Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь

Корабли по Танаису и Ра, а также другим рекам в стране сколотов водят руты. Обыкновенно это ушкуи и лодьи, другие корабли и лодки употребляются редко и почти не используются в торговле. Ушкуй видом похож на дрейк нордов, но меньшего размера – длиной не более сорока футов и шириной в десять или немного меньше. Он несёт одну мачту и имеет шесть пар вёсел, груза же берёт триста квинталов. Быстрота его удивительна, а потому он часто используется разбойниками. Лодья обыкновенно имеет в длину восемьдесят футов и в ширину двадцать пять футов, однако бывают и большие. Они принимают тысячу квинталов груза, а самые большие – даже до трёх тысяч, но такие ходят лишь по морю. Эти корабли имеют плоское дно и малую осадку, поэтому могут заходить далеко вверх по рекам, совершая и торг, и разбой.

(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»).

За то время, что они не виделись, Ферми заметно изменился – и за мальчишку его принять стало невозможно. Он окреп, раздался в плечах, отпустил волосы и короткую бороду на сколотский лад, в глазах появился хищный блеск... – Здравствуй, друг мой, – Ферми спрыгнул на причал. – Ты вернулась... И твои товарищи с тобой. Я рад видеть вас в добром здравии, и хоть нас ждёт множество дел – сейчас время праздника! С этим никто не стал спорить – даже принцесса, которая задумчиво поглядывала на Флёр. Держалась она при этом рядом со смутно знакомым юношей – Флёр видела его в Шарракане, но имени не помнила... Отпраздновали с размахом. И началось всё с того, что из свиты принцессы появился имперский герольд и вручил Флёр свиток с золотой печатью. Императорский рескрипт? Вот уж точно палка о двух концах, и оба острые... Сорвав печать и пропустив вступление, Флёр сразу перешла к главному: «... и в знак признания заслуг и во имя справедливости возвращаем фрайфрау Флёр Боланд фон Айтерзенталь прежде отнятые титулы и владения, и устанавливаем должность имперского землепроходца, каковому надлежит исследовать новые земли, составлять их описание, и вести с народами торг от Нашего имени и говорить от Нашего лица». Ну и жалование не забыто, хоть и не слишком большое по придворным меркам... В общем, гораздо лучше, чем она могла рассчитывать – и вполне разумно. И наградили, и держат подальше... Что же, спасибо и на этом – особого желания возвращаться у Флёр всё равно не было. – С благодарностью принимаю эту честь и клянусь оправдать оказанное доверие, – ответила Флёр, – и прошу вас передать Его Величеству не только мою благодарность, но и дары, подобающие случаю. – К началу зимы император, объезжая страну, посетит Ленос, – ответил герольд, – и вы лично сможете вручить ему дары и выразить благодарность. – Честь, чрезмерно великая для меня, – почтительно-восхищённый вид Флёр удалось сохранить с трудом. Иметь дело с ещё одним венценосцем не было ни малейшего желания, а с этим – вдвойне. Мало ли, что он думает о её роли в том мятеже?.. Но и отказаться невозможно – от таких приглашений не отказываются. Ладно, всё это – дело будущего, а пока что стоит разузнать, что вообще творится в Ойкумене. Поймав Ферми за локоть, Флёр почти прижалась к нему и потребовала: – Рассказывай! – Не успею, так что давай вечером, – мотнул головой Ферми. – Сейчас я должен сказать тебе кое-что другое... Флёр, ты наверняка считаешь меня мальчишкой, хотя я младше тебя на три года, вот только... Знаешь, когда на тебя сваливают представительство гильдии на краю света, приходится меняться. Это тебе не рыбой торговать... Так вот, Флёр, я люблю тебя. Я влюбился ещё зимой, и если б мои чувства остыли, влюбился бы снова... Но я понимаю, что одних чувств недостаточно, поэтому постарался подобрать аргументы. Видишь ли, в гильдии у меня нет тыла, некому прикрыть мне спину – а ты и сама знаешь, что за ров со змеями у нас в гильдии. Я слишком молод, слишком быстро и слишком высоко поднялся – такое друзей не прибавляет... Но я – член гильдии, у меня есть власть – но нет влияния. Оно есть у тебя, есть друзья, которые встанут на твою сторону, есть слава и титул. У каждого из нас есть то, что нужно другому... Почему ты смеёшься?! – Почему я смеюсь? – выдохнула Флёр. – Да потому, что ты всё это говоришь женщине, которая собирается соблазнить тебя и женить на себе, пока старый Альбрехт не назначил тебя преемником. Боже, я думала, на это понадобится куда больше времени... – Ты не шутишь, – потрясённый Ферми даже сбился с шага. – Ты действительно не шутишь... – Ну, сперва я посмотрю, какой из тебя наездник, – блудливая улыбка снова выползла на лицо, и Флёр даже не пыталась её скрыть. – Ну, я постараюсь... – похоже, в своих силах Ферми не сомневался. Снова рассмеявшись, Флёр прижалась плечом к плечу Ферми. – А что тут делает Эрмелина? – спросила она. – Почти то же, что и ты, – фыркнул Ферми. – Ты же слышала, что она раз за разом срывала все помолвки? – Кто об этом не слышал? – Ну так вот, ей сравнялось семнадцать, и король Генрих уже готов на всё, лишь бы пристроить её с хоть какой-то пользой... А тут как раз появились твои записки. Кстати, переписчики на них очень неплохо заработали... В общем, она их прочитала – ту часть, где ты пишешь про сколотов – и отправилась к ним с посольством. – А король её просто так взял и отпустил?.. – Не знаю, – признал Ферми, – но если что и было, то только в покоях, а на людях всё было очень чинно и торжественно. Во всяком случае, так рассказывают свидетели... Ну так вот, приехала она в Шарракан, явилась к Таргитаю – и увидела его младшего брата Алана. И всё... Алану шестнадцать, он великолепный воин и любимец девиц – но против принцессы у него шансов нет. Не миновать сколотскому царю породниться с бойригским королём... Потому что Эрмелина упряма, как швабка, а царевич ей сразу приглянулся. – Совет да любовь, – пожала плечами Флёр. – Ты, главное, не забывай, что я сама швабка... Пировали под открытым небом, благо, погода позволяла – чтобы, как сказал Алан, никто из трактирщиков не мог забрать себе всю славу. Разумеется, главными героями на этом празднестве были Флёр и её товарищи, но не упустили из вида и принцессу с царевичем, и Ферми... Флёр, устроившаяся рядом с Ферми, с интересом наблюдала за принцессой Эрмелиной. Принцесса явно привлекла внимание царевича, и теперь старалась его удержать... Весьма успешно, стоит заметить. С её внешностью, столь необычной в степях Востока, и нравом, достойным самих сколотов, это было не слишком сложно... Тем более, что фигура у неё была даже лучше, чем у самой Флёр. Что ж, эти двое заслужили немного счастья – как и сама Флёр. Но счастье счастьем, а свадьба эта в любом случае меняла в мире многое. Трудно сказать, как именно – Флёр всё ещё не знала, что сейчас творилось в империи – но даже если за свадьбой не последует союз, считаться со сколотами придётся всем князьям и королям... К сумеркам пир постепенно закончился, гости разошлись кто куда, а сама Флёр оседлала Пардуса и отправилась развеяться. Ферми, последовавшего за ней, она заметила не сразу, а заметив, подмигнула и послала коня вперёд. Ферми улыбнулся, отпустил поводья, и вскоре кони неслись во весь опор – Флёр даже не приходилось сдерживать Пардуса... Разумеется, Ферми догнал её – ради того всё и затевалось. Догнал, притянул к себе, поцеловал и прошептал: – Я не обещаю сделать это прямо на коне, но мой дом отныне твой... Флёр лениво потянулась, высвободила из-под покрывала руку и легонько щёлкнула Ферми по носу. – Зачем? – буркнул он, не открывая глаза. – Затем, что кое-кто обещал мне рассказать об имперских делах, да так этого и не сделал... И если вчера нам было не до того, то теперь у тебя оправданий не осталось. – Немного не то, о чём обычно говорят с женщиной в постели... – проворчал Ферми. – Ладно, слушай. Епископа Леноса рейхстаг всё-таки спихнул, понтифик на его место лично назначил кого-то из местных и выдал буллу «Слепой поводырь». Если коротко – епископ зарвался, церковь всех прощает, но больше так не делайте. – Вряд ли это остановит рейхстаг в следующий раз, – фыркнула Флёр. – Ага. И отлучением тут грозить бесполезно – слыхала про Нору Арент? – Что-то слышала... Какая-то недавно была история с контрабандой в Рубинхейгене, да? – Было такое, но вообще-то, она пастушка... Была. – А теперь? – А теперь она – Пастырь Отверженных. Она проповедует бродягам, прокажённым, изгнанникам и отлучённым от церкви, и утверждает, помимо всего прочего, что отлучение силы не имеет... А в церковной иерархии нет нужды. – Что?! – Флёр рывком села, уронив покрывало. – Успокойся, – Ферми погладил её по спине. – Она проповедует, что вся церковная иерархия имеет значение только для людей – так проще поддерживать порядок, но стремиться надо к тому, чтобы все верующие были равны и все дела общины самой же общиной и решались общим советом. – Ещё хуже, – вздохнула Флёр. – Она ведь отрицает саму церковь и священство – как думаешь, долго ли это будут терпеть?.. И сколько она за это время успеет собрать последователей? – И с каким удовольствием князья её учение приспособят под свои нужды – о мирских-то властях она ничего не говорит... – Ферми поёжился, притянул Флёр к себе и обнял. – Сегодня же напишу Мастеру. – Добавь к письму один рецепт, – попросила Флёр, – и не говори, откуда ты его узнал. Я пошлю императору – сегодня же – и Таргитаю, а Бела с Вышатой, спорить могу, уже отослали... Ферми кивнул, и Флёр повторила давно затверженный наизусть рецепт огненного зелья, объяснив заодно, как его использовать. – Понятно, почему ты не хочешь, чтобы эта сила досталась кому-то одному... Но, сама понимаешь, времени на то, чтобы с этим освоиться, уйдёт немало. Ладно, слушай дальше – бог с ними, с еретиками... Кстати, Нора такая не одна – ереси нынче искоренять не спешат, но и не скажешь, что привечают. Пока что их немного и сами они немногочисленны... Но правители к ним уже присматриваются – на всякий случай. А ещё нашлось довольно много желающих поучаствовать в торговле... – С каких это пор наши рыцари перестали считать торговлю делом недостойным? – фыркнула Флёр. – Ну так это торговать недостойно, а сбывать награбленное и покровительствовать купцам – очень даже наоборот. Вернёмся в Шарракан – сама увидишь, сколько там знамён, почти все прислали младших сыновей, а кое-кто и дочерей – надо же купцов защищать? А что купцы за это платят – так из дома же не пришлёшь всего нужного, вот и помогают купцы своему покровителю... А ещё – можешь смеяться, но было тут несколько фрайгерских дочерей, которых замуж только плёткой гнать и оставалось, а как встретились с женихами в Шарракане – так всё, той же плёткой не отгонишь, любовь до гроба... – Новое место, новые люди, новые обычаи, – улыбнулась Флёр. – Из знакомых – только ненавистный жених... Если родня не пытается по глупости за старика выдать, или за конченного мерзавца, то жених очень скоро перестанет быть ненавистным, а строптивая девица быстро уверится, что сама его завоевала. А уж про жениха и говорить нечего, сам знаешь... Сам тут вчера хвост распускал. – Было такое, – не стал спорить Ферми, – но тебе ведь понравилось?.. – Как видишь, – улыбнулась Флёр. – И хотя мне здесь нравится, всё же пора вставать. Тома Ферми была невелика, но на редкость удобна – всё под рукой, ничего не надо искать, даже одежду разбросать не получилось... И на сборы, соответственно, много времени не потребовалось. Из всей компании на ногах был один Дао Ли – все остальные определённо перестарались на пиру, а возможно, и после – Флёр не собиралась ни разбираться, ни осуждать товарищей. В конце концов, путешествие близится к завершению, здесь они в безопасности – так почему бы и не позволить себе немного расслабиться? Она же это сделала – а раз так, то и остальным не запретно... – Дао Ли, – обратилась Флёр к нему, – позволь спросить, какой ты видишь эту землю? – Удивительной, как и всякую иную, – ответил монах. – Всё здесь отлично от знакомого мне, пусть и в разной степени. Мнилось мне, что страну эту населяют невежественные варвары, однако вижу людей добродетельных и благородных, хотя и не ведающих Учения. Люди эти отважны и суровы к врагам, но милостивы к друзьям и родичам, почитают старших и внимают воле Неба. – Думаю, люди везде одинаковы, – заметила Флёр. – По крайней мере, иного мне встречать не доводилось – а тебе и самому ведомо, где мне случалось бывать. – И мне немало довелось постранствовать по миру, – монах наклонил голову, – и потому согласен с тобой. Природа человеческая всюду едина, что бы ни говорили сами люди... Флёр только пожала плечами – она в этом не сомневалась никогда. Люди везде одинаковы – просто потому, что всем и везде необходимо что-то есть и где-то жить – голодному и бездомному не до возвышенных мыслей. Лишь когда у человека есть еда и крыша над головой, он может устремиться к чему-то большему... А может и не устремиться – большинство людей довольны и этим. – Люди одинаковы, да обычаи различны, – заметил Ферми, – и различны порой у одного народа в одной стране, но разных местностях. Иной раз можно это понять – ведь и земли между собой несходны – но ведь бывает и так, что соседи разнятся, а живут на одной земле... На это не нашлось ответа даже у Дао Ли. И в задумчивости он так старательно приложился к кувшину, что Флёр забеспокоилась. Беда, если человек вдруг начинает философствовать – это уже белой горячкой пахнет... И она предложила отправляться, пока никто с похмелья никакой ереси не измыслил. Хаптагаев пришлось оставить – хоть лодья и брала тысячу квинталов, зверям требовалось уж слишком много места. И поскольку коней никто и не думал оставлять, пришлось сгружать все товары на лодьи и тщательно следить, чтобы до них не добралась вода... Но всё это искупалось быстротой – пять, шесть, может быть, семь дней. Кончено, для этого придётся идти на вёслах день и ночь – но гребцов хватало. И такая спешка была вполне оправдана – зима приближалась, и предшествующая ей распутица – тоже... Пусть она и была не столь долгой и не столь суровой, как в иных местах – но она была. И попасть в неё не хотелось... Правда, это не давало уединиться ни Флёр и Ферми, ни Вышате и Арье – но как раз это никого не беспокоило. Хватало всем и других дел, помимо любовных... Слишком долго путешественники не были в родных краях, и слишком много всего случилось за это время – столько, что на несколько лет хватило бы. О переменах и шли разговоры всю дорогу, и чем больше Флёр узнавала, тем чаще ей начинало казаться, что она вновь вступает в чужую страну... А потом Ферми рассказывал о какой-нибудь глупости, и становилось ясно: нет, это всё та же страна, ибо так сглупить больше нигде не могут. А перемен хватало и не только рейхстаг был их причиной. Так, тот же Генрих, в очередной раз оправдав своё прозвище, ввёл в Бойриге новые законы – и теперь дочери наследовали титулы и имущество прежде братьев умершего, и наследница получала при этом все права и обязанности. Впрочем, имея трёх дочерей и душевнобольного брата, только это ему и оставалось... Ещё один закон, очень понравившийся Флёр, требовал, чтобы жених и невеста были знакомы до обручения не меньше полугода, «чтобы явилась меж ними приязнь», а так же устанавливал разницу в возрасте жениха и невесты не более десяти лет. Больше – и для брака уже требовалось дозволение короля и примаса... – Ну, чего-то такого все и ждали, – сказала Флёр, выслушав рассказ о бойригских делах. – Давно уж ясно, что сыновей Генриху не видать, брат рехнулся, а человеку не из рода Хильдерика корону передать нельзя – даже пророчество какое-то на этот счёт у них есть... Интересно, что соседи по этому поводу говорят? – Соседи думают, – ответил Ферми, – да ничего пока не надумали. Кому вовсе дела нет, кто блажью считает, кто к землям примеривается – но пока Генрих жив, никто пальцем не пошевелит, а там, глядишь, и забудут... Помнишь наш разговор про обычаи? Я вот думаю, что эти законы не без сколотского влияния появились... – Может быть, – Флёр не собиралась спорить. – А скажи-ка мне вот что: есть у вас один бродячий торговец, Лоуренс. Не знаешь, что с ним стало?.. – Знаешь, я из-за него влип в одну дурную историю... Честно говоря, я себя тоже глупо и по-мальчишески повёл, но его вины это не отменяет! В общем, всё, что я слышал – что он осел где-то на севере, чуть ли не у самадов, и женился. Зачем он тебе? – Ревнуешь? – ухмыльнулась Флёр. – Знаешь, из-за него я тоже влипла в одну дурную историю... Которая, в конце концов, и привела меня сюда. Так что надо бы его отблагодарить при случае... – Я подержу, – пообещал Ферми. – Да я и сама справлюсь, – Флёр снова ухмыльнулась, на сей раз –не хуже беса Аликино...