Доброе утро

Звон упавшего стекла резко выдернул Игоря из лап сладкой утренней дремы. В прошлый раз когда он открыл глаза, Стас все еще сопел у него под боком, перетянув как обычно одеяло на свою сторону и откинув его к ногам, а за стеклом не зашторенного с вечера окна тусклый зимний горизонт только-только занимался блеклым рассветом, еле освещая небольшую спаленку; сейчас же Стаса рядом не было, зато сам Игорь был заботливо укрыт тем самым одеялом. Он сладко потянулся, жмурясь, словно кот, и перекатился на другую сторону кровати, зарываясь носом в чужую примятую подушку. Сегодня утро было действительно добрым — он наконец-то вдоволь отоспался, голова была легка, а мысли чисты. С кухни доносились мерные звуки утренней возни: монотонный гул фоном работающего телевизора, шелест воды из незакрытого крана и шаркающие шаги возившегося на ней Стаса. На плите начал закипать чайник, и только он принялся свистеть, как Стас его тут же выключил, негромко чертыхнувшись себе под нос. Хотелось как можно дольше растягивать минуты пробуждения, впитывать в себя, как губка, атмосферу тихого счастья, запирая в укромных уголках души светлое воспоминание, но губы самовольно дернулись в счастливой улыбке, а сердце принялось нашептывать мужчине, чтобы он поскорее вставал, и Игорь, не смея и не желая противиться ему, рывком поднялся из объятий теплой постели, опуская ступни на зашарканный паркетный пол, поежившись от сквозняка, лизнувшего его горячую кожу. Он поднял со спинки стула и надел на себя халат, ленивыми ото сна пальцами затягивая на животе некрепкий узел, и медленно поплелся на кухню, звучно шлепая по старым деревянным половицам босыми ногами. На пороге небольшой кухни его встретило своими лучами ни черта не греющее солнце и мягкий взгляд любимых карих глаз обернувшегося на возню за своей спиной Стаса. — Я уже думал, что придется тебя будить, — радостно проговорил он, помешивая что-то в невысокой кастрюле, звонко стуча алюминиевой ложкой по железным бортикам посудины. — Ты от шума проснулся? Игорь проскользнул на кухню, подошел к Стасу, тесно прижимаясь своей грудью к его спине, сжимая в охапку и заглядывая через его плечо на плиту. — Нет, я сам. Что это ты там делаешь? — вкрадчиво поинтересовался он, целуя нежную кожу за ухом. — Кашу, — улыбаясь и довольно щурясь, от чего по уголкам его глаз весело расползлись лучики-морщинки, парень стряхнул с себя руки Игоря. — Садись, не мешай. Я тебе сейчас кофе сварю. Сам Стас кофе не особо любил, а если уж и пил его, то только за компанию и разведя его молоком так, что скорее получалось молоко с кофе. Зато любви «погонять чаи» — как это называл сам Игорь, — ему было не занимать. Каждое утро он, проснувшись, брел на кухню и заливал кипятком в небольшом пузатом чайничке свежую ароматную заварку, и уже после всех утренних дел он садился чинно пить чай из своей большой кружки с потрескавшейся со временем эмалью. Он всегда разводил заварку горяченной, только что вскипевшей водой и всегда, отпивая чай потихоньку небольшими глотками, громко сёрбал, обжигая губы и язык, облегченно и счастливо вздыхая. Лавров послушно грузно опустился на стоящий за ним табурет, жалостливо скрипнувший под его весом, и принялся лениво наблюдать за плавными движениями любовника. Вот Стас тянется к верхней полке кухонного шкафчика, выуживая оттуда кофемолку и прозрачный контейнер, наполовину заполненный одинаково большими, темными зернами ароматного кофе. От этого действия линялая футболка парня задралась вверх, оголяя полоску светлой кожи над резинкой уютных домашних штанов, и Игорь еле сдерживает порыв запустить свою сухую ладонь под край льняной ткани. Стас жужжит машинкой, мелко перемалывая зерна, ставит маленькую турку на огонь, нагревая ее, и высыпает в нее молотый кофе, добавляя сахара, и только затем вливает холодную воду из фильтра. Его действия были настолько уверенные и умелые, будто он оттачивал мастерство, пока Игоря не было рядом, хотя каких-то полгода назад Конченков даже и вообразить себе не мог, что, подходя со всей серьезностью к этому делу, сосредоточенно будет бродить по специализированной лавочке и допытывать консультанта, выбирая себе домой подходящую турку для того, чтобы потом ловить благодарный взгляд и тихое «спасибо», когда он опускает перед сонным растрепанным Игорем небольшую чашку бодрящего напитка. Вот и сейчас Стас обдает кипятком чашку, переливая в нее темную жидкость. На глянцевой поверхности тут же образовывается густая пенка, а пряный аромат, заполняющий все пространство, будоражит сознание. Стас подогревает чайник, наливает через ситечко себе в кружку горячую воду и заварку, намешивая в ней аж три ложки сахара, и ставит свою и Игоря кружку на стол. Затем на столе появляются две тарелки свежесваренной каши, от которой причудливыми завитками стремится вверх пар. — Овсянка, сэр, — бубнит Стас и присаживается на стоящий рядом стул, забыв как всегда про ложки. Он тянется длинной рукой через всю кухню, доставая из ящичка возле раковины две большие ложки и одну маленькую. При этом его стул так сильно накренился вбок, что парень полетел бы носом в пол, если бы не реакция Игоря, успевшего вовремя вернуть его на место. — Ты когда-нибудь точно убьешься, — недовольно ворчит он, сжимая кулак парня в своей руке, мягко поглаживая большим пальцем узкое запястье, и скользит взглядом по лицу, останавливаясь на темных глазах. — Спасибо тебе, — выдыхает Игорь. — Не за что, — улыбается парень и берет в руку ложку, приступая к завтраку. Как только с кашей было покончено — впрочем, это не заняло много времени, — Стас обхватил наконец тонкими пальцами кружку и, так по-детски подув на нее, с громким хлюпом отхлебнул чай, счастливо прикрывая глаза. Игорь, посмеиваясь про себя, смотрел на эту картину со стороны и думал, что каждое утро, встреченное в стасовой небольшой квартирке с серыми стенами и низкими потолками, автоматически становится добрым и прямиком отправляется в список самых лучших и запоминающихся. Он не часто позволял себе засыпать рядом со Стасом, но от того воспоминания о проведенных вместе ночах и пробуждениях оставляли более яркий след в его памяти и становились очень дороги его сердцу. Эта квартира, эта кухонька, крошечная спальня и захламленная не нужными вещами гостиная — тихая гавань для его спокойствия и внутренней стабильности, более комфортного места для себя мужчина назвать не мог, и он знал, что он всегда мог постучаться в тяжелую железную дверь и что ему всегда будут рады ее распахнуть. И вот сейчас, задумавшись, глядя на удовлетворенного Стаса, довольно допивающего остатки уже не такого горячего чая, он упустил тот момент, когда парень поднял на него свой смущенный от столь пристального внимания взгляд. — Ну чего ты уставился-то? — возмутился он, несильно ущипнув того за бок. — Любуюсь, — Игорь, наглым образом вырванный из приятных грез, дернулся было, испугавшись, и с шипением принялся усердно натирать больное место. — Успеешь еще налюбоваться. С тяжким вздохом, объевшись, Стас поднялся с насиженного места и, убрав со стола, составил грязную посуду в раковину. Он придвинулся к все еще сидящему Игорю и наклонился к его лицу, сминая его горькие от крепкого кофе губы поцелуем. — Все, давай собираться, — засуетившись, подскочил он и выпорхнул из кухни. — Игорь, мы опять всюду опаздываем! — донеслось уже из темного коридора. Игорь, поднявшись на ноги, развернулся к окну, рассматривая оживающий внизу город. Он же не был виноват в том, что для него время, проведенное рядом с Конченковым, текло совершенно по-другому. Через полчаса суетных сборов, уже одетые и готовые к выходу, они стояли у открытой двери на лестничной площадке, переводя дыхание. — Ты ничего не забыл? — спросил Стас, запирая замок, оставляя тишину и умиротворенность утра за закрытой дверью. — Да нет, все взял вроде, — ответил Игорь, проходя через разъехавшиеся створки приехавшего лифта. В то же мгновение в его голове проскользнула мысль о том, что он совершенно точно забыл где-то в районе кухни частичку своего сердца, чтобы уж наверняка вернуться.