- Она забрала мой кофе, Касл! - Это всего лишь кофе. -А дальше? Мою душу?! (с)
Кофе с пенкой. Кофе без пенки. С тонким ароматом карамели или шоколада. Раз на раз не приходится. Касл всегда любил подсовывать ей бумажные стаканчики всё с новыми и новыми вкусами каждое утро, еще засветло. В любой день, даже самый ненастный. Беккет едва успевала открыть глаза в родной квартире, а уже как будто, поводя носом, чувствовала почти неуловимый запах любимого напитка. Гадала, каким он будет сегодня. Рик оставался верен себе и не повторялся. С каждым рассветом – другая кофейня, другая марка, другой стиль. Неизменный ингредиент лишь один – вечная добрая улыбка одного порой очень надоедливого писателя, приправленная обязательным шутливым замечанием, как принесенный им кофе – корицей. Да и без занятной безумной теории обходится редко. И можно картинно закатывать глаза, когда он снова без умолку трещит о призраках, проклятиях родового особняка или мифическом водяном змее, приплывшем из дальнего океана, дабы истребить весь их непотребный человеческий род, но проще - да и куда приятнее - признаться, что без всего этого вышло бы слишком скучно и обыденно. Не было бы ни загадки, ни секрета. Ничего. Да, Беккет любила всякое утро с Каслом и их совместным кофе. Но еще сильнее согревали моменты в участке, в полдень, когда заядлый фантазёр, едва стрелка на циферблате больших часов доходила до заветной цифры, плюхался рядом за столом и протягивал ванильный латте, неизменно, постоянно… всегда.- Осторожно, горячий! - Может, хотя бы вот это поднимет тебе настроение. - Эй, как насчет отвлечься на минутку? Мы с кофе тебя уже заждались! - Кое-кто очень хочет, чтобы ты его выпила. Он прям-таки умоляет: «Вы-ы-ы-ыпей меня, Беккет! Вы-ы-ы-ы-ыпей!
Заботливые или игривые ремарки. Благодаря им она никогда и не обжигалась. И настроение взлетало, даже если до того всё валилось из рук и ничего не клеилось, а окружающие раздражали своей страшной медлительностью и нерасторопностью. Чудесный, сказочный латте. Его ничто не сможет заменить. Касл знает на все сто процентов, а, может, и больше: именно этот кофе дорог её сердцу. Именно этот запах тайно накрепко связан с домом, с мыслями об отце, с воспоминаниями о маме. Джоанна Беккет тоже любила ваниль. И побольше сахара в кипящую воду. Дело не обходилось одной ложечкой. Она даже пыталась варить что-то подобное дома, в турке. Конечно, ничего не выходило. Под потолком зависал дымок, запах гари не выветривался еще долго, но Кэтрин твердо помнила маму в такие минуты. Она никогда не расстраивалась неудавшейся попытке, а папа и вовсе только посмеивался, из-за чего у него на лбу пролегала глубокая морщинка, а глаза задорно блестели. Позже в подобные вечера он непременно брал и её, и маму с собой на прогулку. Втроём они быстро добирались до ближайшей кофейни и заказывали себе по огромной порции желанного напитка. Кейт сохранила эту историю в дальнем уголке души и никогда никому об этом не рассказывала. Но когда Рик в очередной раз смотрит на неё, с такой заботой и нежностью во взгляде, ей кажется, что он понимает: её безмерное обожание латте родом из той поры, где она еще счастлива рядом со своими близкими. "Я замечаю детали". Так Касл заявил, когда в одно из первых совместных расследований приволок ей заветный стакан с жидкостью, волшебным образом бодрящей, вливающей в кровь энергию, заставляющей воскресать после бессонной ночи и вновь шагать вперёд, наказывать убийц, раскрывать преступление за преступлением, одно беспощаднее другого. Остальные не брали в расчет такие мелочи, которые на самом деле вовсе не являлись мелочами, неважными фактами в биографии. Никто не брал. Ни те мужчины, которые проводили с ней рядом месяца. Ни коллеги, знающие её того лучше, да и не первый год. Хвастливому писателю же хватило на раскрытие одного из ключевых секретов её жизни нескольких дней. Это не то чтобы подкуп - скорее уж соблазнение. До чертиков невинное, но бьющее в цель удивительно точно и верно. Теплый обволакивающий вкус застывал на губах, растягивающихся в улыбке, уходил в грудь, разливался внутри, по венам, и мягко, нежно, незаметно растапливал глыбу льда, за столько лет накопившуюся под кожей и превратившуюся в целый айсберг. Оставалось допивать латте глоток за глотком, сжимая стаканчик в пальцах всё крепче, наслаждаясь исходящим от него паром, завивающимся в душном воздухе спиралями. Говорить такое простое «спасибо», убирать растрепавшиеся волосы за уши чуть кокетливым жестом, улыбаться в ответ на «пожалуйста». И жить дальше. Очередной восход солнца – очередной новый кофе. Кофе, когда Беккет мучилась осознанием: девушке, сидящей в их приемной, уже ничем не помочь, не вернуть ей навеки потерянных брата и отца. Можно лишь разыскать тех, кто сотворил зло и привлечь их к ответственности, острой и холодной, как лезвие ножа, которым они зарезали невинных людей. Но постоянно остается иллюзия возможности сделать больше, пока Касл осторожно, но верно не спускает её с небес на землю – уже произошедшую смерть не предотвратить. Но можно сберечь того, кто жив. И это уже немало. С поддержкой Рика падать не так больно. Новый кофе, когда она совсем потеряла надежду устроить личную жизнь, когда энная по счету попытка закончилась грандиозным провалом, ибо ни один парень не в состоянии выдержать столь неженской работы избранницы и её постоянного невнимания к нему слишком долго. И от этого одновременно и грустно, и легко. Грустно, ведь расставаться всегда паршиво. Неважно, кто кого бросает, ты или тебя. Независимо от обстоятельств. Но и легко, ведь в этом вечно меняющемся мире оставалась по крайней мере одна константа: Касл, держащий её за руку. Со своим вечным (да и её вечным тоже) латте и "всегда". Хотя Беккет питала стойкую уверенность: ему больше нравился крепкий горький американо. Но Рик разделял всё с ней преданным напарником, рисуя на сливках сердечки, цветочки, звездочки – то, что первым делом выдавала бурная фантазия. Только бы развеселить, поддержать, успокоить. И за это порой хотелось отдать что угодно. Полпланеты. Подарить лучезарную улыбку, невесомое прикосновение. Или расстаться с неизменным спутником пистолетом, когда Касл просил об этом, пытаясь дать ей минутку на пустое расслабление. Беккет не слишком-то любила отвлекаться, пока упорно трудилась над делом или бумажной работёнкой. Забавно, но последнюю писатель – писатель! - ненавидел еще больше неё. Но никогда не бросал в таком сражении один на один. Даже если Кейт засиживалась допоздна. Гордо сидел рядышком оруженосцем, хотя и никогда ничего не заполнял, ссылаясь на якобы её более аккуратный почерк и свою непричастность к делу. Мол, он же не полицейский. Хотя формально от Беккет требовалась только подпись. Остальную часть мог выполнить кто угодно. И, вероятно, когда-нибудь она бы непременно надулась на него за «не помощь», если бы Касл не успевал лихо чередовать остроумные подколы с искренними подбадриваниями. И попутно не подкармливал сэндвичами. И если бы не приносил кофе несколько раз подряд за ночь, пробегая порядочную дистанцию то в одну, то в другую сторону по всему участку. Новый кофе, когда её так отчаянно мучил посстравматический синдром, а таинственный снайпер готовился перестрелять половину города. Казалось, жизнь снова висит на волоске, а она сама под прицелом уже возведенной винтовки. Кому-то оставалось лишь спустить курок. Когда Беккет изнемогала, не могла усидеть на месте, была готова вскочить и нестись куда-то, сама не зная, куда, Рик вертелся тут же, не выпуская из ладоней латте, и даже не два, по одному на каждого, а сразу четыре. Ведь секрет утешения – нередко в двойной порции. Но это утешение только для избранных людей. Особенных. Она давно отметила, что он знает, как привести в чувство тех, кто ему дорог. И отпаивание любимых родственников и друзей чаем или домашним, собственноручно изготовленным лимонадом, а, может, горячим шоколадом или еще чем-нибудь в двойном размере – добрая традиция. Да, иногда Кейт тоже умеет подмечать детали. Да и Касл как-то обмолвился об этом ненароком. Признался - столько изысканных, в какой-то мере «экзотических» напитков в прошлом он искал только для одного человека. Для Алексис. И это звучало как в высшей мере комплимент. Как признание. Казалось бы, разве душевная теплота измеряется в количестве принесенных кружек кофе? Кто бы мог подумать. Но сколько их было, за столько лет? Кружек с почти одушевленной любовью, заботой, состраданием, безмолвной поддержкой, одобрением и прочей палитрой чувств? Не сосчитать. И это еще одно признание, выпущенное метко, как пылающая огнём стрела.- Кофе хочешь? Посидим, помолчим друг на друга… (с)
Да, случалось, что за кофе они молчали. Пронзительно, до мурашек, разбегающихся по рукам, ногам и спине от красноречивых взглядов. Но куда чаще активно обсуждали новое дело. Преступления имели весьма досадное свойство обрушиваться на них как снег на голову. Обрывали редкие выходные, уютные вечера за книжкой или романтическим фильмом. И приходилось снова и снова прокручивать в голове различные варианты развития событий, искать мотивы и возможности потенциальных претендентов на попадание в криминальные газеты на первые полосы, отсчитывать часы поминутно, размышляя, кто из свидетелей тогда находился в определенной точке города. За кофе весь давно знакомый наизусть процесс словно приобретал новые краски. И не утомлял, если картинка не складывалась, а скорее подталкивал поскорее распутать клубок из колющихся ниток. А клубок как правило оказывался запутан на совесть. Даже маститые детективы нередко оценивающе цокали языком, узнав правду, которая часто становилась неожиданной. Жадные до чужой крови люди не скупились на оригинальность. То заморозят жертву, то отправят в центр озера на лодке, едва покачивающейся на воде, то спрячут в свернутом ковре. На этом фоне оригинальные теории Касла не всегда казались совершенно лишенными логики. Вообще-то, он в своих придуманных мирах обходился с убитыми куда милосерднее, то накладывая на них темных заклинания, то считая виновными пришельцев, пиратов, мафиози несуществующего клана. Порой Беккет казалось – лучше бы так. Налёт НЛО наверняка оказался бы более безобидным, чем такая вопиющая жестокость ближнего. Ножи в спины вонзали люди, которым бедняги оказывались преданы больше всего. От этого нередко становилось по-настоящему страшно и больно. Но Рик заливал все тревоги очередной чашкой капучино, попутно предлагая кофейка и ей. И на сердце легче. Снова.- Касл, где мой кофе? - Ты уже выпила один. - Ты приносил мне кофе последние четыре года! Я же сказала, веди себя как обычно. Это будет выглядеть подозрительно. (с)
А когда реальность волшебным образом меняется буквально за одну ночь, и они делят кофе вместе утром уже не на месте убийства, а еще в теплой постели, на смятых простынях и сбитых подушках, сомнения и вовсе отступают куда-то очень далеко. Может, преступления и не имеют срока давности, но точно так же постоянно и то, что есть у них двоих. То, что есть между ними. Начиная с невинных подколов и заканчивая ванильным латте. Это не минутно, и это не просто прихоть. Это … настолько естественно и просто, что, кажется, присутствовало рядом давным-давно, пусть и незримо. Единственное чувство, ведущее их по жизни надежно, уверенно, стойко. Неизменно, постоянно…Always.