Я боюсь...

Он летит в стену, поддерживаемый ударной волной. Ударяется о старые доски, на секунду теряя сознание, считая, что сильно приложился головой о дерево. Но когда ему удается опомниться, он понимает, что его нога оторвана до середины бедра, а его кровь пропитала метр земли вокруг его тела. Он утешал себя, думал, что сейчас к нему подбежит Медик, включит свою исцеляющую табакерку и отрастит ему новую ногу, как делал это всегда. Но когда вместо шагов доктора, ему лишь послышался звук передернутого затвора, его надежда растаяла. Хотя... Она растаяла тогда, как он в спешке не заметил липучку, на которую столь небрежно наступил. Он ощутил, что его голове на долю секунды стало горячо. Может, от пули... А может от мысли, что приходит к нему всякий раз, когда он засыпает в бою. "Я боюсь, ма... Боюсь, что я не вернусь к тебе. Они ведь все полные придурки и совсем о тебе не думают. Я боюсь, что в итоге стану обузой, коей все меня считают..." Он падал. Израненный, лишившийся каски, падал с огромной высоты, рассматривая в своем животе застрявший мачете. Падал, сцепив зубы и держа свою ракетницу, как истинный солдат. Время для него еще десять секунд назад перестало иметь значение. Оно просто выпустило его из своей клетки, разрешило наконец действовать, как никто до этого не мог действовать. Он смотрит на так медленно подымающуюся платформу с бомбой, понимая, что проиграл. Не смог их остановить, его уже поджидали. Они отвлекли его внимание пулей, а потом всадили лезвие прямо в цель. Но ведь солдаты не могут дезертировать даже находясь при смерти, верно? Даже если "смерть" продлится всего лишь от силы несколько секунд... Он не мог сдаться. Не мог позволить им выиграть и покрыть позором свою страну. Он через силу подымает ракетницу, наводит ее на ухмыляющегося Снайпера. Осталась всего одна ракета и один шанс оправдаться. Выстрел, ускоряющий столкновение с землей. И всего одна мысль, не успевшая вовремя потеряться в забвении. "Я боюсь, что моя страна даже не вспомнит мое имя, когда я буду погребен на ее земле. Я был все время ею забыт. Не хочу и оставаться забытым..." Сантиметр за сантиметром наполнялся водой его противогаз, а противиться этому уже не было сил. Его деформированные, вывернутые из суставов руки, беспомощно волочились по дну водоема, пока его силой вталкивали в воду. Он слышал приглушенные ругательства над собой: "Сдохни, урод! Ошибка, никчемный дефект!" А ему было все равно. Уже все равно. Он ведь сумел перед тем, как попасться, сбить жучки на турели своего друга. Они потеряли свое драгоценное время, лишившись поддержки. Они потеряли свои бойцов, которых ОН скидывал в пропасть сжатым воздухом, пока не опустел баллон. И теперь, он лишь хрипел под покровом воды, задыхаясь, пытаясь спастись лишь из-за инстинкта самосохранения, ибо все остальное - уже не было важно. Какая ирония. Порождавший все это время пламя погибает, как гибнет само пламя. Его тушат. Тушат. Тушат. Вода проникла в его легкие и он, перестав окончательно противиться, расслабился, идя на несколько метров вглубь. Вода проникла и в его мысли, сделав все на миг таким ясным и очевидным. Таким умиротворенным. "Я боюсь... что больше никогда не почувствую тепло огня. Ни когда разжигаю его на их базе... ни когда разжигаю его и в ваших сердцах." Он провонял насквозь своим дешевым виски. Его одежда была вымочена в дешевом виски. Если его алкоголизму не удалось за десять лет сгубить его, то алкоголю это удалось. Он ставил свои липучие бомбы, готовил засаду. У него было все для победы. Но стоило ему встретиться с Поджигателем, все пошло прахом. Хватило всего лишь одной спички, чтобы заставить его бросить гранатомет и с воплем выбежать наружу, превратившись в огромный живой факел. Запах жженой плоти раздался на метры вокруг, а боль заставляла его нестись очертя голову, лишь бы прекратить свои мучения. Он кричал, молил, звал свою престарелую мать, но всем было все равно. Все продолжали играть в войну, за которую им платили и чужие мольбы им были ни к чему. И они таковыми и останутся, даже когда он упал перед ними на землю замертво, скончавшись от численных ожогов. "Я боюсь... Что им так и будет плевать, что бы я не делал. Как родителям было плевать, когда они бросили меня. Как бы я не старался... Я боюсь..." Прощальный и протяжный писк турели. Проклятый жучок. Ах, если бы он смог сбить его, надо лишь замахнуться и сбить его, но уже было поздно. Он падал, раздавленный болью, разливавшейся по всей спине, ощущая, как кровь растекается по всему телу, затапливая собой каждую клетку. Этот злорадный смех с отвратительным хрюканьем, раздающийся теперь отовсюду... Он сжимал свой гаечный ключ, делая напоследок попытку размножить голову своему убийце, но тщетно. Шанс был упущен, ему следовало прислушиваться лучше к окружению. Ему следовало предвидеть, где лягушатник появится, успеть сделать дыру у него в голове раньше, чем он проберется за спину. Но к сожалению, уже поздно было плакаться. Он падал на землю, проваливаясь в бессознательность вместе со своей постройкой, которая разорвалась после взрыва на кусочки. Подобно внезапно возникшим на миг воспоминаниям. "Я боюсь... Ты говорил что мы не можем позволить себе этого, только не с нашей работой, не после того, как я так далеко зашел... Но, я все еще боюсь. Боюсь не стать таким, как ты... дед." Стоило ему придти в себя, как он понял, что половина его брюшной полости размазана по стене. Он и не предполагал, что так выйдет. Он всегда считал себя опорой, самым сильным в команде, способным защитить всех, кто на него полагается. Но он ошибся. И его, и его друга ждала одна судьба, та, что всегда ходила за ними по пятам, просто ее то и дело игнорировали. Смерть. Сначала пал его друг. Споткнувшись, бедолага потерял очки и его тут же нафаршировали свинцом, однако он еще мог поддерживать свою жизнь при помощи медигана. Он пообещал вывести их отсюда и сам пошел в атаку. Его пулемет унес много жизней, они по-настоящему могли вырваться из засады, если бы не заклинившая лента магазина. Он делал попытки все исправить, но заметил, как в него летит снаряд ракетомета. Бежать уже было поздно. Он приказал включить убер-заряд, но тот, кто мог бы это сделать упал замертво, закрывая друга от летевшей в него Летающей гильотины. Как жаль, что он не знал, что все, что он сделал - выиграл одну жалкую секунду для товарища. Но ее было вполне достаточно, дабы улыбнуться жизни на прощанье. "Я боюсь, что не смогу быть той защитой, которую вы видите во мне. Я защищаю вас, как свою семью, но боюсь даже моей силы недостаточно, дабы выдержать все. Я боюсь, что однажды окончательно вас подведу..." Он умер рядом с ним; гримаса страха перекашивала его окровавленное лицо, туманно уставившееся глазами куда-то вдаль. Все время на подхвате, помогая всем, излечивая их раны, стараясь сохранить свою жизнь дабы потом сохранить ее еще кому-то. Но стоило ему опрометчиво оступиться, как он уже летит вниз, ударяясь носом о землю и теряя очки. Без них, он беспомощен со своим плохим зрением. Быстро пытается их найти, пока друг отвлекает на себя внимание, но турель, к несчастью, заметила поползновения и наградила сполна. Он истекал кровью, но еще мог поддерживать в себе жизнь при помощи своей лечебной пушки и заодно жизнь соратника. Но восстановление шло медленно, а срываться на поиски аптечки было бы бесполезной тратой их жизней. Внезапно, он услышал как чьи-то ноги быстро перебираются по земле, а убер-заряд был заполнен лишь на 45 процентов... Из ниоткуда появился вражеский Разведчик, держа наготове любимую Гильотину. Он пытался попасть по нему из арбалета, сбить с толку, убить, в конце-концов, но он бросил свое смертоносное оружие быстрее. Оно было предназначено его камраду, что стремительно пробивал оборону. Однако, он не мог позволить этому случиться и закрыл его собой. Лезвие вошло глубоко в череп, окрашивая его лицо алыми потеками, а отдача сбросила его тело на землю, как какой-то мешок картошки. "Я боюсь, что все над чем я работал однажды канет в небытие, что я не добьюсь своей цели, за которую столько раз уже отдавал жизнь. Что я так и останусь обычным никчемным человеком... не способным быть чем-то большим." Шальная, но точная пуля пробила ему сначала плечо. Он был вынужден отступить со своей позиции, крепко сжимая любимую винтовку и тяжело дыша. Боль была ему уже привычной и он практически не обращал на нее внимания, словно его укусил какой-то москит и ничего более. Он бежал, в надежде, что ему попадется аптечка или верный Доктор, но был все же предельно осторожен и не высовывался. Бежал перебежками, пока не настиг удобной снайперской позиции, к которой, к тому же, прилагалась маленькая аптечка. Казалось, не найти лучше места. Но он не заметил, что здесь на него уже была устроена засада. Он ослабил свою бдительность. Притаившийся в постройке Поджигатель мигом отбросил неприятеля потоком сжатого воздуха с нагретой позиции. Но отбросил он его прямиком с утеса, на котором располагалось это извечное поле брани. Ему не хватило всего жалкой четверти секунды дабы среагировать и успеть вовремя спустить курок. И теперь он падал, словно в замедленной съемке, глядя, как проклятый кряхтящий псих машет ему на прощание ручкой. Словно... это все всего лишь игра. Детская забава, а вся команда, кладущая каждый день на алтарь войны свои жизни - лишь пешки, чьи судьбы никому не интересны. "Я боюсь... что так никогда и не пойму, кто я сам. Я вырос в стране, что никогда не была моим домом, по обычаям, которые никогда не были моими. Но я был любим чужой мне семьей, в то время как настоящей я был не нужен. И посреди этих противоречий, я боюсь никогда не узнать, к чему я все таки принадлежу..." Он больше ни о чем не мог думать. Пуля прошила его череп насквозь, а сам он упал лицом в землю, как тряпичная кукла по окончанию спектакля. Почти не раненый, совсем не то, что его товарищи, ему могло так повезти, но... Госпожа Удача сыграла с ним злую шутку. Да так, что даже после смерти он останется униженным. До этого же момента, его элегантный костюм был полностью испачкан в моче. Он молниеносно уворачивался от ударов снайперского Кустолома, пока его часы не успели накопить заряд невидимости. Активировав устройство, он ловко обошел врага и скрылся, вылавливая взглядом местоположение коробки с боеприпасами. На обратном пути он притаился у последней контрольной точки, выжидал, пока Инженер не поставит здесь бесхозную турель или Пулеметчик глупо не разделится со своим врачом в поисках приключений. Он бы засмеялся от этого зрелища, но не мог так просто выдать себя. Пока нет. Он выжидал и выжидал, пока не свершилось его желание. На контрольной точке остался лишь Пулеметчик, который сторожил турель, пока технарь прокладывал телепорт. Он подкрался к сооружению в маскировке под Разведчика и ловко нацепил жучок. Уничтожил турель, оставляя инженера рыдать о своей медлительности и теперь он твердо был намерен пнуть еще более медлительного русского на респаун, медленно подкрадываясь со спины. Он достал свой складной нож и снял невидимость для заноса удара, как... Его голову мгновенно прошивает пуля не оставляя и шанса на спасение. И теперь он лежал, неподвижный, в куче грязи с несмываемым позором. "Я боюсь... самого страха. Я всегда успеваю всадить нож в спину того, кто разжигает во мне этот страх. Всегда успеваю пресечь, еще в самом начале. Я должен успеть это сделать до тех пор, пока он сковал меня. До того как я замешкаюсь. Я боюсь, что мой страх... однажды меня поглотит..."

Мы боимся стольких вещей, пока идет наша маленькая война. И все же... что бы мы не говорили, больше всего на свете мы боимся лишь одного. Боимся всегда и все, как один. Мы боимся не вернуться.