Вместе с ним

Паша нервно теребит футболку, держа в руках коробочку со свечами. Он кусает от волнения губы и смотрит на сенсорную панель перед собой. Так должно было всё произойти? Он не думал, что доктор всё же согласится. Нет, взаимные признания в любви, поцелуи и объятья — это было одно. Паше безумно всё понравилось. И дело бы могло дойти до более серьёзного физического контакта, если бы Леонард не прервал Пашу, который не мог остановиться; он пытался уговорить Маккоя сделать всё прямо в палате, потому что был уверен, что не дотерпит до выписки. Когда Леонард признался, это было сродни самому желанному подарку на день рождения — ты его хочешь, но получаешь только в мечтах, если не повезло родиться счастливчиком. А Паше повезло. Ибо Леонард сказал, что любит его. А не доверять доктору Паша не мог. Может, это было слишком наивно и глупо, но Чехов без всякого сожаления говорил Леонарду всё, что думает. За то время, пока русский был на "больничном", Маккой, заканчивая свои дела, приходил к нему в палату и оставался допоздна. Это было после признания. После того, как мужчина остановил их бурное проявление чувств к друг другу, которые могли привести к сексу в палате медицинского отсека. И только сейчас Паша начал понимать, что Леонард был прав, и зря он на того дулся потом. Ведь тогда Паша и так был весь покалечен, куча гематом и ссадин после неудачной высадки на планету. И это не было бы таким запоминающимся моментом, ибо Паша был уставшим, всё тело болело, хоть и Маккоя до одури хотелось. Зато Леонард позаботился об этом, сказав, что у них будет секс, но только когда он удостоверится, что со здоровьем Чехова всё в порядке. Вот и стоит Паша сейчас напротив двери в каюту врача и не знает, что делать. Тогда он был более раскрепощённым и готовым ко всему, сейчас же его одолевает некоторый страх. Он действительно хочет всего, но очень волнуется. Так волнуется, что не замечает прокушенной губы. Парень закатывает глаза от своей же глупости и делает несколько глубоких вздохов. "Я сделаю это. Открою дверь. Ничего же страшного. Помимо того, что это наш первый раз. Чёрт!" Паша недовольно рычит на себя за то, что снова начал нервничать. Но рука уже тянется к панели, нажимая на вызов. "Дальше пути назад нет". Дверь открывается через несколько секунд — Маккой его ждал. В каюте немного приглушённый свет, что придаёт Паше чуть больше уверенности. Он проходит в комнату и слышит, как сзади задвигается обратно дверь. Леонард сидит на кровати, хмуро смотря на падд, а потом дёргает головой вверх, слегка приподнимая уголки губ. — Честно, мне казалось, что ты скажешь ещё подождать, — наклоняет голову вбок мужчина и окидывает взглядом Пашу. — Это... — Свечи, — тихо, почти спрашивая, произносит Павел, поджимая губы. — Я просто подумал... — Я тоже, — хмыкает Леонард. — только разобраться в репликаторе так и не смог. Паша, наконец, широко улыбается, и все сомнения исчезают как-то сами собой. Это ведь его Лёня, он не сделает ничего плохого. И он всё прекрасно поймёт, если Паша что-то скажет или сделает не так. — А кáпитан нас не будет ругать за разжигание свечей в каюте? — Эльфу ж своему ничего не говорит по этому поводу. Павел опускает взгляд и, слизывая кровь на нижней губе, улыбается. Он уже не особо волнуется, но только что-то ему подсказывает, что сегодня ничего не выйдет. Они слишком романтично настроены. Или так и должно быть при первом разе? В любом случае, просто полежать рядом с любимым человеком он тоже может. Паша поднимает голову, когда слышит шорканье, и смотрит на подходящего к нему Леонарда. Тот немного хмурится, разглядывая лицо Павла, а потом аккуратно прикасается ладонью к его щеке и легко улыбается. Глаза в глаза, серо-зелёные и болотно-карие, тонкие юношеские губы напротив кривоватой ухмылки. Паша сглатывает и прикрывает глаза, ластясь к широкой ладони и длинным пальцам, которые слегка щекочут за ухом. — Лёня, — на выдохе произносит парень, скромно улыбаясь. У Леонарда задерживается дыхание от этого обращения, и он нагибается, дотрагиваясь своими губами до пашиных. Чехов резко выдыхает, всё ещё не привыкший к тому, что поцелуи — это неотъемлемая и абсолютно нормальная часть отношений. Но, боже, как его ведёт от тёплых, мягких губ, пальцев, аккуратно надавливающих на затылок, настолько они длинные (или же это Пашино лицо такое миниатюрное), что ладонь Маккоя может охватить и скулу, и затылок кончиками пальцев. Павел приоткрывает рот, позволяя доктору углубить поцелуй. Но тот этого не делает, он только подносит вторую руку к другой стороне лица мальчика и целует в уголок губ, переходя к виску. Паша нервно хихикает и жмурится, приоткрывая только один глаз, потому что второй целует Леонард. Парень тянется к губам Маккоя уже сам, когда тот отстраняется и хмуро смотрит на него. — Прекрати думать о том, что всё плохо, — шепчет прямо в губы Павел и снова прижимается к ним. Леонард не отвечает, а только ждёт, когда парень отстранится, чтобы выслушать его или наоборот самому что-нибудь сказать. Чехов, понимая, что от него что-то хотят, отодвигается и вопросительно смотрит на мужчину. — Я не смогу, Паш, — Леонард выдыхает и сильнее сжимает лицо мальчика в ладонях. — Я жив, ты видишь это. Прекрати. — последнее слово повышенным тоном произносит Чехов. Маккой только забирает у Паши свечи и отходит к столу. А русский злится. Они уже всё выяснили. Леонард волновался, когда не получал новостей о десанте, похоронил Пашу на чёртовых семь часов, ибо были все признаки того, что группа не выжила. Но сейчас-то Чехов живой, абсолютно, безусловно, живой и уже невредимый. Так почему же тот снова начинает? — Лен! — Павел чуть ли не топает ногой, смотря на ссутулившуюся спину своего доктора. Леонард выдыхает, сжимая кулаки, но не поворачивается. Поэтому Паша сам подходит к нему и с силой разворачивает, тыча пальцем в грудь. — Хватит думать о том, чего нет. Лёня, я здесь и я хочу тебя. Ты не должен так близко воспринимать то, что даже не произошло. Леонард выдыхает и тянет руки к талии Паши. Маккой знает, что мальчик прав. Должно было хватить и тех семи часов, когда он пытался смириться с тем, что Павел умер. Тогда они ещё ничего друг другу не говорили о чувствах, оба, как дураки, ходили вокруг да около, думая о том, что это не взаимно. И только стрессовая ситуация всё прояснила. Маккой утыкается носом в шею Павла, вдыхая его мальчишеский запах. Паша самый прекрасный человек, которого Леонард только встречал: бескорыстный, сострадательный, добрый, понимающий. Паша идеален, чего о себе доктор сказать не может. Он совсем не подходит парню, он разрушит ему жизнь. — Лен, хватит думать, — шепчет на ухо Паша. — Я люблю тебя. Руки мужчины сильнее сдавливают талию Чехова, в то время когда тот запускает ладонь в волосы Маккоя, сжимая их, гладя, целуя в макушку. Это не первое признание, да, Павел уже много раз успел это сказать, когда лежал на больничной койке. Но каждый раз это было так искренне и чисто, что Леонард не мог привыкнуть, он и не хотел привыкать, чтобы отношения оставались такими же живыми, какими показались с самого начала (какая ирония, ведь после первого признания на операционном столе Чехов всё же умер на пару минут). Злость уходит, остаётся только печаль. Паша немного грустит, потому что видит, насколько Леонард им дорожит. Нелогично, да? Вот и сам русский не понимает. Он знает, что хочет только одного — чтобы всё было просто. Но, как он понимает, с Леонардом просто не будет. Тот слишком сильно уделяет внимание мелким вещам. Если для Паши его ранения были пустяком, о котором он предпочитал не думать, ведь знал, что доктор справится буквально со всем, то для Маккоя — это очень серьёзно и просто так не забудется. Леонард вздыхает и целует Павла за ушком, отчего у парня перехватывает дыхание. Доктор с силой проводит ладонью по спине Паши, у которого от этого собственнического и властного жеста подкашиваются колени. Он цепляется пальцами за руки мужчины и не сдерживает стон, когда Маккой прикусывает шею. "А говорил, что не кусается," — улыбается Паша и хихикает, отчего Леонард поднимает голову, отрываясь от его шеи. — Ты продолжай, — Чехов смущённо отводит взгляд, который так отчаянно пытается поймать Маккой. Неужели с этим человеком Паша настолько сильно раскрепощается, что и за языком следить перестаёт? За всё то время, что он пытался спровоцировать Леонарда на серьёзные действия прямо в палате, Паша всегда ляпал что-то такое, похожее на флирт и пошлости одновременно. Это выходило без его ведома, мозг отключался. Но сейчас всё ещё не настолько плохо, иначе Паша бы уже матерился на русском. — Blyat', — не выдерживает энсин, когда Леонард снова касается губами его шеи, откровенно её вылизывая, не стесняясь ничего, и одновременно с этим рукой заползая ему под рубашку. Давит сильно, Паша это чувствует, о синяках не думает совсем, ведь даже когда они проявятся, его доктор всё исправит. И всё же это не может не нравиться. То, как отчаянно, будто в последний раз, Маккой сжимает его бока и рёбра, одуряюще действует на русского. Он стонет чуть громче, когда Леонард прикусывает кожу на ключицах. От укусов не больно, а вот на спине кожа буквально горит от грубой хватки. Паша думает, что Маккой, возможно, и не понимает, насколько силён, или он забыл. Последний вариант безумно радует Чехова, ведь если доктор забыл, то значит секса у него не было давно, и что Паша, gospodi bozhe, будет первым за долгое время. Следующее действие Маккоя только подтверждает Пашину мгновенно сложившуюся в голове теорию. Леонард вытаскивает руку из-под футболки, дерзко кладя её на ягодицы парня и подхватывая его на руки. "Очень сильный," — крутится в голове у Паши, когда его самозабвенно целуют на весу. И они, вроде, куда-то идут, но русскому немного плевать. Ему нравится так, как сейчас; всё правильно, очень. Пашина голова чуть выше Леонарда, поэтому тому приходится задирать голову. Как он умудряется ещё не упасть, удивляет Чехова, но от мягких губ он не отвлекается. Ноги обвиваются вокруг талии доктора, скрещиваясь между собой. Так хорошо прямо сейчас, совсем не страшно, пока Паша не чувствует упирающееся в его задницу... "Член, господи, ты же не маленький. Никто тебя за такие слова ругать не будет," — спорит сам с собой парень. Он снова стонет, когда рука Маккоя, которая держит его, сжимается на ягодицах. И Паша дуреет, волнение накатывает с большей силой, ведь хотеть этого и оказаться на пороге, когда вот-вот это получишь — разные вещи. Но язык Лёни, так умело, по-хозяйски орудующий у Паши во рту, выбивает мысли. А после Паша ощущает, как его резко опускают, а потом тупую боль в затылке. — Блять, — Маккой нависает над парнем, испуганно смотря на его сморщенное от боли лицо. Паше, правда, больно, но это терпимо. "Ударился об спинку кровати, и что теперь?" — фыркает энсин и тянется вверх к своему мужчине. Но Леонард аккуратно толкает его назад, поворачивая голову и осматривая. Перед глазами у навигатора немного плывёт, поэтому он старается не смотреть на Лёню, ибо тот со своей мегазаботой точно не вернётся сегодня к тому, что вообще запланировано. — Господи, прости меня, Паш. Боже, — торопится в словах доктор, с ужасом в глазах смотря на Чехова. — Всё в порядке. Продолжим? — Паша вздыхает, прикрывая глаза и ожидая от Леонарда дальнейших действий, но не чувствует ничего. — Лен? А потом тёплый лоб утыкается русскому в плечо, Леонард чуть-чуть дрожит. Паша цокает языком и приподнимается, прижимаясь всем телом к Маккою и обнимает настолько сильно, насколько может. Ему не хочется новой истерики. — Лёня, это совсем нестрашно. Неудачно лёг, вот и всё. Пожалуйста, — Навигатор целует мужчину в висок, сжимая пальцы на его спине. — Прости, — только и говорит Маккой, прижимаясь губами к чужому плечу. — Всё в порядке, — отвечает парень, улыбаясь при очередном поцелуе в волосы. — Прошу, успокойся. Маккой сильнее сжимает его в объятьях, и прерывисто вздыхает. — Да... да, сейчас, — он постепенно расслабляется в руках Паши и заводит свою ладонь ему за голову, аккуратно, будто парень хрустальный, наклоняет его обратно. Паша хмыкает от такого жеста в свою сторону и позволяет себе понежиться в тёплых руках. — Хочу тебя, — выдыхает он и улыбается, стараясь не обращать внимания на то, что лицо горит от смущения. Маккой наклоняется, упираясь руками по разные стороны от головы парня и коленками, находящимися одна между ног парня, а вторая рядом с левым бедром. Паша тянет руку к лицу врача, нетерпеливо притягивая того к себе. Целовать своего мужчину восхитительно, приятно. Его губы не похожи ни на что, вкус не сравнить, можно лишь пробовать и убеждаться с каждым разом, что это может быть только у Леонарда и ни у кого больше. Чехов цепляется за верхнюю губу доктора, слегка прикусывая, как бы мстя за то, что тот отвлёкся, и проводит острым кончиком языка по ней, после просовывая его между зубами. И действует он чисто на интуиции, ведь опыт в поцелуях у него — раз, два и обсчитался, но, похоже, Леонарду понравилось. Мужчина стонет Паше в рот, а тот удивляется, насколько громко и пошло это вышло, и как вообще Маккою за такое не стыдно. Паша не особо интересовался такими вещами, но был уверен, что мужчины в звуках должны быть более сдержанными, а тем более взрослые и серьёзные врачи, от которых днём только проклятья и можно услышать. Но Паша бы очень жестоко соврал, если бы сказал, что это его не завело. В собственных штанах член дёргается на звук и ещё раз, когда Паша просовывает руку под чёрную форменную водолазку, кладя её на пресс. И, чёрт, у Маккоя, и правда, пресс. Паша закусывает губу от осознания, что у главного офицера по медицине, которого он сейчас почти бесцеремонно лапает, невероятное тело, которое могут позволить себе далеко не все медики. Да половина людей этой профессии были минимум с небольшим перебором веса. Не то, чтобы Паша раньше не обращал на тело Маккоя внимания, наоборот, часто залипал на обтянутые синей формой широкие плечи, но когда ты можешь посмотреть на всё это без одежды, а ещё тебе разрешено трогать, то верить в свои стереотипы не хочется вообще. Коленка Леонарда вписывается резко Паше в пах, когда тот нагибается ниже, и Чехов пищит от такого соприкосновения, на что Маккой только сквозь поцелуй ухмыляется. И вот сейчас, когда Паша ощутил, насколько же Лёня внешне привлекателен, то задумался, как вообще мог заинтересовать его. Типичные сомнения в себе, когда понимаешь, что партнёр в чём-то лучше, но Павел всё равно не может отбросить их в сторону. Однако Маккой доказывает обратное, доказывает тем, как жадно его ладонь проходит по Пашиной талии, как неугомонно он выцеловывает шею энсина, то спускаясь к ключицам, то поднимаясь к очаровательным ушам. Да, Леонард говорил днями ранее о том, как его безумно умиляют уши русского, тот смутился и немного растерялся, но сейчас он в полной мере понимает, что имел в виду Лёня. Доктор проводит языком за ухом, прикусывает нежно хрящик, посасывает мочку. Леонарду определённо нравится эта часть тела Павла. Паша невысоко приподнимается, когда рука Леонарда забирается под него, на спину. Так гладить трудно, когда тело, хоть и не тяжёлое, прижимает ладонь к кровати, но вот сейчас Паша понимает, что Лёня не собирается так стараться. Он тянет Чехова на себя, цепляя пальцами край футболки, и приподнимает. Маккой много раз видел Пашу с оголённым торсом, но в таком контексте никогда. Поэтому Павла это смущает. Он опускает взгляд, но когда Лёня тянет его за подбородок на себя, то кивает, разрешая действовать дальше. Он покорно поднимает руки, когда они мешают снять футболку, и закусывает нижнюю губу, когда Маккой кидает одежду на пол. И секундное замешательство. Паша смущён, а Леонард любуется, как не мог позволить себе ранее. Кучу родинок он выделил ещё давно, но сейчас ему позволено делать с этим фактом что угодно. Вот он и нагибается, прикасаясь языком к грудной клетке, проводя им по тропинке из коричневых пятнышек вниз, наклоняя Пашу обратно на кровать. Ноги опускаются ниже уровня колен энсина, что позволяет Маккою целовать родинки на бледных бёдрах. Гематомы уже начали слабо проступать, и Леонард заботливо проводит рукой по талии парня, мысленно обещая дать себе потом подзатыльник за грубость и неаккуратность к этому хрупкому телу. Паша решает опустить взгляд вниз, закусывая всё это время пальцы, чтобы не стонать громко. Но, когда он видит слегка оттопыренный вверх зад врача, видит, как тот языком проходится по коже, слегка припуская штаны, то не может сдерживаться и низко стонет, удивляясь тому, что голос его может звучать иногда не так звонко, как обычно. За это он получает ошеломлённый взгляд из-под ресниц от врача и его ненормально красные приоткрытые в удивлении губы. — Suka, — ругается Паша, сквозь зубы, слегка выгибаясь над кроватью от желания снова контактировать с Маккоем, и снова кусает свои пальцы, а второй рукой с силой сжимает простыню. Леонард подтягивается выше, нежно касаясь запястья рукой, и вынимает пальцы из твёрдой хватки энсина. Тот жалобно наблюдает за тем, как Лёня ласково целует места, где видны отпечатки зубов, как смотрит, тем временем, прямо в глаза Паши. — Не молчи, — хрипло произносит Маккой, и этого голоса Паша не может ослушаться. Леонард толкается бёдрами в бёдра Паши, от чего тот всхлипывает и вжимается в постель, прячась от слишком ярких ощущений. Маккой делает так ещё раз, и Чехов скулит от осознания того, что скоро все его постельные мечты насчёт доктора сбудутся. Леонард нагибается к губам Паши, но не прикасается, а... трётся носом о щёку парня, прямо как кот, жаждущий ласки. Паша запускает ладони мужчине в волосы, цепляясь в них пальцами, разлохмачивая. — Ты невероятный, — шепчет в губы Маккой, а потом, чтобы не слушать ответ, всё же целует. Пальцы на затылке и макушке сильно сжимаются, Пашу выгибает от жара, который исходит от тела Леонарда, и он не понимает, как тот ещё не спёкся в этой водолазке. Маккой всё вылизывает его рот, хрипит, когда Паша задевает его язык своим, одной рукой сдавливает бёдра и талию. Павел убирает одну руку, засовывая её под треклятую водолазку, кладёт на спину. Леонард прерывисто вздыхает и отвлекается от губ, чтобы дать Чехову отдышаться. Паша быстро дышит, набираясь воздуха, и ощущает губы на своей многострадальной шее, чувствует, как Леонард оставляет засосы. Bozhe, у Паши и не было их ни разу в жизни, он даже не знает всей техники, но на уровне заложенных рефлексов уверен, что Маккой делает сейчас именно это. Павел многого не знал о сексе, да почти ничего, потому что было у него всего два партнёра, но это не было по такой безумной любви. Да такой любви и не будет больше ни с кем, только с Лёней, и Паша ему полностью доверяет. Леонард снова обводит языком дорожку из родинок и останавливается около соска, немедля беря его в рот, не прикусывая, а посасывая. Паша хватается одной рукой за ткань чёрной водолазки, а второй сильно сжимает волосы на макушке, а ещё он громко вскрикивает и протяжно стонет низким голосом. И он чувствует, что буквально сводит доктора этим с ума, так как в следующий момент тот снова поднимается к его губам и целует, мокро и дико. Паша закрывает глаза от обилия ощущений. Даже просто вообразить всё это со стороны в своей голове не представляется возможным. Парень не думал о том, насколько же сильно хочет этого Леонард, как долго тот ждал, раз ему сносит крышу так быстро. И Паша думает, что сейчас просто умрёт от переизбытка эмоций и ощущений. Так хорошо, когда ты являешься настолько желанным для человека, что он забывает о своих ценностях, морали, использует грубую силу, но Чехов совсем не боится этого. Наоборот подначивает, тихо скулит от пальцев, сжимающихся на его талии, зубов, терзающих его шею. — Ле-е-е-н! — стон выходит настолько громким, что Паша жутко краснеет, закрывая лицо ладонью. Леонард быстро поднимается с Паши, отчего тот недовольно скулит, но глаз не открывает, потому что уверен, что кончит от одного вида раздетого доктора. Маккой с трудом снимает прилипшую к телу водолазку и кидает её на пол, принимаясь за брюки. Пальцы ловко справляются с ремнём, но пуговицы поддаваться общему бегству одежды не хотят. Паша со смешинкой в глазах наблюдает за этим действом. И это так странно. Пару минут назад он боялся подумать, что будет дальше, а сейчас так легко на душе, совсем не страшно. — Твою мать! — бурчит Леонард, путаясь в собственных пальцах от желания побыстрее расправиться с этим. Паша приподнимается на локтях, но, поймав животный, нетерпеливый взгляд, падает обратно. Нет, это слишком для его глаз и мозга. Паша вздыхает, в голове производит образ полуголого Маккоя, который бесится из-за ширинки. Парень прикрывает ладонями глаза, сводя ноги и сгибая их немного в коленях. Со стороны эрекция по-любому выглядит смущающе для Паши, поэтому он всеми возможными способами пытается её скрыть. Слышится звон. Бляшка ремня соприкасается с металлической поверхностью пола. Паша слегка дёргается от этого звука, сильнее сжимая член между ног. Ещё немного... Чехов чувствует, что Леонард забирается на кровать, и, chyort poderi, упирается коленками по сторонам от бёдер парня. Паша тяжело сглатывает, так и не решаясь убрать с лица руки. Он ощущает, как мужчина немного ёрзает, а потом горячее дыхание опаляет его ключицы. Энсин снова всхлипывает, когда грудь Маккоя слегка соприкасается с его. — Ноги опусти, или хочешь, чтобы я на живот тебе сел? — хрипло произносит Леонард, проходясь языком по шее парня по старым следам, которые уже успели высохнуть. Паша рвано выдыхает и думает о том, почему язык доктор использует так часто. Неужели какой-то фетиш? Gospodi, у Маккоя, главного судового врача, есть фетиш на облизывание партнёра при сексе. Eb tvoyu mat'. Так и сойти с ума недалеко. А дальше, о боже, мужчина полноценно соприкасается с голой грудью Павла, почти полностью ложась на него и упираясь только руками, дрожь которых ощущается довольно явственно. Чехов скулит, цепляясь за руки мужчины своими пальцами, тем самым прижимаясь ближе. Маккой сквозь зубы выдыхает, издавая шипящие звуки, а Паша запрокидывает голову назад, стеная от приятных ощущений. Видя такую открытую шею, на бледной коже которой начали проступать немногочисленные красные пятна, Леонард не может удержаться и снова ставит засосы на ней, потому что Паша его, и он собирается это показать так, как считает нужным. Чтобы утром парень, надевая формёнку, мило смущался, а когда бы подошёл к зеркалу, то заметил бы, что чёрный воротник не всё прикрывает, и пятна сгустившейся крови на шее будут ярко выделяться на общем фоне, а никакими регенераторами Леонард не собирается пользоваться, потому что хочет всего этого. И поцелуев на мостике, чтобы у Кирка челюсть отпала, и объятий на смотровой палубе с закрытыми глазами, потому что по-другому Маккой боится там находиться, и запираться в личном кабинете во время их общего перерыва — Маккой хочет, чтобы Паша чувствовал себя желанным всегда, потому что это так. Находиться рядом постоянно — единственная, но неосуществимая, мечта Леонарда. Поэтому засосы — это хоть небольшая часть его на Паше. Доктор опускает одну руку на штаны Чехова, сжимает член сквозь ткань, наслаждаясь стонами, которые издаёт Паша в ответ, толкаясь вперёд. Парень хнычет, кривя немного лицо. — Лёнь, — загнанно дышит. — Снять их. Маккой понимает не очень складную речь энсина, забавляясь тем, как быстро у него это получилось. Но руку со штанов убирает, на что слышит разочарованный стон. Можно было и пошутить, но Леонард не в состоянии сейчас. Очень хочется и самому избавиться от мешающего элемента одежды. Быстро расстёгивает ремень и ширинку, тянет штаны вниз, наслаждаясь пашиными судорожными вздохами, быстро скидывает обувь и снимает, наконец, оставляя парня только в нижнем белье. Паша смущается, когда замечает голодный взгляд на себе. Да, так он описывает то, что видит сейчас, Маккой слишком жадно на него смотрит. И такое внимание не может не смущать. Но Леонард не даёт ему снова закрыть лицо руками, а заботливо целует в лоб, поглаживая щеку. — Я говорил тебе, если ты не го... — Готов, правда, просто... ты... такой классный? — Это утверждение или вопрос? — мужчина улыбается, смотря энсину в глаза. Чехов обречённо стонет, притягивая Леонарда к себе за шею, на что тот сразу же реагирует, попадая своими губами ровно в пашины. Он почти лежит на навигаторе, соприкасаясь грудью и немного ногами, так как коленки сейчас служат опорой. Леонард запускает одну ладонь Чехову в кудри, сжимая их пальцами, уже ощущая лёгкую влажность. Отрываться от губ русского, когда тот так заботливо целует, очень стараясь повторить то, что когда-то делал сам Маккой, не хочется. Но, чтобы продолжить, нужно. С пашиным выдохом и открытыми от удивления глазами Леонард всё-таки поднимается, беря смазку и презервативы с прикроватного столика, которые раньше парень не заметил. "Он, и правда, был серьёзно настроен," — думает про себя Паша, загнано дыша и смотря на то, как Маккой собирается открывать презерватив. И резко приподнимается, сам не зная, почему. — Может, без них? — Паша поджимает губы, немного испуганно глядя на своего партнёра. — Ты же знаешь, что я ничем не болен. Леонард чуть приподнимает брови в удивлении, ибо действительно не ожидал, что Чехов попросит не пользоваться защитой. — Я знаю, но вымывать сперму из зада не очень легко получается, — резко затыкается, понимая, что осёкся в выражении. Павел вряд ли слышал такие нескрываемые пошлости в свой адрес. Щёки парня краснеют снова, с приоткрытого рта готов сорваться вопрос, но он, как и ранее, не сводит глаз с лица доктора. — Ты же поможешь? — и на его лице расцветает милая, скромная улыбка, от которой Леонарда ведёт, ибо только сейчас он понимает до конца, что Паша ему настолько доверяет. Мужчина нервно сглатывает, откладывает на столик контрацептив и прижимается к сидящему напротив Паше, кладёт ладонь ему на шею и снова целует, но совсем не грубо, постепенно углубляя, ласкает пальцами кожу на шее, отчего Чехов цепляется за его бёдра, опираясь, чтобы не упасть на врача. А потом резко отдёргивает руку, так как случайно касается большим пальцем члена доктора. Леонард хмыкает в поцелуй, поворачиваясь к Паше всем корпусом, и валит того снова на спину. Парень стонет, когда рука Маккоя ложится на его пах, медленно поглаживая. И тем временем доктор совсем не отвлекается от губ энсина. Но Паша не может больше отвечать на поцелуй, не хватает воздуха. Он отрывается от губ Маккоя и чуть задирает шею, как бы давая намёк на то, чтобы Леонард продолжал на ней. И тот продолжает, сразу же прикасаясь губами к выпирающему кадыку парнишки, влажно проводя языком после. Доктор резко просовывает руку Паше под трусы, обхватывая сразу же его член пальцами. Чехов толкается в руку, при этом сам цепляясь за широкие плечи мужчины и издавая какой-то задушенный стон. Леонард начинает плавно проводить рукой по основанию, очерчивает пальцем головку, размазывая естественную смазку по всему члену, потом опускает пальцы к яичкам и, недолго лаская и их, наконец подводит палец ко входу. Паша хныкает оттого, что на его член перестали обращать внимание, поэтому сильнее впивается ногтями в смуглую кожу. Маккой, отрываясь губами от шеи энсина, удовлетворённо рассматривает его из-под ресниц и прикусывает напоследок кожу на кадыке, где в будущем должен остаться, по идее, яркий засос. Паша резко открывает глаза, когда чувствует, что Маккой отстраняется. Тот, наконец, стягивает с Паши нижнее бельё, которое до этого всё ещё находилось на нём, только где-то на бёдрах. Чехов приоткрывает красные от укусов своих зубов губы и потерянно смотрит на всё, что делает его мужчина дальше. Да, Леонард его мужчина, и Паша в этом полностью уверен. И думает, что Маккой точно не будет против такого заявления. Тогда почему же Паша смущается и прикрывается, будто его насильственно собираются иметь? Он издаёт тихий, кроткий стон, когда думает об этом. Хочется снова почувствовать силу Леонарда, как бы по-мазохистски это не звучало. Хочется снова крепкой хватки на талии или бёдрах, а ещё, чтобы его хорошенько выебали, чтобы ходить потом в лазарет оттого, что не можешь сидеть на работе, где находишься постоянно в этом положении. Только Маккой не доверит никому из персонала трогать Пашу, поэтому ещё секс во время смены обеспечен, может, на рабочем столе доктора в его личном кабинете. Пашу ведёт от того, что выкидывает его мозг, но он всё равно хочет этого. Ему двадцать лет, в конце концов, что же он мыслит и действует, как девственник? Леонард стягивает с себя трусы, кидает их к остальной одежде на пол и открывает тюбик со смазкой. А Паша, тем временем, задерживает взгляд на открывшимся виде, мысленно уже готовя себя к тому, что этот прекрасный (Маккой не должен знать, что Паша так назвал его в своей голове) член принадлежит только ему. Да, они обговорили их отношения, и никаких вольностей, вроде похода на сторону, не хотел ни Маккой, ни сам Павел. Поэтому член доктора, как и он сам, теперь только Пашины. А он, видимо, тот ещё собственник. Потому что от этой мысли раскрепощается чуть больше и приподнимается, не глядя на удивлённого Леонарда, и начинает целовать его ключицы, попутно кладя ладони на бока, ведя их постепенно всё ниже. Врач наблюдает за действиями парня с интересом, желая узнать, насколько тому хватит смелости. И тут снова Чехов его поражает: обхватывает одной рукой член мужчины и спешно начинает двигать ею. Маккой чуть дрожит, пошатываясь, потому что не ожидал такого, но Паша придерживает его за поясницу, сам лицом упираясь в грудь доктора. Это приносит такое удовольствие, и Леонард понимает, что не выдержит, если парень не прекратит. — Паш, — голос тихий и сиплый. — Остановись. Чехов сначала не понимает, но, поднимая голову, опираясь подбородком на грудь Леонарда, видит, что тот действительно слишком расслабился, а Паша всё же хочет, чтобы его сегодня трахнули. Поэтому отстраняется, падая на постель и приподнимаясь на локтях. Чуть шире разводит ноги, жестом говоря о приглашении и желании продолжить. Видит лёгкое замешательство мужчины, поэтому чуть наклоняет одну ногу, соприкасаясь с бедром Маккоя. Тот наконец окидывает всего Пашу взглядом и выдавливает себе на ладонь смазку. Паша задерживает дыхание, прикусывая нижнюю губу, и ждёт. Леонард, видя такую отдачу, не может не согласиться с энсином, что пора уже действовать, как бы ни хотелось оттянуть этот момент. Но мысль, что впереди ещё много подобного, согревает до жара и желания наконец оказаться внутри Чехова и показать, что не только юношеские гормоны влияют на перманентную необходимость в сексе. Ибо Леонард чувствовал именно это каждый день, но только к Паше. К другим не тянуло. Вот совсем. Именно Пашу хотелось разложить на любой поверхности и выбить из него все те провокации, когда тот просто дразнил, ещё лёжа в палате и будучи временно отстранённым. Небольшая месть. Но как отреагирует Чехов, если Леонард надавит чуть сильнее, сложно предугадать. Всё же такие не совсем хорошие наклонности лучше держать при себе при первом разе. А потом... можно будет решить, поговорив, чтобы ни о чём не жалеть. Павел снова толкает его коленкой и вопросительно смотрит, пока Леонард не нагибается к его груди, одновременно подводя палец со смазкой к анусу. Чехов охает и цепляется в простыню, ибо она прохладная, а сам Паша будто горит. Сильный контраст температур. Но от этого не менее классные ощущения. Парень чуть виляет задом, желая, чтобы доктор наконец засунул в него etot choуrtov palets. Маккой сглатывает и, немного поводив по самой коже, толкает его внутрь. Проходит не очень, хоть Паша и хочет, но эта часть тела сопротивляется вторжению. Он всеми силами пытается расслабиться, но из-за того, что слишком сосредотачивается, ничего не получается, и он начинает нервничать. Как это происходило раньше? Первый раз у него была девушка, а второй почти по пьяни с парнем. Поэтому Паша не может ничего привести в пример. И в порно такое не объясняют. — Давай, Паша, — томный шёпот на ухо. — Жалеть не будешь. Обещаю. Парень стонет и выдыхает от этого голоса, расслабляя, наконец, мышцы. Всё-таки лучший учитель — это практика с любимым человеком. Он верит Леонарду. И смазанный палец проходит до третьей фаланги. Немного жжёт на входе, но внутри это так невероятно ощущается, что на первое не стоит и обращать внимания. И пальцы у доктора длинные, что, несомненно, ощущается восхитительно и глубоко. Но Паша хочет ещё глубже. — Давай второй, — говорит он, сбивчиво и загнано дыша. Но Леонард мешкает. — Засунь в меня второй палец. Маккой не может удержать стон, потому что произносит это Чехов, будто сейчас разозлится, если сам мужчина не сделает этого. Что ж. Леонард делает. Аккуратно кружит немного вокруг, лаская кожу, поддразнивая Пашу, а потом медленно вводит внутрь средний палец, доходя до середины, потому что Павел снова чуть зажимается. Но потом быстро вцепляется в плечо мужчине, сильно проводя ногтями по коже, запрокидывает голову и мышцы расслабляет, давая второму пальцу пройти до конца. Паша шипит немного, кладёт руку на затылок мужчине, всё ещё сильно сжимая кожу. Снова двигается, прося Леонарда, чтобы тот сделал то же самое. Маккой понимает, что теперь полностью во власти этого русского мальчишки. Потому что делает всё только по желанию самого Паши, но он совсем не против. Ведь сам тащится от того, что тот управляет процессом, только не знает или не понимает этого. Кажется, у него фетиш на доминирующего Чехова. Как смешно, однако. Леонард хмыкает вслух, чем вызывает интерес Павла. Парень опускает голову, всматриваясь в лицо доктора. Маккой улыбается. — Ничего. Просто это так... — Ты будешь говорить со мной в... вот так? — Паша немного краснеет снова, потому что часть Леонарда всё ещё в нём, они оба возбуждены и вот-вот займутся сексом, а голос у мужчины такой спокойный, будто это не его пальцы сейчас в заднице энсина. — Что-то не так? — выражение лица невинное, но по глазам всё же заметно, как мужчина сдерживается, чтобы не продолжить. — Нет, но когда-нибудь тебе это зач-тётся, — отвечает Паша, сбиваясь в словах. И Леонард понимает, что это звучит слишком возбуждающе. Он отвечает что-то вроде "я надеюсь" и чуть вынимает пальцы и снова двигает вперёд, желая показать Паше, насколько сильно это на него подействовало. Парень стонет, чуть выгибаясь навстречу, ибо хочет новых движений, несмотря на усилившееся жжение от растягивания. И Леонард, наконец, перестаёт мучить и начинает трахать Пашу пальцами. Это ощущение, когда гладишь гладкие, скользкие стенки внутри, такое забытое, но сносящее крышу прямо сейчас. Паша стонет выше, когда доктор чуть сгибает пальцы внутри. — Gospodi bozhe, blyat'! Маккой задел простату и теперь пользуется своим открытием, толкая пальцы только в её сторону. Чехов хнычет, сильно впиваясь ногтями в плечи Леонарда, но тому как-то всё равно не больно. Снова дурацкие фетиши, только на этот раз на расцарапанную спину. Хочется чувствовать красные прожигающие следы, которые ткань рубашки постоянно будет задевать, напоминая о сегодняшней ночи. Только Чехову больше понравился затылок доктора, потому что он ухватился крепко и теперь не хочет убирать руку. Леонард уже сходит с ума от звуков, которые издаёт Павел, поэтому решает ускорить процесс, добавляя третий палец. Но Паша чувствует и чуть вскидывается над кроватью, пока Маккой его не прижимает к ней снова. Энсин болезненно стонет, сильно прикусывая щёку изнутри, потому что наслаждение как-то улетучилось, становится больно. Но если это только пальцы, значит с членом ещё хуже будет. И опять нервы. Парень хнычет, когда Леонард пытается просунуть третий чуть глубже. Это теперь не просто неприятно, это чертовски неприятно по ощущениям. И Маккой это понимает, начиная целовать ключицы парня, ласкать языком шею, пытаясь хоть как-то помочь отвлечься. Самому становится немного неловко от того, что Паша испытывает боль, хоть это и было вполне предсказуемо. Но он больше не пытается двигать пальцами, давая привыкнуть энсину к этим ощущениям. Чехов тихо поскуливает, расслабляя хватку на затылке, потому что понимает, что ещё немного — и к чертям придушит доктора. Леонард сильно выдыхает, когда не чувствует больше впивающихся в шею пальцев, и Паша дёргается от щекочущего дыхания, отклоняя голову в сторону. Подносит правую руку ко рту и прикусывает большой палец, сжимая остальные в кулак. Леонард решает не мешать; если энсину так удобнее, то пусть делает. Павел рвано выдыхает и снова пробует расслабиться, прикрывая глаза и стараясь успокоиться, но из-за сосредоточенности не выходит. Он слишком зацикливается на действии, поэтому не может его сделать. Небольшая черта характера, которая проявилась в неподходящий момент. Мужчина прислоняется ближе к телу навигатора, касаясь животом его члена, и трётся об него, от чего русский снова выгибается чуть вперёд. — Вот так, Паша, — Леонард просовывает наконец палец до упора и медленно начинает гладить стенки сфинктера подушечками. — Хочешь ещё? Павел одобрительно стонет, хотя в заднице ощущения далеко не приятные. Но хочет, чтобы доктор коснулся его члена снова. И Маккой касается, трогая до этого опорной рукой, упираясь теперь лбом в левое плечо Паши. Указательным пальцем гладит головку, остальными же обхватывает основание и проводит несильно вверх-вниз. — Ле-е-е-н, — стонет Паша, цепляясь ладонями в волосы мужчины, и тянет за голову на себя. Ужасно тяжело удерживать своё тело на одних коленях, но Чехову, видимо, всё равно, что на него навалился доктор почти всем весом. Или ему это нравится. В любом случае, Леонард сейчас находится на самом Паше, пальцы левой руки внутри парня, правая на его члене, и губы в полной его власти, ибо Чехов измывается над ними так, что это больше похожее на изнасилование рта. Языком. Господи, это так горячо, что Леонард больше не может ждать. Вынимает пальцы и смазывает ими собственный член. А Паша распахивает глаза, прерывая поцелуй, и смотрит на Маккоя, который сейчас находится очень близко и буквально сталкивается с его носом. Леонард тоже не отрывает взгляда, разглядывая тёмно-серые глаза напротив. И это совсем не смущает. Мужчина, пару мгновений назад убравший руку с члена энсина, сейчас направляет ею свой собственный ко входу Паши. Растягивает головкой мышцы, и Чехов всхлипывает, при этом почему-то смотря в глаза доктору. Такая интересная игра выходит. Гляделки во время проникновения. Глаза Паше режет от боли внизу, а ещё он довольно долго не моргал. Маккой чувствует себя грёбаным извращенцем, ибо его это очень возбуждает — смотреть энсину в глаза, когда входишь в него. И Чехов понимает, что в этой игре у него нет шансов, слишком много ощущений, от которых открытыми глаза не оставишь. Но сдаваться так просто не хочется. Поэтому Павел делает несусветную глупость для себя — съезжает ниже, насаживаясь на член мужчины, от резкой боли жмуря глаза. Но Маккой всё равно закрыл свои раньше, когда Паша только двинулся. Болезненный громкий стон парня раздаётся по всей комнате, а Маккой сходит с ума от этого звука. Понимает, что Паше больно, понимает даже, что тот сам виноват, но член внутри Чехова чуть дёргается, ибо прозвучало это восхитительно по меркам врача. Павел обхватывает Леонарда руками и шумно дышит. Только вот у него низкий болевой порог, о котором он догадывался, но думал, что всё обойдётся. Не мог терпеть физическую боль даже на уровне согласованного секса. Он признаёт свою ошибку, только уже ничего не исправить. Леонард сначала не понимает, что парень плачет, но вскоре чувствует дрожь, когда тот сильнее впивается пальцами в кожу на спине. Чехов судорожно выдыхает и дёргает плечами, всхлипывая. Маккой пытается отстраниться, чтобы посмотреть на содеянное, но не может — Чехов не поднимает головы и сам не отпускает доктора. Два всхлипа подряд, и Павел мычит в голос, прерываясь из-за неуправляемых вздохов. Руки у самого мужчины дрожат от возбуждения, он опускает голову вниз, но натыкается только на кудрявую макушку, находящуюся на уровне его подбородка. — Паш, — хрипит Леонард, пытаясь обратить внимание энсина на себя. Чехов только снова всхлипывает, мотая головой, и стонет, когда Леонард прикасается одной рукой к его лицу. Гладит успокаивающе, но ощущения обострённые, поэтому каждое движение, как сильное дуновение ветра. Маккой целует его в волосы, кладёт ладонь на шею и поднимает за подбородок голову парня. У того мокрые дорожки от слёз на щеках, взгляд старается не встречаться со взглядом Леонарда, щёки красные, но губы ещё ярче. Доктор проводит большим пальцем, вытирая слёзы, а потом быстро опускает руку на член Паши. Чехов снова стонет, жмурясь и сжимаясь внутри, от чего Леонарду становится просто безумно хорошо, и он начинает водить ладонью, не собираясь больше дразнить парня. Энсин закусывает губу и мычит, скользит пальцами по спине мужчины, оставляя следы от ногтей. Маккой шумно выдыхает и старается не двигаться внутри Паши, хотя сдерживать себя очень трудно. — Давай, — выдавливает из себя Чехов, произнося это довольно высоким голосом. — Но... — Давай! — Павел запрокидывает голову, судорожно вдыхая, и расслабляет мышцы, как может. Маккой не собирается больше сомневаться и двигается назад, наблюдая за лицом парня внимательно. Чехов охает, когда Леонард снова двигается вперёд и попадает по простате. Ощущения, будто ты гонишься за чем-то и получаешь от этого удовольствие, но догнать цель хочется быстрее, ибо потом будет ещё больше приятного. Но такие факторы, как одышка и усталость, при беге нельзя забывать. Зато это показывает, что ты живой человек. Вот и сейчас боль — это лишний фактор, который очень мешает, но без неё Паша просто потерялся бы в удовольствии. Наверное, поэтому секс — очень противоречивый в плане удовольствия процесс. Маккой снова двигается назад, неторопливо, чтобы из-за резких движений Паша не испугался. Следующие пару толчков происходят всё в таком же ритме — болезненно для Чехова и еле сдержанно для Маккоя. Рука Леонарда уже не трогает чужой член, а упирается на кровать, чтобы была лучшая возможность двигаться. И снова доктор попадает по простате, и Павел протяжно стонет, царапая спину мужчины. Энсин запрокидывает одну ногу Леонарду на талию, скользя пяткой по ягодицам, толкает на себя, когда тот опять медленно двигается назад. — Лен, делай, — Паша выпускает Маккоя из объятий и кладёт ладони тому на плечи. Мужчина неуверенно поджимает губы, сглатывая. Слова русского сбивчивы и оттого немного несвязные, не совсем подходящие ситуации. Но Паша, видимо, действительно забывает стандарт, когда в таком состоянии. И Леонард очень доволен, что является этому виновником. Поэтому следующий толчок вперёд выходит резче. Чехов стонет, сильно сжимая плечи мужчины, и закусывает губу. Леонард понимает, что медлить дальше не имеет смысла, поэтому начинает постепенно ускоряться с каждым новым движением. И, судя по реакции парня, делает всё верно, потому что Чехов изгибается, задирает голову, широко открывает рот, хватая воздух, и громко стонет. Маккой напрягается чуть сильнее, чтобы доставить Паше как можно больше удовольствия — старается при каждом толчке попадать только по простате, двигается быстрее и резче, начиная просто втрахивать Пашу в постель. Но тот и не против, потому что отчаянно скребёт ногтями по спине доктора, сильно сжимает заброшенной ранее ногой талию и вскрикивает от особо приятных толчков. И вся боль, испытываемая ранее, становится такой глупой, ничего не значащей, что Павел сам с удовольствием старается насадиться глубже, пытаясь двигать бёдрами в ритме, заданном Леонардом. А ещё Паша совмещает маты с обращением к господу, и всё это происходит на русском языке, с громкими, пошлыми стонами. Маккой догадывается, что значат эти слова, но не может делать замечаний сейчас. В горле пересохло, поэтому рот слегка приоткрыт, пот собирается на лбу, глаза зажмурены. Слышны звуки шуршащего постельного белья, тихо поскрипывающих пружин матраца, соприкосновений кожи к коже, а ещё всё, издаваемое Чеховым: стоны, скулёж, рычание, крики, — иногда и шумное сопение врача. Только вот Паша понимает, что доктор совсем никак не звучит, лишь хрипло выдыхает, жмуря глаза. Энсин сжимается, несмотря на боль, правда, не очень сильную, которую приносит это действие, и рукой заставляет Маккоя посмотреть на себя. И это действует на врача так, как и хотел сам Чехов — тот жалобно сводит брови на переносице и выдыхает со скулящим стоном. И всё это, смотря в глаза энсину. Тот не выдерживает и сильно царапает короткими ногтями спину мужчине, закидывает вторую ногу на него, давая Маккою возможность свободнее двигаться, которой тот охотно пользуется. Глаза Паши широко открыты, и он жадно хватает ртом воздух, пока Леонард с силой толкается в него. Чехов беспорядочно водит ладонями по лопаткам мужчины, то и дело переходя на плечи, затылок, трогает волосы, будто этими действиями проверяет реальность происходящего. — Ле-ен, — зовёт Паша, вцепившись двумя руками в плечи мужчины, член которого снова задевает простату. — Chyort, Lyonya! Маккой без слов понимает, чего хочет Паша, и нагибается, припадая к губам. Не совсем поцелуй, потому что оба загнанные, и нормально целоваться не получается. Но Чехову просто хочется ощущать сейчас состояние Леонарда полностью — сбитое дыхание, крепкая хватка на талии, силу которой мужчина не контролирует, отчего Паша, довольный, стонет и мычит ему в губы. Доктор не оставляет без внимания и ногу Паши, которая соблазнительно жмётся к его телу, проводит той же рукой по ней, оглаживает коленку и снова поднимается к талии. Энсин закусывает губу на очередном сильном толчке, ибо голос сорвать не хочется. Хотя почему, хочется доказательств всего произошедшего на утро, но работа требует нормальных голосовых связок. Паша придушенно выдыхает и скулит, немного задыхаясь оттого, что не в силах вздохнуть, ведь рот усиленно держит закрытым. А дальше Леонард снова начинает целовать его шею, и после такого Паша посылает ко всем чертям свой голос. Лёня — доктор, вылечит. Маккой усердно двигается, вылизывает шею, а энсин срывается на высокий стон, почти крик. И, похоже, это невероятно остро действует на мужчину, потому что он и сам не сдерживается и со звуком выдыхает Паше в шею, двигаясь ещё быстрее. И Чехов понимает, что вот скоро наступит пик, напряжение между ним и Леонардом уйдёт, только надолго ли? Парень всё ещё стонет, выкрикивает имя доктора и задирает вверх голову, подставляясь под язык Маккоя, которому определённо нравится всё это. "Ещё как нравится," — думает энсин, когда слышит придушенное "Паша", повторяющееся несколько раз. Леонард что есть силы вжимается в него, а потом обхватывает член, начиная быстро водить рукой, и ощущений становится так много, что русский и не замечает, как быстро наслаждение из удовольствия переходит в экстаз. Но он чувствует. Ощущает покалывание на кончиках пальцев ног и рук, дрожь по всему телу и сброшенное напряжение, скатывающееся по животу и пачкающее ладонь доктора. Чехов жмурится, приоткрывает рот, громко застонав и чувствуя, как что-то будто обрывается в горле, из-за чего он срывается на хрип и закашлялся бы, если бы не закрыл рот. Сжимает член Леонарда внутри себя, ощущая теперь всё несколько острее, и от этого нитки мыслей запутываются в голове, а Паша чувствует себя оголённым проводом, который реагирует на любой внешний раздражитель. В данном случае его раздражитель — это Леонард, который, сейчас аккуратно пытается выйти, чтобы не причинять ему боли, но внутри всё реагирует на любые движения, и Чехов протяжно скулит на эти действа. Леонард очень заботится о состоянии партнёра, это Чехов понимает, ведь тот сквозь собственное желание умудряется выйти из разомлевшего Паши, чтобы не причинить боли. Парень не смотрит, как Леонард проводит той самой рукой, которой недавно дрочил ему, по собственному члену, но чувствует, как мужчина упирается лбом ему в грудь, жарко и прерывисто опаляя дыханием кожу. Когда Леонард продолжительно выдыхает такое откровенное "Паша", что сердце снова скачет, и хочется просто пищать от обилия эмоций, парень снова вздрагивает и хрипло стонет, ощущая вязкую жидкость на своём бедре. Доктор всё ещё не отстраняется от него, загнанно дыша, и дезориентированно, на уровне каких-то инстинктов, сжимает липкой ладонью это самое бедро, а потом водит пальцами по нему, будто не желая отстраняться ни на миллиметр. Паша опускает ладони мужчине на голову, перебирая пряди, накручивает их на палец. И делает это как-то не осознанно, а, скорее, интуитивно, потому что сейчас не способен трезво мыслить. Леонард жарко дышит ему в грудь, а потом приподнимается на руках, глядя на Чехова, и тот открывает глаза, чувствуя ушедшее тепло. — Ты как? — голос немного сиплый, но Паше нравится. Только нормально ответить он не может, горло свербит. Поэтому Чехов только довольно мурлыкает, притягивая голову Маккоя к себе. Оба ужасно уставшие, но Леонард не против сумасшедшего поцелуя, который дарит Паша, кусая его за нижнюю губу, еле дыша. Парню хочется сейчас скакать от счастья, будто он только что не отлично потрахался, а выпил половину бутылки водки. Такое же опьяняющее ощущение, когда бездумно водишь руками по чужим плечам, зарываясь после в волосы, которые так понравилось тянуть. Наверно, поэтому Леонард любит так часто касаться его кудряшек, ощущая нечто подобное. — Тише, малыш. У меня сейчас сердце остановится, — Маккой отрывается, расфокусированно глядя на энсина. Паша шумно дышит, а взгляд просто безумный, глаза бегают по лицу мужчины, будто тот говорит на незнакомом ему языке. Кровь шумит в ушах, сердце стучит очень громко, но Чехов счастливо и широко улыбается. — Боже, ребёнок, не своди меня так сильно с ума. — Я невероятно тебя люблю! — парень за шею притягивает доктора ближе, содрогаясь от тихого смеха. Руки Леонарда уже не могут удерживать его его тела, и, чтобы не завалиться на парня, он ложится на бок и притягивает Пашу к себе, всё ещё тяжело дыша. — Да, я... я тебя тоже. — Так много хочу тебе сказать и сделать, но... — Чшш, — Леонард целует взмокший лоб парня, немного щурясь от лезущих в глаза кудряшек. — Всё потом. У нас будет много времени. Павел искренне прижимается к нему, уткнувшись носом в шею, и, не разжимая объятий, прикрывает глаза с широкой улыбкой на лице и всё ещё быстро колотящимся сердцем. Маккой тоже закрывает глаза, удивляясь, как одна ужасная ситуация смогла повернуть его жизнь к лучшему. Нет, это стоило, конечно, кучи переживаний и уничтоженных к чертям нервных клеток, но Леонард не жалеет. Под боком мирно сопит Паша, и, хоть доктор и не может посмотреть на его лицо, он уверен, что улыбка освещает лицо этого русского мальчика даже во сне. Свечи никто так и не тронул.