Buenos Aires Hora Cero

Раз-два-три-четыре. Взгляни на то, что происходит вокруг. Пять-шесть-семь-восемь. Ты же видишь, как сверкает тающий лёд? Тонкий слой испарины: смотри. В нём отражается ликорис. Ломает, гнёт, обжигает — весь мир сходит с ума. Сходит ведь, верно? Рост совершенно не играет роли. Талант поднимает человека. К чему всегда быть одним и тем же? К чему всегда демонстрировать одно и то же? Внутри пылает, разгорается, цветёт алыми цветами: собери это, сожми это, сдержи — и используй, как сильнейшее твоё оружие. Горит? Так и надо. Взрывается? Это прекрасно. Смотри. Следи за отражением в гладкой поверхности льда. Наблюдай. За мной. Не моргай. Я сам не смею. Мир полон психов, сумасшедших, я тоже: смотри, как поджигаю себя без бензина. Как плавится лёд. Давай, сумасшедший. Ещё и ещё. Нас несколько, много, может, десятки — смотри на то, как горит ликорис. Смотри, как он предвещает смерть. Горю? На запястьях огонь? Отлично. Он для тебя. И тебе, нет, он не опасен. НЕ тебе. Нравится? Значит, и мне. И мне, и мне нравится. Знаешь? Мне даже очень нравится. Я даже думаю, что хочу вот так... не только на льду. Я даже думаю, что решусь на алую искру и вне его... я думаю, так, когда там. Когда кровь колотит по вискам. И мне правда хочется. Знаешь? Я же тяну к тебе руку, пока ты не видишь. Нравится? Я рад. Мир внутри меня сходит с ума. Весь, весь, весь мир. Давно: с прошлого марта. Помнишь? Ведь всё закончилось слезами. Мне жаль, правда. Жаль. И я понимаю, что хочу столько тебе показать! Как тебе нравится? Так? Как в короткой, чтобы прозрачно и легко, словно воздух? Или так? Как сейчас? Когда тонкий слой испарины покрывает лёд? Когда горит? Когда пылает? Как? Скажешь – сделаю. Пойми, всё должно быть так, как хочешь ты. Всё будет так, как хочешь ты. Только скажи. Ведь я ребёнок. Ведь я многого не понимаю. Поэтому просто скажи. И я сделаю. Я. Понимаешь? Я. Нравится, как горит? Нравится? Там, на льду и... сейчас? В полутьме? Видишь? — Прямо в глазах.