Closer

— Будь хорошим мальчиком, Чарльз, — проворковал Шоу ему на ухо, на что молодой человек сдержанно кивнул, незаметно сжимая и разжимая свои кулаки, еле сдерживая себя от того, чтобы сорваться. Чарльз ненавидел свою жизнь. Точнее, он ненавидел то, во что он ее превратил. Сам шагнул в бездонную яму, а потом еще и помог закопать себя. Он часто думал обо всем том, до чего его довела собственная глупость: безграничная свобода и независимость сменились золотой клеткой, которая каждый день душила Ксавьера и напомнила о том, что все происходящее — огромная ошибка, которую тот уже никогда не исправит; веселье и приключения сменились игрой в шахматы и сильными руками на его плечах, которым он должен был повиноваться. Он прекрасно помнил день, когда это случилось, знал, кого можно в этом винить, мысленно отмечая, что на кого бы он вину не скидывал, все зависело лишь от него самого. Себастьян Шоу подобрал его в каком-то дешевом баре, когда Чарльзу резко подумалось, что стриптиз на столе для незнакомца будет хорошей идеей. Чарльз был молод, активен, жизненная сила буквально бурлила в нем, и он дарил ее всем, кто был вокруг. Чарльз думал, что это будет лишь единичная встреча, которая принесет ему довольно уютный временный кров и хороший завтрак на следующее утро, но знающий свое дело Шоу запудрил отчаянному мальчишке голову. Окружил его заботой и роскошью, показал ту жизнь, о которой все только мечтают, использовал хрупкое разбитое сердечко, и Чарльз добровольно попался на его крючок. Он понял все слишком поздно, когда массивные двери захлопнулись за его спиной, а его руки оказались связанными золотыми нитями. Мальчишка был очарован, верил каждому слову; он позволил разбитому сердцу создать эту иллюзию идеальной жизни, где он был полностью доволен своим существованием рядом с прекрасным богатым мужчиной, и Шоу поддерживал эту картину, пока ему не надоело. А когда ему надоело, он заставил Ксавьера открыть глаза. Он унизил его, запугал, дал понять, что Чарльз лишь красивое украшение, которое не имеет право голоса, и почему-то только тогда Ксавьер понял, что потерял самое драгоценное, что у него было — свободу. На улице уже давно было темно, и Чарльз, если честно, понятия не имел, который сейчас час. Автомобиль плавно двигался по идеально заасфальтированной дороге, приближаясь к огромным воротам перед не менее большим и величественным особняком. — Сегодня я встречаюсь со своим новым спонсором, — сказал Шоу, на что Чарльз лишь вздохнул, наблюдая за тем, как большие ворота открываются, давая дорогому внедорожнику проехать на просторный двор, где уже стояло несколько десятков таких же дорогих машин, как и их собственная. Автомобиль резко остановился, но Шоу не спешил выходить из него, да и отпускать Чарльза тоже. — Улыбнись, там будет пресса. Я понимаю, что ты болен, но никто не должен задавать вопросов, — сказал Себастьян, а после притянул к себе своего «возлюбленного» и поцеловал его вечно розовые губы, на что Чарльз послушно поддался, позволяя управлять собой. Когда мужчина отстранился, Чарльз натянул на себя смущенную улыбку, чем порадовал мужчину. — Хороший мальчик, — похвалил он, а после жестом велел лакею открыть дверь автомобиля. Естественно, что Чарльз не был болен, точно так же, как и не был смущен действиями своего жениха. Ему было противно, причем с самого утра, когда ему сообщили об этом чёртовом приеме, где ему снова придется всем улыбаться, а после, когда светская встреча превратится в пьянку, терпеть наглые приставания Шоу, снова надеясь на то, что мужчина в хорошем настроении и сегодня Чарльз останется без очередной порции отметин, которые всегда были далеко не чем-то любовным и чувственным. Все эти мероприятия совсем не отличались оригинальностью. Они были одинаково скучными, и даже личности, что присутствовали на них, очень редко сменялись или пополнялись новыми. Все в этом месте знали Чарльза и историю, которую для него выдумал Шоу, чтобы еще больше поднять свое имя в глазах коллег. Все вокруг считали Чарльза очаровательным песиком Шоу, и никто не верил в надежность отношений, который успешный бизнесмен выставлял перед высшим светом. Именно поэтому он и сделал Чарльзу предложение, считая, что кольцо на пальце изменит отношение людей. Все же, в свою очередь, лишь жалели мальчишку, не веря в то, что кто-то мог быть счастливым рядом с Себастьяном Шоу. И они были правы, ведь дорогое украшение лишь говорило Чарльзу о том, как быстро летит время до момента, когда он полностью лишится самого маленького шанса сбежать. Ведь он все еще во что-то верил, хотя и сам считал это полной глупостью. Чарльз мило улыбался всем, кто подходил к ним и привычно скромно отвечал на все вопросы, которые в основном касались личности его жениха и их свадьбы. Все это внимание было противно, его хотелось избежать, но он был буквально приклеен к своему жениху, который мерзко улыбался и оживленно рассказывал что-то своим коллегам. — Со стороны Фрост очень невежливо опаздывать на встречу с вами, Себастьян, — заметил мужчина, стоящий напротив Чарльза. — Леди Фрост свойственно слегка опаздывать, но я думаю, что ей можно простить это, — подметил Себастьян и крепче прижал Чарльза к себе, от чего тот стиснул зубы и выдавил из себя легкую полуулыбку. Разговор был неинтересным, и натянут во всех возможных направлениях. Все стоящие здесь люди собрались лишь, чтобы обсудить какие-то дела, чего Чарльз не понимал от слова «совсем». Он лишь кивал и улыбался, когда это было уместно, изредка коротко отвечая на какие-то вопросы личного характера. Иногда Чарльз готов был уснуть, слушая все нужные речи, что говорили бизнесмены вокруг. Ноги порядком уставали от отсутствия возможности ходить на большие расстояния, а рука на талии иногда сжималась слишком сильно. Обсуждаемая всеми Эмма Фрост появилась совсем скоро, и Чарльз не мог не любоваться женщиной, что стояла рядом с ним. На вид ей было меньше тридцати, что точно было чудом, которое сотворили умелые визажисты. На ней было белоснежное платье чуть ниже колена, которое прекрасно подчеркивало ее красивую фигуру, а на плечах лежала пушистая меховая накидка из натурального меха, которая привлекала все внимание к оголенным надплечьям и нежному кулону на открытой за счет собранных волос шее. Честно сказать, ее появление стало небольшим подарком для Чарльза. Он не видел ее прежде, и он с интересом стал наблюдать за ней, что было, возможно, чуточку неприлично, но она не выглядела раздраженной, и Чарльз даже мог сказать, что она была искренне вежлива и любезна с Ксавьером, иногда одаривая мальчишку добрым и немного сочувствующим взглядом. Чарльзу начало казаться, что вечер не будет таким плохим, каким он казался ранее, так что он почти испугался, когда к женщине подошел официант и что-то прошептал ей на ухо. — Простите, мне нужно отойти на минуту, — сказала леди Фрост и, поднявшись со стула, направилась к воротам. Чарльз, который теперь сидел за небольшим круглым столиком рядом с Себастьяном и его самыми близкими знакомыми, присмотрелся, пытаясь понять, куда же ушла та, кто так хорошо скрасила его вечер. К счастью, было легко не выпускать ее из вида, и вскоре он увидел, как блондинка подходит к какому-то мужчине. Лицо незнакомца было невозможно рассмотреть, пока женщина закрывала его своей прической, но когда та отошла и указала на свой стол… В одно мгновение Чарльз забыл, как нужно дышать, что уж говорить о движении. Все тело будто парализовало, и он просто смотрел. Смотрел в эти серые удивленные глаза, смотрел на это безупречное лицо, которое совсем не изменилось. Он смотрел и.… Ох, черт. *** — Ох, черт, Чарли, выруби это дерьмо, — возмутился Эрик, поудобнее устраиваясь на небольшой двуспальной кровати. Весь вечер Эрик что-то ворчал, а Чарльз делал все ему наперекор, пытаясь дразнить своего возлюбленного, который все еще строил из себя обиженного после того, как Ксавьер пропустил нужный поворот, увидев, что дальше есть его любимая кофейня. — Может быть хватит? Ворчишь как старый дед, хотя ты всегда любил эту песню, — сказал Чарльз, который совсем не падал духом из-за того, что Лэншерр вдруг обиделся. Сделав музыку немного громче, Чарльз начал плавно двигать бедрами и крутиться около кровати, иногда игриво посматривая на Эрика. Тот же показательно взял с полки журнал и открыл его на первой попавшейся странице, делая вид, что ему чертовски интересно читать про то, как тяжело принимать роды у коровы. Увидев отсутствие какой-либо реакции на свои танцы, Чарльз остановился и даже показательно стукнул ножкой в знак своего негодования. — Ты мудак, Эрик Лэншерр, — сделал вывод Ксавьер, сложив руки на груди. Постояв в такой позе чуть меньше минуты, юноша забрался на кровать и оседлал своего любовника, ловко вырывая из его рук какой-то журнал, выпущенный как минимум десять лет назад. — Я читал, — сказал Эрик, серьезно смотря Чарльзу в глаза, и юный Ксавьер забыл, что хотел отомстить своему возлюбленному за его поведение. Он не мог оторваться от этих глаз, которые каждый раз затягивали его в свою серую пучину. Наплевав на все, что было в планах, Чарльз приблизился к лицу Эрика и нежно коснулся губами его губ, соединяя их в медленном, но чувственном поцелуе, на который сразу же последовал ответ. Сильные руки легли на бедра Ксавьера и собственнически сжали их, прижимая Чарльза ближе, заставляя того охнуть в поцелуй, а после счастливо улыбнуться и лишь сильнее поддаться на встречу этим рукам. — Я люблю тебя, — прошептал Чарльз в губы Лэншерра, а тот ловко подмял Ксавьера под себя и навис над ним, внимательно вглядываясь в очаровательно-детское лицо своего партнера, который смотрел на него так, будто Эрик был чем-то божественным. — И я люблю тебя, детка, — прошептал Эрик и сладко улыбнулся, от чего сердце Чарльза сделало несколько кульбитов, а мозг попытался сохранить эту прекрасную картину в памяти, словно она может в любой момент раствориться. Чарльз был прекрасным. Настолько прекрасным, что сердце Эрика сжималось каждый раз, когда он наблюдал за ним, не имея возможности сдержать теплую улыбку. Все начиналось так легко и непринужденно. Просто жаркий секс и веселое время вместе. Просто наслаждение чужой компанией и отсутствие одиночества, которое преследовало их так долго. Эрик считал это лишь долгим и увлекательным приключением, а Чарльза лишь своей компанией, но он не замечал, как тонул в этом человеке. Все произошло так быстро, что Эрик не успел опомниться. Чарльз забрал его сердце себе, и Эрик не мог простить себе этого, не мог. Он не хотел этого. Не хотел привязываться, не хотел связывать с кем-то жизнь. За его плечами было слишком много дерьма, которое дало ему понять, что все это счастье — лишь иллюзия его жизни. А потом Чарльз сказал эти три чертовых слова, и Эрик не смог обмануть его, не тогда, когда на него так пронзительно смотрели прекрасные голубые глаза, которые буквально кричали, что ложь убьет их обладателя. И, казалось бы, что все прекрасно, и Эрик чувствовал взаимность, но его внутренние демоны не давали ему поверить. Эрик был убежден, что никто не может полюбить его, что все эти признания со стороны Чарльза не имеют такого большого значения, какое подразумевали под собой на самом деле. А тот день он просто не выдержал. Он смотрел на такого нежного и прекрасного Чарльза рядом с собой и понимал, что он не имеет права мучить ни его, ни себя. Это решение далось ему тяжело. Он долго не мог уйти, не мог оставить Чарльза одного, и не мог представить себя без него. Пару раз он даже выходил и возвращался, все время боясь, что Чарльз проснется. Но он решился, и под утро дверь за ним закрылась навсегда, оставляя позади старенький придорожный мотель и того, кого невозможно было выкинуть из своего сердца. Но он не знал. Не знал, что, проснувшись утром, Чарльз улыбнется, думая, что Эрик пошел за завтраком. Не знал, что он сочтет записку милым утренним посланием, которое с удовольствием начнет читать. Он не знал, что в тот день он раздавил хрупкое сердце мечтательного мальчика, который отдавал ему всего себя. *** — Дорогой, ты в порядке? — озабочено спросил Себастьян и положил руку на плечо Чарльза, начиная аккуратно его массировать. Чарльз резко пришел в себя, сдержано кивнул и отпустил взгляд. В горле застрял ком, мешая дышать, а руки тряслись, заставляя Чарльза спрятать их под стол и крепко сжать свои колени. Что это было? Что он здесь делает? Кто-то должен был объяснить Чарльзу это, потому что… Он не знал почему. Он теперь уже ничего не знал, но понимал, что ему, кажется, снова становится больно. Ксавьер сидел, словно фарфоровая кукла, не замечая никого вокруг. Он даже не заметил, как вернулась Эмма и снова села перед ним, и не заметил, как Себастьян, поцеловав Чарльза в щеку, ушел со своими друзьями куда-то, оставляя Ксавьера наедине с женщиной. Эмма выглядела озабоченной. Чарльз опомнился лишь тогда, когда перед его лицом появилась небольшая бумажка, на которой были написаны его инициалы. Эмма положила ее на место, где еще недавно лежала тарелка и слабо улыбнулась, будто пытаясь подбодрить. Чарльз не знал, что ему делать. Он на автомате развернул листок и прошелся глазами по паре строчек, совершенно не понимая, что на них написано. Именно этим почерком было написано то прощальное письмо два года назад. Это был ЕГО почерк, Чарльз узнает его везде. — Все хорошо? — спросила Эмма, а после взглядом дала понять, что вскоре они будут не одни. И она была права, ведь в следующее мгновение Ксавьер почувствовал теплые губы на своей щеке. — Я выйду в сад, если вы не против. Мне сегодня с самого утра нездоровится, а тут слишком шумно и душно, — скромно сказал Чарльз, скрывая за этой скромностью страх и отчаяние, которые мешали мальчишке дышать. Получив положительный ответ, Чарльз медленно встал со своего места отошел от компании Шоу, а позже, скрывшись от их глаз, почти бегом вылетел из шумного зала на небольшую террасу, тропинка от которой вела в сад, куда и побежал Чарльз. Он остановился лишь тогда, когда убедился, что никто его не увидит. Пройдя еще немного вглубь тусклого спящего сада, Чарльз наткнулся на старую беседку. Она выглядела так, будто о ней все забыли, и совсем не сочеталась с обитаемой частью этого огромного участка. Хотя, по мнению Ксавьера, она была намного уютнее особняка, в котором их принимали. Глубоко вдохнув, Чарльз расстегнул пуговицы на пиджаке и, невзирая на холодный мартовский ветер, достал из внутреннего кармана пачку тонких сигарет, вместе с которой выпал несчастный листок. Забыв о никотине, Ксавьер дрожащими руками поднял его и развернул снова. «Я буду ждать тебя на стоянке, рядом с пустой сторожевой будкой. Позволь поговорить с тобой», — гласило сообщение, которое Чарльз крепко сжал в своей руке. Чарльз не знал, что делать. Он так долго держался, так долго врал самому себе, а теперь так сильно хотелось прибежать прямо в назначенное место встречи и крепко обнять любимое теплое тело, прощая все то, что случилось в их прошлом. Но не мог, это было так низко. Он не хотел казаться несчастным. Он хотел показать, что все хорошо и что Эрик Лэншерр больше не является частью жизни Чарльза. Он ведь больше ему никто, ведь так? — Чарльз? — позвал тихий бархатистый голос, и Ксавьер затаил дыхание. Поднявшись в беседку, Чарльз поднес одну сигарету к зажигалке и закурил, блаженно втягивая в себя успокаивающий дым, который на мгновения помогал забыть о том, КТО сейчас стоит рядом. — Почему ты не пришел на стоянку? — спросил Лэншерр, а Чарльз лишь затянулся снова, надеясь, что это закончится быстро, после чего он сможет дать волю чувствам, что бурлили в нем. — Будешь игнорировать меня? — спросил Эрик снова и усмехнулся. Чарльз же покачал головой и оперся на обшарпанную каменную перегородку. — А что я должен тебе сказать? — спросил Ксавьер в ответ, даже не поднимая глаза на того, кто когда-то растоптал его сердце и даже не объяснился. И Чарльз совершенно не хотел давать мужчине возможность на это. От этого ведь станет только больнее. На этом они и замолчали. Они оба понимали, что им есть, что обсудить. Это было очевидно, но у каждого были свои причины молчать: Эрик боялся ошибиться вновь, а Чарльз боялся сорваться, потому что чувствовал, что не сможет держать эту маску безразличия слишком долго. Они так и стояли молча, пока Чарльз курил, мысленно замечая, что сегодня сигареты кажутся ему как никогда мерзкими. Когда же от сигареты остался лишь маленький окурок, ее пришлось выбросить, и нагнетающая тишина стала еще сильнее давить на Ксавьера. А еще этот чертов пронзительный взгляд, который так внимательно осматривал его. — Ты изменился, — сказал Эрик, и почему-то это заставило Чарльза поднять на него свой взгляд и впервые за все это время действительно внимательно осмотреть. В человеке перед ним было так мало его прежнего Эрика. Наверное, потому, что тот Эрик не имел возможности выглядеть так. Хотя, Ксавьер готов был признать, что эта улучшенная версия его бывшего любовника выглядит чертовски восхитительно с этой идеальной укладкой и вполне дорогим костюмом, который возможно даже сшили на заказ. В себе же Чарльз изменений не видел. Разве что постригся, а в остальном он оставался все тем же глупым мальчишкой, только теперь этот мальчишка расплачивается за все ошибки прошлой жизни. — Эрик, чего ты от меня хочешь? — спросил Чарльз усталым тоном. Компания этого человека высасывала из него все соки. Чарльз понимал, что ему нужно уйти, сейчас же. Нужно остаться одному и дать волю всему, что бушует внутри. Потому что внутри он не был таким невозмутимым, каким пытался казаться. Он хотел кричать, рыдать, рвать на себе волосы от отчаяния и чувств, которые просыпались лишь от одного голоса этого человека, которого он считал полным подонком и идеалом одновременно. Внутри он был слабым, влюбленным и разбитым. Таким, что мог бы легко броситься на шею Эрику и умолять остаться рядом с ним, прощая все, что тот сделал. И это было ужасно, Чарльз не хотел выпускать все это. Ему нужна было его гордость, которой оказалось ничтожно мало. — Чарльз, прости. Прости, что уехал и оставил тебя. Прости, что не объяснился. Это была ошибка. Я не хотел этого делать, но мне почему-то казалось, что так лучше для каждого из нас, — сказал Эрик, и Чарльз понял, что сдается перед своими чувствами. Все было так ужасно, так больно, он не хотел, чтобы в его жизни снова было это. — Тебе стоило просто извиниться и не напоминать мне, за что я должен тебя ненавидеть, — вполне честно сказал Ксавьер, а после направился к выходу из беседки. Но не в сторону замка, а еще глубже в холодный сад, игнорируя свой озноб и угрозу завтра же слечь с воспалением легких. Он чувствовал, как первая слеза скатывается по щеке и никак не мог остановить это. Руки предательски дрожали, и даже не было понятно, холод в этом виноват или нервы, которые сейчас у Чарльза были ни к чету. Он шел вперед, не слыша ничего вокруг, и поэтому вскрикнул и почти потерял равновесие, когда сильная рука схватила его за запястье и повернула в свою сторону, заставляя Ксавьера почти впечататься в крепкую грудь носом. Чарльз чувствовал, как сильно бьется его сердце, и как дрожит все его тело. Он хотел казаться таким сильным и независимым рядом с Эриком, хотел показать ему то, какую прекрасную жизнь смог он построить без него, но на деле он чувствовал себя самым несчастным человеком на планете, и теперь это понимал и Эрик. — Тихо, детка, смотри на меня, — говорил Эрик, вытирая слезы с любимых пухлых щечек, а Чарльз лишь отрицательно мотал головой. — Почему ты просто не можешь исчезнуть. Я забыл тебя, я начал новую жизнь, зачем ты вернулся, зачем ты начал это сейчас? — немного истерично спрашивал Чарльз, а Эрик просто взял и прижал ослабшее тело к себе, носом утыкаясь в мягкие волосы, запах которых он помнил даже спустя два года. От ощущения знакомого тела Чарльзу стало еще хуже, но, вместо того, чтобы оттолкнуть ненавистного немца, он сильнее прижался к нему, ослабшими пальцами сжимая пиджак мужчины на спине и не веря, что это все вообще реально. Чарльз не готов был признавать свое поражение, нет. Ему был противен тот факт, что он так легко падал в руки этого человека снова, но он не мог сопротивляться. Не мог, когда каждое действие этого подонка напоминало о самых лучших моментах жизни, и глупый мозг Чарльза начинал думать, что они повторятся, если он подойдет ближе. И что самое ужасное, так это то, что Эрик делал все, чтобы они действительно повторялись. Рядом с ним, в этих сильных и надежных объятиях Чарльз не чувствовал мартовского вечернего холода, и не думал о том, что ему нужно возвращаться в зал и изображать счастье от союза с Себастьяном Шоу. В этих объятиях он впервые за два года чувствовал себя настоящим и счастливым. Настолько счастливым, что становилось больно, ведь он понимал, что это должно закончиться. Эрик аккуратно поднял голову Чарльза, заставляя того посмотреть на себя и нежно улыбнулся, не веря, что это прекрасное существо ему не снится, и что он снова прикасается к нему. Такой чистый, такой прекрасный, такой родной. — Я люблю тебя, Чарльз Ксавьер, — сказал Эрик и соединил их губы вместе. Сердце парня затрепетало от ощущения любимых губ на своих губах, но все казалось каким-то неверным. Чарльз чувствовал теплые мягкие губы, но сам отвечал на поцелуй очень скомкано, все еще сомневаясь в том, что происходит. А когда Эрик попытался углубить поцелуй, Ксавьеру снова захотелось заплакать, потому что он понимал, что из этого ничего не выйдет. — Нет, Эрик, я не могу, — сказал Чарльз и отошел от мужчины, сразу же чувствуя неприятный холод, заставивший его поежиться. — Почему? Услышав вопрос, Чарльз лишь истерично усмехнулся, не веря, что Эрик не знает о его нынешнем статусе. Казалось, что об этом не знает лишь мертвый. — Потому что ты опоздал и теперь я принадлежу другому человеку. Через месяц я выхожу замуж за Себастьяна Шоу, — лишь ответил Ксавьер и снова захотел уйти. Смысла оставаться он не видел. Он вообще жалел об этой встрече, хотя он был готов признать, что эти несколько минут были самыми прекрасными в его жизни, и лучше них уже не будет, ведь, покинув этот сад, он навсегда вернется в ту жизнь затворника, в которую сам вступил по своей глупости. Ему казалось, что на этом все было закончено, но сильные руки снова не дали ему уйти. Теплое тело прижалось к спине Ксавьера, а горячие губы начали целовать шею, щеки и вообще все, до чего могли достать, заставляя Чарльза поджать губы и возненавидеть себя за свою слабость. Просто уйти, пока не стало еще больнее. Это звучит так просто. — Ты никому не можешь принадлежать, слышишь? Ты Чарльз Ксавьер. Ты мой Чарльз, — шептал Эрик, продолжая целовать холодную кожу, которая покрывалась мурашками от этого голоса и слов, которые говорил Эрик. Его Чарльз. Ксавьер так хотел отрицать это, но нет. Он был его Чарльзом. Всегда, что бы Леншерр не сделал. Кое-как на ватных ногах Чарльз заставил себя развернуться в объятиях и сам поцеловал Эрика. Так отчаянно и страстно, надеясь, что это покажет Эрику все чувства Ксавьера, всю его любовь и боль, которую она причиняет. — Я люблю тебя, — прошептал Чарльз, почти не отстраняясь от губ любовника. Они совершенно не поняли, как добрались до машины Эрика, и почему их никто не заметил, но, оказавшись на заднем сидении Рэндж Ровера, Чарльз почувствовал себя слишком спокойно и свободно. В автомобиле пахло их прошлым, хотя машина точно была новая. Чарльз мимолетно осмотрел салон, обнаруживая на передней панели стоящий небольшой ароматизатор, который был ему до боли знаком. — Это так глупо, — хихикнул Чарльз, указывая на небольшую красивую баночку, но Эрик лишь закатил глаза и полностью повалил Ксавьера на сидения, нависая над ним. — Хочешь поговорить об этом? — спросил Эрик, рукой крепко сжимая бедро Чарльза, заставляя того тихо ахнуть и улыбнуться. — Нет, я хочу тебя, — Чарльза кокетливо хихикнул и внимательно посмотрел на Эрика, лишь сейчас полностью узнавая в нем того, кому до сих пор принадлежит его хрупкое сердце. Ведь именно таким Чарльз его и помнил: с взлохмаченными волосами, ласковой улыбкой, с жадным и голодным взглядом, который был наполнен обожанием. Все следующие поцелуи были жаркими, пылкими. Эрик целовал его так, как Чарльз любил больше всего, показывал все свое раскаяние и чувства, которых было слишком много по отношению к этому прекрасному человечку. Приподнявшись, Эрик стянул со своих плеч пиджак и притянул Чарльза на себя, заставляя того сесть, и снова прильнул к любимым губам, без контакта с которыми собственные губы начинали неприятно зудеть, требуя вернуть столь прекрасные ощущения. Чарльз же не мог ничего делать. Его руки предательски дрожали, и он даже не мог избавить своего любовника от рубашки, так что он просто решил скинуть с себя пиджак и сделал это как раз перед тем, как вцепиться руками в плечи Эрика, когда тот жадно прижался губами к шее, попутно расстёгивая пуговички на рубашке Чарльза, желая прикоснуться к скрытому от него телу, которое так охотно подавалось вперед к его прикосновениям. Они оба хотели большего. Они хотели, чтобы все происходило вечно, хотели отдаться друг другу полностью и как можно лучше насладиться этими моментами, но, увы, в их распоряжении был лишь заднее сидение Рэндж Ровера, которое было чертовски неудобным для подобных вещей, хотя этого и было достаточно, чтобы снова почувствовать друг друга, насладиться этим всем в самый последний раз. Подавшись бедрами вверх, Чарльз потерся ими о пах своего любовника, требуя к себе внимания, но Эрик лишь усмехнулся и слабо прикусил кожицу на ключицах Чарльза, прежде чем отстраниться. Не медля, Лэншерр кое-как стянул брюки Чарльза до колен и взял в руку его небольшой, но такой красивый и аккуратный член, начиная нежно поглаживать его, от чего бедный парнишка под ним вздрогнул и блаженно прикрыл глаза. — Возьми меня, — прошептал Чарльз, толкаясь бедрами в сильную ладонь, — умоляю, Эрик, нас могут найти в любой момент. — Тише, я слишком скучал по тебе, Чарльз, — ответил Эрик и начал расстегивать свои брюки, наблюдая за тем, как вожделенно Чарльз наблюдает за происходящим, не смея отвести взгляда от действий Эрика, которые казались ему чертовски горячими. Как и сам Эрик в целом. Дождавшись, когда Эрик расправится со своими брюками, Чарльз поднялся на своих руках вверх и обхватил ладонями шею Эрика, от чего их лбы соприкоснулись и они могли чувствовать горячее дыхание друг друга. — Позволь мне, пожалуйста, — попросил Чарльз так, как он делал когда-то давно, в прошлом, где подобное происходило чертовски часто. Эти слова заставили Эрика замереть, вновь рассматривая такого прекрасного и любимого Чарльза. Все будто снова возвращалось, забывались те года, что они не были вместе. И Эрик даже не думал о том, что Чарльз навечно связан с Шоу. Черт возьми, он в жизни себе больше не позволит отпустить от себя этого человека. То, чего хотел Чарльз, было исполнено с некоторым трудом, ведь поменять положение в тесном автомобиле крайне неудобно. — Ау! — воскликнул Ксавьер, ударившись головой о потолок машины и засмеялся. Теперь все было так, как он хотел, теперь он чувствовал то, что ему было так нужно. Кое-как полностью сняв с себя брюки и белье, Чарльз спустил брюки Эрика ниже и ловко оседлал его бедра, начиная медленно покачивать ими, чувствуя, как большой возбужденный член скользит между его бедер, а его хозяин улыбается и хмурится, сдерживая свои восхитительные стоны, которые, как помнил Чарльз, нужно было еще заслужить. На мгновение остановившись, Чарльз нахмурился и начал расстёгивать пуговки на рубашке Эрика, тем самым немного оттягивая все самое главное. — В бардачке есть крем, — сказал Эрик, и Чарльзу совсем не нужно было повторять дважды. Покончив с пуговицами, Ксавьер восхищенно осмотрел тело немца и провел по нему ладошками, наслаждаясь приятным рельефом и мягкостью кожи, на которой было несколько шрамов, напоминающих им о прекрасном прошлом. Немного сдвинувшись, Чарльз через весь салон кое-как дотянулся до бардачка и нащупал там баночку с дорогим кремом, который точно принадлежал не Эрику. — Кто она для тебя? — спросил Чарльз и, взяв немного крема, начал растирать его по члену любовника. Он был готов услышать худшее. Хотя ничего не будет хуже, чем его ситуация. — Мой начальник, — лишь ответил Эрик, и Чарльз больше не хотел думать об этом сейчас. Теперь все его внимание принадлежало восхитительному члену, а остальное он мог обсудить и позже. Мужчина лишь нахмурился и заботливо провел ладонями по мягким ягодицам и коснулся колечка ануса, от чего Чарльз вздрогнул, а Эрик слабо улыбнулся, понимая, что он должен задать Чарльзу несколько вопросов. — Не волнуйся, малыш. Все хорошо, — заботливо прошептал Эрик и, приподняв Чарльза, направил головку члена к его анусу, и медленно опустил дрожащее тело, вырывая из Чарльза первый тихий и немного болезненный стон. Он знал, что Чарльзу не потребуется много прелюдий и подготовки. Он знал, кто такой Шоу, и знал, что о нем говорят другие, и этого было вполне достаточно чтобы делать определенные выводы. Чарльз прикрыл глаза, пытаясь привыкнуть к чувству наполненности, которое почти не причиняло боль. Лишь размер сказывался на ощущениях Чарльза, но Эрик знал его тело, знал, как нужно начинать, и что любит Чарльз больше всего. Глубоко вдохнув, Ксавьер начал медленно покачивать бедрами, елозя боковой частью головки по простате, от чего становилось легче, и воздух начинал казаться тяжелее. Опираясь ладошками о грудь любовника, Чарльз слабо улыбнулся и впервые подался вперед, не сдерживая сладкого стона, когда вся боль была резко поглощена нереальным наслаждением. Он делал все плавно, насаживаясь до самого конца, и тихо постанывая, надеясь продлить эти ощущения подольше, хотя понимал, что уже вскоре этого станет чертовски мало. Он чувствовал, как Эрик направлял его, и слышал, как из горла мужчины вырываются сдавленные стоны наслаждения. Чарльз делал все, что ему велели сильные руки, но, не выдержав, он наклонился вперед и смазано поцеловал губы Эрика, наслаждаясь их вкусом. — Трахни меня, — прошептал Чарльз, не имея больше никаких сил издеваться ни над собой, ни над Эриком, который еле сдерживался, чтобы не начать грубо насаживать Ксавьера. Только вот тот этого и хотел. Резко взяв Чарльза за бедра, Эрик начал толкаться в слегка напряженное тело, первым же толчком вырывая из Чарльза громкий стон наслаждения. Эрик не был нежным. Он делал все жестко, уверенно, полностью владел податливым телом и наслаждался каждым сладким стоном, который дарил ему Чарльз, пока Эрик не переставал двигаться, желая дать Чарльзу все, что он хочет, одновременно сходя с ума от того, как сокращаются растянутые мышцы, намекая Эрику о скорой разрядке его любовника, который никак не мог нормально собрать слова в предложение, вечно прерываясь на громкие крики. — Я.… Сейчас… — почти прокричал Чарльз, от чего Эрик начал двигаться еще быстрее, чувствуя, что член на пределе и сдерживать оргазм больше невозможно. Сделав в Чарльза последний сильный толчок, Эрик почувствовал, как все тело пробивает легкая приятная дрожь, пока горячие стенки ануса слишком сильно сжимают член, даже не давая ему хоть немного двигаться. Они ничего не слышали и не чувствовали. Чарльз обессиленно упал на грудь Эрика, даже не думая о том, что именно там была его собственная сперма. Все казалось таким идеальным. Он не мог себе представить, что подобное произойдет снова, и сейчас, чувствуя Эрика так близко, он будто снова оказался в их стареньком универсале, где они проводили большую часть своей жизни. Лишь кольцо на пальце заставляло Ксавьера вернуться на землю и осознать всю реальность. — Не хочу, чтобы это заканчивалось, — тихо сказал Чарльз и, нащупав ладонь Эрика, переплел их пальцы вместе. Но, кажется, все напоминало ему о том, что ждет его, когда он выйдет из этой машины. В непрогретом салоне становилось холодно, и где-то далеко даже можно было услышать громкую музыку, которая играла даже на улице, давая понять всем вокруг о том, что происходит внутри замка. — Я тоже, детка, я тоже, — протянул в ответ Эрик и поцеловал Чарльза в макушку. Почувствовав легкие мурашки на чужом теле, мужчина аккуратно стянул с себя Чарльза и сел на сидении. Кое-как натянув на себя брюки, Лэншерр с удивительной легкостью перелез на переднее сидение и завел машину, сразу же включая печку. Они оба не знали, что говорить. Чарльз неловко натянул на себя свои трусы и укрылся пиджаком Эрика, чтобы немного согреться. Увидев это, Лэншерр слабо улыбнулся. — У тебя есть сигареты? — спросил неожиданно Ксавьер. У него были свои, да, но ему было интересно, не изменил ли Лэншерр своим вкусам. Мужчина же молча достал из бардачка толстую пачку, в которой уже была зажигалка. Чарльз усмехнулся. Он ничему не изменял. Взяв одну сигарету, и закурив, Чарльз на мгновения почувствовал легкое облегчение и расслабился, поудобнее развалившись на заднем сидении. — Это все слишком пафосное для тебя, — признался Чарльз, а Эрик усмехнулся. — Я лишь водитель, Чарльз. Да и вообще, это мне говорит тот, у кого на пальце кольцо, стоимость которого превышает стоимость некоторых машин на этой стоянке? — спросил Эрик, но Чарльз помрачнел, когда Эрик сказал про проклятое свадебное украшение. — Чарльз, я… — Нет, Эрик, все хорошо. Я привык к той жизни, что у меня есть, но не знаю, что делать сейчас, — перебил его Чарльз, а Лэншерр нахмурился, не совсем понимая, о чем шатен говорит. — Он другой, Эрик, не такой как ты. Я нужен ему лишь как украшение и верная дырка, не более, и за два года мне стало казаться, что это нормально. И тут снова ты, и я понимаю, что не хочу всего этого. Я боюсь того, что будет, когда мы будем связаны с ним законом, он сможет убить меня, если узнает о том, что нас что-то связывает. Только не говори, что ты ничего не заметил, — говорил Чарльз, понимая, что снова готов заплакать, пока вдруг его не потянули вперед, и он не почувствовал на своих губах любимый вкус чужих губ. Эрик нахмурился снова. Да, он заметил. Заметил каждый шрам, каждый синяк, который был на мягких бедрах. Эрик никогда не позволял себе такого. Он заботился о Чарльзе, дорожил им. И сейчас он тем более не мог позволить, чтобы Ксавьер вернулся обратно в зал. Не к тому, кто причиняет боль его мальчику. — Я никому не позволю тронуть тебя, — прошептал Эрик, а Чарльз сладко затянулся и выпустил дым ему в лицо. — Слишком поздно, — сухо ответил Ксавьер и посмотрел в окно, немного боясь, что их могли увидеть. Эрик же вздохнув, схватил Чарльза за руку и, снял с его пальца кольцо. — Эрик! Он убьет меня! — крикнул Чарльз, пока Лэншерр с беззаботным видом открывал дверь, а после кидал дорогое украшение куда-то в розовые кусты. — Нет, малыш. Он больше в жизни не коснется тебя, — с улыбкой сказал Эрик и повернул ключ зажигания на полную, от чего мотор стал работать куда сильнее. Чарльз испуганно осмотрелся по сторонам. — Что ты творишь? — испуганно спрашивал Чарльз, даже забыв о сигарете, что тлела в его пальцах. Он с недоумением смотрел на Эрика, который что-то печатал в своем телефоне. — Эрик, это не смешно, найди кольцо, — Чарльз начинал паниковать, но Эрик откинул телефон в сторону и взял лицо Чарльза в свои ладони, замечая, что тот вот-вот готов расплакаться от осознания того, что ждет его за потерю кольца. — Поехали со мной? — с надеждой спросил Эрик. — Но Эмма… — Это я расскажу тебе позже, — сказал Эрик, заставляя Чарльза начать усердно думать над происходящим. Эмма… Она ведь не могла просто так отдать ему свою машину. Как она вообще могла отпустить своего подчиненного, который, по сути, подвергает каждого из них опасности. С другой стороны, они разговаривали, и она согласилась отдать записку. И они смогут поменять машину совсем скоро. Но еще есть документы и... ох, черт. Чарльз не знал, что ответить. Он был по уши в дерьме, и понимал, что отделаться от него не сможет. Ему нечего было терять. Это было так глупо и безрассудно, но мысль о том, что даже если их убьют, он будет с Эриком, не давала Чарльзу покоя. И это всяко лучше, чем долгая жизнь в компании Себастьяна Шоу. — Я не могу, он убьет нас. — Тогда умрем вместе? — спросил Лэншерр и ослепительно улыбнулся, на что Чарльз лишь покачал головой. Он потерял чертово кольцо, его одежда испачкана в сперме, и его будущее однозначно самое ужасное из всего, что могло бы приключиться с Ксавьером. Так может ему совершенно нечего терять и все, что они успеют прожить вместе, будет лучшим из всех возможный раскладов? Он не узнает, пока не проверит это наверняка. В машине достаточно громко заиграла музыка и Чарльз, который еле сдерживал слезы, услышав знакомую песню, рассмеялся, качая головой. — Только если тут есть та самая песня, — сказал Чарльз, а Эрик, усмехаясь, отстранился и начал щелкать кнопочки айпада, чтобы найти нужную композицию. Вскоре в машине заиграла знакомая мелодия одного из треков Blink-182, от чего Чарльз счастливо улыбнулся и откинулся на заднее сидение, всем видом давая понять, что он готов. Эрик улыбнулся и, поудобнее сев на водительском сидении, пристегнул ремень безопасности. Их ждало очень долгое приключение. Приключение, которое они когда-то назвали идеальной жизнью.