Cherry Tree

▽: настоящее ▼: прошлое ▽ Запах, от него дурно. Запах сильный, металлический, сырой. Он смешивается со сладким запахом цветущей вишни. Он отвратителен. Юнги чует этот запах, и это похоже на удар в живот, вызывающий очередной рвотный позыв, и вот Юнги снова склоняется над унитазом. Боже, это чертовски больно. Лепестки липнут к задней стенке глотки, пока во рту не набирается достаточно крови, чтобы выплюнуть их. Юнги чувствует их в лёгких, как они растут. Он не может дышать. У него болит челюсть, её сводит от того, как сильно раскрыт его рот в надежде, что эти чёртовы цветы выйдут. Глаза заволокла пелена слёз, и всё чертовски болит. Его снова тошнит и вот они — мягкие, розовые из-за его крови. — Пожалуйста, хватит, — бормочет Юнги, его голос совсем хриплый. Ему удаётся выудить телефон из кармана и дрожащими пальцами отыскать нужный номер. Он жмёт «вызов». Один гудок. Два. — Юнги-а? — Хён, — Юнги закрывает глаза и старается не всхлипнуть, — пожалуйста. — Юнги, что случилось? — голос Джина звучит взволнованно, Юнги отчётливо слышит нотки тревоги. — Где ты? — Квартира, — хрипит он. — Помоги. — Что случилось? Ты в порядке? Я буду через двадцать минут. Говори со мной. Но он не может проронить и слова, потому что всё болит, и он не может дышать. Всё слишком сложно, ему страшно, и его сердце разбито. В голове всплывает знакомая улыбка. Его снова сгибает над унитазом, и ещё больше лепестков вырывается из его горла. В этот раз больней, и Юнги думает полегчает ли ему когда-нибудь. Он знает ответ: нет. Видимо, в какой-то момент Джин сбросил звонок, от того что Юнги ему не отвечал, поэтому он позволяет телефону выскользнуть из пальцев на покрытый кафелем пол. Он не знает сколько времени проходит, но в какой-то момент в дверь начинают громко стучать и звать его. Чёрт возьми, Джин, открой ключами, они же у тебя есть, — думает Юнги. Он точно не сможет приволочь своё тело к двери. А у Джина есть ключи от его квартиры, всегда были с тех пор, как Мин начал жить один, ведь «кто-то должен для тебя готовить, а иначе ты просто будешь забывать есть и умрёшь в конце концов». Смерть не казалась таким уж плохим вариантом сейчас. Наконец Юнги слышит клацанье ключа в замке и открывающуюся дверь, а затем и быстрые шаги Джина. — Юнги?! Он не отвечает, просто ждёт. У Джина занимает шесть секунд, чтобы зайти в ванную. — Чёрт, — шепчет он, застыв на пороге ванной, наблюдая сцену перед собой. Юнги знает, что, должно быть, дерьмово выглядит: покрытый потом, в рубашке, пропитанной кровью, и с прилипшими лепестками цветков вишни, согнутый над унитазом с ещё большим количеством крови и цветов. — О, Юнги… — Джин приседает рядом с ним, успокаивающе гладя по спине. — Боже, мне так жаль. Из Юнги вырывается всхлип, забирающий остаток воздуха из лёгких. — Со временем становится лучше, хорошо? — мягким тоном говорит Джин. — Я клянусь, это просто первый приступ. Он всегда самый худший. Следующие приступы будут легче. — Я не могу… — как будто бы свистит Юнги, — …дышать. — Я знаю. Скоро ты сможешь. Просто потерпи, — вздыхает Джин. — Чёрт, Юнги, прости, но мне нужно принести тебе воды. — Нет-нет-нет, не оставляй меня, — Юнги вслепую тянет к Джину пальцы. — Пожалуйста. — Я просто принесу тебе воды. Я тут же вернусь. Юнги считает секунды, пока Джина нет, и пытается дышать. Кислород едва проникает в его лёгкие, но он и этому рад. Джин возвращается и аккуратно маневрирует Юнги в сидячее положение у стены. — Пей. Юнги берёт стакан, ему удается сделать пару глотков. Его горло так сильно болит, что пить почти невозможно, но он заставляет себя глотать. Джин принёс с собой полотенце с кухни, которым легонько начал стирать засохшую кровь с подбородка Юнги вместе с прилипшими лепестками. — Мы с Джуни поможем тебе, хорошо? Всё будет хорошо, станет легче. А потом… — Джин прикусывает губу и долго молчит. — Кто это, Юнги? Снова улыбка всплывает в памяти. Юнги кашляет, и с его губ спадает лепесток. Юнги кажется, Джин мог бы уже догадаться, даже просто взглянув на цветы. — Юнги, — настаивает Джин. — Кто это? Юнги отрывает взгляд от своих ладоней и смотрит на Джина. — Чимин, — шепчет он. Джин не выглядит удивлённым. Только грустным. ▼ Тэхён знакомит их, потому что он ненормальный. — Он мой лучший друг, — говорит он Юнги, пока они сидят в любимой кофейне Тэхёна. — Он мне правда очень дорог. — Это здорово, Тэ, но я тут, блять, причём? — вздыхает Юнги, пялясь на свой кофе. — Какого чёрта я позволил вовлечь себя в эту хрень? — Окей. Мы с Хосоки-хёном только сошлись, — говорит Ким, на что Юнги издает смешок. — Что? — Вы вместе уже месяц. — Но каждый день кажется первым! — Ты хочешь, чтоб я блеванул в свой кофе? — Как я говорил, — улыбается Тэхён, — мы только сошлись, и я боюсь, что Чимину будет одиноко. Хоби и я будем заняты вместе, мы почти неразлучны, и я боюсь, что ему будет одиноко. У него не так уж много знакомых, кроме нас с Хосоком. Хочу, чтобы у него появился новый друг. Юнги хмурится. — Ты просишь меня подружиться с чуваком — твоим лучшим другом, — чтобы ему не было одиноко, потому что ты себе парня завёл? Тэхён радостно кивает. — Это ненормально, Тэ. — Но ты всё равно это сделаешь, потому что любишь меня. — Начинаю ненавидеть. В кафе раздаётся звон из-за открывающейся двери, и Тэхён со счастливой улыбкой поднимает взгляд. — Вот он! — объявляет Ким и машет рукой. — Чим-чим, мы тут! Старший парень теряет дар речи, стоит Чимину сесть рядом с Тэхёном на диван напротив Юнги. Чимин выглядит юным, у него такая искренняя улыбка, что, кажется, она могла бы прекратить войны. У него розовые, под стать цветущей вишне, волосы. — Это Чимин, — говорит Тэхён. — Чимин, это Юнги-хён. Твой новый друг. Улыбка Чимина слегка дёргается. — Точно, — говорит он. — Здорово, теперь становитесь друзьями, — Тэхён резко поднимается. — Мне нужно бежать, встретиться с Хосоки-хёном. — Тэхён, подожди! — Юнги пытается остановить Кима, но тот уже скачет к выходу кофейни, оставляя их одних. Он смотрит на парнишку, дёргающего рукава своего пушистого синего свитера и смотрящего себе в колени. Юнги прочищает горло, и тот поднимает взгляд. — Хочешь что-нибудь заказать? — Да, — кивает Чимин. — Было бы неплохо, спасибо. Юнги заказывает ему Чай Латте, потому что Чимин выглядит любителем Чай Латте. Когда их заказ приносят, он делает глоток, одобрительно хмыкает и облизывает губы. У него очень пухлые губы. — Так, — начинает Юнги. — Да… Это, наверное, моя вина, — гримасничает Чимин. — Пару дней назад я сказал Тэ: «Оу, значит теперь, когда у тебя парень, у тебя на меня больше нет времени?», но это была шутка! А Тэхён воспринял всё всерьёз, почти начал рыдать и заявил, что найдёт мне друга. Прости, что вовлёк тебя во всё это, но ты, наверное, знаешь, каким бывает Тэ-Тэ, ему невозможно… — … сказать нет, — кивает Юнги. — Знаю. Чимин улыбается, и Мин просто не в силах не ответить. — Всё в порядке, ты не обязан становиться моим другом, — пожимает плечами Чимин. — Тэ, кажется, забыл, что у меня есть друзья кроме него. — Звучит прямо как Тэхён. — Ага, — смеётся Чимин, и от этого звука в груди у Мина что-то шевелится. — Ну, раз уж мы тут… можно и поболтать. Ты студент? — Танцевальное отделение, — кивает Чимин. — Ты? — Нет, — качает головой Юнги. — Я не учусь. Продюсирую музыку. Когда повезёт. — Это круто! — широко улыбается Чимин. — Я думал о том, чтобы взять дополнительно курс по продюсированию музыки или курс по литературе. — Читатель или писатель? — Читатель. — Рядом с моим домом есть книжный магазин с читальным залом, они подают чай. Тебе бы понравился. — Это который розовый? Глаза Юнги расширяются. — Знаешь? Чимин хихикает. — Конечно знаю, он недалеко от моего дома. Сокджин-хён всегда угощает меня выпечкой. — Стоп, ты знаешь Джина? Намджуна тоже? — Ага. — Ты живёшь в многоквартирном доме недалеко от колледжа? — вздыхает Юнги. — Откуда ты знаешь? — Я тоже там живу, — говорит Мин, сделав глоток кофе. — Чёртов Тэхён всё продумал. — Боже, конечно же он знал, — усмехается Чимин. — Выглядит таким невинным, хотя на самом деле… На каком этаже ты живёшь? — Третьем. — Ты прикалываешься? — улыбка спадает с лица парня. — Не может быть. — Тридцать первая квартира. — Тридцать третья. — Какого чёрта я тебя ни разу не видел? — спрашивает Чимин, пряча изумлённую улыбку за ладонью. — Ну, я почти не выхожу из квартиры. — А я ухожу рано утром. Мы буквально несовместимы. — Да, — улыбается Юнги. — Слава богу, Тэхён не додумался устроить нам свидание вслепую. Мы ведь совершенно несовместимы. — Было бы ужасно. — Третья мировая. — По мотивам этой истории сняли бы фильм. — В котором бы снялся Брэд Питт. К удовольствию Тэхёна, они становятся друзьями. Каждый вторник они встречаются в книжном Джина, периодически читая вслух понравившиеся отрывки из книг. Они становятся друзьями. ▽ Юнги со временем узнаёт, что легче и правда становится. Если рвоту цветами и кровью можно каким-то образом посчитать терпимой, дышать всё ещё больно, словно его лёгкие не могут вобрать в себя необходимое количество воздуха. Но он всё же дышит, и этого достаточно. Юнги снова начинает курить, хоть и бросил пару лет назад. Так у него появляется оправдание приступам кашля. Он курит лишь в окружении людей. Просто ему нужно оправдание. Он закрывает лицо, обматываясь серым шарфом, что подарил ему Чимин на прошлое рождество, на случай если он откашляет лепестки, их не будет видно. Он говорит ему холодно. Когда наступит лето, он придумает что-нибудь другое. — Прошло две недели, Юнги, — говорит Сокджин строгим тоном, словно он родитель. — Нужно что-то делать. Юнги вздыхает, садясь на диван, пока Джин кружит по комнате. Намджун смотрит на него из-за барной стойки на кухне. — У нас не так много вариантов, — говорит он, заслуживая тяжёлый взгляд Джина. — Ну нет, Юнги. У нас есть варианты. Например, ты можешь начать избегать Чимина. — Нет. — Юнги. — Нет, — повторяет он громче в этот раз. — Нет. Он начнёт что-то подозревать. Ему будет больно. Я с ним так не поступлю. — А что насчёт тебя? — восклицает Джин. — Разве тебе не больно? — Это не его вина. — Ты прав, не его. Твоя. Юнги изгибает бровь. — Серьёзно? — Юнги, — говорит Джин, сделав глубокий вдох. — Тебе нужна операция. Как врачу, как твоему врачу, мне нужно убедить тебя в необходимости операции. У Юнги кровь в жилах стынет. — Нет. — У тебя в лёгких растение, чёрт возьми. Это убьёт тебя. Оно растёт. — Я не лягу на операцию. — Юнги, ради бога, подумай! — повышает голос Джин, в его тоне слышится злоба. — Ты так долго не протянешь! Ты что, надеешься разлюбить его? Это занимает месяцы! Может года! У тебя нет на это времени, эта болезнь может тебя убить! Юнги знает это, ему не нужны напоминания Джина. Он лучше всех знает, что Ханахаки делает с людьми. Он знает, что чем больше времени будет проводить с Чимином, тем быстрее корни будут разрастаться в его лёгких. Он знает, что если не сделать операцию, он может умереть. Также он знает, что если сделать операцию, то всё пропадёт. Всё. — Я не могу. Я не могу его забыть. Джин молчит пару мгновений, а затем мягко говорит: — Ты не забудешь его, ты… — Я перефразирую, — Юнги закрывает глаза. — Я не могу забыть, что люблю его. Джин качает головой. — Ты такой… — Хён, — перебивает его Намджун. — Думаю, нам стоит дать Юнги-хёну отдохнуть. Прежде чем уйти, Джин просит в последний раз: — Только в этот раз, — говорит он. — Только в этот, думай о себе. Поставь себя на первое место, Юнги-а. ▼ Его зовут Хён Шик. Юнги дома работает над текстом, который просто не хочет удачно сложиться, когда слышит громкие голоса в одной из соседних квартир. Сначала он игнорирует их, стараясь не обращать внимания, пока не узнаёт голос Чимина. Он хмурится и смотрит на стену, пытаясь разобрать отрывки фраз. Он толком ничего не разбирает, но судя по интонации, разговор не из приятных. Затем раздаётся громкий стук, и Юнги вскакивает на ноги. Звон то ли бьющегося стакана, то ли тарелки. Мин открывает входную дверь, и теперь всё слышится отчётливей. Они всё ещё кричат — Чимин и кто-то ещё. Затем дверь неожиданно распахивается, и из квартиры вываливается парень, его лицо перекошено злостью. «Он высокий», — думает Юнги. — Куда ты уходишь? — кричит Чимин, выходя из квартиры и цепляясь за руку парня. — Хён Шик, пожалуйста! — Пожалуйста, что?! — слишком громко, по мнению Мина, кричит парень. — Какого чёрта ты хочешь, Чимин?! Чимин выглядит расстроенным, обеспокоенным и потерянным. Он всё ещё держится за руку Хён Шика. — Давай просто поговорим, — говорит он, почти умоляя. — Пожалуйста? Прости. Я не это имел в виду. — Ты не имел в виду, что я изменщик?! — Хён Шик выдёргивает свою руку. — Блять, ты невыносимый, когда начинаешь свои загоны с ревностью! Когда Чимин всхлипывает, Юнги чувствует, как сжимаются его челюсти. — Что, теперь ты ещё и заревёшь? — Хён Шик качает головой. — Знаешь, что? Позвони мне, когда прекратишь быть хныкающей сукой. Так Хён Шик разворачивается и уходит, даже не бросив взгляда в сторону Чимина. Тот стоит в коридоре не шевелясь, смотря в пол. Юнги знает, что ему следовало бы закрыть дверь и вернуться к себе в квартиру, но ноги его не слушают. Чимин делает глубокий вздох и шмыгает носом, убирая розовые волосы от лица, как он делает, когда нервничает или напряжён. Внезапно он разворачивается и почти подпрыгивает, заметив Юнги. — Ты меня напугал, хён, — говорит он, выдавливая из себя смешок. — Прости, я… хотел сходить в магазин. Чимин кивает, но им обоим ясно, что он не верит. — Ты видел? — спрашивает он, и Юнги кивает в ответ. — Прости. — Ничего. Это твой…? — Парень, — Чимин хмурится. — Хотя теперь я уже не уверен. Между ними повисает тишина. Никто не знает, стоит ли вернуться в квартиру или продолжить разговор. — Ты в порядке? — наконец задаёт вопрос Юнги. — Да, — отвечает Чимин и трёт шею. — Просто… Он любит меня, знаешь? — Уверен, так оно и есть. — Просто иногда он… — Чимин кусает нижнюю губу. — Иногда мы ссоримся. Это ведь нормально, да? Пары ссорятся. Но я знаю, что он меня любит. У него просто плохой день. Я знал, но всё же сказал то, что сказал. — Он тебе изменяет? Чимин ему не отвечает. — Если он тебе изменяет, ты имеешь право злиться. — Он не изменял, — говорит Чимин. — Наверное, не изменял. Он прав, знаешь. Я ревную. Я ревную из-за малейших вещей. — Чимин… — Он любит меня, — повторяет Пак, но в этот раз фраза звучит больше как вопрос. И снова Юнги улыбается. — Уверен, так оно и есть. Его зовут Хён Шик. ▽ Каждое субботнее утро Чимин приходит к Юнги. Он печёт панкейки, и они завтракают вместе, говорят обо всём и ни о чём. Это их традиция. Это одна из тех вещей, которые Юнги любит больше всего. Но эта неделя была особенно тяжёлой для Юнги. Цветы в его легких уверенно растут, и он проводит больше времени согнувшись над унитазом, чем на ногах. Он просыпается посреди ночи из-за скопившихся в горле лепестков, от которых он не может вздохнуть. Он устал, он слаб, и, боже, его сердце разбито. Каждый цветок, что он выплёвывает — лишнее доказательство, что Чимин его не любит и, возможно, никогда не полюбит. И Юнги позволяет этой любви убивать себя. Он ненавидит себя за это. Когда Чимин стучит в его дверь в субботу, Юнги всё ещё спит. Он медленно открывает глаза, чувствуя лепестки в горле. Он откашливает их прямо на кровать и вздрагивает, видя кровь. Он снова слышит стук. — Хён? — зовёт снаружи Чимин. — Иду, — хрипло в ответ кричит Юнги почти неузнаваемым голосом. Он заставляет себя встать с кровати и накутывает на шею серый шарф так, чтобы подбородок было не видно. На его коже начали проявляться отметины, Сокджин предупреждал, что это произойдёт. Он идёт к двери, открывает её, а за ней с улыбкой на губах стоит Чимин. И Юнги становится плевать, что он не может нормально дышать. — Доброе утро! Я тебя разбудил? — Да, — хрипит Юнги, отступая назад и позволяя Чимину пройти внутрь. — Работал допоздна. — Твой голос звучит ужасно, — говорит Пак хмурясь. — Зачем шарф? — Кажется, начинаю болеть. Чимин хмыкает и, разувшись, идёт на кухню, где достаёт из холодильника яйца, масло и молоко. Он знает квартиру Мина как свои пять пальцев, Юнги уже не считает количество его визитов. Чимин хорошо смотрится в его доме. Словно ему тут самое место. Юнги глотает лепестки, подступившие к горлу от этой мысли. Юнги присаживается за барную стойку на кухне. Подбородком он упирается в руку, наблюдая за тем, как Мин смешивает ингредиенты в миске. — Как прошла неделя, Чимини? Парень смеётся над своим прозвищем как и всегда. — Хорошо! Репетиции проходят отлично. Через два месяца на сцену! — Чимин оборачивается через плечо. — Ты ведь придёшь, хён? Юнги улыбается. — Конечно, приду. — Хорошо, — удовлетворённо говорит Пак, возвращаясь к готовке. — Ты знал, что Чонгуки нашёл себе девушку? — Что? Чимин закивал, ставя сковороду на газ и бросая в неё пару кусочков масла, чтобы оно растаяло. — Ты имеешь в виду, что Чон-плачу-перед-представительницами-женского-пола-Чонгук завёл себе девушку? — Невероятно, знаю. Но это произошло. Они такие милые, клянусь. Такие молодые и невинные. — А ты? — спрашивает Юнги. — Как ты? Парень ничего не отвечает. Юнги уже наизусть знает его молчание. Сейчас он напряжён. — Да, — наконец отвечает Пак. — Не ври мне. — Да разве я могу? Ты меня как книгу читаешь. — Так и есть. — Всё нормально, правда. Три дня назад поссорились с Хён Шиком, но мы уже помирились, — очередная пауза. — Мы даже поедем к его родителям на выходные! Они такие милые. Юнги хмыкает, а Чимин начинает выливать тесто на сковороду. По кухне разносится сладкий запах. — Из-за чего вы поссорились? — Как обычно, — пожимает плечами Чимин. — Я слишком ревнивый, ты же знаешь. Он прав. Нет, — думает Юнги. — Он не заслуживает тебя. — Он ведь любит меня. — Да, любит, — говорит Юнги и ненавидит горький осадок, что остаётся во рту и не только от лепестков, что он глотает. — А что насчёт тебя, хён? Почему ты ни с кем не встречаешься? Юнги усмехается. — Да кто захочет со мной встречаться? Чимин оборачивается к нему с игривой улыбкой, а Юнги чувствует, как в лёгких цветы пускают свои корни глубже. — Ну, думаю, что знаю таких, — говорит он, а затем разворачивается к газовой плите. Они молчат, и это такая спокойная тишина, которую Юнги научился ценить. Юнги научился ценить каждый момент с Чимином. Отстранённо Юнги начинает чесать плечо, Чимин разворачивается с тарелкой, полной панкейков. — Готово! Кажется, сегодня я сде… Тарелка выпадает из руки Чимина и летит прямо на пол, громко разбиваясь. — Чёрт! — Юнги резко встаёт со стула. — Ты в порядке? Не порезался? — Пожалуйста, только не ты, — шепчет Пак, смотря на него. Юнги не понимает, что не так, пока не осознаёт, куда направлен взгляд Пака. Шарф обнажил его ключицы, которые должен был скрывать. Юнги пытается поправить вещицу, но Чимин не даёт, приближаясь и распутывая маленькими руками свой подарок, обвивающий шею его хёна. Звук, что покидает его губы, разбивает Юнги сердце. — Нет-нет-нет, только не ты, — повторяет Чимин, аккуратно притрагиваясь к красным полосам, что тянутся по всей шее вниз. — Чёрт, только не ты, хён. Юнги почти задыхается от лепестков, но заставляет себя проглотить их, стоя перед Чимином. — Всё нормально, — говорит Юнги. — Всё нормально, Чимин. — Нет! — кричит Чимин ломаным голосом, в уголках его глаз скапливаются слёзы. — Боже, Юнги! Как долго?! Два месяца. — Не долго. Взгляд Чимина становится твёрже. — Не ври мне! Свежие отметины не выглядят так, я знаю! — Чимин, пожалуйста… — Почему ты не избавляешься от них? Почему оно всё ещё в твоих лёгких? Боже, хён, почему ты? Юнги отрывает свой взгляд от парня. — Я не могу от них избавиться. — Можешь! Тебе нужно в больницу! — Нет. Нет, я… Чёрт, Минни, это не так просто. — Ты можешь умереть! — Я знаю. — Это же так больно. Почему ты поступаешь так с собой? Юнги смотрит на него, он и правда похож на цветущую вишню. — Этот человек стоит того, — говорит он. Лицо Чимина искривляет, и он тянет Юнги в крепкие объятия, зарываясь лицом в его шею. Юнги задыхается, с его губ слетают два лепестка, падая на пол. Он надеется, молится, чтобы Чимин их не заметил. — Почему они не любят тебя в ответ? Это так несправедливо, — бормочет Чимин. — Как они могут быть настолько слепы? Как они могут так с тобой поступать? Юнги обнимает его и вздыхает: — Они не знают. ▼ Он влюбляется. Юнги понимает, ему так хорошо с Чимином, что от этого почти стыдно. Чимин говорит так, словно всё тепло мира сосредоточено в нём. Чимин ходит так, словно его тело ничего не весит, и его плавно несут потоки воздуха. Чимин улыбается так, что его глаза становятся щёлочками, щёки окрашивает розовый, и Юнги замечает, что один его зуб немного кривоват, но это только придает ему очарование. Чимин кусает нижнюю губу, когда его что-то беспокоит, и убирает волосы рукой назад, когда нервничает. Чимин, бывает, тихо хихикает, но смеётся так громко, словно ему плевать, услышит его мир или нет. Чимин дует губы, когда читает или сосредоточен на чём-то. Чимин любит натягивать рукава свитеров на руки и носить кольца на своих коротких пальцах. Чимин танцует так, словно это музыка следует за его темпом. Чимин красивый, а Юнги всегда наслаждался красотой. Он был на милости у Чимина. Тот мог играть им как куклой. Одно слово, и Юнги бы пал к его ногам. Когда он рассказывает это Намджуну, тот лишь пожимает плечами. — Ты такой, хён, — говорит он. — Ты вкладываешься в людей и в то, чем занимаешься, полностью. В отношениях для тебя нет оттенков, только основные цвета. — Звучит как-то не очень, — бормочет Юнги. — Так и есть. Но такой уж ты человек. Ты не можешь изменить свою натуру, это так не работает. Однажды вечером Юнги сидит на балконе, наслаждаясь медленным и лёгким ветерком, когда из одной из соседних квартир доносятся громкие голоса. Хён Шик и Чимин в последнее время стали чаще ругаться, с каждым разом их ссоры всё злее, грубее. В этот раз они ругаются так громко, что Юнги отчётливо слышит их. — Ты клялся! — кричит Чимин, его голос ломается. — Ты клялся, что больше не станешь с ней видеться. — Я не виделся с ней! — кричит в ответ Хён Шик. — Я видел тебя с ней! Ты был с ней в кофейне! — Ты что, теперь следишь за мной?! — Не смей, блять! — голос Чимина срывается. — Не смей меня винить! Просто признайся, что изменяешь мне! Если это так, то всё кончено! — Не изменяю! Юнги усмехается. Он не верит ни единому слову этого ублюдка. Чимин, должно быть, тоже. — Ты вообще меня любишь? — кричит Чимин, в его словах слышится мольба. — Вот же блять, Чимин, ты так, сука, раздражаешь иногда! Конечно, блять, я тебя люблю, стал бы я тогда мириться с твоими чёртовыми перепадами настроения? Юнги с трудом глотает подступающую волну злости и в очередной раз думает, что этот мудак не заслуживает всю ту любовь, что Чимин ему предлагает. — Я люблю тебя! — говорит Хён Шик. — Счастлив теперь? — Не надо говорить это, чтобы отделаться от меня. Боже, ты иногда такой козёл! Нет! Не трогай меня! Не смей прикасаться ко мне после всей этой херни! Следует долгая тишина, а затем раздаётся хлопок дверью. Хён Шик, наверное, ушёл. Через несколько минут Чимин выходит на балкон. Он не замечает Юнги, стоящего через один балкон, на его щеках высыхают слёзы. Юнги решает не окликать его, Пак, наверное, хочет побыть один, поэтому он тихо сидит на балконе, смотря на Чимина. Тот закрывает глаза, глубоко вздохнув, его ладони сжимают перила. Он начинает напевать мелодию, которая кажется Юнги знакомой, дрожащим голосом с немного сбивчивым дыханием. Тогда Юнги понимает. Я люблю его, — думает он. У него в груди что-то происходит, и он думает, это сердце бьётся чаще. Но затем это ощущение становится болезненным, чем-то большим. Юнги давит на грудную клетку в надежде, что станет легче. Затем он осознает, что не может дышать. Паника окутывает его, он раскрывает рот, но воздух не проникает внутрь, его лёгкие начинают гореть, его горло наполняется чем-то тёплым. Юнги поднимается на ватных ногах и торопится в дом, едва переставляя их. У него кружится голова, он не может дышать, он начинает кашлять, и тогда из его рта выпадает лепесток цветка вишни. Он выпал из его лёгких. Он бежит в ванную и сгибается над туалетом, его внутренности сводит спазмом, за которым следует такая боль, что его глаза заволакивает белая пелена. Его тошнит, его горло сводит, а изо рта выпадают цветки, лепестки, окрашенные кровью. И хотя он понимает, что происходит, он в ужасе. Ему не нужны цветы в крови, чтобы понять, что Чимин его не любит, он и так знает. Почему он должен страдать ещё больше? Запах отвратителен. Он сильный, металлический, сырой. Он смешивается со сладким запахом цветущей вишни. Юнги влюблён. ▽ Если эта болезнь не прикончит его, то сны точно убьют. Чимин красивый, эфемерный, счастливый, такой, каким Юнги не видел его в реальной жизни. Чимин всегда широко улыбается, но не так, как в его снах. Юнги видит сны о маленьких руках, сжимающих его руки, мягких, нежных и тёплых. Юнги видит сны о том, как солнце ласкает кожу Чимина, окрашивая её золотом. Юнги видит сны о пухлых губах, прижимающихся к его, всегда изогнутых в улыбке. Юнги видит сны о его смехе, таком звонком и живом, что от него наворачиваются слёзы. Юнги видит сны о том, как Чимин говорит, что любит его. Он просыпается задыхаясь — без воздуха, с цветами, царапающими его горло. — Тебе становится хуже, — говорит ему Джин, сидя на его диване. — Ты не можешь и дальше так поступать с собой. Юнги не отвечает, лишь смотрит на свои руки на коленях. — Юнги, ты должен что-то сделать. Он тебя убивает. — Нет, — хрипит Юнги. — Это не он меня убивает, это не его вина. — Я знаю! — совсем безнадёжно говорит Джин, и Юнги ненавидит себя за то, в какое положение ставит друга. — Я знаю, это не его вина, но если это тебя убьёт, что, ты думаешь, он будет чувствовать? Ты позволишь ему жить с такой виной? Юнги смотрит на друга, выдавливая из себя улыбку. — Ему не нужно знать. — Я не могу поверить, — качает головой Джин, кусая нижнюю губу. — Не могу поверить, что ты не передумал. Юнги вздыхает, а затем кашляет, розовый лепесток падает ему на руку. — Что, если бы это произошло с тобой, хён? — спрашивает Юнги. — Что, если бы Намджун не любил тебя, и ты бы заболел этим? Ты бы пошёл на операцию? — Конечно! — Правда? — прищуривается Юнги. — У меня друг сделал операцию. Избавился от растения в лёгких, а когда проснулся, понял, что что-то не так. Словно вырезали кусок сердца. Он смотрел на девушку, которую любил, и не мог понять, как вообще испытывал что-то к ней. Ты бы так смог? Смог бы смотреть на Намджуна и не понимать, каково это, чувствовать себя живым только рядом с ним? Джин молчит, и Юнги видит в его взгляде сомнение. — Я не могу, — шепчет Юнги. — Я предпочту смерть тому, чтобы чувствовать себя мёртвым при взгляде на него, хоть и дышу. Кто-то стучит к нему в дверь, и Юнги стонет. Поздно, почти полночь, он засыпал на диване перед телевизором. Он заставляет себя подняться, у него кружится голова. Чёрт, ему становится хуже. Он тащит своё слабое тело и приоткрывает дверь, глядя кто к нему пришёл. Он полностью её открывает, видя на пороге Чимина. — Хэй, — говорит Юнги, — что ты тут делаешь? Поздно уже, — он замечает его красные глаза, опухшее лицо и слегка красные щёки. — Можно я останусь у тебя? — спрашивает он, и Юнги отступает, пропуская его внутрь. — Что случилось? Чимин бредёт к дивану, плюхаясь на него со вздохом. — Его до сих пор нет, — шепчет он. — Не думаю, что он сегодня вернётся домой. Юнги садится рядом. — А может, он просто опаздывает. Чимин горько улыбается. — Он часто задерживается допоздна. Его нет, когда я ложусь, но утром он рядом, — Чимин смотрит в телевизор. — Когда я спрашиваю его, где он был, он говорит, что его задержали на работе, и я спал, когда он пришёл. Он врёт. Я жду его почти до рассвета. Он этого не знает. Юнги ничего не говорит. Он берёт плед и накрывает их обоих, они смотрят телевизор. — Что это? — Какая-то драма. Я под неё засыпал. — Я тебя разбудил? — Ничего страшного. Между ними повисает тишина, заполняемая диалогом героев. — Ты похудел, — говорит Чимин. Юнги хмыкает: — Наверное. — Ты неважно выглядишь. — Так и есть. — Ты всё ещё думаешь, это хорошая идея позволять этим цветам расти внутри тебя? — Я не говорил, что это хорошая идея. Чимин, кажется, хочет что-то сказать, но сдерживается, Юнги видит, что ему неприятно об этом говорить. — Прости, — говорит Мин. — За что ты извиняешься? — Джин-хён говорит, я позволяю себя убивать. — Потому что так и есть, — Чимин закрывает глаза и опускает голову на плечо Юнги. — Но, думаю, нам тебя не переубедить. Ты упрямый, пиздец. — Следи за языком. Чимин смеётся, а Юнги почти давится цветами, глотая их. Он ненавидит их вкус. Они долго сидят в тишине, засыпая. Чимин мягкий и тёплый настолько, что это убивает Юнги. — Интересно… — делает паузу Пак, совсем сонный. — …каково это, когда тебя так любят? Юнги едва дышит. — Ты бы возненавидел это, — говорит он. Юнги видит сон о маленьких ладонях, о тепле, о мягкости и голосе, напевающем смутно знакомую мелодию. Он просыпается, понимая, что ему не хватает воздуха. — Ты не дышишь! — кричит Чимин, тряся его. — Юнги, ты не дышишь, что мне делать? Он сипит, его рот широко раскрыт в попытке вдохнуть, его лёгкие горят. Он чувствует, что горло переполнено сгустками крови и цветами. Он скатывается на пол с дивана, поднимаясь на четвереньки. Его мышцы сводит, грудь содрогается, из его рта вырывается какой-то нечеловеческий звук, и его наконец тошнит. Из его рта выпадают цветы, а затем льётся кровь. — Чёрт, — Юнги закрывает глаза, его руки дрожат, он пытается восстановить дыхание. — Чёрт. За ним Чимин всхлипывает, и от этого ему становится лишь больнее. Ему еле хватает сил развернуться, чтобы увидеть Чимина на диване, прижимающего колени к груди, трясущегося и всхлипывающего. Он выглядит так напугано, что Юнги хочется умереть от Ханахаки прямо сейчас. — Прости, — хрипит Юнги, взбираясь на диван, пытаясь прикоснуться к парню. — Мне жаль. — Ты не дышал, — плача шепчет Чимин. — Ты задыхался и не мог дышать, и такие звуки… словно у тебя в груди была вода! Юнги тянется к его руке, и Чимин берёт её и крепко сжимает. — Прости, — говорит он снова. — Почему ты даёшь себя убить? — Чимин смотрит на него с широко распахнутыми глазами. — Почему ты так поступаешь? Ты словно всегда страдаешь от боли! Ты бледный! Ты почти ничего не ешь! Хён, я смотрю, как ты умираешь. Как ты можешь? — Чимин… — Ты только что блевал цветами и кровью! Это ненормально! — кричит он. — Избавься от них! — Я не могу. — Пожалуйста! Ради меня! — Это не так легко. — Неправда! — кричит Чимин, на этот раз его голос полон злобы. — Избавься от них! Живи! Будь счастлив! Как ты можешь обрекать себя на такие страдания? Юнги злится. Он в бешенстве и ненавидит себя за то, что заставляет Чимина плакать, но тот просто не понимает! Это стоит того, страдания, боль, всё это стоит того. Он хочет сказать это Чимину, чтобы он понял, но вместо этого с его губ слетает: — Да кто ты такой, блять, чтобы говорить мне о страданиях, когда сам не можешь выбраться из самых токсичных отношений, которые я, мать твою, когда-либо видел?! Чимин замирает, он перестаёт дрожать, он даже перестаёт дышать. Он хмурит брови в неверии. — О чём ты говоришь? — Он тебе изменяет, — шипит Юнги. — Он обращается с тобой как с дерьмом. — Прекрати. — А ты позволяешь. Ты просто позволяешь ему ломать себя. — Нет, — Чимин трясёт головой. — Нет, просто он делает ошибки. Он же обычный человек, все делают ошибки. — Если бы ему не было плевать, он бы не оставил тебя! Он бы не проводил ночи с кем-то другим! Выражение лица Чимина сменяется злостью, он отпускает руку Юнги. — Он любит меня! — кричит Чимин. — Нихера он не любит! — кричит в ответ Юнги. — Как ты смеешь говорить мне это? Как ты смеешь говорить мне о токсичной любви, когда сам не можешь избавиться от долбанного растения внутри только потому, что боишься, что забыв свои чувства, не будешь знать, что делать с собой?! Слова Чимина лишают его воздуха куда больнее Ханахаки. Юнги медленно отодвигается от парня. Он смотрит с пустым выражением лица на любовь всей своей жизни. Немного погодя его глаза расширяются, когда приходит осознание сказанного, и Чимин начинает плакать. — Прости, — шепчет Чимин. — Боже, Юнги, прости меня, — он тянется к нему, но Мин дёргается. Чимин всхлипывает, словно его пнули. — Чёрт, нет, иди ко мне, — Юнги тянется к нему и притягивает к себе. Чимин быстро обвивает руками его талию и прячет лицо между его плечом и шеей. Юнги глотает лепестки, старается дышать размеренно и гладит волосы Пака. Боже, он так вкусно пахнет, так правильно. Тело Чимина словно создано для него, для его рук, почему всё так тяжело и невозможно? — Мне не следовало этого говорить, хён, — говорит он, его губы скользят по коже Мина. — Я не знаю каково это, не знаю насколько сложно. Но ты не дышал, и тебе было больно. Я так испугался. — Всё в порядке, — это не так, — всё нормально, Чимин. Я тоже не должен был говорить все эти вещи. Не так. Чимин сжимает его крепче. — Ты был прав, — шепчет он. — Тебе следует отдохнуть. Сейчас рано. Четыре утра. Юнги хмыкает. — Можем мы поспать так? — спрашивает Чимин. — Вдруг ты опять не сможешь дышать. Ему следует сказать нет. Чем ближе Чимин, тем быстрее внутри него растут цветы. — Конечно, — говорит Мин. Но они не сдвигаются с места, так и сидят, обнимая друг друга, пытаясь найти утешение в дыхании друг друга. — Я хочу, чтобы ты жил. Чимин поднимает голову, чтобы посмотреть Юнги в лицо. — Ты же знаешь, да? — аккуратно говорит он. — Юнги, ты же знаешь, что я люблю тебя? Боль такая резкая и сильная, что у него в глазах гуляют чёрные пятна, он задаётся вопросом неужели теряет сознание. Нет. Он просто задыхается. — Юнги-хён? Юнги не в силах сдержать кашель, и из его рта выпадают лепестки. Он отталкивает Чимина, его лёгкие горят, его тошнит. В этот раз намного хуже. Первая волна брызжет на диван, навсегда пачкая его кровью, и на Чимина в белой футболке. Чимин что-то кричит, но Юнги не слышит, потому что он пытается вздохнуть, потому что из лёгких в глотку лезут чёртовы стебли, и это больно, больнее, чем раньше. Чимин держит его, пытается стереть слюну, кровь и остальное с его подбородка, это, должно быть, отвратительно, но его всё ещё тошнит. Он захлёбывается кровью, отхаркивает лезущими цветами, давится воздухом. Он слышит плач Чимина, его извинения. Ему больно, но, кажется, становится легче, он может вздохнуть. — Боже, это я! — кричит Чимин. — Это я! Юнги закрывает глаза и снова сплёвывает сгусток крови и лепестков на диван. — Почему ты не сказал мне? Как он мог? — Почему это я? Кто это мог быть ещё? — Боже, Юнги, я убиваю тебя! Нет. Это не его вина. — Иди, — кашляет Юнги. — Уходи. — Нет, пожалуйста! — он пытается посмотреть Юнги в глаза, но тот жмурится. — Пожалуйста, прости меня! Нечего прощать, разве он не понимает? Но если он останется, Юнги может умереть, а он не может позволить Чимину больше видеть себя таким. — Чимин, уйди. Я молю тебя, уйди. Юнги дрожит, глотает лепестки, но дышит. Тепло Чимина пропадает из виду, шаги уносятся дальше. Он извиняется ещё раз. А затем уходит. Юнги звонит Джину. Он настолько слаб, что не может подняться с дивана. Когда старший парень приходит, он молча убирает всё, помогает Юнги добраться до кровати, укладывает его и ложится рядом, обнимая. — Он узнал? Юнги кивает, не в силах ничего сказать. — Мне жаль, Юнги. Юнги плачет в объятиях Джина. Проходят недели, и Юнги не видится с Чимином. Так лучше. Чем меньше он его видит, тем медленнее цветы его убивают. Разлюбить Чимина невероятно сложно. Скорее всего, невозможно. Чимин избегает его, думая, что Юнги его ненавидит, да? Он думает, Юнги винит его в происходящем. Это настолько неверно, что Юнги хочется смеяться. Хён Шик и Чимин ругаются каждый день, всё хуже и хуже. Чимин кричит, безмолвно молит, а Юнги не верит, что этот мудак, Хён Шик, не слышит «пожалуйста, люби меня снова» Чимина. Юнги хочет, чтобы он сдох. Возможно, от его рук. Или хотя бы чтобы он был как можно дальше от Чимина. Прошло две недели с тех пор, как Чимин узнал, и Юнги просыпается посреди ночи от громкого стука в дверь. Он дёргается, кашляет лепестками. Он встаёт и плетётся к двери, думая, какой придурок так ломится к нему. Он открывает дверь и замирает в ужасе, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Чимин стоит перед ним, его лицо бледное, как снег, глаза стеклянные и расфокусированные. Его футболка испачкана кровью, и Мин думает, что Хён Шик позволил себе непростительное. Но затем его взгляд цепляется за лепестки лилии, и всё оказывается намного хуже. Лепестки лилии на подбородке, на футболке Чимина. — Нет, — шепчет Юнги, и Чимин вздрагивает. — Помоги, — всхлипывает он. — Помоги мне. — Заходи, — Юнги сжимает запястье Чимина, заводя того в квартиру. Ноги Чимина подкашиваются, и Юнги подхватывает его подмышками, таща в ванную. — Я не могу, — задыхается Пак, — …дышать. — Я знаю. Всё нормально, я с тобой. Когда они доходят до ванной, Чимин бросается к унитазу. Его грудь вздымается и содрогается. — Дай им выйти, — говорит Юнги, стоя на коленях рядом, убирая волосы со лба Чимина. Чимин закрывает глаза и его наконец тошнит, его лицо искажает боль. Он выплёвывает цветы и сгустки крови. Он пытается вдохнуть, но снова давится. — Не могу дышать, — сипит он, и Юнги закусывает щёку так сильно, что во рту появляется кровь. — Я знаю. Выплюнь их, ты сможешь. Чимин трясёт головой, пытаясь дышать, но у него не выходит. Тогда Юнги берет все в свои руки. Он поднимает голову Чимина и пихает ему в рот два пальца, пока того не накрывает приступ рвоты. В этот раз выходит меньше крови и больше цветов. Медленно он всё-таки делает вдох. Плача, он вслепую ищет руку Юнги, а найдя — крепко сжимает. — Больно. — Знаю. — Не могу дышать. — Станет легче, — шепчет Юнги, как он надеется, убедительным и успокаивающим тоном, пытаясь вспомнить, что ему говорил Джин тогда в первый раз. — Я клянусь, это просто первый приступ. Он всегда самый худший. Следующие приступы будут легче. Мне нужно принести тебе воды. Чимин резко раскрывает глаза и тянет Юнги. — Пожалуйста, не уходи, умоляю. Так он выглядел, когда Джин нашёл его. Совершенно беспомощным? — Я сразу же вернусь, ты даже не заметишь, обещаю. Он освобождается от слабой хватки Чимина и бежит на кухню, достаёт стакан и наполняет его водой. Как можно быстрее он возвращается в ванную, где Чимин, кажется, не сдвинулся с места. — Вот, — Юнги тянет ему стакан. У Чимина выходит поднести его к губам. Юнги затем берёт полотенце и протирает им мокрый лоб парня, стирает с лица кровь. — Он больше не любит меня, — шепчет Чимин. — Он, наверное, давно прекратил, но осознал это только сейчас. — Мне жаль, Чимин. Боже, мне так жаль. — Как ты прожил с этим так долго? — Чимин смотрит на него. — Болит… так сильно болит. Юнги кивает. — Становится лучше. Чимин хмурится: — Ты давился стеблями, хён. В каком месте это лучше? — Это был… — Да, — вздыхает Чимин и кашляет. — Это было из-за меня. — Нет. Давай, тебе нужно прилечь. Я дам тебе чистые вещи. Ты можешь встать? Чимин кивает, но Юнги всё же приходится поднять его на ноги, он позволяет Мину держать себя, пока они не доходят до спальни. Он сидит на кровати и смотрит на руки, пока Юнги вытаскивает для него какие-нибудь штаны и теплую кофту. Пока Чимин одевается, Юнги возвращается в ванную, чтобы убрать всё. Он смотрит на лилии и ненавидит их больше, чем свои цветы. Когда он возвращается в спальню, Чимин лежит на его кровати, пытаясь справиться с затруднённым дыханием. Он молча ложится рядом и накрывает их одеялом. — Что мне делать? — спрашивает Чимин. — Ты останешься здесь. — А как же ты? — Ты останешься здесь. Ты не можешь к нему вернуться. Можешь оставаться здесь так долго, как тебе будет нужно. Чимин хмыкает и закрывает глаза, кашляя. — Иди сюда, — шепчет Мин, и Чимин обвивает его руками, устраиваясь лбом у Юнги на груди, стараясь глубоко вздохнуть. Юнги же старается не показывать, как ему самому сейчас тяжело сделать вдох. — Мне следует сделать операцию? — Это было бы мудрым решением. — Но ты не сделал. — Я не самый лучший пример для подражания. И… я думаю тебе не нужна операция. — Почему? — Ты скоро его разлюбишь. Даже возненавидишь. Ты уже начал, просто не видел этого. Чимин вздыхает. — Да, ты прав. — Это займёт больше времени, потому что ты должен будешь буквально отторгнуть растение из своих легких, но ты сможешь. Я помогу тебе. Они долго молчат. — Не могу поверить, что поступил так с тобой. — Это не ты. Прекрати так думать. — Почему ты не делаешь операцию? — Я же говорил, — Юнги закрывает глаза. — Ты того стоишь. — Я не стою того, чтобы умирать. — Я не, — Юнги затрудняется подобрать слова. — Я не хочу знать, каково это жить, не любя тебя. Чимин прижимается к нему ближе, стараясь сделаться как можно меньше. — Прости, — шепчет он. Первые дни хуже всего. Чимина тошнит, но это хорошо. Он должен избавляться от цветов. Он должен дышать. — Ты не должен их глотать, — говорит ему Юнги, смотря в телефон. Они лежат на кровати Юнги, голова Чимина у него на коленях, он перебирает его розовые пряди. — Твои цветы — глициния. Гугл говорит они пиздец ядовитые. Так что выплёвывай их сразу же. Я свои глотаю, но вишня не ядовита, так… — Почему вишня? — Ты серьёзно? Ты в зеркало смотрел? — смеётся Юнги. — Ты человеческое воплощение весны. Чимин улыбается, его щёки заливает румянец. Когда Чимин засыпает, Юнги запирается в ванной и избавляется от всех цветов, что держал в себе весь день. Он не хочет, чтобы Чимин видел, как ему плохо, Пак и так страдает. — Мне нужно забрать свои вещи, — говорит ему Чимин через пять дней. Он не так много кашляет, и теперь его тошнит только цветами, крови почти нет. — Я не могу туда вернуться. — Я заберу твои вещи. Час спустя он стучится к Хён Шику, едва держа свой гнев под контролем. Он открывает дверь и смотрит на Юнги с непониманием. — Ты? — Сосед. — А, точно, — хмурится Хён Шик. — Ты его друг. Он у тебя? — Я пришёл за его вещами. — Почему? Он не может? — усмехается парень. — Он такая тряпка. Юнги внимательно смотрит на бывшего Чимина. — Дай мне забрать его вещи и покончим с этим. Хён Шик вздыхает и впускает Мина внутрь. — Эта комната, — говорит он, указывая на нужную дверь. Юнги заходит внутрь и собирает вещи Чимина. Их легко узнать, и они пахнут им. Он осматривает комнату и начинает собирать всё то, что может принадлежать Чимину. Он знает Пака и его вкусы, это не так уж и сложно. Закончив с комнатой, он идёт на кухню. Чимин любит собирать кружки, поэтому он забирает их тоже, с лёгкостью узнавая, что принадлежит Паку, а что нет. Он замечает розовую кружку с кошачьими усами. — Я ему её подарил, — говорит Хён Шик, стоя на пороге кухни. — Подарок на день рождения. Юнги смотрит на него и роняет кружку на пол, разбивая её. — Хорошо, — говорит Мин. — Что-нибудь ещё из его вещей? — Нет. — Не гони, мудак. Где его диски? Парень закатывает глаза и показывает на гостиную. Юнги проходит туда с сумкой и собирает диски тоже. — И что? — спрашивает Хён Шик. — Он теперь трахается с тобой? Юнги ничего не говорит, лишь застёгивает сумку. — Блять, не может и дня прожить, чтобы о его ноющей заднице не позаботились. Юнги разворачивается к нему, и парень хмурится. — Я не хочу тебя видеть, — говорит Мин спокойно. — Если я увижу тебя даже смотрящим в его сторону — ты труп. — Иди на хуй. — Подойдёшь к нему, и я тебя убью. Ухмылка спадает с лица Хён Шика, и он выпрямляется. — Просто сваливай уже. Чимину лучше. Он почти избавился от цветов внутри, он кашляет лишь иногда. Его кожа снова стала золотой. Юнги почти завидует тому, как быстро он разлюбил. Проблема Юнги в том, что Чимин слишком хорош, чтобы перестать его любить. Юнги всё так же тошнит цветами, но это не так больно, как раньше.  — Почему ты полюбил меня? Юнги открывает глаза и смотрит на Чимина, который лежит у него на животе, пока они смотрят телевизор вместе. — Что это за вопрос? — Простой вопрос. Юнги вздыхает: — Я не могу назвать точный момент. Могу сказать, когда осознал это. Вы поссорились с… ним. И ты начал напевать себе под нос мелодию. Чимин кивает. — Тебя не сложно полюбить, — Юнги кашляет, заставляя Чимина застыть. — Прости. Но это правда. Ты… Тебя легко полюбить. Наверное. Не знаю. Забей. Чимин смеётся и бубнит: — Ты такой неловкий, хён. Юнги врёт. Он точно знает, почему влюбился в Чимина. Просто это было правильно. Через две недели Чимин возвращается к учёбе. Он уже почти избавился от цветов в лёгких, и ему осталось избавиться лишь от корней. Это будет чертовски сложно, но они справятся. Там, где раньше была любовь к Хён Шику, теперь была лишь ненависть. — Я рад, что решил не делать операцию, — говорит ему Чимин. — Лучше уж помнить какой он кусок дерьма. Сокджин часто приходит, чтобы навестить их обоих. — У тебя даже нет отметин, — говорит Чимину Джин. — Я рад, что у тебя всё хорошо. Чимин улыбается. — Юнги-хён здорово мне помог. — Ясненько, — говорит Джин, посылая Юнги взгляд через плечо Чимина. — Остались только корни, ты же знаешь? Это будет больнее, чем ты можешь себе представить. — Я справлюсь, — уверенно говорит Чимин. — Всё будет хорошо. Мне пора на занятия. Спасибо за осмотр, хён. Джин машет рукой. — Не стоит благодарности. Как только Чимин прощается с ними, подобрав сумку с учебниками, Джин поворачивается к Юнги. — Ну, давай посмотрим, как ты. Юнги гримасничает. — Почему ты произносишь это так, словно уже знаешь, что увидишь? — Потому что знаю, — говорит Джин, качая головой. — Не могу поверить, что вы стали только ближе. Иногда мне кажется, что ты реально хочешь умереть. Юнги закатывает глаза, но всё равно снимает футболку, чтобы Джин его осмотрел. Ким слегка хмурится, оглядывая торс друга. — Ты, кажется, набрал вес. — Чимин пихает в меня еду постоянно. Джин хмыкает, но выражения лица не меняет. Он осматривает отметины на шее Мина. — Юнги-а, можешь сделать вдох? Юнги делает глубокий вдох, его горло горит, и в итоге он заходится кашлем. — Это, — Джин задумчиво смотрит на Юнги, — как ты себя чувствуешь? — Паршиво. — Более или менее паршиво? Юнги пожимает плечами. — Не чувствую разницы. — Я спрашиваю, потому что, — говорит Джин, — потому что твои отметины стали немного меньше. Ты почти беспрепятственно делаешь глубокий вдох. — Поверь мне, хён, — хмурится Юнги, — это всё ещё чертовски больно. Просто я привык. Джин смотрит на него, ничего не говоря, лишь скользя взглядом по отметинам. — Ты всё ещё его любишь? — Даже больше, чем раньше. Джин хмыкает. — Не могу поверить, что ты не согласился на долбанную операцию. — С каких пор ты ругаешься, хён? Ц, Намджун на тебя плохо влияет. — Тшшш. Но серьёзно, Юнги. Ты выглядишь лучше. Может то, что Чимин тебя кормит хорошо. — Только ему не говори. Он станет только больше готовить, пока я не превращусь в свинью. Два дня спустя Юнги просыпается из-за странных звуков, доносящихся из ванной. Он хмурится, понимая, что Чимина нет рядом, поэтому он встаёт и идёт в ванную. Дверь закрыта. — Минни? — зовёт Юнги. — Ты в порядке? В ответ он не слышит ничего, но через пару секунд за дверью слышится болезненный хрип, и Юнги, недолго думая, распахивает её. — Чёрт! Чимин, согнутый над унитазом с широко раскрытым ртом, покрасневшими глазами и слезами на щеках, поднимает голову и смотрит на него.  — Корни? — Юнги пытается подойти к Чимину, но тот поднимает руку, останавливая его. Всё тело Чимина покрывает пот, его грудь тяжело поднимается, ему явно что-то мешает дышать. Он закрывает глаза и пихает пальцы в рот, задыхаясь, но словно стараясь что-то вытянуть. Юнги с ужасом смотрит, как Чимин вытягивает из себя коричневые стебельки и корни, покрытые сгустками крови — последние доказательства того, какую боль причинил ему Хён Шик. Вытащив всё, он делает глубокий вдох и сплёвывает остатки крови в унитаз. — Это было, — говорит он, смотря на корни, — отвратительно. — Чёрт, — говорит Юнги, — как у тебя вообще получилось от них избавиться? — Без малейшего понятия. — Почему ты не разбудил меня? — Я хотел сделать это сам. — Ты такой ребёнок, — вздыхает Юнги, гладя шею Пака. — Ты в порядке? — Хочу проспать десять дней. Но я рад, что всё закончилось. Теперь я точно от него избавился. Юнги обедает с Хосоком. Каким-то образом тому удалось вытащить его из дома. — Просто признай, что скучал по мне, — говорит Хосок с полным ртом картошки фри. — Нет. Мне просто было скучно. С чего мне скучать по такой стрёмной морде? — Ты это про себя? — хохочет Чон. — Как дела с Тэ? От упоминания о Тэхёне лицо Хосока озаряет улыбка. — Хочу жениться на нём. — Фу. — Я серьёзно. Мы, наверное, соулмейты. — Ну да, — хмыкает Юнги. Он кусает свой бургер и говорит: — Чимин избавился от корней. Глаза Хосока расширяются. — Серьёзно? Это хорошо. Я рад, — немного помолчав и нахмурившись, он спрашивает: — Хён, ты разлюбил его? — Что? — хмурится Юнги. — Нет, чувак. Хосок долго смотрит на него. — Уверен? Потому что ты выглядишь лучше. — Джин-хён тоже так считает. — Нет, я имею в виду… реально лучше. Намного лучше. Юнги качает головой. — Поверь мне, мне всё ещё плохо. — Хён, ты ни разу не закашлял, пока мы сидели, — говорит Хосок. — А ведь мы говорили о Чимине. Месяц назад ты начинал кашлять, стоило кому-нибудь упомянуть его. — Я… — Юнги прочищает горло. — Не знаю, что сказать. Я не знаю почему, но, видимо, мне лучше. Хосок молчит, но затем дарит другу маленькую улыбку. — Я, кажется, знаю почему, — произносит Чон, а затем возвращается к разговорам о Тэхёне и еде. Слова Хосока эхом разносятся в его голове, пока они с Чимином лежат на диване, обнявшись за просмотром какой-то дорамы. — Чимин? Тот хмыкает в ответ. — В тот день, что за песню ты напевал? Она показалась мне знакомой. Чимин смеётся и вибрация от его смеха расходится по груди Юнги. — Конечно, потому что это ты её написал, — отвечает он, поднимая голову и упираясь подбородком в грудь парня. Они совсем близко, и Юнги чувствует щекой дыхание Пака. — Я? — Я слышал, как ты играл её. Из квартиры Хён Шика. Не слишком отчётливо, но всё же. Эта мне особенно нравится. Я напевал её каждый раз, когда мы ссорились. Юнги громко глотает, но в его горле нет цветов. — Почему? — Потому что я её полюбил. Юнги вздыхает, накручивая на палец прядь волос Чимина. — Я… — начинает Юнги, закусывая нижнюю губу. — Я думаю, что мне становится лучше. Чимин улыбается: — Я знаю. — И я не думаю, что это из-за того, что я начинаю тебя разлюблять, — продолжает он, — я всё ещё люблю тебя. Но мне становится лучше. Чимин всё так же улыбается, только вот его улыбка становится чуточку мягче. — Я знаю, — шепчет он. Больше они ничего не говорят. Им и не нужно. Это происходит медленно. Юнги откашливает цветы, и они не вырастают снова. Чимин держит его за руку как можно чаще и дуется, когда Мин высвобождается от его хватки. Только вот Юнги сразу же берёт его за руку снова, потому что не может отказать Паку. Когда настаёт черёд корней, Юнги думает, что умирает. Не от недостатка воздуха, а от боли. Он чувствует, как стебли царапают горло, как льется кровь, как всё болит. Как, чёрт возьми, Чимин справился сам? Чимин обнимает его сзади, прижимаясь губами к его шее, шепча извинения снова и снова. Юнги хочет избавиться от этих корней, только чтобы попросить Чимина заткнуться и сказать, что это не его вина. Он пихает пальцы в рот и подцепляет стебелёк, стараясь вытянуть его. Он глотает крик боли, а Чимин прижимается к нему сильнее. — Давай же, ты можешь. Вытяни их, чтобы я наконец-то мог это сказать. Это. Юнги понимает, о чём он говорит и тянет сильнее, стараясь проглотить боль. И вот наконец он вытягивает корни, и впервые за долгое время он может свободно дышать. — Блять, — хрипит он. — Ты был прав — это отвратительно. — Я люблю тебя. Оу. Как он ошибался. Сейчас он по-настоящему вздохнул. Юнги разворачивается и видит Чимина, смотрящего на него широко распахнутыми глазами, немного испуганного и уязвимого. — Я люблю тебя, — говорит он снова. — Прости, что это заняло так долго. Чимин тянется к нему и целует, а у Юнги перехватывает дыхание, и впервые ему совсем не больно.