***
— Нет, — категорично отрезает Насхайм, — не заставишь. — Эвен, это всего лишь каток, чего ты? — посмеивается с него Исак. — Я не умею! Я ни разу не был на льду, — жалуется старший, — как на этих тонких палочках вообще устоять можно? Так еще и на льду! — Это легко, не преувеличивай, — закатывает глаза подросток, утягивая за собой к кассе, чтобы купить билеты. — А если ты упадешь? Это опасно, давай лучше что-нибудь другое придумаем, — с надеждой предлагает старший. — Два билета, пожалуйста, — достает из кармана мятые деньги. Все по-честному, Эвен платил за него в кино в тот раз, теперь платит Исак, хотя… Тогда они еще не были в отношениях, но какая разница? Он и так живет у него в квартире, надо же хоть как-то вкладываться. — К твоему сведению, с четырех до одиннадцати лет я занимался фигурным катанием, так что, за меня не волнуйся, — подмигивает, издевательски улыбаясь. Знает же, что Эвен тупо боится, но не признает. — Ладно, пошли, — соглашается Насхайм, позволяя вести себя по хорошо знакомым Исаку коридорам, — значит, фигурное катание? — Ага, — отзывается младший, — родители заставляли ходить, вот я и ходил, ради папы. — Понятно… — А ты ни разу не катался? — Нет. — Ну вот, я научу тебя, думаю, все получится, — пытается подбодрить Исак. — М-гу… — лишь промычал Эвен. Не хочет он идти на этот сраный каток, а с учетом того, что Исак еще и идеально катается… Он будет выглядеть крайне нелепо. Надевает коньки, зашнуровывает, поднимает взгляд и не может сдержать улыбки. Его мальчик уже надел аккуратные белые коньки, и теперь крутится перед зеркалом, поправляя шарфик. Такой очаровательный, в милой шапке с большим белым бумбоном, рукавички, теплый вязаный свитер и счастливая детская улыбка. — Ты скоро? — спрашивает, подходя к Эвену. — Угу, — тот недовольно пытается завязать шнурки, не понимая, что с ними не так. — Боже, дай, — отталкивает его руки, опускаясь на коленки. Ловкими движениями рук зашнуровывает Эвену коньки и, довольный работой, призывает его встать, — Идем, — воодушевленно произносит мальчишка, и протягивает парню руку. — Малыш, пообещай мне кое-что, — серьезно говорит старший. — Эмм… Смотря что, — неуверенно отвечает подросток. — Если сейчас я убьюсь на этих сраных коньках, скажешь малышу, что я умер героической смертью? Спасал котенка там, или еще чего придумаешь. Не хочу, чтобы он думал, что его отец свернул шею на коньках. — Бля, Эвен, прекращай, я думал что-то серьезное, — с улыбкой возмущается Исак, и тянет за руку на себя, заставляя подняться, — ну вот, теперь ты стоишь. Эвен смиряет его недовольным взглядом обидевшегося пятилетнего ребенка. Младший не может сдержать смеха, от нелепого вида Эвена на коньках. Он и так высокий, а на коньках это вообще пиздец. Самый настоящий, высоченный жираф. — Заткнись, — обиженно бурчит старший, придерживаясь за Исака. — Прости, ты бы себя видел, — смеется подросток, быстро шагая ко льду. Парень еле поспевает за ним, уже пару раз чуть не упав и не сломав ноги. — Я тебя ненавижу, — бурчит старший, наконец добираясь до льда и останавливаясь, — и что делать дальше? — Давай руку, — Исак уже вышел на лед и уверенно там стоит, — ну же, я помогу, — улыбается, все еще стоя с протянутой рукой. — Ургх… — все-таки сдается и делает первый шаг, становясь на лед, — тут скользко… — Все логично, это лед, — смеется мальчик, — так, ладно, смотри: встань так, чтобы носки смотрели наружу, — тот выполняет указания, разводя стопы в нужное положение, — вот так, хорошо, согни немного ноги в коленях и наклонись чуть вперед, когда будешь ехать, — советует Исак. — Это же неудобно, — жалуется старший, принимая требуемую позу. — Может быть, но зато когда будешь падать, не ударишься головой, — невинно улыбается мальчик, недалеко отъезжая от него, — итак, скользи ко мне. — Ты издеваешься? Я сейчас упаду, вернись, — велит Эвен, но мальчишка только протягивает ему руку, чтобы тот доехал до него сам, — сука. — Я тоже тебя люблю, а теперь езжай, у тебя получится, вперед, — зовет подросток. Он вздыхает и пытается скользить, но в итоге теряет равновесие, начинает быстро переставлять ноги в надежде не упасть, и с грохотом падает, вызывая смешки у проезжавшего мимо мальчика. — Вставай, — подает руку и помогает подняться, — ты неправильно едешь. Нужно скользить как бы в сторону и отталкиваться, а ты ставишь ноги ровно, — объясняет младший, — попробуй еще раз. — Дай руку, — требует Эвен и Исак протягивает, медленно отводя его от бортика. Добрые двадцать минут они катаются за ручку. Когда у старшего начинает немного получаться, мальчишка останавливается посреди катка, шепчет, что он молодец, и целует с языком, у всех на глазах, хотя на него это совсем не похоже. Улыбается и отъезжает к бортику, оставляя Эвена одного. — Эй, что за подстава, ну? — обиженно кричит парень, наконец отойдя от поцелуя. — У тебя получается, теперь давай сам, по-другому не научишься, — подмигивает младший. — Ты жестокий, — бурчит Эвен, собирается с силами и медленно едет навстречу Исаку. Как ни странно, у него очень даже неплохо получается. До определенного момента… Когда начинает выходить, он рассредотачивается и уже даже улыбается своему парню, готовый с разбегу врезаться к нему в объятья, как спотыкается и падает, сдирая ладошки и немного кожи с щеки в кровь. — Эви, ты как? — подъезжает к нему взволнованный Исак, опускаясь рядом на колени, — Боже, у тебя кровь, — он уже чуть не плачет, стараясь помочь встать, — черт, прости, это я виноват, прости. — Зайчик, успокойся, это пустяки, — он поднимается на ноги, выдавливая улыбку, — малыш, все хорошо, правда. — Ты уверен? — Да, только я слегка устал, — признается Эвен, — помоги добраться до бортика, пожалуйста. — А может ты сам? Получишь поцелуй в награду, давай? — предлагает подросток. — А просто так ты меня не поцелуешь? — грустно надувает губы. — Поцелую, но так мне будет приятно, — строит самые милые глазки, на которые способен, и старший соглашается. Сам довольно неплохо доезжает до бортика, забирается на него, с удовольствием садясь на скамейку. Ноги жутко гудят с непривычки, а коньки натирают. Поскорей бы снять. Младший топает следом, садится рядом и обнимает его, шепчет «Я горжусь тобой», улыбается и мягко, но чувственно целует. И этот самый поцелуй окупает все тридцать минут мучений на льду. Эвен сидит со счастливой улыбкой на лице и наблюдает за Исаком. Он напоследок чмокает его в нос и выходит обратно. — Можно я еще немного покатаюсь? — еще спрашивает. Кто Эвен такой, чтобы запрещать? Особенно когда его мальчик в таких обтягивающих легинсах. — Давай, солнышко, — тот улыбается, кивает и плавно скользит по льду, грациозно поднимая ручку, а потом и ножку. Хочет удивить своего парня и делает несложный, но красивый прыжок, в полете оборачиваясь вокруг себя. Он давно его не делал, но тем не менее, вышло более чем идеально. Исак поворачивается к Эвену, надеясь на восхищение, но он смотрит с недовольством. Что ему не нравится? Тот подзывает его к себе и мальчик покорно подъезжает. — Что-то не так? — тихо спрашивает подросток, — Тебе не понравилось? — Ты головой своей думаешь вообще?! — громко произносит старший, привлекая всеобщее внимание. — Эвен, не кричи, на нас смотрят, — шепчет мальчик, но тому все равно. — А если бы ты упал?! Просто, какого хрена, Исак?! Ты ебнулся?! — продолжает кричать, потому что просто не может сдержать себя. — Тише, пожалуйста, успокойся, — говорит мальчишка, залазя со льда на бортик к Эвену. — Ты мог упасть, что же ты творишь? — чуть тише произносит старший, с гневом и, одновременно, безграничной заботой и любовью глядя на Исака. — Прости, я не хотел, я не подумал, прости, — нашептывает младший, подбираясь ближе и обнимая своего парня, — прости меня, я больше не буду, обещаю. — Ты просто… Малыш, я люблю тебя, но ты хоть иногда думай о ребенке, идет? — успокаиваясь от прильнувшего к нему котенка, нежно произносит Эвен. — Хорошо, но я бы не упал, я делал этот прием еще в 7 лет, он достаточно простой, я… — Исак, — прерывает его старший. — Ладно, прости, я понял, — жмется к нему, щекотя бубончиком нос, — может тогда уже пойдем? Осталось все равно только пятнадцать минут, а я не хочу кататься один. — Давай, — поддерживает Эвен, — не терпится снять эти дурацкие коньки, — целует его в висок и они, обнимаясь, уходят в раздевалку.***
— Куда теперь? Вот в данный момент я уже и не против понежиться в кроватке под хороший фильм. Ноги адски болят, — ноет Эвен, когда они наконец выходят из спортивного центра. — И кто тут у нас еще не спортивный? — ухмыляется младший. — Вообще-то, это просто коньки были неудобные, если бы не они, я бы еще покатался бы, отвечаю. — Серьезно? — удивляется Исак. — Пфф, конечно нет, — смеется старший, приобнимая своего мальчика за плечи, — так куда теперь? Может хочешь покушать? Или еще куда-нибудь? У нас еще пол дня свободно, — задумывается и добавляет, — а вообще, у нас еще дофига времени свободно, тебе же теперь никто не указывает, во сколько возвращаться домой, верно? — Угу… — слегка поникнув, отвечает мальчик, вцепившись в его ладошку. Он нервничает. К чему бы это? — Малыш, все хорошо? — Да, просто… Скучаю по папе… — Прости, я даже как-то не подумал, — виновато проговаривает старший, — мы можем не затрагивать эту тему, если не хочешь. — Да нет, все хорошо, не волнуйся, — натянуто улыбается подросток, — но мне нужна одежда, мои учебники, другие личные вещи, а они все остались дома. — Кстати, а откуда у тебя шапка и все остальное? — он только сейчас понимает, что Исак одет в другую одежду. — Эмм… Ну, ты говорил, что я могу брать любые вещи, поэтому я перерыл тот шкаф в гостевой, и еще в прихожей, — объясняет Исак, — вот и нашел все это. — Хах, молодец, — усмехается Насхайм, целуя его в макушку, — а насчет вещей… Может просто зайдем и заберем? До скольки работает твой отец? — Сегодня, кажется, до семи. — Ну вот, может тогда сейчас и зайдем? — Давай, — соглашается мальчик, надеясь застать папу дома одного и поговорить. Они подходят к его дому, машины отца нет — это хорошо. Заходят внутрь — тихо и пусто. Эвен радуется, а Исаку немного обидно, но зато вещи свои заберет, это тоже хорошо. Поднимается к себе в комнату, открывает дверь, и видит папу, сидящего на его кровати, в обнимку с одной из его толстовок. Оба моментально замечают друг друга. — Пап, — он расплывается в улыбке и кидается на него с объятьями, — я так скучал, — всхлипывает, утыкаясь носом в плечо. — Маленький мой, — мужчина прижимает его к себе крепче, кажется, тоже начиная плакать, — мне так жаль, жаль, что тебе пришлось это все услышать, боже, малыш, как ты? — Я так люблю тебя, — Исак начинает конкретно рыдать, не сдерживаясь, — ты мне нужен, я не могу без тебя, не могу, — прерывисто вздыхает, наконец отрываясь от него. — Исаки, успокойся, я рядом, — гладит по волосам, стирает слезы и мягко улыбается, ожидая, пока мальчик придет в себя после резкого выброса эмоций. Исак всегда был впечатлительным мальчиком, и это вполне нормально, особенно для омег, — Ну, как ты, родной? — Как он мог так сказать… — всхлипывает подросток, наслаждаясь касаниями родных рук. Чувствует себя в безопасности, чувствует себя дома. — Ты же знаешь, у него такой характер, — снисходительно произносит папа, все еще приобнимая сына. — Я знаю, я все терпел, что он меня бил, слушался его, следовал многочисленным правилам, старался быть паинькой, но он сказал… Как такое вообще можно сказать? Ты не представляешь, как это больно, — прижимается к родителю, обхватывая ручками, — он никогда меня не любил, я всегда был ему обузой, вечно мешающим никчемным сынишкой омегой, — выговаривается сквозь слезы и становится легче. — Ну что же ты, малыш, не говори так, — обнимает и чуть покачивает в руках, будто убаюкивает. — Пока он не извинится и не примет меня со всеми вытекающими, я с ним даже не заговорю. Все. Мне надоело подстилаться под него всю жизнь. Я теперь взрослый и могу выжить самостоятельно, — решительно высказывается Исак, нежась в объятьях папы. — Ты потерялся в городе, чуть не замерз, выплакался первому встречному и сел в машину к незнакомцу. Ты уверен, что справишься самостоятельно? — встревает Эвен, с умилением наблюдавший всю эту сцену из коридора. — Мог бы уже помолчать, — буркает мальчик, пристыженно краснея. — О чем Эвен только что говорил? — взволнованно спрашивает омега, — и где ты был? Домой не пришел, у Юнаса тоже не было, я звонил. Ты, надеюсь, не на улице спал? В такую-то погоду? — Я ночевал у Эвена, не волнуйся ты так. У меня есть где жить, есть еда, все хорошо, главное, не волнуйся, договорились? — А ты не мешаешь Эвену? — Да нет, его ротик по утрам — лучшее, что придумала вселенная, — лыбится парень, но потом понимает, как это прозвучало, и добавляет, — я шучу, шучу. Но все равно получает два укоризненных взгляда в свой адрес. — Сынок, тебя же не заставляют… ну, — все-таки решается спросить родитель, — знаешь, как бывает, когда дают жилье за определенные услуги? — Господи, конечно нет, — смеется от нелепости ситуации подросток, — у него просто шутки такие тупые. Пусть только попробует, я ему там все откушу, чтобы запомнил, — заверяет Исак, ухмыляясь ахуевшему лицу Эвена, и гордому папы. — Ладно, это все неважно, что там с ребенком? Я даже не успел спросить ничего в прошлый раз, — меняет тему мужчина, чтобы не смущать Эвена еще больше. — Ну, — с улыбкой начинает Исак, — сейчас ему примерно полтора месяца, он совсем маленький, но он уже есть. Мы ходили к врачу, и сказали, что пока что все хорошо, — радостно проговаривает младший, и только потом вспоминает, что не уверен на счет реакции родителя, — а… как ты к этому относишься? — Это же чудесно, главное, что с малышом все хорошо, так? — после этих слов словно камень с души упал. Папа не против. Он его поддерживает, господи, что может быть лучше? — значит, выходит, что я стану дедушкой? — Самым молодым, красивым и лучшим дедушкой на свете, — подхватывает Исак и обнимает его. Остаток вечера, до прихода отца, они разговаривают, обсуждают всякие мелочи, вроде токсикоза и других симптомов. Как с ними справляться, что лучше есть, а от чего лучше воздержаться. Папа рассказал смешные и трогательные моменты, когда он был беременный Исаком, какие могут возникнуть трудности и тому подобное. Когда оставалось всего полчаса, Исак собрал себе нужные вещи, загрузил целую сумку тряпок. Папа им сложил с собой жареных крылышек, хотел вручить еще и разных фруктов, овощей, но Исак отказался, сказав, что его почти от всего тошнит, но его любимая курочка, по случайному совпадению оказалась исключением. Эвен понравился омеге, а после того, как он предложил приезжать к ним в гости, когда захочется, когда соскучится по Исаку, тот уже готов был его вторым сыном называть. Домой шли оба счастливые и уставшие, Эвен тащил на себе вещи Исака, которые вечером благополучно заполнили часть эвеновских шкафов. Теперь Исак может полноценно считать квартиру Насхайма своим домом. Их общим домом.