Побочные эффекты

— Хей! Подымайся, рыжий! — Гриммджо, отвали, — невнятно бормочет Ичиго, переворачивается на другой бок и накрывается подушкой, — я не стану с тобой драться… Подушку тут же выдирают из рук и с явным удовольствием шарахают ему по голове. — Придурок, Айзен зовёт. — А?.. — подскочив на диване, Куросаки сонно глядит по сторонам. Серые стены, пустая комната, полумрак и прямо перед ним сумасшедший арранкар с подушкой наперевес. Ичиго непонимающе моргает. — Айзен?.. Чего? — Ты рехнулся? Или оглох? — взгляд Гриммджо серьёзный и чуть презрительный. — Шевелись давай, он ждать не любит. И напоследок швырнув в него подушкой, арранкар выходит из комнаты. Ичиго поднимается, набрасывает белую куртку в пару к белым хаккама и, подобрав с пола Зангецу, спешит за Шестым. Он нагоняет Гриммджо уже в тронном зале. — Вызывали? Владыка Лас Ночес улыбается мягко, хищно: — На грунте замечен человек с необычной рейацу. Разыщи его и собери всю необходимую информацию. — Он силён? — в предвкушении оскаливается Шестой. — Возможно, — кивает Айзен. — Я могу его просто убрать. — Мне нужна информация, Гриммджо, пока только информация. Ичиго, ты всё понял? — Понял, понял, — на ходу отмахивается Куросаки. — Узнаю, что к чему, и вернусь. — Если хочешь, тоже можешь пойти, — минуту спустя ласково добавляет Айзен, и Шестой срывается следом за Ичиго. — УЛЬКИОРРА!! — радостно вопят за спиной под оглушительный топот. Шиффер в последний момент отступает в сторону, и Кейго, потеряв равновесие, распластывается поперёк коридора. — Улькиорра, за что ты меня так не любишь!! — обиженно голосит однокурсник, когда его спокойно перешагивают по пути в кабинет; за воплями Кейго теряется машинально-безразличное «мусор». В этом городе слишком шумно. — Улькиорра-кун, ты такой хмурый сегодня… — озадаченно тянет Орихиме. В момент оживляется: — Ой, точно, ты, наверное, голоден! У меня на завтрак столько всего вкусного, я могу поделиться! Ты что больше любишь, копчёную скумбрию со сливками или малиновый бисквит под маринадом?.. — Уходи, я прикрою, — одними губами произносит Квинси за спиной Иноуэ, и не иначе как инстинкт заставляет Улькиорру воспользоваться предложением. Он кивает и, пока Исида бесстрашно выясняет уникальную рецептуру, исчезает из кабинета. — Парень, ты опоздал!! Кулак со свистом проносится в сантиметре от уха. — Разве? — спокойно отзывается Шиффер. — Да, чёрт возьми! Ужин был ровно в семь!! Обвинение сопровождается очередным ударом, но на этот раз Улькиорра перехватывает руку в полудвижении и, используя инерцию замаха, отбрасывает Ишшина к стене. — Это раздражает, — бесцветно комментирует он. Ишшин несколько секунд недоумённо смотрит в непроницаемые зелёные глаза… и разражается истерикой. — Карин, Юзу, ваш братик меня игнорирует, что же мне делать!.. — Для начала перестать ныть, — хмуро замечает Карин, не отрываясь от телевизора, в то время как Юзу пытается успокоить папочку, а Улькиорра размышляет о возможных вариантах соединения ДНК в рамках одной среднестатистической японской семьи. — Карин, как ты можешь его защищать? — не унимается Ишшин. Улькиорра начинает мысленно считать до десяти и уходит на второй этаж. — Братик! Братик, постой! — у двери в комнату его догоняет Юзу. Улькиорра молча смотрит на неё сверху вниз. — Братик, ты какой-то грустный в последнее время… Давай поиграем вместе! — и девочка протягивает ему плюшевого зверя в цветастом платье. Глядя на Улькиорру, зверь делает страшные умоляющие глаза. Шиффер не знает, что действует на него сильней – предложение поиграть или оранжевый зверь, но он поспешно говорит «нет» и скрывается в комнате. И на всякий случай запирает за собой дверь. В относительной тишине методично и быстро готовит домашнее задание, раздевается, выключает свет и ложится поверх постели. Как он раньше жил в этом диком месте – загадка в первую очередь для него самого. Должно быть, сегодня просто не его день. Но покоя в этом городе нет даже ночью. Кто-то настойчиво теребит его за плечо. — Просыпайся! Скорее! — Что ты здесь делаешь, женщина? — холодно уточняет Улькиорра, разглядывая мелкую шинигами, нахально заявившуюся в его комнату среди ночи. — Ты что, сам не слышишь? — Пустой, сила ниже среднего, тридцать метров к югу от главных ворот парка Юмидзава. — Вот именно! Тишина. — И сейчас ты пойдёшь и уничтожишь его! — Зачем? — Придурок! Ты шинигами и это твой долг! Его мало волнуют слабые духи, но напоминание о долге – явно лишнее. В любом случае, даже в ночном парке с пустым намного спокойнее, чем в этом доме. Улькиорра поднимается, оставляет гигай на кровати и выходит через окно. Пустой, что рыщет по ночному парку, и правда оказывается слабым – даже не успевает увидеть врага, а его маска уже разлетается вдребезги. Слишком слабым. — Как всё просто, — смеются из темноты и навстречу Шифферу из сонидо шагает Гриммджо. Преграждает путь. — Что тебе нужно? — спрашивает Улькиорра. — Стало скучно, решил размяться, — ухмыляется арранкар. — Меня это не касается. — Ошибаешься! И тут же приходится отступить назад – ладонь бесшумно рассекает воздух, разрывая рукав чёрного косодэ. Гриммджо нападает, но Шиффер только уклоняется от ударов: у него нет ни малейшего желания развлекать какого-то арранкара, которому нечем заняться в Уэко. Бой рискует превратиться в игру в кошки-мышки, и Гриммджо злится: — Сражайся! — Не вижу смысла. — Сейчас исправим! — Шестой хохочет в ответ. В ладони арранкара сверкает сполох церо, но за миг до атаки его останавливают. — Сначала задание. — Да пошёл ты! Куросаки хмурится, но руку Гриммджо не отпускает. — Лучше поставь барьер, пока Сообщество не очнулось. Джаггерджек раздражённо рычит и Ичиго добавляет: — Я проверю рейацу и дальше он твой. Шестой медлит, затем нехотя кивает и разворачивает защитную сферу. Ичиго направляется к Улькиорре. Сперва достать образец рейацу – а дальше по обстоятельствам. Но странное дело, с каждым шагом идти получается всё быстрей. Его точно магнитом тянет навстречу, и Куросаки скорее ощущает кожей, чем видит, как едва уловимо напрягаются плечи противника – значит, тоже начеку, значит, тоже чувствует эту непривычную ауру. Инстинктивно коснувшись меча за спиной, Ичиго вдруг с ужасом понимает, что не может сражаться. Не может физически, не слушается рука. Но всё же подходит ближе и неосознанно, лишь бы сделать хоть что-нибудь, хватает Шиффера за край косодэ. Две рейацу соприкасаются – но не отталкиваются друг от друга, наоборот, начинают просачиваться, растворяться одна в другой. Перед глазами вмиг проясняется, всё становится отчётливо-резким, как будто кто-то сдёрнул с ночного парка дымное покрывало; в ушах звенит. Ичиго судорожно соображает. Айзен знал – потому и прислал сюда Гриммджо? Это и есть та самая необычная рейацу, ведь так? Но Улькиорра смотрит настороженно и немного… растеряно? выходит, он удивлён не меньше, но что тогда? Ответов нет, и он только крепче сжимает хватку. Надо срочно что-то придумать… Куросаки застыл перед ним каменным изваянием, намертво вцепившись в отворот косодэ, рейацу искрит, обжигая ключицу, и логичность происходящего ломается под её напором. Бездействие становится невыносимым. Улькиорра протягивает вперёд руку и распахнутой ладонью накрывает лицо рыжего арранкара. Медленно ведёт пальцы вниз, чуть касается бровей, задевает ресницы, очерчивает кончик носа и замирает на губах. Смотрит. Чувствует. Не понимает. Ичиго стоит не шелохнётся, потому что земля под ногами покачивается и плывёт, неверный шаг – он чего доброго рухнет. Всё это правильно и неправильно одновременно, и нет агрессии, которая должна была быть, зато есть любопытство, волнение и чужая ладонь – которых быть не должно. Мысли путаются и цепляются одна за другую, Ичиго приоткрывает рот и осторожно касается языком подушечки пальца. Почему он это делает – кто бы знал! – но сейчас не до дурацких вопросов: чужая рейацу на языке как своя. А земля под ногами продолжает шататься. Арранкар изучает на вкус его пальцы, и Улькиорра слышит, как от невесомых прикосновений текут, разбегаются по венам колючие электрические разряды. В это трудно поверить, ещё сложнее понять – эти импульсы удивительно знакомы ему, но важнее всего сейчас – чтобы они не исчезли. И что-то маячит на грани сознания, не даёт покоя. Улькиорра раскрывает молнию белой куртки и отводит в сторону ткань: на груди арранкара темнеет готическая четвёрка. Шиффер не может отказать себе в удовольствии – да, именно в удовольствии – проследить её очертания, ощущая под рукой быстрые глухие удары и эту странную, щекочущую кожу рейацу. Прохладная ладонь перемещается выше, шинигами осторожно обводит дыру пустого по краю, собирая отзвуки пульсирующей энергии, и Ичиго окончательно теряет контроль. Он рывком притягивает Улькиорру за шею и целует – неумело, бездумно и жадно, как будто завтра никогда не наступит – ему давно уже на всё наплевать. Пространство искривляется и скользит под уклон – Улькиорра, запустив пальцы в рыжие пряди, целует Куросаки в ответ, и это самый мощный выплеск духовной силы, который он когда-либо чувствовал. Это практически невозможно. Это завораживает и подчиняет. Это заставляет желать большего. Должно быть, эта рейацу позволяет читать мысли, потому что Ичиго разрывает поцелуй, и, хватив глоток воздуха, проводит губами по щеке, прикусывает мочку уха, спускается вдоль венки по шее и, стянув с плеч косодэ и прильнув к ключице, впитывает искрящиеся потоки энергии. Когда Улькиорра перестаёт понимать, что происходит, а от рейацу вокруг слегка потрескивает барьер, что-то жёстко вцепляется ему в руку и рыжего арранкара отбрасывает в сторону. Гриммджо. Ну конечно. И как же не вовремя!.. В вынужденную паузу Ичиго пытается отдышаться, Улькиорра слегка удивлённо стирает с губ капли крови, а Гриммджо переводит с одного на другого шальной, сверкающий взгляд. Наверное, всё дело в крови и инстинктах, потому что Шестой вдруг резко шагает вперёд, подбираясь вплотную, замирает на долю секунды, но вместо атаки слизывает кровь с губ Улькиорры. Что-то в этом городе определённо идёт не так. Гриммджо касается его шеи и повторяет всё то, что недавно проделывал Ичиго, прикусывая сильней, рисует на белой коже алые полосы, и Улькиорру безудержно лихорадит: тело не справляется с концентрацией силы. А когда арранкар буквально сдирает с него остатки одежды и опускается на колени, властно привлекая к себе, единственное, что ему остаётся – неловко ухватиться за Шестого в попытке устоять. Рейацу взвихряется диким круговоротом – Ичиго обнимает его со спины, гладит плечи, руки, запястья – кожа горит под его ладонями, поцелуи кажутся электрическими ожогами – но, чёрт возьми, как же приятны эти резкие ощущения, они почти сравнимы с тем, что сейчас вытворяет Гриммджо, но об этом лучше не думать вовсе, потому что… Ослепляющая тёмная волна накрывает с головой, затопляя мысли, судорога проходит вдоль позвоночника, и Улькиорра оседает на землю. Сознание на миг гаснет, но почти сразу взрыв рейацу выбрасывает обратно, на шаткую поверхность реальности, заставляя открыть глаза. Безумным калейдоскопом сменяются картинки-видения: тускло светится в стороне Зангецу, и белеет сброшенная одежда, и Ичиго и Гриммджо в траве, так близко, так далеко; движения Гриммджо размеренные и сильные, и Ичиго не просто подчиняется, он позволяет, и ловит ритм, и выгибается в руках Шестого, и бегут, бегут по ночной траве чёрно-золотые змейки рейацу. Невыносимо находиться так далеко, и Улькиорра тянется за этими змейками, тянется к арранкарам, и, оттолкнув Шестого, дотрагивается, гладит, целует. Ичиго отзывается тихим стоном, сближением и новой вспышкой искристой силы, и Улькиорра прикасается уверенней и быстрей, скользит языком по чувствительным точкам, собирает губами огненную энергию, слизывает её с пылающей кожи, и, кажется, Ичиго кричит, Улькиорра не слышит, он это чувствует на себе. Поцелуи мешаются с выдохами, движения – всплески рейацу, слишком ярко, чтобы быть настоящим, слишком остро, чтобы оставаться иллюзией. Как в бреду, он видит пламенеющие размытые пряди: Ичиго зависает над ним, опираясь на локти, а потом прижимается всем телом; и Улькиорра открывается, подставляя шею касаниям и укусам, подаётся арранкару навстречу. Это больно и обжигающе горячо, и эта страшная духовная сила плещется в лёгких, вырываясь стоном, но это его рейацу и без неё он уже не сможет, он задохнётся, просто исчезнет. И Улькиорра только крепче вцепляется в рыжего арранкара. А яростная энергия всё растёт и растёт… Наверное, это похоже на конец света. Две мощнейших рейацу сливаются воедино, чтобы через секунду взорваться, разлетевшись мириадами ослепительных искр; безумный калейдоскоп осыпается вокруг крошевом разрушенного барьера и, безжизненный и оглушённый, Улькиорра проваливается в спасительную холодную пустоту. Предрассветный парк и сверкнувшие зелёно-золотым глаза Гриммджо – последнее, что он помнит. *** — И-ЧИ-ГО!! Только многолетняя выучка спасла Ичиго от бодрящего утреннего приветствия в челюсть. Уходя от удара, парень скатился с кровати, уставился на отца и проорал: — Да какого чёрта ты… что? — и умолк на полуслове, ошалело озираясь вокруг. — Ичиго? — с некоторым беспокойством посмотрел на сына старший Куросаки, но Ичиго уже натягивал майку и джинсы и, вместо ответа бросив «скоро вернусь», стремглав нёсся по лестнице. Был только один человек, который мог всё объяснить. — О, с добрым утром, Куросаки-сан, ты как раз вовремя! — Урахара гостеприимно взмахнул веером в сторону чайного столика. — Присаживайся, я хочу тебе кое-что рассказать… Улькиорра проснулся в гулкой тишине, среди привычно серых стен собственных покоев Лас Ночес. И моментально вспомнив события прошедших трёх дней, приложил руку к груди. Дыра пустого оказалась на месте. «Айзен-сама должен знать ответ», — решил Улькиорра и, поднявшись, потянулся за одеждой… Чтобы тут же наткнуться на тяжёлый, пристальный взгляд. — Надо поговорить, — коротко рыкнул Шестой, и по выражению тёмно-синих глаз и юрким искоркам рейацу, сохранившимся в Гриммджо, Четвёртый понял: Джаггерджек расскажет обо всём лучше Айзена. — …Он действует примерно как Киока Суйгецу, — продолжал Урахара. — Если не вдаваться в детали, он изменяет тело и создаёт иллюзию, в которую верит не только принявший препарат, но и окружающие, и таким образом, совмещает в себе способности гигая и заменителя памяти. Крайне полезная штука, хотя с рейацу, конечно, пришлось поколдовать… Ичиго мысленно поклялся никогда, никогда больше не есть в магазинчике Урахары Киске и уже открыл было рот, чтобы спросить, как тому удалось впихнуть наркотик в Четвёрку Эспады, а самого Эспаду – в тело Ичиго, но тут бывший капитан отложил свой веер и даже слегка подался вперёд. — И, Куросаки-сан, самое главное. Препарат абсолютно безопасен, но я всё же должен уточнить – не было ли каких-нибудь побочных эффектов? — Побочных эффектов?.. — не сообразил Ичиго. — Ну да, возможно, кратковременные провалы в памяти, повышенная чувствительность, или изменение вкусовых пристрастий… — Нет! — поспешно выпалил Куросаки, отчаянно краснея и изо всех сил стараясь отогнать яркое воспоминание о том, как собственные пальцы путаются в голубых волосах, и Гриммджо осторожно покусывает его шею, и горячий язык Улькиорры скользит по животу вниз… — Нет! Ничего такого! — Ты уверен? — Да-да, я совершенно уверен… И, Урахара-сан, совсем забыл, я обещал сегодня быть дома пораньше и мне уже пора и спасибо за чай… — и только рыжая вспышка мелькнула в дверях магазина. — Хм…— задумчиво протянул Урахара, глядя вслед умчавшемуся шинигами, — неужели совсем ничего?.. Киске чуть нахмурился, но, вдруг заметив на крыльце мирно дремавшего Абарая, очень тихо повторил: — Хм… И загадочно улыбнулся в свой веер.