Глупое сердце, не бейся! Все мы обмануты счастьем, Нищий лишь просит участья... Глупое сердце, не бейся. Сергей Есенин
Сегодня один из тех дней, когда шоу «Импровизация» решила отправиться в один из прекраснейших городов России, в Уфу, которая когда-то смогла покорить сердце Арсения, сильно волнующегося и предвкушающего поездку. Что нельзя было сказать о другом члене команды — Антоне, который недолюбливал долгие скучные перелеты из-за того, что ему было совершенно нечем себя занять. Что-то бормоча себе под нос, Шастун занял своё место у окна, не забывая пристегнуться. Молодой человек задумчиво наблюдал за тем, как рабочие увозили багаж в сторону хвостовой части самолёта. Где-то там был и его лёгкий, даже почти пустой чемодан. Вещей у Антона было немного, всё помещалось без всякого труда, ничего лишнего, в отличии от его друга и коллеги по работе, Арсения, который иногда брал с собой даже ненужные в этих поездках вещи. Антон уже представлял, как их встретит и чем удивит новый город, новые люди, совершенно непохожие, но как-то и особо не отличающиеся от других людей в других городах. Его размышления прервал Арс, который бесцеремонно плюхнулся на соседнее от русого парня место. Попов улыбнулся другу и тоже пристегнул ремень, пытаясь выпрямить ноги, что не до конца ему удалось. (Как же пришлось бедному Антону?) — Почему ты сел здесь? — Антон интонацией выделил последнее слово так, что у брюнета расползлись мурашки по коже. В последнее время Шастун стал намного чаще ссориться со своей девушкой из-за его постоянных разъездов и её нежеланием понимать, как это действительно важно для парня. Никаких нервов не хватит на постоянное жужжание по ушам: «Я тебе не нужна! Да женись на своей этой импровизации!». Да пожалуйста. Она хотя бы не будет ревновать к каждому прохожему, задержавшему на пару лишних секунд на нем взгляд. Настроение парня всё хуже и хуже с каждым днём, да ещё вечный недосып и этот чертов Арс со своими раздражающими шутками и подколами. — Хей, что за вопросы? — спросил друг, сам прекрасно понимая, почему он это спрашивает. — Просто Дима захотел сесть у окна, ему видите ли нравится смотреть в окошко, а Матвиенко не захотел меняться. Мда-а-а, все как всегда, Шастик. Антон на последних словах напрягся, пристально посмотрев в глаза товарища: никто его так не называл кроме Арсения. Шастун пытался найти ответ в этих глазах, ответ на вопрос, который волновал его в момент первой их встречи. Но кто на него ответит? Арсений подмигнул русоволосому парню, тот хотел как-то отшутиться, но сейчас было не до этого. Мысли слишком сильно давили на уставшую голову, поэтому, не желая продолжать разговор, Шастун кивнул и засунул наушники в уши, стараясь абстрагироваться от этого насквозь пропитанного гнилью мира. Музыка играла не так громко, поэтому до Антона все равно долетали обрывки фраз Попова, который, кажется, пытался заигрывать со стюардессой. «А она просто предложила конфеты… Почему с нами все не так просто?» — подумал парень, переключая музыку на телефоне. Где-то через полчаса полёта Антон заснул и засопел, но его сон был прерывист, потому что он все никак не мог найти подходящий уголок для наиболее удобного сна. Да и к тому же Попов почему-то постоянно крутился на своем месте, ненамеренно задевая парня по голове или ноге. Конечно, самолет не большой, но можно быть и аккуратнее… Арсений обрабатывал свою фотографию, которую сделал с Антоном, пока тот спал, но немного спустя почувствовал как на его плечо упала голова коллеги. Изначально брюнет хотел разбудить друга, но вспомнив, как тот жаловался еще совсем недавно на плохой сон, не стал этого делать. Брюнет смотрел своими голубыми глазами на руки Антона, невзначай отвлекаясь на белоснежные облака, который плыли вслед за самолетом. Шастун потянул руку в сторону, находясь еще в сонном состоянии, и обнял себя одной рукой за талию. От такого движения Арсений напрягся, но потом улыбнулся вновь. Наверное, со стороны это выглядело странно: спящий мужчина и его друг, который без скрытого интереса разглядывает его, пока тот об этом не знает. Но в эти мгновения, в эти минуты Арсений забывал о том, что они не одни в самолёте, о существовании других людей, обо всем. Попов смотрел, как он спит, думая, что вот, сейчас, что-то вырвет его из глубин собственного сознания и грубо бросит в реальность, в чахоточный рассвет, в его объятия. Антон, скорее всего сразу же забудет о сновидениях, но скоро вспомнит, где находится и вспомнит, что рядом Арсений. Почувствует ли он себя счастливым, вспомнив это? О чем он подумает, рассмотрев в этом бледном свете лицо? Стоит ли думать о таких вещах? Особенно сейчас, когда он рядом, когда стоит только протянуть руку, чтобы все началось сначала. Арсений попросил у стюардессы плед и укрыл Антона, стараясь как можно лучше укутать его. «Что? Я просто не хочу что бы он замерз», — пытался оправдать себя Попов, понимая насколько ничтожны его слова. Чем дольше он смотрел на своего друга, тем сильнее начинал путаться в своих чувствах, которые так и просились вырваться наружу. Эти тонкие пальцы и россыпь родинок на светлой коже так соблазняли и манили, что Попов чуть ли не скулил от желания прикоснуться своими губами к ним. Но так нельзя. По крайней мере не сегодня. Не сейчас. Мужчина нервно облизнул свои пересохшие губы и провел ладонью по русым волосам, от чего те немного примялись. Попову начало казаться, что он скоро сам уснет под это тихое сопение, которое казалось какой-то колыбельной для его ушей. — Арс… — тихо простонал Антон, сильнее вжимаясь в кресло. — Арсений. Парень прошептал это лишь одними губами, но брюнет это расслышал. Ему показалось, что друг позвал его, но вскоре понял, что это не так. Антону что-то снилось, и Арсению до безумия хотелось узнать что, ведь все-таки, как ни как, он участвует в этом сне. В голове сразу начали рисоваться неприличные картины, от чего Попов только фыркнул, поражаясь своей пошлости. Все же мала вероятность того, что Антону могло такое сниться, поэтому у брюнета на душе возникло какое-то странное чувство, и он поспешил разбудить товарища. — Тош, — тихо позвал мужчина, пытаясь разбудить Антона, — Проснись. Арсений потрепал русого парня за плечо, тот раскрыл глаза, повернулся к мужчине и в непонимании посмотрел на него. — Откуда взялся плед? Вроде без него засыпал, — пробормотал еще сонный Антон, обращаясь больше к самому себе, чем к Арсению. Шастун откинул плотную материю в сторону и зевнул, прикрыв рот рукой. Спать все еще ужасно хотелось, но этого он сделать не мог — боялся. Антона постоянно преследовали непонятные сны, которое не смог бы растолковать ни один сонник на просторах интернета. Из-за всех проблем, которые притягивались к нему, как к магниту, он забыл, что такое «спать спокойно». Опять тот самый сон, слишком часто посещающий его эти последние недели, стоило ему только прикрыть глаза. — Прости, что разбудил тебя, Тош, — невольно начал Арсений, заходя как-то издалека, боясь сказать настоящую причину. — Просто еду несут. Я же не хочу, чтобы ты с голоду умер, а то втроем на сцене не хочется «плясать». Антон усмехнулся, пытаясь устроиться в кресле поудобнее, ерзая то вправо, то влево. Одним движением пальцев он открыл раскладной столик и положил сверху свой смартфон. Тонкие пальцы забарабанили по столику, создавая ритмичные постукивания. — Знаешь, — тихо обратился Шастун к другу, переведя свой взгляд на него. — Мне кое-что снилось. Давно снится, но я не пойму, к чему это. Русоволосый парень говорил загадками, думая, стоит ли продолжать свою речь, которая итак давалась ему с трудом. Ему хотелось выговориться, рассказать о том, что его тревожит на протяжении стольких дней. Стюардесса принесла еду, и как обычно спросила: «Курица или рыба?». Каждый выбрал свои блюда, но притрагиваться к еде никто так и не стал. Арсений ждал, пока Шастун расскажет обо всем. — Мне снится сон, в котором я куда-то бегу, точнее убегаю от чего-то или, может, кого-то. Сумасшедшее волнение бьёт по вискам и свистит в ушах, а я ничего не могу поделать. Просто бегу, как будто бы целую вечность, и всё никак не могу достичь конца, какой-то итоговой точки. Слишком долгая игра в догонялки со своими мыслями, с самим собой. Кругом темно и ничего не видно. Наверное, это пугает больше всего — заполонившая вокруг все пространство, неизвестность, которая так и хочет задушить, — Антон ткнул вилку в склизкие брокколи и поморщился, понимая, что есть он это не станет. — И вот, в следующую минуту я спотыкаюсь и падаю, хочу подняться, но не могу. Становится как-то не по себе. И мысли, которые, словно бешеные псы, бросаются на меня и вгрызаются своими острыми клыками, выпивая вместо крови всё, что обычно мы называем жизнью. Наверное, это всё на нервах, — Он делает небольшую паузу, решаясь, говорить ли, чем продолжился сон, но слова, не дожидаясь, как-то сами вырываются. — А после пришел ты… И спас меня… В глазах Арсения сейчас можно было прочитать испуг и непонимание, он волновался за друга. На автомате брюнет схватил Антона за руку, которой тот пытался разломить кусок нечто похожего на курицу, из-за чего заставил Шастуна отвлечься и резко повернуться к товарищу. — Если тебе еще раз вдруг приснится такой сон, то знай, я всегда буду рядом. Антон отчаянно посмотрел в голубые глаза, стараясь отыскать подвох в словах Попова, но так и не найдя его, покрылся легких румянцем, осознав, что фраза имеет некий подтекст. Он рассказал почти весь свой сон, не считая того, что было после того, как пришел Арсений. Как и наяву, во сне брюнет был отчетливо виден, только вот в сновидениях, в отличии от реальной жизни, он принадлежал только Антону, весь и полностью в его власти. Нет, во снах не было и намека на пошлость. Они просто обнимались, как обычно обнимаются все люди на земле. Иногда достаточно хотя бы даже такого, казалось бы, незначительного жеста, своеобразного проявления тёплых чувств, чтобы попросту быть счастливым… А после объятий, Арсений уходил в темноту и мгновенно пропадал в ней. Шастун бежал за ним, из последних сил пытаясь догнать, срывал свой голос отчаянными разрывающими глотку криками, порой даже воплями, пытаясь, если не остановить, то хотя бы немного притормозить так быстро ускользающего от него друга. Но он уходил. Растворялся. После такого Антона чуть ли не трясло, от осознания собственной беспомощности и безнадёжности. Как же он ненавидел себя за все это. Все люди уходят. Может, дело не в них?..***
Солнце уже давно зашло за горизонт, но с неба ещё не сошел, хоть, уже и достаточно потускневший, алый румянец. Антон вместе с Арсением неторопливо шли по парку, непринужденно беседуя о том, как прошло сегодняшнее шоу. Зрители встретили ребят радушно и охотно участвовали в импровизациях, отвечали на вопросы. Антону нравилась та атмосфера, которая спустя такой небольшой промежуток времени стала для него почти самым настоящим наркотиком. Он уже не представлял свою жизнь без этих постоянных разъездов по городам России, с каждым разом всё более ярких, запоминающихся выступлений и новых людей, которые считали своим долгом хоть что-то подарить ребятам. Так и сегодня одна девушка подарила Антону большую, можно даже сказать, огромную банку, наполненную конфетами Skittles, поздравляя его с наступающим Новым годом и желая провести его как можно лучше. Честно говоря, парень хотел уже сразу наброситься на них, но сдержался, улыбнулся и поблагодарил столь щедрую «мадемуазель» за такой нескромный подарок. Арсений с интересом, не слипнется ли одно место у его друга, смотрел на банку в его руках, которые после долгого пребывания на морозе начали подрагивать от холода: Шастун как всегда оставил перчатки в номере. Какой смысл их вообще покупать, если все равно, как не носил, так и не носишь? Попов остановился и посмотрел в небо, из-за чего русоволосый был вынужден поступить также. Снег хлопьями спускался на землю, казалось, с таким величием и грациозностью, что волей не волей, брюнет не смог устоять и высунул язык, дабы поймать хотя бы несколько снежинок. Антон перевёл взгляд на друга и тут же улыбнулся, лицо Арсения усыпали маленькие белые мотыльки, которые, будто медленно сгорая, таяли, обжигаясь о теплую кожу парня. Подняв голову вверх, Шастун выдохнул теплую струю воздуха и сказал: — Красиво, — он поднес свои замерзшие руки к губам и подул, пытаясь хоть немного согреть обледеневшие пальцы. Попов перевел свой взгляд в сторону друга и накрыл его ладони своими, тоже не защищенные какой-либо материей: он любил прятать руки в карманы. Брюнет подул на их переплетенные пальцы, создавая облако теплого воздуха, которое согревало лишь несколько мгновений. — Как можно забыть перчатки? Да еще в такое время, — поразился Арсений, притягивая Шастуна поближе к себе. Антон не пытался сопротивляться, наоборот сам поддался вперед, подчиняясь чужой воле. Брюнет взял друга за тонкие запястья и засунул их в свои глубокие карманы куртки, а вслед и свои. Они стояли так близко друг к другу, что Арсений слышал как учащается сердцебиение Шастуна, а, может, и его собственное. Со стороны это было похоже на объятья, и некоторые прохожие подолгу засматривались на них, думая каждый о своём. Русоволосый парень чувствовал, как его охватывает жар, как к лицу приливает кровь, но из-за мороза этого совсем не было заметно. Арсений поднял голову вверх и в ожидании чего-то посмотрел в серые, как огромные луны, глаза. Антон порядком начал нервничать, да и стоять в таком положении, даже не смотря на горячие руки брюнета, приятно созревающие его собственные, было не так уж удобно. Шастун почувствовал, как парень погладил его большим пальцем по руке, от чего он вздрогнул и шумно выдохнул теплый воздух прямо в лицо друга. Антон совершенно не понимал, что вытворял Арсений. Но именно сейчас в эту секунду, когда Попов был весь такой манящий и страстный, сероглазому захотелось его поцеловать. От таких мыслей парню стало немного не по себе, и он поспешил отстраниться от молодого человека, резко дернувшись в сторону, из-за чего снежинки на его голове слетели вниз. Но вырываться ему не удалось: Арсений тут же притянул его обратно, прямо к своему лицу. В это мгновение сердце брюнета пропустило удар. Он хотел приблизиться к тонким замершим губам и согреть их своим теплом, которого для одного человека было слишком много, но вместо этого Попов выдохнул горячий пар в сторону изогнутых губ и, скорее загадочно, чем коварно, прошептал: — У меня есть для тебя подарок, — после этих слов, он схватил Антона за правую руку и потащил в сторону ювелирного магазина, до закрытия которого оставалось пол часа. Они бежали по сугробом на встречу к ярким огням витрины. Зайдя во внутрь, Антон растерялся и затаил дыхания, глаза судорожно забегали по сторонам. Он был восхищён изящностью изделий, выбор которых был очень богат, по сравнению с местами, где он что-то покупал себе. Шустун подошел к одной из витрин и внимательно посмотрел на серебренное кольцо, которое так и хотелось примерить на большой палец. Арсений взглянул на кольцо выбранное другом и довольно улыбнулся, на что Антон недоверчиво посмотрел на него и перевел взгляд опять на кольцо. — Можно посмотреть это кольцо поближе? — спросил Попов у светловолосой девушки, которая работала продавцом, приобнимая молодого человека за талию, прижимая ближе к своему телу, чтобы согреть его. Шастун вздрогнул от неожиданного прикосновения теплой руки, но не отстранился, стараясь показать Арсению, что между ними нет никакой неловкости. — Это? — переспросила девушка, на что получила кивок. — Это кольцо идет в паре с другим кольцом, оно не продается по отдельности, если вы хотели приобрести одно… Арсений задумчиво посмотрел на продавца, рассуждая над ее словами, и попросил показать им два кольца. Девушка взмахнула своими длинными волосами, пытаясь открыть стеклянную витрину, чтобы показать покупателям украшения. Антон не понимал, что задумал его друг, но он в любом случае был бы счастлив подарку от него. Парень надел кольцо на свободный палец — большой, оно было ему прямо в пору, глаза Шастуна радостно загорелись. Арсений заметил, что другу до безумия нравится безделушка, его губы тронула мягкая улыбка. Но в сердце, по непонятной причине, появилось чувство, которое Попов не смог объяснить себе. Мужчина испытывал волнение, словно эта покупка значила что-то намного больше, чем подарок лучшему другу. — Мы берем их, — спокойно сказал брюнет, протягивая девушке карту. — Вы уверены? — уточнила она, пристально посмотрев Арсению в голубые глаза. Антон уже на что-то отвлекся и отошел в сторону, рассматривая сосредоточенно витрины. Попов обернулся в сторону Шастуна, но увидев, что тот занят, расслабился и шумно выдохнул, но не успел ничего сказать, потому что юная особа продолжила: — Эти кольца с гравировкой на внутренней стороне, — она достала лупу, и положила в руку брюнету. — Смотрите, на одном написано «I will always love you», что означает «Я буду всегда любить тебя». На другом, которое выбрали вы, «My life began with you» — «Моя жизнь началась только с тобой». Если вас все устраивает то… Тут Арсений перестал слушать девушку, внимательно всматриваясь в надписи, краем глаза поглядывая на Антона. Брюнет думал, нужно ли брать эти кольца с весьма откровенной гравировкой, которою русоволосый парень наверняка заметит, если не сразу, то в скором времени. Но Попов решил сделать ему подарок, а значит все это не имеет смысла. Мужчина кивнул, давая понять, что все-таки берет товар. Аккуратные движениями девушка сложила покупку в пакет, пробила чек и сказала стандартное: «Спасибо за покупку!». Арсений поспешил к выходу, до последнего ощущая на себе взгляд блондинки. Попов достал из пакета коробку с кольцами и взял руку Антона в свою, надевая ему на большой палец кольцо, боясь, что он заметит гравировку. А свое украшение он надел на безымянный палец правой руки, на котором обычно у других людей красуется обручальное кольцо. — А что это ты так расщедрился на подарки? — спросил Антон любуясь новой покупкой. — Ну, если тебе не нравится, то могу отнести обратно в магазин, — попытался уйти от ответа Арсений, пряча лицо за ворот куртки. Антон задумчиво покачал головой, словно и правда думал над ответом Арсения, брюнет это заметил и, фыркнув, стукнул Антона легонько по плечу, из-за чего привлек его внимание. Арсений немного ухмыльнулся, смотря на друга взглядом « Ты что серьезно?», но Шастун, как обычно, не понял, что этим взглядом хотел сказать Арсений. Они молча плелись в сторону отеля, слегка замерзшие и уставшие, но, не смотря на это, на сердце у обоих было тепло и спокойно. Можно было и не говорить вовсе, им порой это было и не нужно, чтобы понять друг друга. Вот и сейчас каждый думал о чем-то своем, но как они не пытались убежать от тех навязчивых, глупых, невероятно возмутимых мыслей, всё, как не крути, возвращалось к мыслям друг о друге. Как вообще такое могло случиться, что они просто вот так вот встретились, даже не просто встретились, а каким-то чудным образом стали друзьями, может, даже чем-то большим, чем просто друзьями? Почему люди всегда любят все усложнять? Ты можешь любить человека долгие годы, но так и не рассказать ему о своих чувствах, которые с каждой минутой убивают, отравляя твое тело «любовным» токсином. Лекарство от этого только одно, но на него нужно решиться, что бывает не так уж просто людям с ранимой душой. Мысли Антона, по непонятной причине, уходили в другую реальность, в которой он мог спокойно прикасаться к чужим рукам, лицу, не боясь косых взглядов и мерзких слов в их адрес. Как же парень был рад, когда брюнет случайно задевал его своими обжигающе холодными пальцами, заставляя тело приятно дрожать, от осознания, а может и надежды, на что-то большее. Бывают такие дни, как сегодня, когда слова признания так и пытаются вырваться наружу, но Антон понимает, что Арсению не нужны эти его «люблю». Арсений краем глаза посмотрел на друга, сам невольно замечая, как часто стал любоваться им, когда тот не видит. Ему так надоели эти рамки, ограничивающие свободу наших действий, слов, свободу наших мыслей. Казалось бы, в нашей демократической стране люди вольны выбирать, но это только иллюзия выбора — его нет. Мы не выбираем свою национальность, ориентацию, половую принадлежность. Общество говорит нам любить себя такими, какие мы есть, но при этом, если мы отклоняемся от «заданной нормы», то оно ненавидит тебя. Как сказал один русский поэт: «Выборы есть, но выбора нет». Арсений ненавидит себя за резкие, иногда даже слишком, слова в сторону людей, которые постоянно говорят, как они мило смотрятся вместе. Мило? Хотя, это действительно мило. Брюнет каждый раз с трудом себя сдерживает, чтобы не сообщить всем о том, что да, он, сам Арсений Попов, поцеловал бы его при любом удобном моменте. Но как после такого агрессивного поведения, он может признаться в том, что это все было жалкой ложью, которая была так очевидна? Молодые люди не заметили, как начали подходить к отелю, который приветствовал их своими разноцветными огнями. Неужели им придется так и расстаться, даже не обменявшись парой прощальных фраз? Они уже вышли из лифта, и тут Антон ухмыльнулся, на что Арсений вопросительно повел бровью. — Я только сейчас понял, что означал твой тот взгляд! — русоволосый парень неуверенно улыбнулся, поражаясь, как Попов сам себя понимает. — Ты о чем? Но Антон не успел ничего ответить, как к ним подошел бледный Дима со стаканом воды, кашляя и потирая красные глаза свободной рукой: — Ты купил мне лекарство, которое я просил? — Обращаясь к Антону, Позов внимательно разглядел пустые руки друга, но заметив, что в них ничего нет, кроме как огромной прозрачной банки, наполненной «скитлз», подвел итог, тяжело вздохнув. — Не купил. — Зато я купил, — выручил друга Арсений, доставая из кармана куртки пакет с медикаментами. Сердечно поблагодарив Арса, Дима попрощался, пожелав всем доброго сна, и поплелся в номер, но Шастун, почувствовав себя виноватым перед коллегой, догнал его, помахав брюнету рукой. Арсений заходит в номер и, застав спящего Сергея, обречённо вздыхает. В голове проносится только одна мысль: «Ты бы работал столько, сколько ты спишь». И, сам поразившись своей находчивости, он мысленно дал себе пять и ухмыльнулся. У него пересыхает горло, и он подходит к холодильнику, чтобы утолить свою жажду парой глотков чего-то покрепче чая, но, как назло, там ничего не оказывается, кроме как нескольких бутылок минеральной воды и пачки вишнёвого сока, которая как раз пригляделась брюнету. — Они хотят, чтоб я минералкой и безобидным сочком нервы подлечивал, что ли? — слегка возмущённо спросил мужчина обращаясь к пустоте и наливая напиток в стеклянный бокал, настолько чистый, что в нем можно было увидеть собственное отражение. Арсений сел в кресло, закинув ногу на ногу, и задумчиво покачал бокал в руке, наблюдая за тем, как красная жидкость переливается, играя разными бликами, за дорогим стеклом. Он был похож на солидного дегустатора, который пробовал дорогое вино, но по иронии судьбы, в бокале насмешливо бултыхалась чья-то несмешная шутка, которая состояла из сахара и вишни, ещё, конечно, разных красителей и вкусовых усилителей, но это не так уж и важно, если брать в счёт, что ни грамма алкоголя не добавили в этот скучный напиток. Никто, кроме самого мужчины, не знал, как тяжело давался ему весь этот образ, который он сам для себя и создал — слегка, до что уж там, даже слишком важный, придирчивый и даже в некоторой степени самовлюбленный. Но стоит только отойти ему от этого образа, как люди сразу начинают вопить своими жуткими голосами: «Где наш Арсений? Ты не заболел, парень?!». Но они даже не могут себе представить, каков он на самом деле, какие настоящие мысли в его голове, что он любит, или, точнее, кого, а любит он только одно, имя человека которого он произносит вслух с каким-то даже волнением. Антон, как никто другой, знал, что Арсений играет на публику, знал, кем тот был без яркого софита телекамер. Но брюнет настолько отвык быть настоящим собой, что уже не мог выйти из своей «роли», которая была ему так не к лицу. Громким грохотом в номер вломился Дима, тем самым разбудив «спящую красавицу» и заставив Арсения выскочить с кресла. — Как же он достал меня, придурок малолетний! Мало того, что лекарства другу забыл купить, так ещё спать спокойно не даёт о «расстаться/не расстаться», « почему она не доверяет мне?», «что делать?» — кричал Позов, краснея и закипая от злости. —Что делать? Что делать? У самого проблем хватает! А я должен, больной между прочим, всю ночь это выслушивать! — Тише, тише, Дима, — пытался успокоить его друг и, стараясь сдерживать смех, хохотнул в кулак. — Это же Антон. Дима, нервно зашагал из стороны в сторону, постоянно прикладывая ладонь ко рту, в попытках найти менее обидный ответ. — Раз ты такой умный, вот и иди к нему, — Дима начал выставлять брюнета за дверь, даже не позволив собрать ему вещи. — Но, может быть, лучше Сергей? —запротестовал мужчина, жалобно посмотрев в сторону Сергея, притворившегося спящим. — Он уже это слушал, а ты, единственный везунчик, поэтому иди, —заключил импровизатор свою речь, окончательно выставив Попова за дверь, который только и успел, что ухватить, так это зарядку. Арсений растерянно смотрел на закрытую дверь и, до конца осознав, что его правда так легко выгнали, потоптался на месте и поплелся в сторону другого номера. Остановившись перед дверью, за которой уже слышался односторонний спор, Арсений перекрестился, но так и не решался зайти, думая над тем, что он может поспать и у входа на коврике. Но неуверенным движением, неожиданным для самого себя, брюнет схватился за ручку и вошёл вовнутрь, остановился посередине комнаты, немного застыв в ступоре от происходящего, которое не укладывалось в его голове. До Арса долетали обрывки ругательств с другого конца провода, откуда был слышен голос девушки, похожей на их общую знакомую — Иру. Брюнет испуганным взглядом смотрел в сторону Антона, по голосу которого можно было понять, что разговор подходит к концу. —Да пошла ты! Я вообще другого человека люблю, кажется… — последнюю фразу Шастун произнёс настолько тихо, что Арсений едва расслышал это, что нельзя было сказать о девушке, смех которой пронзил тишину. —Кажется? Да ты в своих чувствах разберись для начала, — послышались короткие гудки, сообщающие о том, что разговор был закончен. Антон бросил телефон на кровать, судорожно достав сигарету из пачки, и закурил. Он выдохнул струю дыма в сторону окна, от которого по полу тянулся морозный воздух. Арсений хотел было подойти к другу, но сделав один шаг, остановился, услышав пронзительный голос: —И как давно ты здесь? — русоволосый парень повернулся в его сторону и выдохнул кольцо дыма, в его глазах читалось не столько боли, сколько отчаяния. Арсений засунул руки в карманы джинс и, покачиваясь на носках вперед-назад, медленно подошел к подоконнику, где стоял Шастун. Брюнет выхватил тлевшую сигарету из холодных пальцев и выбросил ее в окно, не обращая никакого внимания на протесты своего приятеля, который полностью пропах неприятным запахом табака. — Достаточно, — прохрипел низким голосом Попов, выдергивая Антона из оцепенения. — Как ты можешь дышать этой дрянью? Русоволосый парень разглядывал свое отражение в темном окне, он устало провел рукой по волосам, сильнее сжимаясь, словно прячась в ожидании нового удара, который мог последовать в любую секунду. Люди опасные создания, любящие причинять друг другу боль. Страсть к разрушениям приходит еще в детстве — это способ познать мир. Наверное, лучше было бы, если он сломался, как какая-нибудь старая игрушка, много лет пролежавшая в пыльном чулане. Но Антон всякий раз выживал, цепляясь за каждую соломинку, в попытках выплыть из грязного и вязкого болота боли. В его жизни был такой неприкосновенный вагончик как — сердце, он открыл его лишь однажды, но поплатился за это. Теперь в его голове возникал лишь один вопрос: « А стоит ли снова открывать свое сердце кому-то?». — Мне так паршиво, — тихо, шепча куда-то в сторону и оборачиваясь к Арсению, сказал парень. Антон замолчал. Замолчал надолго. Тишина била по вискам, ее так и хотелось нарушить. Но что сказать и нужно ли сейчас говорить? Посмотрим, что будет дальше. — Я не уверен в том, что ты меня поймешь. Ты не знаешь, что такое одиночество, ведь у тебя весь мир к твоим услугам, — продолжил говорить Шастун, нарушая затянувшееся молчание, которое сам и создал. — Ты ежедневно получаешь приглашения на премьеры, ха-ха, а твой телефон не умолкает — это звонят женщины, которые говорят, что без ума от твоего таланта и мечтали бы поужинать с тобой, и женщины эти — красивы, образованны, умны… — Но какая-то сила удерживает меня, — прервал его монолог Арсений, понимая, к чему клонит друг. — Какой-то голос шепчет на ухо: «Не ходи! Ничего хорошего не будет. Опять будешь целый вечер пытаться произвести на них впечатление, но они даже тебе безразличны, ведь любишь то ты другого». На последних словах Антон стал ещё более мрачным и посмотрел на брюнета пустыми глазами, в которых так и читался страх, а слова «люблю другого» повисли в воздухе, накаляя обстановку сильнее. — Когда я впервые его увидел, я на мгновение умер, ослеп, оглох и потерял сознание. Он был выше меня, на полголовы, его светлые волосы постоянно лезли на лоб, пока я не научил его пользоваться воском для укладки, — Арсений посмотрел в серо-зеленые глаза, делая шаг ближе, и слегка улыбаясь, на что Шастун только вопросительно глянул на импровизатора, не до конца понимая, к чему тот клонит. — Его руки всегда были увешаны браслетами, а на тонких пальцах — кольца, одно из которых я купил ему сегодня. А еще… Антон оторвался от подоконника и сделал шаг вперед, навстречу к брюнету. Стеснение, которое было раньше, куда-то улетучилось, растворилось в этой атмосфере. Тонкие пальцы чуть подрагивали, прикасаясь к светлой коже, соединяя родинки в необычные созвездия, которыми так и хотелось любоваться. Стоило только Антону заглянуть в морские глаза, как он понял, что утонул и не хочет всплывать на поверхность. Он теперь как рыба — может дышать под водой. И вот сейчас парень вдыхает поглубже, чтобы насладиться моментом как можно дольше. Только сейчас, пока в нем бурлит отвага, которой ему так не хватало все это время. Шастун облизнул свои пересохшие от волнения губы и медленно приблизился к чужому лицу, которое так и замерло, боясь спугнуть момент. Арсений, кажется, забыл как дышать, из-за волнительной обстановки. Обычно он всегда брал инициативу в свои руки, но, кажется, не сегодня… Антон прикоснулся своими тонкими губами к губам брюнета, парень закрыл глаза, отрываясь на секунду, всего на одну, ухмыльнулся, и продолжил, стараясь вовлечь Арсения в процесс. Земля начала уходить из-под ног, а сердце танцевать в бешеном ритме танго. Попов медленно, неуверенно и как-то неловко, словно впервые целовался, положил свои руки на плечи высокого парня, прижимаясь своим телом ближе. Арсений закусил нижнюю губу сероглазого, из-за чего появилась маленькая ранка, но брюнет ловко слизал своим языком каплю крови, подобный хищнику. Поцелуй становился все жарче и страстней, особенно в те секунды, когда инициативу брал опытный Арсений. Антону стало не хватать кислорода, поэтому он резко отстранился от пухлых и влажных губ, вытирая большим пальцем вязкую слюну возле рта. Его глаза и разум, были словно в тумане. Арсений схватил парня за талию и начал на него наступать, загнав его в тупик — к кровати, и повалил хрупкое тело, которое было совершенно не против такого расклада. Попов принялся стягивать с себя серую футболку и отбросил ее куда-то под ноги. Он целовал бледную шею Шастуна, спускаясь ниже к плечам, ключицам, закусывая влажную кожу, и оставляя отметены красного цвета. Ловким движением брюнет снял свободную футболку, за которой скрывался плоский живот, усыпанный мелкими родинками. Лицо Антона покрылось румянцем, волна стеснения окатила его с ног до головы, хотелось спрятаться под кровать, как маленькому ребенку, лишь бы не испытывать то непонятное чувство неловкости, которое сеяло неуверенность в своих силах. Арсений продолжил целовать его, спускаясь все ниже, заставляя парня стонать и выгибаться от одних только прикосновений теплых рук. Брюнет перешагнул Антона, нависая над ним, смотря в его глаза, словно спрашивая, точно ли он этого хочет. Тонкие и холодные пальцы сами полезли под джинсовую ткань, что можно было отнести к ответу на немой вопрос. Шастун стягивает штаны вместе с бельем, проводя ладонью по чужому бедру, вслед избавляется и от своей оставшейся одежды. Арсений ласково провел пальцем по подбородку, поцеловав ямочку на щеке, вновь впиваясь в разгоряченные губы, опаляя жарким огнем. Руки задвигались по торсу брюнета, рисуя незамысловатые рисунки на влажной коже. Попов, охваченный желанием его сладости, раздвинул нежные бедра и вошел в него, нежно двигаясь и с удовольствием ощущая, как после первых натисков Антон расслабился, запустив одну руку в его волосы, не переставая постанывать. — Арс, — шумно простонал русоволосый парень в губы, стараясь отвечать на ласки. Тело Шастуна выгибалось от наслаждения, а его стоны становились все громче, от нарастающего темпа. Арсений прижался всем липким телом к Антону, упираясь руками возле его головы, и начал покусывать его мочку уха, заставляя парня стонать еще сильнее. Серые глаза расширились от резкого движения внутри, кажется, брюнет смог задеть какую-то особую зону, которая еще больше разгорячила Шастуна. Его уши тоже покраснели. Арсений смотрел на взмокшего парня и понимал, что никогда еще не получал такого наслаждения от процесса. Он взял ладонь Антона в свою и переплел их пальцы, на что тот смущенно улыбнулся, пока новый стон не соскользнул с его губ. Арсений томно выдохнул и кончил, в то же время, что и русоволосый парень, глаза которого прикрылись от усталости. Брюнет завалился на кровать возле изнеможенного тела и, пытаясь успокоить свое сердцебиение и дыхание, накрыл их одеялом. Шастун повернул свою голову к Арсению и взял его за руку, не отводя взгляд. Они долгое время смотрели друг на друга и молчали, пока оба не заснули, обнявшись под материей, которая подчеркивала их обнаженные тела.***
Арсений проснулся, сонно потягиваясь, тусклое солнце светило в глаза, из-за чего тот невольно сощурился. Брюнет повернул голову в сторону и увидел, что Антон спал, тихо посапывая. Русые волосы были растрепанны, а щеки покрыты здоровым румянцем. Попов смотрел, как он спит… Долго смотрел. И ему не надоедало. Кто-то остроумный сказал, что бесконечно долго можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и работают другие люди. Арсений находил это изречение правильным, но теперь к нему хотелось добавить одну строчку, четвертую: как спит Антон. Бледное лицо, усыпанное мелкими родинками, и тусклый свет из окна создавал плавные переходы от света к тени. Брюнет вдохнул поглубже мягкий запах Шастуна, запоминая его и пряча в своей памяти, чтобы не дай бог забыть любимый аромат. Но забыть его как раз нужно… Арсений протянул руку к неприкрытому бедру, тихо проводя по нему тонкими пальцами, поражаясь, насколько у Антона нежная кожа. Мужчина шумно вздохнул, но спящее создание даже не услышало этого вздоха, наполненного сомнением. «Он такой красивый», — подумал Попов, пододвигаясь ближе к парню и невинно соприкасаясь с чужим холодным носом. Арсений на секунды прикрыл глаза, стараясь избавиться от назойливых мыслей, которые так и хотели разорвать его изнутри. Он думал, что будет дальше после всего того, что между ними случилось. Кто они теперь друг для друга? Знакомые, хорошие друзья…пара? Можно ли так это назвать? Можно ли мужчине любить мужчину? Утренняя тишина напряженно била по вискам, заставляя брюнета сосредотачиваться на мыслях, которые его пугали. Он боялся правды, которая подстерегала его в голове. Готов ли он к серьезным отношениям? Нет… А может да?.. Но было так много противоречий вокруг него. Он не мог понять, влюблен ли он в Антона или обманывает себя как и в другие разы. А как это примут окружающие, которые так и ждут, когда ты наконец совершишь ошибку, чтобы ударить в спину или плюнуть в лицо? Арсений безумно дорожил своей карьерой, он так долго шёл к этому. А сейчас, скорее всего, будет вынужден отказаться от этого всего, потому что прекрасно понимает, что они не смогут скрывать свои отношения долго. Всё тайное станет явным, и неважно, когда это случится: сейчас или позже. Но Попов не готов отказаться от этого всего… Нет. Он не может. Ему нравился Антон, чья улыбка заставляла и его улыбаться, чьи шутки могли рассмешить даже в грустные дни и чьи мягкие губы были сладки, как любимые конфеты… Но разве смогут они дожить вместе до старости? А что, если между ними просто мимолетное увлечение, разве стоит из-за этого рушить свои карьеры? « Я не вшивый гей!» — злостно выругался Арсений в своих мыслях. — « А кто я, раз сплю с мужчиной?». Арсений теперь тот человек, который вынужден учиться жить заново, приспосабливаться и всю жизнь бояться. Некоторые обречены на то, чтобы вечно пробивать себе дорогу в джунглях ненависти и неприятия. Попов, любимчик девушек, был к этому не готов, сильнее зажмуривая глаза, желая забыть, что рядом с ним лежит Антон. "Не таким как все" быть сложно. И на этой «тёмной стороне луны» загнанные в угол парни и мужчины плачут ночами в подушку от безысходности, которая с головой накрывает их из-за обидных слов в их адрес. Они страдают от передозировок литрами алкоголя и прочими химическими веществами, без которых прожить в сообществе, которое тебя ненавидит, иногда бывает крайне сложно. Арс не хочет нервно оглядываться по сторонам, заходя в тёмные переулки или вообще перемещаясь по улице. Боится, как бы не лишиться зуба или не оказаться с сотрясением мозга в больнице. Он не хочет быть отвергнутым родителями, ловить презрительные взгляды коллег, слышать мерзкие перешептывания за спиной… Арсений бесшумно встал с кровати и принялся искать свои вещи, натягивая их по очереди. Его взгляд остановился на спящем парне, сердце предательски заныло, не давая уйти. Неужели он просто так уйдёт после всего того, что было между ними вчера? Да. В голове Арсения мелькали мысли, что всё это было большой ошибкой, которую он совершил сам, даже умышленно. Нет, он не мог быть с Антоном, ему думалось, что это единственное правильное решение, и по-другому быть просто не может. Нет, он не будет жалеть о своём решении, потому что он поступает правильно, так, как нужно. Вот Арсений берёт в руки серую футболку и уже собирается надеть её, как недавно спящее тело начинает шевелиться. Антон открывает глаза, потягивается и сонно, непонимающе смотрит на растерянного, словно загнанного в угол оленя, Попова, который, не зная, что сказать, начал переминаться с ноги на ногу, медленно натягивая футболку на оголенный торс. Антон сел на кровать, и грустно ухмыльнулся, догадываясь, куда заторопился приятель после страстной ночи. Арсений хотел уйти тихо, забыть это всё, но теперь придётся говорить, а ему этого совсем не хотелось. Он был раздавлен из-за своего поступка, не мог смотреть на парня, чьё лицо так и говорило: « Я всё понял, Арс. Я всё понял». От таких мыслей делалось ещё больнее и тяжелее. Как теперь уйти? Тяжело вновь собрать себя воедино, если ты только что разбился на тысячи осколков и чувствуешь, будто всё внутри тебя рвётся в разных направлениях, и твоё тело не может решить, в какую сторону двигаться, поэтому ничего больше не остаётся кроме того, как разорваться по швам и истекать кровью. — Ты уходишь, — Антон это не спрашивал, а, скорее, утверждал, заставляя сердце Попова разрываться на куски от ненависти к себе. — Почему? Просто скажи, почему? На бледном лице мелькнуло разочарование, парень встал с кровати и подошёл к Арсению, из-за чего тот сделал шаг назад, отступая ближе к выходу. Шастун замер, понимая, что это конец, в котором, как ему казалось, он виноват сам. Мысли тонули в его ещё сонной голове. Между ними была искра, которая вспыхнула, словно спичка, и потухла в тоже мгновение, как только загорелась. Антон был сожжён до тла, ему хотелось кричать от чувств, переполнявших его душу, но он только сильнее сжимал кулаки, стараясь сдерживать свои эмоции, которые вот вот начнут вырываться на поверхность. — Потому что между нами ничего не может быть, — сухо процедил брюнет, так и не посмотрев в зелёные глаза, которые буквально прожигали его кожу, заставляя чувствовать холод по всему телу. Русоволосый парень нервно засмеялся, совсем некстати: он хотел остаться рядом с Арсением, при виде которого лёгкие переставали качать воздух, а разум покидал тело. Но, видно, изначально их чувства были совершенно разные, непохожие, хоть вчера всё казалось совершенно по-другому. Вся эта ситуация напоминала какой-то душераздирающий фильм, конец которого обещает быть далеко не счастливым, если только сама судьба не улыбнётся, сменив всё под другой угол. — Ты хочешь сказать, что после вчерашнего между нами ничего не может быть? — тихо озвучил свои опасения Антон, но, получив в ответ лишь молчание, сделал вывод, что прав. — Какого черта, Арсений?! Какого черта?! Шастун срывается на крик и подходит вплотную к брюнету, смотря на него сверху вниз грустными глазами. Он хватает приятеля за плечо, крепко сжимая его дрожащими пальцами. Ему страшно, он все надеется на то, что всё это окажется просто несмешной шуткой Арсения, но вместо извинений за неудачный розыгрыш, Попов морщится и, даже как-то брезгливо, выворачивает плечо, уходя от цепкой хватки. Рука Антона слетела вниз, слабо ударяясь об бедро, мысли моментально начали кипеть. Всё тело как будто ошпарили кипятком, заставляя парня кричать, просить о помощи, но при этом снаружи выглядеть весьма невозмутимо. Шастун чувствовал, как на его коже остаются шрамы от каждого жестокого слова, сказанного Арсением. Парню хотелось спрятаться в дальний угол и не слышать ничего, совершенно ничего. — Неужели ты не понимаешь?! — злостно прокричал Арсений, голос которого наверняка слышали соседи за стеной. — Мужчина не может любить мужчину! После этих слов Антон крепко сомкнул свои сухие губы, боясь сорваться. Его зелёные глаза стали ещё ярче, ещё красивее из-за застывших слёз, которые он сдерживал, чтобы не пролиться холодным дождём. Парень словно становился слабее: конечности наливались свинцом, а целый мир рушился на его плечах. Антон начинает терять надежду, всё вокруг превращается в безнадежную темноту, хочется просто сдаться. Но голос внутри шепчет, что не нужно этого делать, ведь шанс ещё есть. Маленький, совсем ничтожный, но он есть. По телу прошла дрожь, парень еще не видел Арсения в таком свете эмоций. Это заставляло его бояться то ли Попова, то ли самого себя. Внутри Шастуна целая Вселенная. Он буквально разрывался из-за света внутри его сердца, которое так громко билось, что казалось, ещё удар, и этот комочек мышц остановится навсегда. Любовь всегда слишком наигранно брызжет некрасивой, с нелепыми разводами, кровью. Именно сейчас она текла по ковру, окрашивая его в ало-бордово-уродливо-красный, навсегда оставив след этой несчастной «любви». — Значит, вчера ты врал? — с полной решительностью спросил Шастун, в голосе которого так и слышалось разочарование. Брюнет ничего не ответил, он только смотрел в пол, чувствуя себя виноватым ребёнком, который совершил плохой поступок. Антон не должен был увидеть его ухода, нет. Они не должны сейчас стоять и спорить на весь отель, выясняя отношения. Нет, не должны, но всё равно выясняют. Ну вот зачем? Легче от этого не станет, только тяжелее. — Ты говоришь, что мужчина не может любить мужчину, но я… — тут Шастун замолк, но не отвёл взгляд от голубых глаз и, набрав в лёгкие побольше воздуха, выдохнул. — Я люблю тебя. Из зелёных глаз стекло пару крупных слезинок, которые Антон поспешил вытереть ладонью, из-за чего глаза стали еще более красными, чем были до этого. Он не хотел плакать, тем более при Арсении, но он не мог это контролировать: слёзы сами текли, не переставая, ещё немного, и он точно утонет в этом море, солёная вода которого так и прожигала больное сердце. Арсений смотрел на Антона, и внутри что-то предательски йокнуло. В эту минуту ему хотелось прижаться к парню, обнять и не отпускать его, тихо шепча на ухо: « Мой ангел, я пошутил. Не плачь. Я пошутил…». Но неведанная сила не давала ему это сделать, и его руки, которые он потянул к парню, одернулись и спрятались в карманы. На душе было так паршиво, что Попову захотелось поскорее уйти. Брюнет словно в последний раз посмотрел в любимые глаза, и сейчас он бы хотел сказать что-то нежное и успокаивающее, но не мог. В горле застрял ком, который не позволял говорить правду. Если он сейчас не соврёт, то не сможет уйти. — А я тебя ненавижу, — хрипло произнёс Арсений, не отрывая взгляда от чужих глаз. Глаза Антона расширились и, не контролируя свои действия, он ударил Попова по скуле, от чего тот скорчился и машинально схватился за больное место, на котором наверняка останется синяк. Арсений не ударил в ответ, чего русоволосый парень не ожидал, он только грустно покачал головой, понимая, что заслужил это. Шастун потёр костяшку, на которой виднелась ссадина: он не так часто махал кулаками. — Мне так жаль, Антон… — говорит Арсений, вытирая капли крови. В тишине эти слова раздались, словно эхо. Но, не дожидаясь реакции, он схватил свою куртку и вышел из номера, оставив поражённого Антона нелепо стоять и пялиться в пустоту, в которой так и повисли эти слова, обжигающие душу. « Жаль. Ему жаль. Это так нелепо», — проносится в голове русоволосого парня, он садится на пол, облокотившись на выступ кровати. — « Мне никогда больше не быть счастливым. Арсений, я буду всегда помнить нашу прогнившую, такую короткую и жалкую любовь». Счастье было так близко, но оно опять ушло, такое тёплое, голубоглазое счастье. Это чувство постоянно его душит, убивает, заставляет страдать. И вот сейчас, когда он уже думал, что всё будет хорошо, его планы резко перечеркнули, растоптав парня до тла. И так всегда. Антон шумно вздохнул, рассматривая недавний подарок Арсения. Сейчас он думал, что если бы украшал стены их совместными фотографиями, то сейчас те моменты, запечатлённые на жалких кусочках бумаги, валялись бы порванные в клочья под ногами, скрывая в себе когда-то тёплые комки воспоминаний, которые теперь уже никому не нужны. Арсений никогда теперь не узнает, что Антон влюбился в него в тот день, когда впервые увидел его морские и такие глубокие глаза, впервые, когда услышал его голос, впервые, когда прикоснулся к нему… Всё это будет утеряно и забыто, как те фото, которых даже и не было. Шастун снял кольцо с большого пальца и покрутил его в руке, хотелось от него избавиться, но взгляд парня упал на светлую надпись внутри. Пересохшие губы тронула грустная улыбка. Антон запрокинул голову на кровать и поднял руку с кольцом над собой, свет из окна осветил украшение. — Я всегда буду любить тебя, — читает Антон надпись на кольце и в ту же минуту закрывает лицо ладонями, а кольцо выскальзывает из его рук и падает на покрывало. Шастун вспоминает свою первую любовь, конец которой был почти такой же, только гораздо страшнее. Сейчас он зачем-то это вспоминает. Вот только зачем? Думать о тех днях было страшно, потому что именно в тот период улыбчивый парень чуть не лишился жизни. Никто никогда и не задумывался, почему Антон носит так много колец и браслетов — это его защита. Под слоем дорогих и дешёвых «змей» вокруг запястья скрывался шрам, который каждый раз напоминал ему о своей беспомощности и глупости. Вот и сейчас хочется повторить ошибку молодости, но парень понимал своим живым разумом, что этого делать не стоит. Но, так хочется оставить на руках багровые полосы и забыться. Все всегда думают, что он веселый и жизнерадостный. Это не так. Нет, Антон умеет веселиться, но зачастую его прошлое заставляет его страдать. В такие моменты он еще больше шутит. Все смеются, но ему не смешно. И вот сейчас, в утренней тишине, Шастун смеётся, вытирая слёзы, которые появились совсем не из-за смеха. Пока Антон сидел в своём номере и думал обо всём, Попов убегал, убегал от своей любви, без которой вся его жизнь не имела смысла. Брюнет забежал в номер к Сереже и Дмитрию, складывая вещи, на вопросы друзей ответил кратко: « Мне нужно срочно в Питер, домой». Он схватил свой чемодан и вылетел из отеля, покупать билет. Все находились в каком-то недоумении, но Арсению уже на это всё равно. Ему нужно побыть одному. До следующего выступления три дня, поэтому он сможет отдохнуть и подумать обо всём в своей квартирке. И вот Арсений уже стоит возле стойки регистрации с паспортом и билетом. Но его сердце все ни как не может успокоиться… Он бы хотел просто обнимать Антона, целовать его пересохшие губы, которые каждый раз сводили его с ума. Быть с ним рядом и жалеть его, когда тому больно. Хочется гладить его нежные плечи, которые постоянно тянут на себе вечную боль и обиду, хочется лежать и перебирать пряди его золотистых волос, просто гулять, держав его за холодную руку, шутить, смеяться как раньше и быть счастливыми, стоя на носочках, в попытке дотянуться до его вкусных губ. « Антон был таким беззащитным, когда я уходил, поимев его на последок как…», — он оборвал свои мысли, стараясь не переходить на оскорбления всё ещё близкого человека. Ему было больно, Арсений это знал, знал, что сейчас, наверное, он плакал. Да он сам еле сдерживал слезы, чтобы не заплакать. Попову казалось, что он слышит всхлипы. Сердце сжимается, болит. Брюнет никогда не смог бы быть для Антона всем миром, но он даже не подозревал, что уже являлся для него целой Вселенной, которая жила в его крохотном, но добром сердечке. Попов всходил по трапу медленно, из-за чего другие люди раздраженно обгоняли его, но он никуда не спешил. Он думал, правильно ли он поступил. Он этого не знал, но не прекращал об этом думать даже тогда, когда занял свое место у окна. Дрожащей рукой Арсений достал свой телефон и, непонятно зачем, сфотографировал свою правую руку, которая лежала на стекле иллюминатора, на ней до сих пор блестело серебряное кольцо. Оно было как напоминание о том, что всё это не было сном. Перед тем, как перевести свой телефон в режим полета, Попов загрузил в инстаграмм фото с подписью: « Моя жизнь началась только с тобой».