Cry my princess

      Лиса до сих пор недоумевает, что она творит, и почему она притащила эту особу к себе домой. Она поддерживает, нащупывая ребра, девушку за бок, и синий дорогой пиджак колит кожу. Одинокий и вечный полумрак вдруг наполнился чужими духами, слишком шумное хихиканье крошило кромешный дубак огненными искрами. Лиса не помнит фамилии, да это для неё и не важно, но не торопится вернуть девушку в трезвое состояние, поэтому просто отпускает её и идет вглубь квартиры. Включить свет выходит не сразу, но блондинка, путаясь в своих длинных волосах, справляется с этой трудной задачей. Импульсивные молотки больше не выдалбливают чечетку в её черепной коробке, она впервые делает что-то настолько глупое, но о таблетках не забывает. Жёлтыми баночками забита верхняя полка тумбочки, она берет одну, две, восемь и закидывает в рот. Нервы стягиваются, неоновая дымка рассеялась, а на полу лежит знакомый пиджак, её новоиспеченная знакомая словно испарилась. Ходить по клубам- это не для неё, но пить в одиночестве именно в этот вечер, почему-то, показалось ей совсем непростительным. Лиса вялыми шагами пошла, забвенно смотря на дверь в ванную, и совсем не заметила звук воды, уже, видимо, которая текла продолжительное время. Она распахнула дверь, но глаза не смогла. Темно-русая девушка что-то весело напевала себе под нос и стягивала с себя белоснежную блузку. Пальцы заплетались, на щеках розовый закат, она переминалась с ноги на ногу: устала. Блондинка несколько минут стояла на пороге и пыталась понять, что, мать вашу, происходит и кто это такая. Гоняя кислую слюну, она решилась и робко спросила: -Дженни?... Ты что делаешь? -Ванну принять хоч…- она икнула и, наконец, разобралась с чертовыми пуговицами. Такая бесцеремонность возмутила бы любого человека, но именно в этот момент Лисе не захотелось возмущаться, злиться и как-то этому помешать. «Пусть делает, что хочет, потом свалит»,- подумала она и, зажмурив глаза, потерла переносицу. Яркие зайцы и звезды до сих пор преследовали её с клуба и тащили своими лапами обратно в это мерзкое состояние. Вечно спокойная, флегматичная, брошенная на остаток надежды, которую слабо ей давал её психиатр, Лиса, впервые ночью стояла и вдыхала цитрус в пресно-голубом отливе горящей лампы, а не забивалась в угол в очередном припадке, кусая щеки до крови. Лиса и не заметила, как худые пальцы впились в её плечи и потянули на себя. Ехидная улыбка, Дженни знает, что дальше будет, она уверенна в себе, в прочем, как и всегда. -Подож…- Лиса округлила глаза и, запинаясь о свою же ногу, выставив невольно руки вперед, повалилась прямо на Дженни в ванну. Вода и сквозь неё громкий заливистый смех. Глаза неприятно вяжет, а злиться всё равно не выходит. Кончики пальцев отдаются нежностью от прикосновений с мягкой кожей под водой. Хватаясь, словно за спасательный круг, за талию Дженни, Лисе удается вынырнуть. Голова чувствуется на несколько килограммов тяжелее, она вытягивает намокшие волосы за собой белоснежным водопадом. Футболка неприятно обтянула всё тело, прилипая и становясь округлыми оттенками бледной кожи. Стряхнув несколько капелек с ресниц, из-под нависших сосулек челки, Лиса угрожающе взглянула на брюнетку. Та с видом довольного кота сидела и довольствовалась видом. Опершись на обе руки, которые стояли по бокам талии Дженни, она чувствовала как мало места в этой тесной ванне, и как их ноги переплетаются, размывшейся под водой тетивой. Невольно уголки губ поднялись. Она проиграла. So far       То она уходит ранним утром, обчищая весь холодильник пока Лиса спит, и пропадает на целые недели. То внезапно появляется на пороге в строгом деловом костюме и целыми днями валяется на диване в лисиной футболке на три размера больше их обеих, говоря об откровенной херне. То дарит непростительно много нежности, то пугающе жестоко ломает наивно-влюбленный хребет. Это не привязанность, это не любовь. Но сердце купается в этом дёгте, забывая, что такое теплая кровь. Забить на работу и со всех ног мчаться домой с опаской или радостью. Но Лиса знает: она всегда возвращается. И эти минуты бесконечного счастья, эти темные волосы в её ладонях, подпирая рукой подушку, сквозь тусклый свет знакомая улыбка. Её бока леденеют в корку одинокими ночами, и Дженни её беспощадно топит, когда возвращается усталой, злой, раздраженной или веселой, но топит. Звонок в дверь. Четыре утра. Глаза болят, а сердце трепещет. Они скупятся на слова, Лиса приучила её молчать. Дженни, устало заваливается на кровать, прижимая слишком крепко блондинку за талию, и щекой уютно пристраивается к животу. Теплые сливки текут по венам, и смущенная улыбка с привкусом заботы появляется на лице Лисы. Светлое утро, чувствуется нежное прикосновение мягких губ ко лбу. Ресницы немного затрепетали, но сон всё ещё не выпускал из объятий. Колыхнулось сердце, отдалось мурашками между позвонков и в щиколотках, когда Лиса почувствовала прикосновения в районе шеи, которые спускались всё ниже, и она окончательно распахнула глаза. Блондинка едва успела дернуть рукой, как хищник мгновенно среагировал на хрупкую лань, Дженни перехватила её и, зацепив крепкой хваткой над головой Лисы обе руки девушки, нависла над ней. В бездонно-темных глазах отражался смущенный взгляд, но в воздухе неприятно, свербящим ядом, осела тихая мощь. Она пугала до дрожи, и заставляла пушистые ресницы слипаться от слез. Rain       На костных шарнирах словно ослабили леску. Лиса лежала в серой комнате, одна рука мертво свисала с дивана, пустой взгляд направлен в окно, за которым были черные тучи, и долбился в окна холодный дождь. На шее уже не цветы, а жестокие пулевые дыры, нервы уже не шелковистые ленты, а изуродованные крысиные хвосты, многие беспощадно порваны. Если бы этот дождь был кислотой, то она бы давно без раздумий выбежала на улицу. Встать, налить крепкий чёрный чай, выпить таблеток и опять по кругу. Иногда она запивает таблетки дешевым энергетиком или не менее дорогим пивом. Лиса не любитель красоваться перед зеркалом, но кто ей поверит, если она скажет, что просто забывает, как она выглядит. В очередной раз она подходит, и время будто замирает. Существует ли она вообще? Лиса опускает взгляд на руки, запястья которых окольцованы насыщенными фиолетово-желтыми синяками, а потом опять поднимает глаза к зеркалу. Пустота. В отражении лишь унылая комната, она хмыкает и разворачивается. К такому она давно привыкла, поэтому старается ловить момент и взглянуть на себя, не забыть или наоборот вспомнить. Дыхание замирает, она держится отлично, но всё равно отходит от себя на несколько шагов. Она видит. Видит эту измученную фигуру перед собой, выпотрошенную с концами, использованную тысячу раз. Пытаясь отвернуться, повторяя движения снова и снова, девушка не замечает, как её замкнуло в петле между действиями. Чудесное слово петля, по её мнению. Она ходит по ней всю жизнь, словно по лезвию ножа, стирая себе ноги по колено. Лежать на холодном полу и вспоминать всё былое. Спина леденеет, а мозг опять играет злой спектакль. Настоящий садист. Несдержанный смех Дженни сверлит уши, каждый день ей по утрам мерещится улыбка и знакомые объятия. Просыпаясь и сдирая свое тело с кровати, вдыхая затхлый запах, она возвращается к реальности. И с каждым днем сомневается всё больше и больше, что то, что было, реально. В то время ей не требовались таблетки, Дженни- лекарство, Дженни-наркотик, абсолютное счастье или иллюзия благополучия? Прошло два месяца с того момента, как Дженни исчезла бесследно, перед этим безжалостно растоптав свою игрушку, как думала Лиса или же, именно так она себя чувствовала. И она не сразу отличает звук тяжелых капель от неожиданной барабанной дроби по двери. Смотрит на изящный силуэт и такой знакомый. Лиса старается не давиться слезами, но не выходит. Пытается реагировать так, будто у неё ещё есть гордость, тщетно. Болезненно дыша, блондинка стоит на пороге и скрипит ручкой двери. Глотая воздух и щурясь от соленой воды в глазах, Лиса не может вымолвить и слова, долбежка в груди мешает ей издать хоть звук. -Скажи это,- тихо сказала Дженни, мягко улыбаясь. Ответа не последовало, и Дженни попыталась сделать шаг в квартиру, но Лиса резко дернула дверь на себя, оставляя маленькую щель. Хрупкие плечи сильно содрогались, а голова опущена, спрятав свои глаза за челкой, Лиса боролась со своим сердцем, которое уже колотилось в глотке. Взорвался Везувий и отдался чёрными камнями в голове, стекая, лава плавила её кости. Это невозможно было вынести, пик, то самое прикосновение к запястью, каждая клеточка так любима и знакома. Опять Дженни играет не по правилам. Она соглашается. Соглашается отдаться Дженни в сотый раз, чтобы та зашила её прогнившими нитками, а потом опять их порвала. Всеми брошена, забыта, и нужна только Дженни. Лиса слабо приоткрыла дверь, переставая всхлипывать и начала судорожно, тихо мямлить одну букву. Брюнетка погладила её по голове и наклонилась ближе. -Я…- вздохнула Лиса и сжала руки сильнее.- Я люблю тебя,- в ушах раздался гром, а перед глазами метнулась искра от молнии, и она сильнее разрыдалась от своих слов. Дженни всегда примет её. Заплаканной, раздраженной, с огромными синяками под глазами. Укутывая блондинку в объятия, она любит её всю, хоть они и полные противоположности. Любит каждую косточку, каждый изгиб, эти впалые ключицы и сухие губы, но осчастливить этой новостью не спешит, потому что сама же и отрицает существование этого ошибочного чувства. That`s right       Кодеин, пятьдесят пять, она берет чужую грубую руку, путая. Старается набрать номер, но пальцы не слушаются. -Пять…десят пять, сука,- шипит Лиса себе под нос и валиться на пол. Она снова подсела на скорость, хоть и усыпала обещаниями Дженни. Абстинентный синдром держит её за горло холодной рукой и иногда дарит ей сомнения: кого она все-таки любит больше. Дженни несколько месяцев каждый день появлялась в квартире Лисы, непривычно, но приятно и абсолютно противопоказано. Блондинку резко дернули за руку вверх и оторвали от разглядывания синего блестящего пола. Она, пошатываясь, плелась за кем-то и нащупывала языком нёбо, думая, что это не язык, а банановая кожура. Резкий холод- они вышли на улицу. Резкий толчок- её впечатали в стену. Злые кошачьи глаза смотрели на неё. -О, Джен, привет,- смыкая тяжелые веки, промямлила блондинка. -Какого дьявола ты устраиваешь?!- она встряхнула Лису, на что та лишь ухмыльнулась и подалась вперед. Тяжелое дыхание и возбуждение щекотило живот, Лиса поцеловала её мокро и жадно, проталкивая сладкий язык и что-то ещё. Дженни не придала этому значение, но когда мышцы превратились в перьевые подушки, она резко отпрянула. -Экстази,- довольно промурлыкала Лиса и облизнулась. -Блядь…- Дженни отошла, и напряжение со злобой росло в ней. Она знала, что Лиса становится настоящим скотом под наркотиками, но тянуть её за собой в это болото… И, кажется, блондинка совсем забыла, что с ней бывает за такие выходки. Чувствительность на полную, её размазывают по плоскости, и ей нравится. Она не чувствует боли, не слышит грубых слов. Только они могут разломать луну на две части, создавать ядовитые испарения, словно звезды, в темную атмосферу- ночную комнату. Лампы на яркой гирлянде лопаются одна за другой, а лопатки не перестают тереться друг об друга, подгибаясь под чужие руки. Шею обдавало кипятком, вернуться в реальность было главной ошибкой. Последняя лампа догорает и искрится неистовым пожаром. Тонкое стекло лопнуло, но Дженни не спешила отпускать светлые волосы, накрученные на кулак, она хотела ударить в эти остаточные осколки Лису лицом, раздавить и убить окончательно. Aftertaste       Слишком громкое дыхание, сломанные ребра проткнули легкие. Она обкурилась вишнёвым, но всё равно пахнет лимоном. На часах пять утра, а под боком никто не мурлычет. На щеках остались слова, выжженные теплым дыханием. Не злится и не плачет, всё понимает. Слишком жаркое Солнце и слишком холодный Уран. Винить можно только себя. В этой комнате опять сыро и холодно, невыносимо тесно, словно в маленькой картонной коробке. Просочилось сквозь пальцы приятным песком, и остался скрежет на зубах. Оступаться было непростительно, но Лиса оступилась и нырнула с головой в пропасть, ударившись об дно разверзнувшейся черной дыры, и рассыпалась на мелкие белоснежные искры. Мять и приглушенно рыдать в ту самую белую футболку, от которой всё ещё веяло смертельно-приторным запахом, не сложное значение. Она больше не вернулась.