невозможно. Пойми, Лей, если я попытаюсь влезть в твой ДНК и разъединить связывающиеся нити, то попросту тебя убью, ибо одно другому сильно мешает, что играет на руку тем, кто покусился на тебя. — Ты осматривал колбу на пальчики? — Спросил краснобанданный со всё так же опущенной на спинку кресла головой. Донни почесал нос и ответил: — Только твои и Лейлы. Работали в защитных перчатках, уроды, — Донни снял свой белый халат и с силой откинул его на стол, куда вскоре и присел, поднимая на меня взгляд, как бы извиняясь за то, что в данной ситуации, при всех своих знаниях, является беспомощным. Моё же настроение упало ниже плинтуса. Я сидела на той же койке, подвинув ноги к груди, обхватив их руками и водрузила туда подбородок. Как только появилась реальная угроза смерти, мне стало действительно страшно. Двадцать два года моей жизни если и будут занесены куда-нибудь, то графа под названием: «Самая скучная жизнь, когда-либо прожитая» — моя. — Но я придумаю, Лей, я обещаю тебе. Ты будешь жить, — гений твёрдо вознамерился отыскать лекарство. — Всё, придумал, — Раф наконец поднял затёкшую шею и щёлкнул пальцами, радостно посмотрев на нас, — найдем сучёныша Стокмана, я уверен, это всё его рук дело, и если он не захочет придумывать антидот к своему падальскому вирусу, приставим к саю, — взгляд саеносца мигом стал угрожающим и сияющим адским пламенем садистских идей, — а потом на катану, а потом запхаем ему нунчаки в горло и вставим в жопу твой бо. Идеально, ну, — успокоено вздохнув, бунтарь закинул руки за голову и удовлетворённо улыбнулся. — А что с Лейлой? Она же… кхм, если Бакстер Стокман не сделает антидот… — О-о, поверь ещё как сделает. Будет жив и поломан пополам, но антидот мне сделает. Я кашлянула. — Так что там с пакетами?***
Мне разрешили уйти из-под надзора Дона уже в тот вечер, но от надзора Рафа меня никто не освобождал. Меня даже никто не спрашивал. Этот упрямец, если чего-то захочет, то получит в любом случае. Вот мужик: сказал-сделал. Это порой умиляло, а порой дико раздражало, так как он действовал исподтишка — делал вид, что его рядом нет, но везде, где бы я ни была, я чувствовала этот хмурый прищур, следящий за мной везде и всегда. Впервые чувствую себя морально трахнутой. Чёртов садист. Первые несколько недель, мой вирус не доставлял мне никаких проблем. Но в одно утро я проснулась на той же койке-кровати, стоящей в лаборатории Дона, как всегда, замотанная в тонны одеял, ибо по ночам меня сопровождал чёртов дубак даже в этом герметичном помещении. Первое, что меня смутило, это то, что я конкретно торможу. Я чувствовала, что все мои движения были будто в замедленном действии, физически я была очень слаба, но морально чувствовала себя как прежде. Будто меня крепко-накрепко заперли в чужом, невероятно медленном теле, а я только удивлённо наблюдала со всем со стороны. Язык всё утро заплетался, я была настолько слаба, что, чёрт возьми, не могла не только устоять в вертикальном положении, но и поднять ложку с пищей, ибо оная дрожала, и всё содержимое тупо выплёскивалось обратно. Я распсиховалась и расплакалась на виду у всех парней, которые обеспокоенно косились на девичью истерику. На помощь сразу появился заботливый Донателло, который, подхватив истеричную бабу на руки, отнёс в лабораторию на осмотр. Я устало уткнулась ему в шею, вдыхая запах спирта и мела, что вечно присутствовал в его одежде. Краем глаза заметила взгляд, которым нас с гением проводил Рафаэль: в его траве отчётливо плескалось негодование. Он стиснул зубы, допил содержимое своей чашки, сухо поблагодарил за недоеденный завтрак, встал, громко отодвинув стул в сторону и направился вслед за нами. Потом в лабораторию ввалилось всё оставшееся семейство Хамато, за исключением самого мастера Сплинтера, который был не в убежище, а где-то в Японии у давних друзей, как мне сообщили парни. — Что с ней, Донни? — Сразу после бесконечного тыканья в меня всего, что было в аптечке гения, я обессилено упала на кровать, ожидая вердикта. И я уже подсознательно знала, что ничего хорошего не услышу. Перевернулась на бок и упёрлась взглядом в стену, отчаянно желая заткнуть уши. Почувствовав, что кровать с другой стороны прогнулась под весом Рафаэля, никак не отреагировала. Лео стоял дальше всех, подперев могучей фигурой дверь, скрестив руки на груди. Майки расположился напротив кресла Дона, который делал свои записи в небольшой чёрный блокнот. Гений отложил ручку, поднял очки, протёр глаза, опустил очки и встал с кресла, куда тут же уселся оранжевобанданный весельчак, который непосредственно и задал вопрос. — Результаты моего осмотра меня совсем не порадовали, — мастер бо подошёл ко мне и положил тёплые руки на мои колени. Я с трудом перевернулась, приподнялась на локте и посмотрела на поникшего парня с большими мешками под глазами, куда я могу бессовестно сложить саму себя, еще и место останется. — Я приблизительно рассчитал дальнейший исход событий, Лей. Ты говорила, что первое время ты отлично себя чувствовала, но проблема крылась в том, что организм затрачивал последнее «топливо», что имелось в запасе, чтобы побороть вирус. Это как температура при заболевании: организм сам поднимает её, чтобы спалить побольше вредоносных бактерий, не прибегая к помощи извне. Однако, когда я просмотрел анализ крови, то увидел, что твоя СОЭ ощутимо превышает допустимый порок. Звенящая тишина была ему ответом, все недоумённо посмотрели на гения. — СОЭ, ребят, это «скорость оседания эритроцитов», показатель, который позволяет отслеживать течение воспалительных процессов в организме. Скорость оседания эритроцитов у здоровой пациентки от 10 до 50 лет составляет от 0 до 20 миллиметров в час, а у тебя это всё занимает до 30 миллиметров в час, а это — СОЭ взрослой женщины в преклонном возрасте. Твой организм просто в шоке, его буквально умертвляют и старят насильно. Подобные метаморфозы могут привести к начальным этапам клинической смерти и… — Смерти? — Испуганно выкрикнул Майки и подозрительно посмотрел на Дона, будто тот сейчас достанет клоунский нос, нацепит на себя с словами: «Вы чё, реально повелись, придурки?» Но фиолетовобанданный, видя моё и так полумёртвое состояние, поспешил признаться: — Лейла, я сейчас всё это тебе говорю, просто потому что не хочу, чтобы ты пребывала в неведении по поводу своего здоровья и оставалась одна в такой ситуации. Я придумаю что-нибудь, помнишь, я же обещал, — он мягко щёлкнул меня по носу и заботливо усмехнулся. — Мы так и не узнали ничего о нападавших, — тихо, но холодно отозвался с дальнего угла Лео. — Никаких следов в коллекторе.— Рафаэль уселся поудобнее на кровати, нахмурив кипящие яростью глаза цвета весенней травы. — И Стокман, крыса, говорит, что не при делах. Но я на всякий случай выбил ему пару линз. Темперамент довольно оскалился и похрустел пальцами. Я же, вся в беззвучных слезах, обхватив руками колени, сидела в домашнем халате, пытаясь думать, что теперь делать. Я повернулась в сторону живительного мужского тепла рядом, потёршись слезивой щекой о грубое и сильное плечо саеносца. Парень мгновенно среагировал, повернув голову ко мне: — Чё ревешь? Не померла же ещё. — Рафаэль, тебе говорили когда-нибудь, что ты очень добрый и сопереживательный? Отзывчивый и нежный? — Его руки обернулись вокруг моей талии и плеч, прижав к горячему боку. — Конечно. Миллион раз. — Тебе соврали. — Я рад, что у меня есть ты, которая всегда опустит с небес на землю. Удивлённо переведя взгляд на парня, я улыбнулась. Подобные нежности с Рафа щипцами не вытащишь, поэтому такие приливы были особенно волшебными. Я уже полностью отключилась от разговора, который вёлся на вполне важную тему моего здоровья, но я уже не могла слушать эти доновские заумные бла-бла. Мне захотелось ласки и тепла, захотелось уснуть в обнимку с плюшевым мишкой, прямо как в детстве. — Ты спала с мишкой в детстве? — Я сказала это вслух? — Мои глаза устали сдерживать напор свинцовых век и послушно закрылись, выжидая, когда ко сну подключится весь ослабленный вирусом организм. Странно, что я настолько ослаблена, ведь и так проспала целую ночь, а сейчас как раз раннее утро. Что-то всё слишком далеко заходит. — Ага. — Да, я любила прижать его к груди и целовать в макушку. Он был большим и мягким, я укутывалась в него как в кокон, его большие и плюшевые лапища отгоняли от меня всяких монстров. — Кого там отгонять-то было? Их же не существует. — Да блин, Раф, что ты от меня хочешь, я была капризным ребёнком, думала, что хотела. А сейчас я сформировавшаяся девушка с высокими амбициями. Бывшими, правда. — Погоди, то есть, ты хочешь сказать, что ты уже не ребёнок? А как насчёт того разноцветного комикса, что… — Никак. — А те фарфоровые куклы… — Мне подарили. — И набор косметики «Маленькая Фея»… — Моей сестры. — У тебя нет сестры. — Что, правда? — Я удивлённо подняла брови, но глаза открыть уже была не в силах. Рафа пробило на грудной смех с едва слышимой хрипотцой, и я ласково провела по его пластрону, жалея, что не могу почувствовать его бьющееся сердце подушечками пальцев, так как нагрудные пластины были слишком толстыми. — Раф. — М? — Ты будешь рядом со мной? Ну, когда я буду медленно умирать? Я пристально посмотрела в глаза сорвиголовы. Тот опустил голову, убедив меня одним взглядом. Как он всегда делает. — Я буду рядом. Но, ты не умрешь, а будешь рядом со мной. Шаришь? Зеленоглазый бунтарь положил подбородок мне на макушку, я почувствовала еле ощутимый поцелуй в волосы и расслабляющие поглаживания в районе моей шеи. — Спи, малышка.***
— Проснись и пой, Лейла, моё плечо уже вконец затекло, поднимайся давай. Над моей головой, словно гром среди ясного сна, пробасил краснобанданный. Я со стоном обняла его тёплую руку ещё больше, вися на ней в горизонтальном положении словно обезьянка, отчаянно пытаясь урвать последние остатки розовых снов. Как я поняла позже, я уснула, когда на часах не было ещё и десяти утра, поэтому после пренеприятнейшого разговора с Лео и вердикта Дона, нас с Рафаэлем оставили наедине. Точнее, оставили сорвиголову одного, так как я была в своих сновидениях, где нет ни вируса, ни Карай, ни сраных липнущих неприятностей. Рафаэль умеет быть заботливым, но для этого надо растопить хуеву тучу ледяных глыб. Что ж, меня можно поздравить, добилась своего, и тут же утрачу. — Ё-маё, Лей, ща тресну! — Не треснешь, — моя голова жутко раскалывалась пополам под влиянием слишком громких внешних раздражителей коим являлся этот мучитель. Я дико не желала открывать глаза, да и язык опять вяло выговаривал звуки. Медленно застываю, будто камень. — Ты меня не знаешь. — Как раз-таки я тебя отлично знаю, поэтому, — не открывая глаз, примерно рассчитала, где покоилось лицо сорвиголовы и показала ему язык. — Вредина, — в голосе Рафаэля звучало доброе снисхождение к больной мне, оккупировавшей его сильное плечо. — Рафаэль. — Чё ещё? — Я знаю, кого ты мне напоминаешь, — я еле подняла указательный палец и тыкнула ему в щёку. Тот удивлённо поднял надбровные дуги и с озорным лукавством перевёл взгляд на меня, которая вконец охренела и лежала теперь на нём полностью, совершенно не стыдясь подобной близости, как это было раньше. Перед смертью не надышишься, а? — Ты напоминаешь мне большого плюшевого мишку! Только не коричневого, а зелёного, и не мягкого, а грозного. — Ничё я не грозный, я, это, ранимый. — Ну конечно, Рафи, ты не грозный, ты такой пу-у-упсик, — потрепала «негрозного» по щёчкам, а тот с тихим рыком навалился на меня и прижал одной своей лапищей мои две к своей вздымающейся груди. — Ты тут мне не начинай, ща договоришься и наколошмачу твою больную головку, авось серое вещество прильёт. Ещё где-то час мы лежали в обнимку на той же койке в лаборатории Донателло и весело кривлялись. Всё-таки приятно, что меня окружают, пусть и не совсем люди, но самые лучшие существа на всём белом свете. — Который час уже? — Я весело засмеялась, лёжа под мутантом, шутливо пытаясь выпустить руки из его цепкого захвата. — Четвертый час. — Я проспала весь день. — Да, не знал, что ты храпишь со сне. — Неправда! Девушки не храпят, у них это называется милое сопение. Раф засмеялся и закрутил мои волосы на свой кулак, глядя на меня сквозь припущенные ресницы: — Может у девушек и называется, но ты храпишь. — Значит так, Раф. Это уже начало входить в привычку: я пытаюсь высказать свою точку зрения этому мутанту, а он хватает меня так, что все кости хрустят и целует так, что весь дух из тела выбивает. Вот как он это делает? А моё былое настроение, которым окружил меня Раф, кануло в лету. Во-первых, моя голова оставляла желать лучшего, ибо даже в спокойном состоянии выдерживала навалу тяжёлого рубила прямо в мозг. Во-вторых, я была ослаблена и присутствовало ощущение, будто из моих костей вытягивают всю эластичность и прочность, и я становлюсь марионеткой, которой не хватает тоненькой лески для поддержания веса. К тому же, я просто не могла занять вертикальное положение вообще по сравнению со вчерашним днём: Раф заботливо, сквозь привычное ворчание, отнёс меня в ванную комнату на своих могучих руках, где я висела как безвольная кукла. — Ты… сама справишься? Помощь нужна? — Спросил нахмуренный Раф, посадил меня на закрытый унитаз и положил руки на бока. — Уж ходить в туалет я не разучилась, — я зажмурилась и послала хмурому парню вялый воздушный поцелуй. Тот покачал головой, и вышел, под конец буркнув, что надеялся меня увидеть голой. Сходив в душ, я почистила зубы и как только поставила свою зубную щётку в специально отведённую для меня баночку, случайно зацепила свою бритву и оставила широкий порез на запястье. «Вот блять», запоздало мелькнуло в мыслях, и я сама не поняла, как потеряла сознание, громко бухнувшись на каменный пол, вдобавок прилично долбанувшись виском о бортик ванны.***
Слава Богам, Рафаэль услышал грохот в ванной, выбил дверь ногами и взял кровоточащую меня на руки и отнёс Дону прямо на операционный стол. В результате, мой организм дай сбой, и я впала в кому на целый месяц. Целый месяц я пролежала, замкнутая в собственном сознании, не имея контроля над конечностями. Парни старались не отчаиваться, но итог был очевиден: если я не проснусь в скором времени, то перейду на следующую ступень ближе к биологической смерти. Возможно мне это приснилось, но я чувствовала, что у моей кровати кто-то сидел, взяв мою холодную руку и приложив её к своему лбу, покрытому наверняка красной банданой и время от времени поглаживал тыльную сторону. Я чувствовала лёгкие поглаживания в районе пальцев правой руки, плавно повторяющие мои изгибы. Затем последовал лёгкий, горячий поцелуй в тыльную сторону руки и запястье. Тепло трёхпалой руки ползёт выше по локтю, достигает плеча, гладит мою шею, очёркивая ключицы, плывёт к щеке, прячет прядь спутанных волос цвета тёмного шоколада за ухо и затем исчезает. — Малышка… — до боли знакомый хриплый и низкий, грудной и такой грустный шепот. Будь я кошкой, обязательно замурлыкала бы от таких ласк и осознания того, что по мне скучают. Далее последовал влажный поцелуй в место, куда мне попали дротиком, прямо за правым ухом. Мне показалось, или у меня пошевелился кончик пальца на правой руке, настолько я хотела прикоснуться к Горячей голове?***
Мы с сорвиголовой сидели поздно ночью в черепашьем логове и смотрели его любимый бокс. Краснобанданный, как только увидел меня в опасной близости, сразу притянул к себе и буквально насильно заставил полюбить мордобойный насильственный, не несущий никакого смысла, кроме увечья и тщеславия спорт — распрекрасный бокс. Я же хоть и была не против, поприпералась ради упрямства и откинулась головой ему на колени. Он же, за неимением места, куда бы можно было присунуть свои длинные и тяжёлые локти, обвил мою талию одной рукой, а второй зарылся в волосы. Я бы подумала, что никакой бокс ему уже не нужен, если он уже полез ко мне, но за внимательной слежкой, что творится в цветном ящике подсказывали его нахмуренный взгляд и прикушенная нижняя губа. — Рафаэль. — Чего тебе? — Как так получилось, что я осталась жива? — О, Боги, Лей, детка, прошло херова туча времени с того ебанька, чего ты ворошишь прошлое? — Мне интересно, ну, Раф, расскажи. — Нет, лежи и смотри бокс. Я резко поднялась и с гордым видом заявила: — Хорошо, Рафаэль, не узнаю правду от тебя, так узнаю от Дона. Я пошла, малыш. Не успев сделать и шагу по направлению к лаборатории, меня перехватили тёплые руки и повалили обратно, я совсем неаккуратно приземлилась Рафу на колени своей многострадальной спиной. — Разве я разрешал тебе уходить? — Мне не нужно спрашивать у тебя разрешения. — Это ты так думаешь. — Да блин, Раф, я всё равно узнаю правду, хочешь ты этого или нет, так на кой-чёрт скрывать это всё? — Парни не клялись, где они достали лекарство, и я, естественно недоумевала. Они же всё скинули на посттравматическую амнезию. Правда, облегчённо вздыхали они недолго, так как я, несмотря на диагноз, вспомнила всё, что запомнило моё тело: касания, голоса и тревожные новости во время моей комы. Рафов взгляд вдруг стал отрешённым и закрытым. Так бывало, когда он собирался говорить на те темы, которые больше всего его беспокоят. — Ты была в коме, мы уже все отчаялись, так как… — У меня был вирус неизвестного происхождения, я знаю, милый, перемотай подальше. Рафаэль ущипнул меня за зад, хитро усмехнувшись, а я с задорной улыбкой дала ему сдачи — слабо пихнула его в татуированное плечо. — Если честно, мы тогда сами не поняли, как так получилось, что ты не померла. Ты просто в один день проснулась и всё с тобой было хорошо. Дон сказал, что возможно это была пробная версия вируса или кратковременный паралич организма, хер знает. Но, взяв у тебя кровь на анализ, он подтвердил, что ты уже огурчик. Сорвиголова заправил прядь моих волос за уши, чтобы лучше видеть моё растерянное лицо и притянул за щёки для горячего поцелуя в приоткрытые от удивления губы. — Вот это да. Я хотела пойти и расспросить Дона поподробнее, но мне не дали. Иной раз я пытаюсь выбраться из цепких ладоней Рафаэля, мне это удаётся с боем и криками. Но на этот раз он уверенно и тихо попросил: — Не уходи. Я умилённо уставилась на парня и легла ему на грудь. Он обнажил место моего ранения под правым ухом и целомудренно запечатлел там влажный поцелуй. Своими прохладными пальцами, притрагиваясь к чувствительным местам на шее, запуская руки под майку и короткую юбку, специально дразня меня, Рафаэлю удалось утихомирить огонь нетерпения в моей душе и перевести мысли совсем в иное русло. — Не уйду, куда я от тебя денусь. — Не пущу. Прошептал мне в губы краснобанданный, перед тем как обхватить меня, словно плюшевого медвежонка и уткнуться в мои волосы.***
А где-то в кофте моей джинсовки замигал телефон с текстовым сообщением от неизвестного абонента: "Это было первое предупреждение".