За три года до
— Здравствуйте, не подскажете, где находится приёмная комиссия? — Абитуриент? — Да. — Вся нужная информация представлена на стенде. «Вся нужная информация представлена на стенде», — корчу рожицу, отвернувшись от полной женщины, стоящей рядом с охранником. Ужасная жара, духота и толкучка этого города сводят меня с ума. Нам всем тяжело расставаться с тем местом, где мы родились и выросли, но, как по сценарию, нужная специальность в университете твоего родного города не преподаётся. Поэтому приходится паковать вещички и ехать поступать в новый для тебя городок. Город. Городище. Размышляя над тем, куда поступить, я решила, что нужно менять старое на лучшее: городок на городище с численностью населения больше миллиона человек. Тут же возможности, инфраструктура, хорошее образование. Жара, духота, толкучка и пробки. В общем и целом мои стереотипы не принесли мне ничего хорошего. Я битый час гуляю по этому внушающих размеров университету, но ни стенда со всей нужной мне информацией, ни приёмной комиссии, ни человека, который согласился бы мне помочь, найти я не могу. — Не поступила, а уже в разладе с пухлой начальницей? — Ехидные тёмно-карие глаза перегородили мне путь. — Что? — Я говорю, эта тётя не булочками в столовой торгует, аккуратней выражай своё недовольство, — помешал моему блужданию по университету парень, который явно потешался надо мной. Для меня он стал как красная тряпка для быка. Я, чёрт возьми, схожу с ума в этом городе — как люди в принципе могут сохранять здесь спокойствие?! Ещё и университет, где чёрт ногу сломит, а теперь этот парень. Здесь что, принято потешаться, вместо предложения о помощи? Я закипала медленно, но верно. Однако резко прилетевший в мой живот мяч выбил из меня пар вместе с воздухом. Я поздно поймала его, сверля убийственным взглядом мальчишку. — Остынь, — он смеялся, веселясь от моего состояния. — Вы, нынешние абитуриенты, такие нервные. Боишься, что твои красивые пятерочки не помогут поступить в университет мечты? — Уберись с моего пути, — я со всей своей небольшой силой кинула ему волейбольный мяч обратно. — Я спешу. — Беги-беги, — он с лёгкостью поймал его, не пряча с лица ухмылку. Мы прожигали друг друга взглядами недолго. Первой сдалась я под давлением этих глаз карего цвета. Трясясь от злости, заставила себя проглотить язык, несмотря на непреодолимое желание устроить хорошую взбучку. Сзади нас до сих пор та женщина вела диалог с охранником, и, если верить этому пареньку, она здесь не буфетчицей работает. Подавленная, разозлённая и морально выпотрошенная, я вышла из университета, плюнув на всё. Подам документы завтра: сегодня я точно сорвусь на комиссии.***
Наши дни
— Софа… — слышу сквозь сон тихий голос. — Софа, проснись! — меня настойчиво треплют по плечу, выдёргивая из сладкого дурмана. — София Белова, прошу Вас ответить на вопрос! — Строгий голос преподавателя окончательно развеял мои сонные грёзы. Я резко выпрямилась и села ровно на стуле, начиная судорожно листать все тетради и учебники, но единственной записью лекции, которую я сделала, были дата и тема. — Это первое и последнее предупреждение. — Простите, — алея и сгорая со стыда, промямлила я. Я продолжала листать учебник, тетрадь, судорожно искала ручку, чтобы начать записывать всё, что диктует преподаватель. — Чем ты занималась всю ночь? Я нашла тебя спящей за кухонным столом, — моя однокурсница и соседка по комнате накрыла мои руки своими, прекращая мои беспорядочные действия. — Успокойся, я дам тебе конспект. — Я готовила сочинение для конкурса и забылась, — я шумно выдохнула, и несколько человек зашикали на меня за тот гул, который я создаю. — Я поняла. Софа, послушай, тут такое дело… — Аня, давай потом, мы мешаем… — оставшуюся лекцию я отчаянно пыталась прослушать и записать, но в моем полусонном состоянии это было невозможно.***
С Аней я познакомилась в тот день, когда у меня не получилось подать документы. Я вышла из университета и решила прогуляться вокруг него по парку, где и наткнулась на неё. Хохочущая и вечно весёлая Аня быстро решила мою проблему. Она так же приехала поступать в этот университет, сама долго блуждала по нему, но в скором времени отыскала приёмную комиссию. Для меня, любительницы впадать в уныние, Аня стала спасательным кругом. Эта девушка видела мир сквозь розовые очки, постоянно (постоянно!) смеялась со всего на свете и не могла усидеть на месте. Я же, наоборот, была любительницей спокойной и размеренной жизни. Она вносила в мою жизнь яркие краски — я стала для неё здравым смыслом. Так мы смогли найти общий язык и теперь уже третий год вместе снимаем квартиру. И у нас не было проблем: ссоры наши никогда не бывали крупными, нам было вместе комфортно, у нас был общий круг тех близких нам друзей, которых мы приглашали домой. И всё было замечательно. Было! До сегодняшнего дня. — Софа! Ну пойми меня правильно, я завалю эту чёртову физику, мне нужна чья-то помощь! — мы сидели на последнем этаже нашего университета. У студентов заканчивались лекции, вуз опустел, и мы могли спокойно выяснить наши отношения. А было что выяснять. — Если надо я, чёрт возьми, сама выучу твою физику и помогу тебе, — я отчаянно пыталась настоять на своём и заставить Аню отказаться от своей затеи. — Не зови его к нам, позови другого, кого угодно, прошу тебя. — Я хорошо общаюсь с ним, Софа, а он хорошо знает физику, почему ты его так не любишь? Я устало выдохнула, потирая виски, а перед глазами застыла пара наглых, смеющихся карих глаз, так глубокого засевших в памяти. Их обладатель — местный волейболист, учащийся на том же профиле, что и Аня, только на год старше. Мой личный ночной кошмар и объект постоянных грёз. Алексей Миронов. Аня познакомилась с ним на дополнительных курсах по физике и постоянно рассказывала мне о нём. Они подружились и хорошо друг к другу относились. Мне стало интересно, что же за парень там такой, про которого поёт дифирамбы моя подруга. Оказалось, что я с ним знакома, только знаю его не с лучшей стороны. Тогда Аня предложила познакомиться с ним ещё раз. Она описывала его как воспитанного, доброго и внимательного молодого человека. Не парень, а мечта. Моя мечта. И мне стало стыдно тогда за себя, ведь это я начала с ним огрызаться из-за своего дурного характера и скверного на тот момент настроения. Уверенная в том, что мы сможем начать наше общение с чистого листа, я пошла вместе с Аней на встречу. Но ни воспитанного, ни доброго, ни внимательного молодого человека я не увидела. Там был тот нахальный, вечно ухмыляющийся и высокомерный парень. Наше общение построилось на постоянных саркастических замечаниях, подшучиваниях и взаимной неприязни. И всё бы было неплохо, если бы неприязнь действительно была взаимной. Но в то время как Алексей Миронов презирал меня и ставил на место одной колкой фразой или жгучим взглядом, я глотала слезы обиды и негодования: почему так сложились обстоятельства?! И, отвечая на его сарказм сарказмом, я чувствовала, как бешено колотится сердце от его близости, часто засматривалась ему вслед и всегда проигрывала в этих играх в гляделки, не в силах терпеть его пронзительный взгляд. Всегда кажется, что он читает меня, как открытую книгу, и видит, как глубоко на дне моих глаз теплятся нежные чувства к этому колкому и язвительному по отношению ко мне человеку. А всему виной его чёртова дружба с Аней. «Почему ты его так не любишь? Ведь он такой…» Я знаю, какой он, благодаря тебе, Аня, знаю. Как помогает тебе с физикой, как провожает тебя до дома, как вы гуляете по студенческому парку и кушаете мороженое, как он зовёт тебя посмотреть на их игру или научиться играть в волейбол, как вы обсуждаете фильмы, книги, музыку, как смешно он шутит или как мелодично смеётся. Я всё знаю, Аня. Но не вижу этого собственными глазами и никогда не увижу. Больше всего я боялась, что ты влюбишься, как и я. А ещё больше я боялась, что вы начнёте встречаться. Я бы не смогла слушать, как вам прекрасно вдвоём, как приятно находиться в кольце его рук или чувствовать его тёплое дыхание на губах. Но, как оказалось, влюбляться в него — гиблое дело. Ведь он уже три года влюблён в кого-то сам. Так я и погибла в тебе, Алексей Миронов. — Ты же хорошо знаешь физику, зачем тебе вообще кто-то нужен? — я предприняла последнюю попытку на спасение. — Софа, это всего один вечер, он не покусает тебя. К сожалению. — Я куплю вино, Аня, и мы напьёмся! На трезвую голову я этого не вынесу, — я сдалась, осознавая в полной мере скверность своего положения. Аня засмеялась, бросилась тискать меня в объятиях, обещая, что сегодня ей точно удастся нас примирить. А я понимала, что сегодня будет один из тяжелейших вечеров моей жизни, а ночь снова будет бессонной и полной слёз.***
— Софа, помимо вина, возьми продуктов, у нас в холодильнике шаром покати! И давай быстрее, он уже скоро придёт. Я сбросила вызов, катаясь с тележкой по магазину. У нас с Аней была общая черта — гостеприимство. Но в этот раз мне кажется, что она перебарщивает. У нас дома есть еда. Там суп ещё не доели. И пара яблок лежит. Одно из двух: либо Аня перебарщивает, либо моё гостеприимство в этот раз не работает. И всё же, набрав два пакета продуктов и не забыв зайти в «красное и белое» за своей сегодняшней валерьянкой, я потопала домой. Благо магазин находился рядом. А жили мы с Аней на двенадцатом этаже. Знаете, какой красивый вид открывается с нашего балкона? Нам так нравится сидеть там по вечером, пить тёплые напитки и болтать до поздней ночи. Для нас это неземное удовольствие. Мы там ужинаем, зубрим конспекты, пишем рефераты. Мы обе несказанно рады, что живём на двенадцатом этаже. Но я бы сейчас с удовольствием переселилась на пару этажей пониже, чтобы иметь возможность подниматься до квартиры пешком. Или же отправить пакеты, что оттягивали мои руки, на лифте, а самой пойти по лестнице, потому что у лифта стоял наш «долгожданный» сегодняшний гость. Алексей Миронов ухмылялся, как обычно, и прожигал меня взглядом. Но почему-то именно сегодня, сейчас, я ощущала всё острее, чем раньше. И гордость не позволяла отдать ему пакеты и пойти пешком. Поэтому я встала рядом, дожидаясь, когда приедет лифт. — Дамы вперёд, — как и в первую нашу встречу, он потешался надо мной, отходя в сторону, давая мне первой зайти в лифт. Я прикусила язык и молча прошлёпала внутрь. Всего пара секунд, и я заберу бутылку вина и скроюсь в комнате, пока он не уйдёт. Пара секунд. Помолчи пару секунд, Лёша, пожалуйста. И он молчал, изучая меня своими красивыми насыщенного цвета глазами. Как-то по-новому он смотрел на меня, будто не на меня вовсе. Я не помню, чтобы удостаивалась этого взгляда хоть раз за три года. Он на меня так не смотрит. Он так смотрит на Аню. С той добротой и лёгкостью, о которой та постоянно твердит. Его глаза впервые не кажутся мне чёрными, они действительно того тёплого оттенка топлёного шоколада, который я увидела в нашу первую встречу. Пока не заговорила с ним, пока они не потемнели. И я плавлюсь, отсчитывая те секунды, что едет лифт. Я таю под его взглядом, чувствуя, как покраснела моя кожа. Кажется, или в лифте действительно настолько душно, что меня бросило в пот? Но, когда я украдкой решаюсь взглянуть на него в ответ, это волшебное мгновение растворяется, и всё возвращается на круги своя. Я вижу тот надменный взгляд, наблюдаю, как на его губах вновь заиграла ухмылка. — Ты сегодня немногословна… — начинает он, и я готовлюсь к предстоящей перепалке, а лифт тем временем подбирается к девятому этажу. — Я… — не успеваю ответить хоть что-нибудь, как кабинка дёргается. Меня колыхнуло вбок, пакеты выпали из рук, а в лифте выключился свет. — Что?! Что такое? — на смену волнению пришла паника. — Мы застряли?! — Успокойся, — его голос совсем близко, а дыхание щекочет кожу на моей шее. — Что… ты что… — Меня резко бросило и в жар, и в холод одновременно от такой нашей близости. — Отойди от меня… — это должно было звучать увереннее, чем вышло на самом деле. И он это понял, а я услышала очередной смешок. — Тогда сама отойди в сторону, нужно связаться с диспетчером. Пока я старалась унять дрожь и собраться с мыслями, Лёша звонил по номеру, который предложен в лифте. Долго чертыхаясь и матерясь в трубку, он наконец сбросил звонок и устало выдохнул. — Поздравляю, куколка, мы здесь надолго, — я слышала, как он присел на пол лифта. — Что они сказали? Что случилось? — держась за стенку, я сама опустилась на пол. — Поломка какая-то, — он отвечал односложно, явно не желая вступать со мной в диалог. Из-за отсутствия света мне стало спокойней. Он меня не видит, а я не вижу его глаз. Он зашуршал, ища что-то по карманам, а затем послышался щелчок, и я увидела его лицо в свете зажигалки. — Ты с ума сошёл?! — я смотрела на то, как он прикуривает сигарету и начинала закипать. — Не вздумай тут курить! — Это ещё почему? — к нему вернулся самоуверенный тон. Он зажёг фонарик на телефоне, и я увидела, как он медленно затягивается, а затем тонкой струйкой выпускает воздух из губ, сложив их трубочкой. Я внимательно следила за ним, за его губами, и желание прикоснуться к ним возрастало во мне ещё больше — я не сразу нашла, что ответить. Но его смешок, такой привычный для моего слуха, вывел меня из транса. Я встряхнула головой, ругая себя за несдержанность. Не хватало ещё, чтобы он понял, что я к нему испытываю. Начался бы ад. — Выключи фонарик. — Без света сидеть с ним спокойней: я не смогу продержаться вот так, упираясь коленями в него, сгорая под его глубоким взором, алея похлеще спелого помидора. — Зачем? — он прищурился, не спуская с меня глаз, вновь затягиваясь сигаретой. И казалось, что он всё понимает, всё, что сейчас со мной творится, и потешается, смеётся с меня и моей глупости, моей ошибки влюбиться в того, кто меня не может терпеть. Моё эмоциональное перевозбуждение росло, и я не представляла, как с ним справится самой. Самой, без помощи моей заранее купленной валерьянки. Стараясь полностью игнорировать его, его взгляды и заданный вопрос, я полезла в пакет, доставая бутылку вина. — Ты решила перейти со мной на новый уровень отношений? — он продолжал смеяться с моей реакции, туша сигарету, в то время как я старалась открыть бутылку трясущимися руками. — Дай сюда, ты её быстрее разобьёшь, чем откроешь, — он ловко расправился с обёрткой, проткнув пробку внутрь пальцем, и передал вино обратно мне. Я схватилась за бутылку, как за лекарство от всех болезней. От душевных болезней. И опрокинула в себя половину содержимого. — Ого, не знал, что у тебя проблемы с алкоголем, — он продолжал бросаться в меня своими едкими фразочками, но в этот момент мне вдруг стало всё равно. Я не думала о том, что он мне говорит. Но, что страшнее, я не думала о том, что говорю сама. — Мои проблемы с алкоголем напрямую связаны с тобой, — ко мне пришла та уверенность, с которой я хотела поговорить с ним. Вместе с тем ушёл контроль над собой и над ситуацией в целом. — Так-так, это что-то новенькое, — он придвинулся поближе, делая вид, что увлечённо меня слушает, а с лица не стиралась эта наглая ухмылка. — От тебя идёт жар, ты чувствуешь? — язык начинал заплетаться, и я, решив, что клин клином вышибают, влила в себя ещё немного вина. — Я чувствую, что от тебя пахнет красным полусладким, — он улыбался как-то снисходительно, и это показалось мне ещё противней. Почему он не может… — Почему ты не можешь улыбаться мне по-простому, не смотреть на меня такими глазами, не насмехаться надо мной? — я чувствовала, что в этот раз могла победить в игре в гляделки, моей уверенности не было предела. Может, я даже перебарщивала, но этот лифт, темнота, вино… Мы впервые находились так близко, так близко и так долго друг с другом. И я впервые в открытую смотрела ему в глаза, наплевав на то, что он может что-то понять или прочесть. — Потому что ты не можешь наконец признать, что по уши влюблена в меня. И это, как удар тем мячом, выбило из меня весь воздух. В эту минуту я была полностью морально истощена. Мы тупо глядели друг на друга, и никто не решался первым нарушить тишину. Было столько вопросов, столько недосказанности, а сил начать этот значимый для нас разговор не находилось. Я вновь отпила вино, морщась. Только сейчас я поняла, что оно на самом деле отвратительного вкуса. — Ты вся пропахла алкоголем. — Его рука мягко коснулась моей, забирая бутылку. — Но я хочу пахнуть тобой. Я видела, видела, что мои слова произвели тот же эффект, что и его со мной. Я выбила из него воздух, а тишина стала давить на нас ещё больше. Глаза забегали по сторонам, мы метались взглядами друг по другу. Пара секунд. Всего пара секунд до финальной точки. И он яро целует мои губы, а я цепляюсь за него пальцами, как в пьяном бреду. Это и есть пьяный бред, это не может быть правдой. Мы не целуем, а кусаем друг друга, быстро, дико, ярко. Он прижимает меня к себе, ещё и ещё, ближе, крепче. А моё сердце отбивает чечётку, не веря, что это похоже на правду.***
— Сколько мы тут сидим? — Мало, — я издаю смешок прямо в его грудь. Я вижу, как он улыбается, глядя на меня. Так томно, так ласково. Так неповторимо красиво. Мы полулежим в этой кабинке, насколько нам позволяет пространство. Мы допили вино, продолжили целоваться. По-хорошему надо бы обсудить, что сейчас происходит, что происходило эти три года и что будет дальше. Но мне так тепло в кольце его рук, я покрываюсь мурашками от жара его дыхания на своих губах, и мне так не хочется прерывать сказочность этого момента пустыми разговорами. Однако один вопрос всё же терзает меня. — Лёша… — Да? — Ты же влюблён? — Уже третий год… — Но как же… — … третий год я не знал, как найти к тебе подход. И больше мне ничего не было нужно. Пусть только эти пара секунд с ним в лифте длятся вечность.