***
Исполнителя Сальери от него скрывали буквально до читки сценария по ролям. Микеле, конечно, удивляло подобное, но против он ничего не высказывал. Пожимал плечами и шутил, что у Сальери, видимо, за спиной черные крылья или длинные и изогнутые рога. Однако, судя по томным вздохам женской части труппы, ситуация была полностью противоположной. Как-то раз Локонте, правда, удалось услышать Сальери. У него был перерыв, и Микеле шел с чашкой кофе по коридору, что-то насвистывая себе под нос. Проходя мимо двери Коэна он услышал струнную музыку и приятный баритон. Остановившись, он, поколебавшись буквально мгновение, припал ухом к шершавой поверхности двери. Бумажная чашка в руке стала нестерпимо горячей, так что Мики шикнул и поставил ее на ближайшую тумбочку. Облизав уголок губ, он весь обратился в слух. А послушать было что — чистый французский говор, так мягко и приятно тянущийся и буквально сливающийся с музыкой. Они были неотделимы — казалось, что сама мелодия подстраивается под его голос, то взлетая вверх, то падая вниз и становясь едва слышной. Микеле прижал руку к двери, надавливая пальцами, будто желая пропустить мелодию через всего себя. Сам того не замечая, он стал тихо подпевать, закрыв глаза. Сколько эмоций было в этой песне, сколько чувств! Из грез его вывела теплая рука, коснувшаяся его плеча. Микеле вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял улыбающийся Дов Аттья. Кивнув в сторону двери, он заговорил: — Судя по тому, как ты вжимался в эту дверь, герр Сальери пришелся тебе по душе. Что ж, это прекрасно. — Я могу с ним познакомиться? Мужчина лукаво улыбнулся и покачал головой. — Конечно, можешь. Через три дня на читке. А теперь, — он мягко, но настойчиво взял его под руку, поставил в другую стаканчик с кофе и повел вдоль коридора. — Тебе стоит еще раз прочитать все и войти в роль. Много дел, которые ждать не будут.***
Как не крутил головой Микеле на читке, Сальери он не увидел. Зато получил тычок под ребра от Мелиссы и звание «ветряной мельницы». Мужчина на это только фыркнул и закатил глаза. А в прочем, какого черта он так переживает? В конце концов, он слышал его всего один раз. Он такой же актер как и все тут. Мерван Рим, перехватив его взгляд, поиграл бровями, руками изображая полную бутылку. У Локонте вырвался смешок, и он поднял вверх два больших пальца. Что ж, если Вам нужна компания, чтобы приятно выпить, а после не проснуться обблеванным в канаве — Мерван Рим — лучшая кандидатура из возможных. А сегодня пятница — почему бы и не расслабиться? Заметив эти переглядки, Клэр Перо, совсем не в духе своей героини, показала пальцами плюс два, широко улыбаясь. Микеле довольно закивал, демонстративно потирая руки — вечер намечался более, чем прекрасный. Однако дальнейшее рассуждение прервал Аттья, скомандовав всем брать сценарий в руки. Микеланджело тут же собрался, расправляя листы и почти с любовью проводя по ним пальцами. Как оказалось, мюзикл — это намного интереснее, чем он думал. А погуглив несколько вечеров в компании своей гитары и виски биографию Вольфганга Моцарта, он и вовсе проникся уважением к этой роли и к этому человеку. Вздохнув, он мысленно представил, что вуаль понялась и упорхнула, открывая миру нового Моцарта. В узких штанах, с ассиметричной прической и торчащими прядками, с руками, покрытыми фенечками и платками, но с такой же жаждой жизни и с такой же любовью к музыке. Тогда он всех поразил. Моцарт и Локонте слились в каком-то невероятном симбиозе. Казалось, Микеле совершенно не нуждался в сценарии — слова лились из него потоком, будто он сочинял их сам, как если бы они шли из самой души. И хотя сегодня они прогоняли исключительно слова, никто не был против, когда Локонте запел «Господина свободы». Его «Я вольнодумец!» сотрясал стены, призывая идти против правил, против общества, слушая лишь себя и свое сердце. Будь сейчас война (Боже, храни всех нас!) именно такой песней стоило бы подбадривать всех солдат. Когда он закончил, маленькая комнатка взорвалась аплодисментами, а сам Коэн лично подошел к Мелиссе, крепко целуя ту в щеку. — Ты принесла в нашу оперу настоящее сокровище. Микеле казалось, что от счастливой улыбки его лицо как минимум треснет сейчас. Вскочив, он скрестил ноги, кланяясь как можно ниже — в дальнейшем этот жест стал его визитной карточкой.***
Приближался второй акт, и все шло по плану — актеры справлялись просто на «отлично». Каждый из них привносил свою изюминку в своего героя, заставляя то хохотать до слез из глаз, то искренне переживать и так же искренне ненавидеть. Моцарт блистал. Это обязан был быть успех. Однако, несмотря на все это, Микеле не мог не переживать — Сальери все еще не было. Какого черта? Куда он запропастился? Буквально через пару минут его вступление, а им тут даже и не пахнет. И почему продюсеры спокойны как удавы? Когда он опоздал на пять минут, пришлось 15 минут выслушивать ворчание Коэна и гневные взгляды Аттьи, а тут… Вступление Ямина. Больше времени нет ни секунды. — Ересь, я Вам говорю! Как вы представляете провинциалов на сцене императорского театра? — лицо его вспыхнуло презрением, надменностью и негодованием. — Сальери, мой друг, вы представляете, например… Как ему так удавалось произносить свое «Ах.Ах.ах.», что все прыскали со смеху, узнать так и не удалось, однако каждый раз это вызывало очередной взрыв смеха. Но дальше вступал самовлюбленный император, выслушивающий о «Похищении из Сераля». Микеле следил, затаив дыхание. Он не представлял, как они будут выкручиваться. — Ну, что Вы думаете, герр Сальери? — Весьма взбалмошный юноша, но… — Локонте вздрогнул, услышав сзади себя знакомый баритон. Незнакомец тем временем прошел мимо, нарочно коснувшись кончиками пальцев спинки стула Микеле. Подняв глаза, тот встретился с Сальери взглядом. Тот нарочно медлил и, лишь поймав взгляд Мики, закончил реплику. — бесконечно одаренный. Микеле снова расплылся в улыбке. В ответ ему, все так же не сводя взгляда, незнакомец приподнял голову, лукаво улыбаясь. — Но нельзя отрицать его молодость и неопытность. Микеле выгнул бровь и демонстративно сложил руки на груди. Сальери (его реплик пока не было) отзеркалил его жест и глубокомысленно кивнул головой. Локонте не смог сдержать хохота. Репетицию пришлось остановить, однако на этот раз никто не был против. Аттья подошел к Сальери, кладя руку ему на плечо. — Позвольте представить, герр Сальери, он же Флоран Мот. Прошу любить и не жаловаться. Микеле резво соскочил, садясь рядом и протягивая руку, прикрытую платком. — Моцарт — лучший композитор всех времен и народов! Фло пожал руку, с напускной серьезностью парируя. — Сальери — отравлю тебя от зависти и знаю недорогую парикмахерскую. Комната снова огласилась хохотом. Микеле искренне был рад. Судя по лицу Флорана — тот испытывал абсолютно такие же эмоции. Остаток читки прошел легко и непринужденно — Сальери был абсолютным отражением Моцарта, а потому их взаимодействие выглядело более, чем реалистичным.***
Если бы в мире все было только так, как мы того хотим и представляем, он был бы слишком хорош для этой вселенной. Проблемы были. И всплыли они позже. Ни Микеле, ни Флоран не были идеальными — у обоих были заскоки, который порой мешали жить всей группе. Когда они единственный раз поругались, Флоран вышел из себя. Он кричал на Микеле, а тот кричал на него. Флоран рычал, а Локонте резко переходил на итальянский, продолжая что-то с жаром говорить. Мот гневно мерил шагами сцену, пока Мики злобно смотрел ему вслед, сидя на кресле. Повернувшись, Фло перехватил его взгляд и едва сдержался, чтобы не швырнуть в него текстом. Чертов выскочка! Все-то он знает! Фальшивит ему Флоран! Не вкладывается! Да можно подумать! — Фло, это даже не половина твоего уровня! Все. Это было лишнее. Мот замер, напрягшись и дыша через нос. Микеле, будь он чуть менее гордый, сейчас бы уже уполз куда-нибудь подальше, чтобы переждать бурю, как это сделали остальные. Но нет, сидел на том же месте, вскинув голову и нагло глядя. — А давай о тебе лучше поговорим, а? — он понизил голос буквально до шепота, но так, что каждое слово было слышно. — Что, голову снесло, вольнодумец? Считаешь, что тебе все можно? — Именно, — Микеле подался вперед, вцепившись пальцами в ручку от кресла. Глаза его лихорадочно блестели, губы пересохли так, что приходилось ежесекундно их облизывать. Вскинув подбородок, он с вызовом посмотрел на Флорана. Тот стоял в другом конце, опираясь рукой на скрытое под чехлом фортепиано. Лицо побелело, явно проступили желваки. Такое бывало только в моменты, когда Флоран тихо, но верно закипал. — Что ж, значит и я могу тоже высказать свое мнение. — Микеле сжал на это губы, всем видом показывая, как ему это важно. — Ты чертов позер. Человек, у которого вообще нет принципов. Ничего святого нет! А что до твоей игры, то сегодня ты ломался особенно. Честно слово, я на твоих «розах» думал, что ты сейчас сломаешься. Знаешь, на что это было похоже? Будто бес из тебя выходит, но никак не на страдания. Микеле помолчал, опустив голову вниз. Рукой он перебирал волосы на макушке, едва заметно сжимая у корней. Весь он разом как-то сжался и посерел, осунулся. Куда только делась веселость и яркость? Теперь он больше походил на воробья, чем на обычную яркую экзотическую птицу. Севшим голосом он обратился к Флорану. — Все сказал? Надменно вздернув бровь, тот бросил в ответ. — Более чем. Внезапно Микеле резко вскинулся, подпрыгнул на одном месте, а после поклонился в своей обычной манере птички, на прощанье взмахнув рукой. А затем развернулся на каблуках и быстро ушел прочь. И хотя все это представление длилось не более десяти секунд, Мот успел заметить блестящие слезы, катящиеся по лицу Микеле. После его ухода что-то больно кольнуло в сердце, а в горле образовался комок. На него из-за кулис неодобрительно смотрел Мерван, покачивая головой. Моту было хреново. Откровенно хреново. Противно от себя настолько, что хотелось рвать и метать. Он ведь реально так не думал. Ну, не настолько. Просто Мики его вывел. Он ведь первый начал. Он сам виноват. Ведь виноват же? «Да как же, » — едко пропищал внутренний голос. — «Ты-то сам, конечно же, собой полностью доволен. И нет, ни разу ты не халтурил сегодня». Мот пытался найти себе объяснения, но все они казались какими-то мелкими и незначительными. Пришлось взглянуть правде в глаза — он действительно хотел Микеле укусить побольнее. Задеть за живое. Браво, герр Сальери, у Вас прекрасно вышло. Он помочь тебе хотел, ты, придурок. — Ну и что мне делать? — прошептал Фло в темноту, садясь у рояли и хватаясь за волосы. Погруженный в свои мысли, он не слышал приближения шагов. Только когда напротив сел Рим и ткнул его в плечо, Фло посмотрел на него. — Иди и извиняйся, что-что. Ну зачем ты так? Ты ведь знаешь, что он ранимый и обидчивый. Он ведь реально помочь хотел. — Да я знаю, Мерв. От того еще и хуже.***
Решив дать время им обоим остыть, в тот день Флоран никуда не пошел. Вечер прошел тогда отвратно — он долго и много пил, стараясь выкинуть все мысли из головы. В принципе это удалось, с той оговоркой, что там осталась одна. Именно та, от которой так хотелось избавиться — Микеле, смотрящий на него взглядом, полным боли и обиды.***
Мики тогда не мог уснуть полночи. Он сидел у окна, глядя на звезды и едва слышно рыдал. Он мог простить все, он мог все понять, но это… было так больно и обидно. И от кого — от Флорана! Будь на его месте любой другой, Мики бы просто отмахнулся и забыл через час. Ну, может через пару дней бы в едкой форме припомнил и все. Но не с ним. Флоран… Флоран всегда был особенным. С самого первого мгновения. И уж с ним-то, думал Микеле, у него особые отношения. Они ведь понимают друг друга с полуслова. С полушага. А тут… изгнание беса? Вот как он все это видит? Дырка на колене успокаивала, когда Мики тянул ее пальцами. Легкая ткань поддавалась и ползла во все стороны. Микеле было все равно, что джинсы станут совсем непригодными — выкинет, и дело с концом. Развернувшись на кресле вокруг своей оси, Микеле поднялся. Щелкнув чайник, он провел рукой по шершавой поверхности стола, смахивая на пол крошки, оставшиеся от завтрака. Облизав уголок губ, он провел ладонями по лицу, чувствуя на них влагу. Утерев глаза, он дрожащими руками попытался налить себе чай. — Чашку чая — и все придет в порядок. Рука дрогнула в последний момент, обваривая пальцы Мики. Вскрикнув, тот отдернул руку и тихо выругался на итальянском. Отставив чашку с недолитым чаем, он вернулся на свой пост. Мысли шли одна за другой и буквально давили изнутри. На смену обиде пришло самокапание, а после — самобичевание и старые комплексы. Слезы текли по щекам, не собираясь прекращаться. В таком виде он и забылся недолгим сном, свернувшись в позе эмбриона — защитная поза, сформировавшаяся еще в детстве. Флоран стоял в высокой траве и искренне улыбался ему. Протянув руку, он поманил Локонте, наклоняя голову и выгибая бровь. Тот засмеялся в ответ, пробегая сквозь траву, чувствуя, как она бьет по ногам и будто пытается его схватить. В нос ударил аромат свежей зелени и цветов, руки приятно обволакивал ветер, а само тело было такое легкое, будто не весило ни грамма. Подбежав к нему, Мики улыбнулся ему во все 32 зуба, беря того за руки. Пальцы у Фло были длинные, крепкие и узловатые. Тот сжал ладони Микеле, притягивая его к себе и крепко обнимая, поглаживая по спине. Зажмурившись, Локонте выдохнул, кладя голову ему на плечо. А дальше… Флоран чуть отодвинулся, но лишь затем, чтобы приподнять подбородок Микеланджело, заглядывая в его бездонные глаза. А после он подался вперед, крепко обнимая Локонте за талию и прижимаясь губами к губам, чтобы смять их в мягком, но требовательном поцелуе. Микеланджело дернулся во сне, кубарем падая на пол и тут же вскакивая, судорожно потирая виски. Что это сейчас было? Какого черта? Прижав руку к губам, он постарался отдышаться и привести мысли в порядок. Так, стоп. Он ведь не был геем. Черт, в смысле, он ничего не имел против геев, как и вообще ЛГБТ, но сам он никогда не был среди них. Флоран. Флоран — хороший парень, прекрасный актер и чудесный певец. Да, им было вместе спокойно и хорошо, они могли болтать о чем угодно (кроме тех моментов, когда Фло вел себя как конченный мудак). Но ведь точно так же было и с Мелиссой, и с Мервом. Не было. Внутренний голос выдвинул вердикт как самый злой и безжалостный судья. Микеле вздрогнул, а после протяжно вздохнул. Меря шагами комнату, он раз за разом снова возвращался мыслями к их ссоре, к мюзиклу. И ко сну. К поцелую. Прижав пальцы к губам, он чуть нажал на них и буквально почувствовал губы Мота. Такие же теплые и сухие, но при этом… Испустив полустон, Микеле упал на первую попавшуюся поверхность. Этого еще не хватало. Это портит жизнь в 1000000 раз. Нет, в 10000000000000. Но факт остается фактом. Он влюблен в Флорана, мать его, Мота.***
Утро настало как-то резко и противно. Мики пытался еще несколько раз пытался заснуть, но ничего путного из этого не вышло. В какой-то момент он просто плюнул и сел возле стены с книжкой. Слова расплывались, а предложения никак не хотели доносить свою суть. Однако Локонте не сдавался. Как только на востоке занялся рассвет, он с чувством выполненного долга откинул книжку и пошел в душ. Проходя мимо зеркала, Локонте бросил на отражение взгляд. О, лучше бы он этого не делал. На него смотрел помятый, уставший и потрепанный мужик с красными глазами, который скорее походил на охранника, чем на великого композитора. Невесело усмехнувшись, Микеле закрыл отражение ладонью и прошел мимо. Приняв душ и наскоро сменив одежду, Микеле снова посмотрел на себя в зеркало и снова остался недоволен. Идея пришла внезапно и очень спонтанно. Но терять было нечего. В конце концов, все и так его считают странным. Ну что ж, он даст им еще один повод посудачить о себе. Нацепив на руки как можно больше фенечек, а на шею повязав яркий платок, он хлопнул дверью трейлера, трусцой направляясь к Мелиссе. Как и все нормальные люди, Марс в пол пятого утра спала и видела десятый сон. Именно, что видела, потому как буквально через десять минут к ней в дверь настойчиво и долго забарабанили. В полусне, накинув на себя одеяло на подобии плаща, девушка медленно поплелась в сторону двери, громко и протяжно зевая. И увидев на своем пороге Локонте, она ничуть не удивилась. Пожалуй, это единственный человек, который мог притащиться в такую рань, и она ему ничего не скажет на это. Кивнув, она отошла, запуская Микеле в квартиру. — Где вся твоя косметика? Мелисса даже не пыталась и не хотела думать, зачем она ему понадобилась именно сейчас, поэтому просто указала ему в сторону туалета и поплелась обратно на кровать. Спустя пять минут девушка уже была в объятиях морфея.***
Увидев всю эту гвардию баночек, кисточек и коробочек, Микеле поначалу откровенно опешил. Нет, ну он предполагал, что здесь всего будет много, но не НАСТОЛЬКО же. Наверное, захоти Мелисса накрасить прямо сейчас целую армию, ей не пришлось бы даже выходить из этой комнаты. Но сейчас дела обстояли куда менее трагично. Нужно накрасить всего одного. И не солдата. И он совершенно не знает, как это сделать. — Что ж, привет воображение. — пробормотал себе под нос Микеле, наугад залезая рукой и вытаскивая какую-то трубочку. На его счастье это оказалась тушь. Выдохнув, Микеле начал наносить ее, стараясь не заехать себе в глаз.***
Мелисса Марс была жаворонком, а потому в редкие дни спала дольше семи. Это, в общем-то, существенно упрощает жизнь и добавляет кучу времени. Проснувшись, девушка села в постели, прижимая к груди одеяло. События ночи медленно всплыли в ее памяти. И как раз в тот момент, когда она решала, не причудилось ли ей все, из ванны донесся звук падающего предмета и последующего ругательства. Не приснилось. Потянувшись, она встала и накинула на себя домашний халат, отправляя на спасение Микеле и остатков косметики. Когда она вошла в туалет, все оказалось не так плохо, как она успела себе придумать. Микеланджело достал абсолютно всю ее косметику и, видимо, попытался разложить ее хоть в какой-то упорядоченности. В последнем он преуспел весьма посредственно, так как румяна и тени почему-то оказались в одной категории, а сам он упорно сейчас пытался накрасить себе веки сухой пудрой. Закатив глаза, Мелисса подошла и мягко забрала все у него из рук все. Мики обернулся и посмотрел на нее совершенно щенячьим взглядом. — Все совсем плохо? — Угу. Что красить то хочешь? — Глаза. Вздохнув, Марс отодвинула его и достала из шкафчика ватный диск и какую-то жидкость. — Смывай художества, а потом тобой займусь я. Микеле покачал головой и едва заметно усмехнулся. Оказывается, без Марс он давно бы уже загнулся. Нужно будет пересмотреть свое отношение к ней — едва ли после такого ее можно назвать «просто знакомой». И смыв глаза, Локонте первым делом подошел и просто молча обнял девушку. Та обняла его в ответ, похлопывая по спине. — Все наладится. Все хорошо будет. Ты ведь Моцарт. Ну все, пошли краситься. Думаю, у меня выйдет все-таки несколько получше. Микеланджело засмеялся ей в плечо, не открывая глаз. — Я первый раз тушь взял два часа назад. — А я аж вчера. Так что я профессионал, — ткнув в бок Микеле, девушка взяла необходимые средства и принялась за работу.***
В конечном итоге получилось даже лучше, чем они рассчитывали. Глаза Микеле аккуратно обрамляла подводка, придавая его взгляду какой-то особый шарм и вызов. Запустив пальцы в волосы, он взъерошил их, превращая в творческий ежик. Повернувшись к Мелиссе, мужчина спросил: — Ну как? Придирчиво оглядев его со всех сторон, Мелисса пожала плечами. — На умирающего лебедя больше не похож. — Уже неплохо.***
На репетицию Флоран пришел с двумя огромными коробками пончиков и двумя чашками кофе. Первую коробку он отдал на растерзание актерам и массовке (все-таки вчера они и им доставили неприятности), а с другой сел возле окна, поставив рядом с собой кофе. Долго ждать не пришлось — Микеланджело появился буквально через 15 минут, непрестанно теребя какую-то веревочку у себя на руке. Вид у него был какой-то уставший и потерянный. Флоран поднялся было, но тут Мики встретился с ним взглядом. Мот встал как вкопанный, всматриваясь. Микеле смотрел осторожно и как-то опасливо. И без того огромные глаза теперь казались вообще бесконечными, глубокими и жутко красивыми. Флоран виновато улыбнулся, подошел к Мики и протянул ему коробку и показал кофе. — Твои любимые — с карамелью и мокачино с двойным шоколадом. Микеле несколько секунд просто смотрел на него, не произнося ни слова, но потом взял коробку. Открыв ее, он жадно втянул аромат свежей выпечки и едва заметно улыбнулся. У Фло аж камень с души свалился. Поддавшись внезапному порыву, он преодолел разделявшее их расстояние и сжал Локонте в объятиях. — Прости меня. Я такой идиот, наговорил тебе всего столько. Я так не думаю. Я это все со зла только, я так не считаю на самом деле, ты ведь прекрасный актер, и ты замечательно играешь. — Знаешь, — голос Мики звучал как-то хрипло и тихо. — Я вчера так выгибался, что сегодня спина болит. Кажется, это и правда был кадр из «изгоняющего дьявола». Микеле тихо засмеялся и обнял Флорана в ответ. Тот улыбнулся, прижимая мужчину к себе может чуть сильнее, чем следовало. — Прости меня тоже. Я просто помочь хотел. Ну я же… — Знаю. Это я дурак. Они разом засмеялись, а после Микеле закашлялся. — Вот не дай Бог вы мне на сцене посреди оперы такое выкинете. Моцарт и Сальери плюнули на все и забыли вражду. Хэппи-Энд, дамы и господа! Откуда-то из глубины комнаты появился Аттья, с усмешкой глядя на этих двоих. Однако никакой злости в его взгляде не было — скорее отеческая доброта и облегчение. — Давайте приступим к работе. Вчера мы закончили раньше, значит сегодня будем работать больше. Уже когда Микеле допивал свой кофе, Флоран подошел к нему, шепнув на ухо. — И тебе охренеть как идет подводка. Микеле покраснел и улыбнулся, толкнув его в плечо. С тех пор не было ни дня, когда он не красил глаза.***
Это всегда происходило внезапно. Просто раз и все. Будто кто-то свет выключил. Микеле сидел на кресле, сжимая телефон и тупо глядя в него пустыми глазами. Этого, черт возьми, просто не может быть. Нет-нет-нет, невозможно. Руки тряслись, голова кружилась, а во рту была Сахара. Не видя ничего перед собой, он тупо сполз на пол, зарываясь пальцами в волосы и с силой потянув их на себя. Из груди рвался крик, но голоса не было. Глаза застилала пелена слез, а тело начинало откровенно трясти. Его лучший друг, почти брат, Джейсон Хайдеггер вчера ночью разбился на машине по пути домой. Его мать звонила Мики пять минут назад, захлебываясь слезами и умоляя приехать. Микеле просто не мог поверить в реальность происходящего, пока разговаривал с женщиной. Он что-то говорил, давал советы и утешал, но сам при этом не понимал, то происходит. И только положив трубку, он до конца все осознал. Грудь неустанно сотрясали рыдания. Воздуха катастрофически не хватало, так что ему приходилось как рыба жадно глотать его, обжигая легкие. Сколько он так пролежал — не знал даже сам Локонте. Рыдания не утихали, голова кружилась и болела, а в глазах то и дело темнело. Он не помнил, как чёрные разводы текли по его лицу, застилая глаза. Он не помнил, как тянул волосы так, что все же вырвал клок. Не помнил, как распахнулась дверь и к нему влетел Флоран. Только почувствовал, когда сильные руки коснулись его, ощупывая и осматривая. Голос Фло доносился будто из-под ваты: глухо и совсем тихо. Микеле искренне пытался понять, что тот ему говорит, но слова упорно не желали складываться в его голове.***
Флоран буквально подхватил его на руки, прижимая так крепко, как мог, пока нес в ванну. Посадив на одну из тумбочек, он намочил полотенце, тут же смачивая лицо Локонте. Тот отплевывался, задрожал, но перестал так страшно втягивать воздух. У Мики истерика. Ее причину он узнает потом, самое важное сейчас — успокоить его, привести в чувство. И хотя раньше Флоран не сталкивался с таким, Мот делал то, что казалось ему правильным. Присев возле него, Фло буквально стащил его к себе в объятия, начиная укачивать. Рубашка мгновенно промокла из-за слез Микеле, но Флоран лишь сильнее прижал к себе, целуя спутанные волосы и тихо напевая что-то на французском. Локонте цеплялся за него пальцами, дрожа от холода. Он уткнулся носом куда-то в изгиб шеи Мота, пачкая ее слезами и потекшей тушью. Флоран был спасательным кругом. От него буквально исходила аура спокойствия и покоя. Совсем все прошло не меньше, чем через два часа, однако Мот все так же обнимал Микеле, пока тот тихо вздрагивал в его руках. Приподняв его за подбородок, он проводил рукой по глазам Мики, стирая слезы и краску. — Что все-таки случилось? — тихо спросил Флоран, опасаясь новой волны. Микеле сглотнул и поднял красные глаза. — Мой лучший друг, почти мой брат разбился этой ночью. Мы выросли вместе. Я не помню себя без него. Глаза его снова наполнились слезами, но Флоран опередил его, прижимая к себе и напевая колыбельную на ухо. А когда Микеле успокоился и попытался встать, он принес ему таблетку от головы вместе со стаканом воды, помог смыть оставшуюся краску и уложил в кровать. — Мне на репетицию, — пытался было рыпаться Микеле, но Мот оставался непреклонен. Мягко, но уверено он толкал Локонте в грудь, заставляя улечься обратно на подушки. — Я обо всем договорюсь. Возьмешь неделю отпуска. Обессиленного Микеланджело хватило только на то, чтобы одними губами прошептать «Спасибо». Флоран улыбнулся в ответ и кивнул, поправляя одеяло. Микеле, кажется, уже уснул. Уже уходя, Флоран бросил последний взгляд на спящего мужчину. Сейчас он казался таким маленьким, таким уязвимым. Воробушек, о котором хотелось заботиться и которого хотелось защищать. Вздохнув, Флоран задернул шторы, одновременно приоткрывая окно, чтобы впустить свежий воздух. Наклонившись, он поцеловал Микеле в лоб и ушел, ни разу не обернувшись.***
Премьера отгремела, оперу приняли с распростертыми объятиями, пророча ей большое будущее. За эти несколько недель они получили столько внимания, сколько никто и никогда в отдельности. Голова шла кругом от всех этих интервью, пресс-конференций, показов и встреч. Каждый день участники труппы приходили домой и просто падали, пытаясь урвать те заветные несколько часов сна до того, как им снова придется предстать под свет софитов. Но все это закончилось. Все разлетелись по родным домам, чтобы наконец-то увидеть своих родных и близких. Кажется, в Париже остался один Мот. Микеле оттягивал этот момент, как мог, но все-таки тоже вернулся в свою родную солнечную Чериньолу к родителям. Флоран тогда подбросил его до аэропорта, где они обнялись, прежде чем Мики скрылся за посадочной дверью. Да, они списывались если не каждый день, то раза три в неделю точно, рассказывая друг другу что и как, но это было не то. Микеле скучал. Скучал так сильно, что внутренности выворачивало наизнанку. Ночами он вспоминал их ссору и их примирение. Вспоминал, как Мот успокаивал его, когда, казалось, весь мир померк. Он ведь тогда его вытащил. Он договорился с Коэном, чтобы тот отпустил Микеле. Он забронировал билет, и он отвез в аэропорт. И самое удивительное — он делал это не за что-нибудь. Просто так. Просто потому что Флоран Мот — ангел, спустившийся с небес. И порой у Мики проскакивали далеко не ангельские мысли на его счет.***
Старый холодильник препротивно пищал, периодически переходя на треск. Настольная лампа тускло мигала, грозясь перегореть в любой момент. Закусив губу, Микеле лежал на диване, поджав к груди подушку. Пальцы в который раз нажимали на «Рlay». Он не знал, на который раз это смотрел. Серьезно, сосчитать было невозможно, а закрывая глаза Локонте мог с точностью воспроизвести каждый момент. Но он все равно смотрел. Потому что там был он. Когда Мот смотрел в экран, блондин не мог сдержать ответной улыбки. Правда, уже через мгновение уголки губ опускались под тяжестью реальности. Моцарт был прекрасен, но все рано или поздно уходит в историю. Уже давно нет бурных оваций и криков, никто не приглашает на ТВ и не берет интервью. А значит все кончено. Глотая слезы, он снова нажал на «Рlay». *** Утро встретило Микеле головной болью и изжогой. Дотопав до кухни, он, под сочувствующие взгляды сестры, выпил пару таблеток от мигрени встал готовить кофе. Настроение было преотвратное, да ещё и погода была будто в тон — пасмурная и дождливая. Повернувшись к окну, Микеле нахмурился, потирая левый глаз рукой. В этот момент где-то сзади ходила Анджела, создавая иллюзию бурной деятельности. Подойдя сзади к Мики, она обняла его поперёк груди, кладя голову на худое плечо брата. — Все наладится, вот увидишь. В ответ Мики что-то хмыкнул, но погладил её по руке. -Мы в парк — ты с нами? Или снова будешь сидеть один у компа, выпивая сотую чашку кофе и скуля о своей несчастной жизни? Микеле коротко рассмеялся, высвобождаясь из её объятий и снимая турку с плиты. -Смотри, да ты там экстрасенсом станешь! Так чётко описала мой план на день. Как видишь, нельзя терять ни секунды. Анджела вздохнула и грустно посмотрела на брата. — Надеюсь, ты отойдёшь. И то, что так беспокоит тебя, разрешится. -Я тоже надеюсь. — тихо прошептал Микеланджело, но Анджела уже упорхнула куда-то в другой конец дома. Микеле пожал плечами и налил себе кофе, намереваясь позавтракать.***
Он уже допивал его, когда мимо снова пробежала Анджела, направляясь к двери. -Кстати, забыла сказать — проверь телефон. Кто-то полночи и все утро пытается тебе дозвониться, -сделав заговорщическое лицо, женщина поиграла бровями. — Фанатки, видимо. А скорее даже одна со странным именем «Фло». Микеле будто током прошибло. Едва не снеся стол, он кинулся в комнату, на ходу хватая телефон. Так и есть. 17 пропущенных. Сглотнув, он как можно быстрее нажал на вызов. Прошло буквально два гудка, прежде чем жизнерадостный голос на том конце ответил. — Привет, Мик! — Фло, господи, прости, я не слышал, черт. — Тише-тише ты. А то уже и черта, и Господа упомянул. Я звонил сказать, что я проездом буду в твоём славном городе, и попросить, чтобы ты меня встретил. — Конечно, черт, без вопросов. Стой, ты ведь уже прилетел? Так, я быстро, буквально мгновение! — в это же время Микеле как ненормальный пытался натянуть брюки, одновременно глазами вытаскивая бумажник и ключи от машины. — Я скоро, подожди чуть-чуть. От моего дома до аэропорта… — он открыл дверь и тут же замер, глядя прямо перед собой. — Не больше 15 минут. — с улыбкой закончил Флоран, кладя трубку. Микеле казалось, что у него сейчас самый глупый и самый счастливый вид на свете. Шагнув вперёд, он сгрёб Фло в объятия, прижимая к себе так сильно, как только мог. Флоран зажмурился так, что больно стало. Было страшно, что сейчас он откроет глаза — а это все сон.***
Мики сидел рядом в кресле, помешивая ложкой чай и довольно улыбаясь. С того момента, как Фло шагнул к нему на порог, улыбка ни меркла ни секунды. Флоран смотрел на него, чуть склонив голову, закинув ногу на ногу. -Так ты надолго? — Микеле поднял голову, встречаясь взглядом. -Это как пойдёт. Видишь ли, у меня здесь одно очень важное дело. И пока я не сделаю, что задумал, возвращаться нет смысла. Мики задумчиво кивнул, отпивая из кружки. -И что же за дело? Я могу помочь? О, в этом городе я знаю все и всех, так что не стесняйся. Флоран неотрывно смотрел на него, прищурившись. Облизав губы, он подался вперёд, глядя на Микеле. -Только ты и можешь мне помочь. Видишь ли, только поэтому я и здесь сейчас. -Я весь во внимание. — в доказательство своих слов Микеле отставил чашку и сложил руки на коленях. Поднявшись, Мот обошёл разделявший их столик, подходя к Микеле. Наклонившись, он пару секунд смотрел пристально в глаза, в самую душу. А потом, не говоря ни слова, взял Локонте за затылок, прижимая к себе и касаясь губами губ. Не дав даже мгновения Микеле, он второй рукой обнял его за талию, мягко прихватывая губами губы и чуть оттягивая. Он был готов к чему угодно — Микеле вскочит и скажет, что он идиот; Мики оттолкнёт его, ударит, накричит. Но не к тому, что Локонте тихо застонет ему в губы, обнимая за шею двумя руками, притягивая к себе. Приоткрыв рот, Мики впустил язык Фло, которым тот тут же провёл по верхнему ряду зубов, а после протолкнулся глубже, сплетаясь с языком Микеле. Поглаживая по волосам, он пропускал их сквозь прядки, пока второй рукой настойчиво гладил поясницу Локонте. -Мот… -Да? — хрипло прошептал Флоран, переводя дух. Ни говоря больше ни слова, Микеле взял его за руку и потащил в сторону спальни, попутно целуя и слегка прикусывая любимые губы. Флоран потерял голову. Хотя, пожалуй, точнее будет сказать, что он потерял её ещё, когда впервые увидел Локонте. Он был особенным. Он был другим. Просто не таким как все. Это сводило с ума. И он был его. С каким упоением, он целовал его губы, лицо, шею, оставляя череду алых засосов-укусов, показывая моймоймой. Локонте просто плавился в его руках, подставляясь и пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть рубашку Мота. Тот не был так терпелив, скидывая её с себя одним движением, отрывая пару пуговиц. Но сейчас это было неважно. Прижав к себе Мики, он снова целовал его, пальцами расстёгивая сначала ремень, а потом и ширинку. Локонте в перерывах пытался помочь, буквально пинком скидывая с себя джинсы. Откинувшись на холодную простынь, Микеле облизал пересохшие губы, прежде чем почувствовать горячие губы у себя на животе. Не отрывая жадного взгляда, Флоран языком провел мокрую дорожку от груди до пупка итальянца, руками оглаживая его ребра (худой, какой же он худой все-таки) и ловя каждый вздох, каждый тихий стон. Кто бы мог подумать, что Микеланджело настолько чувствительный? Мики находился на грани между сознанием и абсолютной эйфорией. Даже самых смелых снах, что посещали его последнее время, все было не так. Совсем не так. Да и как может быть иначе, если Фло в принципе неповторимый? Идеальный. Невероятный. Мики открыл глаза, проводя рукой по его груди, обводя напряженные соски, опускаясь ниже и оглаживая кубики. Когда они оба встретились взглядами, страсть на секунду отступила, оставив их на мгновение во всепоглощающей нежности. — Я люблю тебя. — шептали одни губы. — А я не могу жить без тебя. — вторили им вторые. Никто из них никогда еще не был с мужчиной. Но сейчас они оба знали, что нужно делать. Сердце подсказывало. Микеле выгибал спину, прикусывая угол подушки и стараясь не скулить от боли, пока Флоран его растягивает. А Фло старался двигать пальцами как можно нежнее, постоянно отвлекая Мики поцелуями в поясницу, легкими касаниями кожей кожи. Локонте понемногу начал расслабляться, и вскоре в него уже входили два пальца, которые Мот раздвигал, мягко оглаживая стенки. И хотя смазки было много, Фло был нежным, а Мики старался, он все еще был ужасно узким (внутренний собственник Мота при этом ликовал). Флоран мягко надавил на спину мужчины, заставляя его прогнуться максимально. Огладив половинки, он раздвинул их, открывая сжавшееся колечко мышц. Собрав во рту побольше слюны, он мелкими поцелуями покрыл всю поверхность, прежде чем коснуться языком самого отверстия. Мики на секунду сжался, но тут же расслабился под нежными, но настойчивыми ласками Мота. Он проникал языком глубоко внутрь, расширяя и смачивая, аккуратно добавляя пальцы. И все же даже после этого Мики было больно. Флоран давал ему время, двигался медленно, нависая сверху и шепча на ухо всякие нежности, стремясь отвлечь его. Но как же ему хотелось сорваться. Брать Мики до основания, натягивать его так, чтобы слышны были шлепки и услаждать слух его стонами. Однако этот девственный, неопытный Мики был еще слаще. Будто прочитав его мысли, Локонте подался назад, задавая чуть более быстрый темп. Мот рукой зафиксировал его ягодицу, двигаясь глубже и меняя угол проникновения. Во время одного из толчков Мики протяжно застонал, подаваясь назад и прикусывая губу. Проникая в него раз за разом, Мот ускорялся, проезжаясь по чувствительной точке и буквально вытрахивая из Микеланджело стоны и крики. Тот едва стоял на подгибающихся руках, полностью обратившись в чувства. Боль смешалась с удовольствием, восторг со страстью. Подмахивая Флорану, он медленно прошептал: — Не… сдерживайся… Это было как спусковой крючок. В какой-то момент Флоран зарычал, вцепляясь засосом-укусом в шею Микеле и срываясь на бешенный ритм. Он почти полностью входил и выходил, одновременно двигая рукой по члену Мики в рваном ритме. Воздух наполнили звуки шлепков, стонов и аромат секса и похоти. Долго такую гонку не мог выдерживать ни один, ни другой. Когда Фло был уже на пике, он было вышел, но Мики взял его за руку, сжимая ладонь. Толкнувшись еще раз, Мот почувствовал, как Микеле выгнулся, забрызгивая спермой простыню и свой живот. В тот же момент оргазм настиг и его. С приглушенным «Микеле» Флоран излился в тело мужчины. *** Спустя десять минут они лежали рядом, глядя в потолок и приходя в себя. Флоран повернулся к Мики, обнимая его за талию и уводя в нежный и медленный поцелуй. Мики, обвив одной рукой талию мужчины, а второй — его шею, отвечал, стараясь вложить в поцелуй всю нежность и все свои чувства. Оторвавшись, Фло приподнялся на локтях, взяв Лицо Мики в ладони и долго глядя тому в глаза. — Знаешь, за чем я приехал? За тобой. Я не уеду без тебя, Мики. Я жить не могу без тебя. Ты — везде. Во всех прохожих, во всех вещах я вижу тебя. Я не могу спокойно жить, я не могу спокойно спать, наверное, с нашей самой первой встречи. Ты ведь мой луч света. Моя звезда. Знаешь, — он помедлил, подбирая слова. — Я хочу, чтобы ты понял, как много ты значишь для меня. — Фло, — вторил ему Микеле, не отводя взгляда. — Каждый человек у меня ассоциируется с определенной мелодией. Так было с самого детства — У кого-то она грустная, у кого-то — веселая, когда-то — торжественная, а когда-то — едва слышная и траурная. Твоя же мелодия отличается от всех. Я не смогу ее описать. Я не смогу ее сочинить. Едва ли возможности земных инструментов способны передать всю ее нежность и страстность, свободу и верность, любовь и едва ли не отчаяние. Флоран Мот, — Мики выдохнул, собираясь с силами. — Это мелодия моей души. И играет она лишь один раз в жизни, когда… — … когда ты искренне любишь кого-то. — закончил за него Флоран, поглаживая губу Микеле большим пальцем. — И я знаю это, потому что и сам ее слышу. Потому что я люблю тебя. — Как и я люблю тебя. — Это обещание? — Нет. Это клятва. Флоран расплылся в улыбке, прижимая к себе Локонте, поглаживая его по спине.Если в мире есть любовь, то он знает ее имя и точный адрес.