Шесть сигналов

Когда мать уходила по делам, двенадцатилетний Сэм, которого она уже начала оставлять дома одного, не боясь за его жизнь, медленно шел к двери, что вела в подвал. Он сразу начинал слышать весь дом вплоть до того, что творилось на чердаке и как мыши выясняли отношения где-то в саду. Конечно, так ему лишь казалось от волнения, сердце стучало, а ноги становились ватными и почти отказывались держать. Мать говорила, что он увидит Бабадука только тогда, когда повзрослеет. Интересно, он уже повзрослел? А как это — повзрослеть? А долго еще ждать? Несмотря на то, что Сэм по-прежнему боялся Бабадука, он одновременно и жалел его, и хотел увидеть, выпустить, жить рядом или позволить ему, в какой-то мере перевоспитавшемуся, уйти куда подальше и жить так, как вздумается. Возможно, он снова бы взялся за старое. Возможно, ему бы не позволила совесть. А она у него есть вообще? Сэм упорно относился к нему как к человеку, хотя сам Бабадук больше походил на обитателя самого темного угла, кусочка тени или жирной кляксы из машинного масла. Ну и пусть мать запретила ему приближаться к двери, когда она кормит Бабадука, одного она запретить ему не могла — жалеть. Вероятно, узнай Бабадук об этом, он немедля взбесился бы и заорал на весь дом. Вероятно, его, как и многих, бесила жалость, но Сэм никогда не спрашивал об этом. Ключ мать забирала с собой, чтобы Сэм не дай бог не открыл дверь и не выпустил снова то, что не давало им житья несколько лет назад. Возможно, Бабадук присмирел и не станет так рьяно портить хозяевам дома психику, но отчего-то проверять это не хотелось. Может, тогда, когда он будет более адекватным… Сколько он живет? Десятки лет, столетия, тысячи? Может, он бессмертен? Может, он питается не только червями, но и человеческими душами? Может, он давно голоден? Может, пройдет еще не один десяток лет до того момента, как он сможет контролировать себя и не причинять вреда людям? Хотя, к чему его дрессировать, он не же пес, в конце-то концов. Вот Сэм и хотел наладить контакт. Мать не знала, но догадывалась. Шесть сигналов. Ба… Ба-ба… дук-дук-дук. Именно так тихонько стучал в заветную дверь Сэм, каждую минуту готовый убежать и спрятаться от нахлынувших воспоминаний. Поначалу Бабадук никак не реагировал, а по ту сторону двери лежала лишь тишина. Постепенно с каждым новым визитом Сэма он начинал волноваться все больше. Иногда рычал, скребся, пару раз даже что-то обрушил, несколько раз оглушительно крикнул, желая напугать надоедливого мальчонку. Да, он пугался, но всякий раз не оставлял надежд и снова начинал говорить. Что-то рассказывать, спрашивать, предполагать. В его голове роилось немало мыслей как насчет дальнейших планов, так и насчет прошлого Бабадука и его природы. Чувствовалось, что там, за дверью, обитает нечто, похожее на хаос. Полное энергии, готовой творить что угодно, неудержимое, всесильное. Снова Сэм постучал. Мать ушла к сестре, с которой наконец-то наладились отношения, когда все родственники лично удостоверились, что их психике и жизни ничто не угрожает со стороны этой странной семейки. Ключ она, конечно, забрала с собой. Сэм не хотел красть его у нее, не хотел открывать дверь, расстраивать мать и решать, что делать с вырвавшемся на волю Бабадуком. За дверью зашуршали. Прокатился шум, какой бывал, когда Бабадук ходил — едва слышный цокот ножек насекомых, потусторонние звуки. Сэм понял, что Бабадук стоит у самой двери и ждет, пока мальчик что-нибудь скажет. Вероятно, он все еще хотел сожрать или убить его, но сейчас он не мог этого сделать, а Сэм не мог не попытаться поговорить с ним. Бабадук всегда внимательно слушал и почти не перебивал. Он всегда слышал.  — Интересно, Бабадук, — неловко начал Сэм, — откуда ты взялся? Я тебя придумал? Или ты жил еще задолго до моего рождения? Бабадук не отвечал. Он редко когда подавал звуки.  — А Бабадук — это твое имя? Или подобных тебе много, и всех вас так зовут? Если так, то мы можем придумать тебе твое имя… или ты сам можешь придумать его себе. Какое захочешь, любое. Кто он? Пойманное чудовище. Клякса на потолке.  — Мне жалко тебя, — сказал грустно Сэм, опустив голову. — Поймали, заперли тебя, держат. И боятся. Я бы отпер дверь, да боюсь тебя, Бабадук. И мама ключ не даст, скажет, что еще не сошла с ума, а во второй раз с ума сходить не собирается. Кто тебя знает… Мы бы хотели тебе верить, доверять. Я бы хотел. Но вряд ли тебе это нужно, ты еще не сошел с ума, чтобы считаться с мнением людей. Мне жалко тебя… За дверью что-то треснуло. Раз, другой, третий. Бабадук смеялся. Это было пугающе. Видимо, он желал этим выразить то, что ему не нужна жалость.  — Это все из-за того, что тебя никто не любит, — насупившись, сказал мальчик. Смех замолк. Бабадук подобрался ближе к двери. — Поэтому ты злой, поэтому ты черный, потому что тебе любви не хватает. Что-то ударилось в стену с металлическим звоном. Бабадук захрипел так, будто в следующее мгновение он должен был свалиться в припадке эпилепсии. Замолчал. Если бы в двери была щель, он бы немедленно в нее выглянул.  — Интересно, почему тебя никто не любит? — продолжал рассуждать Сэм. Видимо, он задел за больное. Или за это больное задевали настолько часто, что оно превратилось в уродливый шрам из кровоточащей раны. — Может, ты кем-то забытый персонаж из книжки? Призрак? Заблудшая душа? Демон? Падший ангел? — Сэм перечислил так довольно много слов, вполне ясно описывающих положение его «друга». — Эй, Бабадук?.. — в дверь ударили так, что мальчик отскочил от нее чуть ли не на метр, опасаясь, что она сорвется с петель. Нет, Бабадук не мог сбежать. Но он начинал звереть. — Прости меня, пожалуйста… Это не Сэм должен извиняться, а сам Бабадук.  — Знаешь, что я придумал. Я теперь буду любить тебя. Слышишь? Я люблю тебя, Бабадук. В дверь снова ударили, но с меньшей силой. Шаги прострекотали к дальней от входа стене.  — Я люблю тебя, Бабадук! Бабадук бросился на дверь с воплем, который граничил с визгом и хрипом. Когда он успокоился, Сэм вздохнул и проговорил:  — Кстати, помнишь, сегодня ведь у нас праздник. В этот день я впервые узнал о тебе. Здорово, правда? Бабадук за дверью прорычал нечто нечленораздельное, отходя подальше.  — Пойду сделаю тебе еды побольше… Знаешь, Бабадук! — закричал внезапно Сэм. Наверное, Бабадук там подскочил от неожиданности. — Настанет день, когда мы станем лучшими друзьями! — в восторге крикнул мальчик и убежал во двор. Бабадук — не зверь. Его просто любили мало.