***
— Если я сам догадываюсь о чем-то связанном с проклятием, ты можешь сказать мне, прав ли я, да? — спрашивает Беллами. Голова Кларк у него на коленях, и он играет с лентой на ее ухе. Она похожа на гигантскую кошку, которая все время хочет его внимания, кроме этого, он совершенно точно любит её. — Я думаю, да. — Хорошо, — говорит он. — По-моему, однажды был принц, его страна воевала, и он заключил сделку с ведьмой. — Неправильно. Он смеется: — Серьезно? Уже? — Принц не заключал сделку с ведьмой. — Наверное, это объясняет, почему он просто призрак, а не грифон, — Кларк замирает, но Беллами продолжает поглаживать ее мех. — Октавия слышала, как ты называешь его Кайлом, я помню принца Кайла, он на год старше меня. Он должен был быть убит. — Не верь всему, что слышишь, — отвечает Кларк. — Когда я был ребенком, я видел рыцаря, рыцаря короны, у него был грифон на щите, это герб королевской семьи Аркадии, а ты называешь наследного принца просто по имени. — Не всегда. — И это королевский замок Аркадии, — продолжает он, игнорируя ее. — Он не разрушен монстром, а был поврежден во время войны. Итак… — он вздыхает и собирается с мыслями. Вот она — настоящая история. Он почти уверен в этом. — Когда-то была прекрасная принцесса… — Ты не можешь знать, что она прекрасна, — спорит Кларк. — Принцессы всегда прекрасны. Как будто ты никогда не слышала сказки, — она немного дрожит, и он мягко гладит ее. — Была прекрасная принцесса, но никто не знал о ней, потому что ее родители издали закон, что никто не может иметь больше одного ребенка, поэтому они должны были хранить ее в тайне. Но пришла война, её родители погибли, и она знала, что она должна защитить своих людей. Поэтому заключила сделку с ведьмой и попросила ведьму дать ей силу, чтобы защищать своих людей. — Это не совсем так, — говорит Кларк. — Но достаточно близко? — Достаточно близко. — Я не совсем понимаю, что произошло дальше. Слухи всегда заключались в том, что монстр, которого привела ведьма, был кровожадным, убивающим ради убийства, но это кажется неправильным. Я думаю, что-то случилось. Принцесса вышла из себя, заставила себя думать, что у нее нет выбора, кроме как уничтожить всю Темпестию, поэтому она и сделала. И ведьма была в ужасе и прокляла принцессу. — Менее близко. Он смеется: — Но принцесса думала, что у нее нет выбора. — Да. — И принцессу прокляли, что она останется монстром, пока не будет по-настоящему счастлива. — Да. — И эти синие розы каким-то образом связаны с ним. О придумала это. Я предполагаю, что они показывают крайний срок. Ты должна разрушить его до… двадцать первого дня рождения, может быть? — Близко. — Двадцатый. — Да, это был двадцать первый, но Октавия украла год. — Итак, если ты не счастлива к тому времени, ты останешься грифоном навсегда, я надеюсь. Пожалуйста, скажи, что ты не умрешь или что-то в этом роде. — Я останусь грифоном. — Хорошо, — он задумывается, а затем, наконец, произносит. – Итак, если я скажу, что люблю тебя, этого достаточно? Она смеется: — Я не знаю, я думала, что будет достаточно того, что ты вернулся после посещения сестры. Я думала, что буду человеком к тому моменту, когда накинулась на тебя. — Значит, ты на самом деле не пыталась задавить меня до смерти. — Нет, это был запасной план. — Я люблю тебя, — говорит он. — Ты не знаешь, что я сделала. — Я знаю, что тебе было пятнадцать, твоих родителей только что убили, а твоя страна была в состоянии войны всю твою жизнь. И я знаю, что ты ненавидишь себя за это целых пять лет. Ты заслуживаешь счастья, Кларк. — Ты не можешь этого знать. — Я могу, — говорит он. — Что бы ты ни сделала, ты спасла Аркадию. Больше нет королевской семьи, но люди, они все еще здесь. Они в безопасности, и они процветают. Возможно, я не делал того, что ты, но я уверен, ты бы не сделала этого, если бы думала, что есть другой способ. Она так долго молчит, что Беллами думает, что она, возможно, уснула, но она не мурлычет, а она всегда мурлычет во сне. Наконец, она пробурчала: — Ты даже не знаешь, как я выгляжу, — и он начинает смеяться. — Серьезно? Мы перешли от «я уничтожила другую страну» до «а что если я не красивая?» — Даже я не знаю, как я выгляжу! — протестует она, но тоже начинает смеяться. — Я не видела себя пять лет. — Ты гигантский птичий монстр, — говорит ей Беллами. — И я люблю тебя, мне все равно, как ты выглядишь, пока не… — он не может закончить, чувствуя, что задыхается от того, насколько он хочет этого: Кларк-человек, в его руках, кого он может держать и целовать. Он прочищает горло. — Ты застряла со мной в любом случае, но я бы предпочел, чтобы ты не была проклята. — Застряла с тобой? — Да, я никуда не уйду. — Твоя сестра думает иначе. — Я сказал ей, что не уйду. Кларк поворачивает голову, прислонившись носом к ткани майки: — Даже если я никогда не стану человеком? — Да, — он чешет ее ухо. — Но ты должна сказать мне, как я могу сделать тебя счастливой. Я бы предпочел, чтобы ты была человеком. — Я больше не смогу летать. — Да, но все равно человеком быть лучше. — Ты не хочешь целовать грифона. — Твой рот довольно странный, — говорит он. — Выглядит больше и не той формы, как я люблю. — Вечные жалобы, — смеется Кларк, её смех звучит счастливо, и это все, что он хочет для нее. Смеющуюся и счастливую и вместе с ним. — И даже не заставляй меня заниматься сексом, я думаю, что это, вероятно, безопаснее, чем целоваться, менее остро, определенно, но у меня есть проблемы с этим. Если ты понимаешь, что я имею в виду. — Беллами… — Я не возбуждаюсь от птиц или львов, — он смотрит на потолок в библиотеке, делая вид, что раздумывает. — Но если бы ты заставила меня выбрать, я бы остановился на льве, но ты лев только сверху, так что это тоже не помогает… — Ты… — только и может произнести она между приступами смеха, а затем она смеется, смеется как человек, звонко и красиво, так что когда Беллами снова смотрит вниз, он видит на своих коленях девушку. — Забавный, — говорит она. У нее золотые волосы и голубые глаза, и она улыбается, как восход солнца. В волосах запутана синяя лента, и Беллами протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней. — Привет, Кларк, — он не знает, как перестать смотреть на нее. Она — самое лучшее, что он когда-либо видел. — Привет, — отвечает она. Голос у нее как прежде, разве что не такой громкий, и глаза прежние. Это точно Кларк. Он её знает. — Значит, тебя не сделало счастливой то, что я вернулся, — дразнит он, лаская щеку своей рукой. – Когда я сказал тебе, что люблю тебя, тоже было мало. Но, рассказав тебе, что я предпочел бы заняться сексом со львом, а не с птицей… Она снова смеется, и он целует её, пробуя губы на вкус.***
Он распластался на полу с девушкой лежащей на нем, одна из его рук скользит под слишком длинную юбку, которую она носит, когда кто-то стучит в дверь. — Вы одеты? — зовёт Вик. — Ненадолго! — кричит Беллами в ответ, и Кларк хихикает, уткнувшись в шею. Это очень отвлекает. — Возвращайтесь позже! — Слишком поздно, — говорит Кларк, и дверь открывается, парень вскакивает, чтобы сесть, не отпуская её. Вик и Рейвен выглядят знакомо, и это странно. Не так странно, как сидеть на полу королевской библиотеки Аркадии с принцессой на коленях, но более странно, чем жить в проклятом замке с грифоном и кучей теней. Его жизнь причудлива в совершенно новом масштабе. — Эй, сестра, — говорит Вик. Он высокий и долговязый, с волосами нескольких оттенков, более темных, чем у Кларк и с пятнистой бородой. Рейвен великолепна, с гладкими темными волосами. Лучше их видеть, чем предполагать какие они. — Привет, Кайл, — отвечает Кларк. — Ты достаточно долго возился, — говорит Рейвен Беллами. — Я пытался, ясно? — Да, но ты должен был слышать, как она говорила о тебе, — продолжила она. Кларк вспыхивает краской, а Беллами усмехается. — Ты его похитила, он никогда не останется, если я его не заставлю, он думает, что я монстр, я и есть монстр. — Рейвен закатывает глаза. — Это было смешно. — Это не так, — бормочет Кларк. — Некоторые люди могут беспокоиться о подобных вещах. — Да, — Рейвен буравит взглядом руки Беллами, которые крепко обернуты вокруг Кларк, как будто он никогда её не отпустит. Он не уверен, что когда-нибудь сделает это. — Но я могла видеть, как он смотрел на тебя. — Опять же, гигантский птичий монстр, — вмешивается он. — Я хочу, чтобы записи говорили, что я не увлекаюсь гигантскими птичьими монстрами. — Да, да. Я рада, что ты не мертва, — говорит Рейвен Кларк. — Я была уверена в этом, но Вик хотел проверить. — Ты думал, что я мертва? — Кларк спрашивает своего брата. — Я думал, что это возможно, — Кайл усмехается. — Кроме того, я хотел запугать Беллами. Но он не казался удивленным, узнав, что я – твой брат. — Он догадался. — Хорошо для него. Просто помни, что я выше тебя. — Честно говоря, ты был страшнее в образе тени, — говорит ему Беллами. — Теперь ты просто какой-то парень. — Эй, я – принц, я очень могущественный, — он толкает в бок Рейвен. — Эй, это напомнило мне, что мы должны проверить, вернуло ли нас проклятие в Аркадию, или мы все еще в странной стране Беллами, а вы двое, идите в чертову кровать, ладно? Не надо заниматься сексом на полу библиотеки. — У меня нет кровати! — кричит вдогонку ему Кларк. — Почти уверена, что Беллами поделится, — усмехнулась Рейвен и ушла вслед за Виком. — У тебя нет кровати? — Я действительно не смогла приспособиться, — говорит она. — Я спала на крыше. По какой-то причине именно это заставляет его рассмеяться, потому что это его реальность — влюбиться в принцессу, которая была грифоном в течение пяти лет. — Ты можешь пользоваться моей кроватью, — говорит он, и поднимает ее на ноги. Она на несколько дюймов ниже, чем он. Это в новинку. Ее грубое платье странно свисает с неё. Она абсолютно идеальна. — Столько времени, сколько ты хочешь.***
— Ты хочешь рассказать мне, что случилось? — спрашивает Беллами. Они отправились в её старую комнату, которая была повреждена, но не уничтожена, и просматривают ее гардероб, чтобы выяснить, есть ли у нее какая-нибудь одежда, которую стоит отремонтировать. Она напряглась: — Ох. — Ты не должна. — Нет, — она садится на кровать, её руки полны ткани. Беллами берет её и изучает, находит иголку и нитки, которые он заимствовал у Октавии, и начинает исправлять мелкие недостатки в мантии. С тех пор, как он ушел из дома, он не сделал ни одного шва, но он еще помнит как это делать. — Я хочу сказать тебе, — она наклоняется к нему, наблюдая за его руками. — Ведьма была… моей первой любовью, я думаю. Когда мои родители умерли, я сказала ей, что хочу отомстить, и она помогла, но… я не смогла бы этого сделать. Они бы убили моих людей, но я не могла убить их сама, — она откидывает волосы назад, неловко, как будто она все еще не привыкла к этому. — Темпестия умирала. Их королевская семья использовала магию, которая отравляла землю, и если бы они не завоевали Аркадию, нашу землю, они бы все умерли, но я все еще не могла этого сделать. — Но ты сделала. — Лекса, та ведьма — она заключила сделку с принцем. Она дала ему такое же проклятие, чтобы он смог уничтожить нас. Он чуть не убил Вика, а я… я была так зла, и другого пути не было. Они нуждались в нашей земле, и мы тоже. Мы не могли одновременно владеть ею, они убили бы всех, кого я знала и уничтожили землю. Это был яд. Старый король — это тот, кто проклял меня. Он был уверен, что я никогда не прощу себя, потому что он никогда не простил себя за то, что он сделал. Он был уверен, что я умру монстром. Беллами целует ее волосы: — Ну, он звучит, как мудак. Кларк задыхается от смеха: — Это то, что ты услышал в этой истории? — Да, у тебя была дерьмовая ситуация, и ты сделала все, что могла. Это было не лучшее решение, но тебе было пятнадцать, почти вся твоя семья была мертва, а твоя страна была атакована. Я все еще люблю тебя. — Оу, ну, я тоже тебя люблю. — Хорошо, — говорит он. — Теперь принеси мне красную нить, я собираюсь сделать тебе цветы на мантии.***
В течение следующих нескольких недель Беллами получил много ответов на вопросы, о которых он не волновался, а именно замок теперь в Аркадии (да) и Вик снова стал принцем Кайлом (нет, он будет королем Кайлом, которого Беллами считает слишком беспокойным, только потому, что он знает Вика). Он переживал о слугах Кларк (младшие дворяне и придворные, по большей части), и разрешат ли Рейвен и Вику пожениться (Вик утверждает, что никто не сможет их остановить, и, кажется, что он прав), но единственное, что действительно имело место в его голове, это были Октавия и Кларк. Октавия, похоже, отказалась от своих предвзятостостей относительно Кларк; облик человека во многом помог, и у них были очень длинные личные разговоры, которые ему не позволили засвидетельствовать через несколько дней после того, как проклятие было разрушено. Он немного переживал и представлял себе картины, где одна из них убила другую, но все прошло отлично, как Кларк рассказала об этом после, и Октавия тоже сказала, что ей нравится Кларк. Поэтому он не может жаловаться. Октавии также очень понравился Линкольн с тех пор, как он восстановил физическую форму, и Беллами хотел не одобрить подобное развитие, но он искренне рад, что Октавия, похоже, склонна остаться в Аркадии. Он не хочет выбирать между своей сестрой и Кларк. Вик пытается убедить Кларк, что она должна позволить ему официально объявить ее принцессой, но Кларк не соглашается. — Множество людей страдают от этого закона одного ребенка, — говорит она, оглядываясь на Беллами. — Я не хочу выносить тот факт, что королевская семья игнорировала его. Кроме того, — добавляет она с печальной улыбкой, — я была принцессой в течение недели, и все, что я сделала — это превратилась в монстра, уничтожившего вражеское царство, а оставшееся дворянство прокляли из-за меня. Думаю, я сделаю больше, как библиотекарь. Беллами не получает официального титула, но все, кажется, думают, что разрушение проклятия, нанесенного королевской семье и замку, означает, что он может делать все, что захочет, но то, что он действительно хочет, это помочь с окончанием ремонта замка и сидеть в библиотеке с Кларк. Итак, к концу первого месяца Кларк в качестве человека у него действительно есть только два вопроса, которые он хочет задать. — Почему я? Кларк читает, положив голову ему на колени, потому что от некоторых привычек трудно избавится. Он скучает по её мурлыканью, но другие бонусы компенсирует это. — Хм? — она переспрашивает. — Почему ты меня оставила? И почему я помог? — Я не знаю, почему ты помог. Ты сделал это. Рейвен говорит, что тебе нравится спасать людей. — Нет, я имел в виду, что Вик или Рейвен или кто-то еще говорили, что ты сделала всё правильно. Они все знали, как это было, они могли бы сказать тебе лучше, чем я, но ты с ними разговаривала. Почему со мной? — Ты не был проклят, во-первых. Конечно, они хотели, чтобы я был счастлива и простила себя, они тоже были прокляты. — Ты знаешь, что это не единственная причина, по которой они хотели, чтобы ты была счастлива. — Я знаю, — продолжает она. — Но… это было слишком сложно, я чувствовала себя ужасно, просто глядя на них, а ты был… ты мне нравился. Беллами смеется: — Значит, ты думала, что я симпатичный и решила оставить меня? — Рейвен решила оставить тебя первой, — говорит Кларк. — Я просто решила не возвращать тебя. — Хорошо, что я пришел вместо Октавии. — Ну не знаю, — усмехается Кларк, изображая фальшивую невинность. — Октавия тоже симпатичная. Он не может задать свой следующий вопрос еще один месяц, ожидая пока Рейвен изготовит ему кольцо, и поговорив с Виком, чтобы убедиться, что он не собирается суетиться о том, что его сестра вышла замуж за простолюдина. Не то, чтобы он не спросил её, если Вик был бы против, но он хотел быть готов, на всякий случай. Но Вик не возражает, и Кларк тоже говорит «да», когда он спрашивает.***
Это началось с розы и для Кларк. С розы, которую подарила ей Лекса, которая превратила ее в грифона, когда она уколола себя шипом, а затем переросла в розовый куст, полный цветов, отсчитывающих срок ее проклятия. Кларк украсила синей розой свои волосы в день свадьбы. Той самой, что украла Октавия, поэтому заканчивается эта история также розой, и что-то лучшее начинается.