The difficulties of love

      Время будто потеряло свой ход, когда его стало так мало в моей жизни. Мы отдалились друг от друга из-за многих обстоятельств: сначала я пошёл в армию, потом загруженный график, а затем ушёл уже он отдавать долг стране.       Мы дружим с этим человеком с самого нашего знакомства, и он ни капли не изменился, может только похорошел внешне. Да так чертовски похорошел, что я с трудом могу оторвать от него свой взгляд полный вожделения. И это проблема… даже не так… это Проблема, потому что на шоу это бывает ужасно неуместно. Допустим мы разговариваем о проблемах современного шоу-бизнеса на каком-то шоу, и я залипаю на идеальных пальцах этого сорванца, которыми он аккуратно поправляет свою чёлку, слишком длинную и оттого неудобную, но что поделать, если таков концепт, и, пока я занимаюсь этим неблагодарным делом, меня начинают спрашивать, а я занят делом (!), и поэтому все думают, что я странный и часто витаю в облаках. Если бы они знали настоящую причину… то всё было бы гораздо хуже.       То, что мы канон — играет мне на руку. По крайне мере, все обнимашки на сцене и поцелуи можно оправдать именно этим.       В один день всё меняется — я понимаю, что это не просто какое-то вожделение и привязанность, а что-то более глубокое и чувственное, что-то очень сильное. Я понимаю, что не просто влюблён, что этого слова не хватает, чтобы описать всю бурю тех чувств, которые томятся в грудной клетке.       Но ничего не меняется в наших отношениях: я как был хёном, так и остался, и что-то большее, чем обнимашки на диване перед телевизором, мне не светило. Я, конечно же, пользовался ночной прерогативой соседей по комнате, воруя маленькие поцелуи у него, но ничего больше. Один раз так случилось, что я слишком увлёкся: дождавшись двух часов ночи, я тихо выбрался из своего одеяла и, подойдя к его кровати, тихо присел на неё, затем, выждав пару минут, сидя и прислушиваясь к ровному дыханию, я удостоверился, что он спит, поэтому решил забрать свой ночной приз — наклонился и коснулся его губ своими, медленно лаская сначала верхнюю, а потом нижнюю. Зарыв глаза, я осторожно положил руку на его щёку, чувствуя её мягкость (крема не прошли даром) и, не сдержавшись, провёл языком по нижней губе, сдерживая стон удовольствия. Сам не понял, как скользнул языком в его рот, даже не боялся разбудить, называется — дорвался до запретного плода. Я гладил его щёку, другой рукой слегка поглаживая ключицы, и глубоко целовал. Как он не проснулся той ночью — понятия не имею, но факт остаётся фактом — никто в растлении меня не обвинял и дружбу не разрывал, чему я был безмерно рад.       После его ухода в армию у меня будто ломка началась — чувствовал себя заядлым наркоманом: объятий не было вообще, что уж говорить о ночных дозах наших поцелуев. Я осунулся, погрузился в работу с головой и старался не сойти с ума без любимого существа рядом, что всегда подбадривал меня своей улыбкой.       Больше всего я люблю его готовку, вот она-то может покорить любого. Будь то торты или маленькие бутерброды — он мог приготовить всё. И он никогда не отказывал накормить меня — я чувствовал себя особенным, стараясь не обращать внимания на тот факт, что он не мог отказать всем мемберам без исключения.       С его уходом в армию я стал больше времени проводить в интернете, желая выцепить хотя бы один снимок моего маленького принца из армии. Видя его в военной форме, я безумно им гордился и в то же время чуть слюной не захлёбывался — настолько он был сексуальным.       Когда ему дали выходной, то мы, конечно же, встретились, и я не мог отпустить его из своих объятий минут 15 точно: сжимал его своими руками и вдыхал родной запах, как сумасшедший. Наверно, это было чересчур для друзей, но он так явно не считал — тоже стоял и не отпускал меня, прижимаясь крепко-крепко и счастливо улыбаясь.       На одну ночь он остался в общежитии, и мы снова оказались в одной комнате. Я весь вечер смотрел на часы и ждал, когда же уже можно будет пойти спать, но Вукки так соскучился по всем за время разлуки, что до последнего отказывался от моих «ненавязчивых» приглашений пойти в комнату, ведь «ты-так-долго-добирался», «уже-поздно» и «завтра-поболтаете».       Спать мы пошли за полночь, и я мысленно умирал, представляя сколько мне придётся ждать, чтобы наконец получить то, чего я так ждал всё это время. Промучившись еще три часа, стараясь не шевелиться и прислушиваясь к тихому родному дыханию, я наконец решился на мой маленький грабёж, поэтому тихо встав, чтобы не заскрипела вдруг кровать, подошёл к его кровати и опустился на неё. Я сидел минут пять, рассматривая любимые черты лица, чувствуя как щемящая нежность сейчас поглотит меня, и я затискаю его, словно плюшевого жирафа, которые украшают нашу комнату в любых экземплярах, и ненароком разбужу его. Спустя какое-то время я медленно и невесомо провёл рукой по его щеке и склонился к лицу, смотря на родные губы. Облизнувшись, я коснулся их, чувствуя себя практически на седьмом небе от счастья, затем невесомо начал ласкать его губы, и всё это мне казалось недостаточным, я будто наркоман, дорвавшийся до очередной дозы, не мог оторваться, и в какой-то момент углубил поцелуй, проникая языком в его рот, заново изучая и лаская его. Я так увлёкся изучением чужого рта, что пропустил момент, когда мне с той же страстью стали отвечать, причём отвечать, обхватив одной рукой меня за шею, а вторую запустив в мои волосы. Пришёл я в себя в тот момент, когда прижимал его тело к своему, руки мои уже гуляли под его ночной рубашкой, а его нога лежала на моём бедре, закинутая в собственническом жесте и прижимавшая меня ещё ближе к нему.       Я оторвался и с изумлением посмотрел на тяжело дышащего парня, стараясь также восстановить дыхание. Минуты через три, когда я пришёл в себя и попытался отодвинуться от горячего тела, нога на бедре не дала мне это сделать, притянув обратно и уложив на парня, давая почувствовать, как ему нравится данное положение.        — И долго ты планировал скрывать? — тихо спросил он.        — Что скрывать? — я был не уверен про что он говорит: то ли про ворованные поцелуи, то ли про чувства, то ли про моё вожделение.        — А из-за чего ты воруешь мои поцелуи уже кучу времени? — явно довольно спросил он, видя недоумение на моём лице, — да, я знаю, что это не первый раз.        — И. и давно ты знаешь? — неуверенно спросил я: разговаривать по душам, когда ты лежишь на любимом человеке и чувствуешь его однозначную реакцию на твоё присутствие, не особо легко, отвлекает знаете ли кое-что, упирающееся в бедро.        — Год.        — И… ты не против? — шокированный неожиданной новостью, спросил я.        — Ну, если я тебе ответил, а не вмазал при первой твоей попытке, то выводы ты должен сделать сам, — лукаво сказал он и притянул меня для ещё одного горячего поцелуя.       Безумно обрадовавшись, я ответил на поцелуй, делая себе мысленно пометку, подумать о словах любимого, пока он отдаёт долг Родине. Уж я-то точно приду к хорошим выводам.