***
Терминал в каюте ожил, и Ревайнд нервно уставился на мигающий индикатор. Родимус, взяв в охапку Ультра Магнуса (насколько это было возможно) и еще пару специалистов, уволок их с собой на «Родподе», избавив ненадолго «Потерянный свет» от присутствия этого сомнительного округлого конструкторского достижения. Он всегда любил куда-нибудь сунуться, а «Потерянный свет» далеко не везде пролезал; так что теперь Родимус сбегал навстречу приключениям даже чаще, чем раньше, ведь корабль было, на чье попечение оставить. Еще отсутствие старших автоботских офицеров означало, что по командной линии мог вызывать кого-то из жителей каюты только оставшийся на борту со-капитан. Хромдом подошел и щелкнул кнопкой, принимая сигнал. – Ревайнд, поднимись в рубку, – приказ Мегатрона был коротким и четким. Личный комлинк он не использовал. Это Родимус постоянно врывался на твою частоту с возбужденным «онадопрямосейчаснемедленно»; экс-лидер десептиконов же словно постоянно делал скидку на то, что его сигнатуре на личных частотах никто не обрадуется, и отстранялся от команды. Не то чтобы Ревайнд любил, когда в его личное пространство внезапно пробираются с приказами, носящими весьма сумбурный характер, но к Родимусу он привык, а… к этому голосу из динамика привыкнуть было невозможно. С недавних пор причиной было не только странное ощущение от того, что Мегатрон носит автоботский знак и ходит среди них, как ни в чем не бывало. Ревайнд помнил, как выстрелил в только собранный корпус, гладкий, без единого скола, гася открытую искру беззащитного меха. И пусть Мегатрон тысячу раз поменял броню с тех пор, Ревайнду постоянно казалось, что он видит в его груди прожженную дыру. Увы, никто не мог ответить на вопрос, было бы правда лучше, если бы Мегатрон тогда умер. Если верить ложным воспоминаниям, Ревайнд погиб бы сам. Не слишком ли много смертей для одного бота? От размышлений об этом мозговой модуль трещал. – Давай я с тобой схожу, – предложил Хромдом, отжимая кнопку. – Нет, – встрепенулся Ревайнд. Праймус, он не понимает, что это выглядит совсем глупо?! Визор Хромдома сверкал неловкой – ненужной сейчас – заботой. Нет, Ревайнд не боится пойти в рубку, его не надо держать за руку, шлак, он просто убил Мегатрона, и это даже не считается!.. Недавно он столкнулся с Мегатроном, когда шел позвать Скидса смотреть кино. После путешествия в прошлое, суда над Брейнстормом, всего этого безумия… приходилось заставлять себя развлекаться. Можно было понять, чему все-таки рад Хромдом: тому, что Ревайнд жив. Снова жив. Вот только Ревайнд не умирал, и гиперопека продолжала раздражать его, нотки радости в голосе вынуждали сворачивать разговор… все было как будто ненастоящим. Его смерть – и смерть Мегатрона – и смерть Доми от рук ДЖД – и видения прошлого. Все было ненастоящим. Он был ненастоящим. Снедаемый этими мыслями, Ревайнд не очень-то смотрел вокруг, когда почти налетел на капитана. Мегатрон молча посторонился, а Ревайнд так и не решился тогда поднять взгляд. Это была первая их встреча с тех пор, как он… совершил самое дурацкое и неудачное покушение на убийство в истории. Следом за Мегатроном шуршал – не лязгал, он всегда двигался тихо – лапами по полу его верный спутник, Рэвэдж, и вот с ним Ревайнд невольно переглянулся. Он не увидел в алой оптике злости или угрозы. Рэвэдж, покачивая хвостом, просто прошел мимо, изучая замершего архивиста с каким-то неясным интересом. С тех пор Ревайнд очень старался не пересекаться с одним из капитанов, но не игнорировать же прямой приказ. – Подожди меня у Сверва, – попросил он обрывисто. – Я предупрежу, если задержусь.***
– Кто-то перекодировал базу технической поддержки «Потерянного света», – Мегатрон, положив ладонь на угол длинного терминала, излагал проблему последовательно и спокойно. Он смотрел на экраны, выдававшие потоки строк весьма нехарактерного содержания: Ревайнду только что померещилась там строка из саги, написанной в Золотой век. – Полагаю, это дурацкая шутка кого-то из членов экипажа, – добавил он, и вот тут его голос переменился. Бывшего повелителя десептиконов явно раздражало то, как далеко в своих развлечениях заходит кучка автоботов, которыми он теперь командует. – Вместо стандартных оповещений об ошибках мы получаем удивительную чушь на разных диалектах, как зашифрованных, так и просто редких. Бластера нет, Нотики тоже, и ты следующий в официальном списке, чьи базы данных могут помочь в этой ситуации. Ревайнд кивнул, не отрывая взгляда от монитора. Его архивы действительно содержат базовые сведения о грамматике разных языков и богатый тезаурус. Правда, он не взломщик, и расшифровку кодов стоило бы поручить, может, Найтбиту… если тот вообще на борту. Ревайнд бы сказал, что сомневается в том, что его знания пригодятся, но не мог перестать напряженно пялиться в одну точку. Он услышал, как рядом сел Рэвэдж. Ощущение было, словно его зажали в тиски. На мостике были и другие боты. Кто-то ругался неподалеку, и… нет, Ревайнд не считал, что его здесь же по-тихому прихлопнут. Но он невольно допускал такую мысль, краем видеопотока улавливая, как подрагивает кончик хвоста Рэвэджа. Будет ли Мегатрон мстить – и как? – Не нужно переписывать всю базу заново. Я вычислю шутника, – судя по тону, виновника свистопляски ждали как минимум плавильни. – Но сейчас у нас перебои в машинном отсеке, и Персептору нужно проверить, не взорвемся ли мы во время следующего прыжка. Сообщения от центрального компьютера выдаются смесью автоботских кодов, которую стоит перевести кому-нибудь сведущему. Мегатрон замолчал. – Я понял, – пришлось сказать Ревайнду, когда пауза затянулась. – У меня наверняка есть нужная база. – Замечательно, – сухо ответил Мегатрон. Ревайнд чувствовал его взгляд всем корпусом. – Отчитайся, как закончишь. Серая тень удалилась из поля бокового зрения, но Ревайнду легче не стало. «Я тут надолго, – скинул он Хромдому, – кто-то сменил шифровку бортовому компьютеру, надо повозиться». «Вот ведь, только Магнус с корабля улетел, сразу распустились», – сочувственно отозвался тот. И правда. Как будто полномочный исполнитель Тайрестского соглашения страшнее, чем экс-лидер десептиконов! Ревайнд потянул на себя инфокабель, только сейчас украдкой глянув на сам мостик. Мегатрон стоял, скрестив за спиной руки, чуть склонив голову в сторону о чем-то докладывающего Мейнфрейма, и до Ревайнда ему дела не было. Рэвэдж лениво потянулся, заскочил на терминал, не задев ни одной кнопки или рычага, и устроился над экранами. В отсутствие Ультра Магнуса ему никто был не указ. Хочет разлечься на мостике – пожалуйста. Только старшего помощника волновал порядок. Немного раздражало, что сегментированный хвост покачивается, загораживая строки, но смотреть Ревайнду было не обязательно – он собирался подключиться напрямую.***
Задача оказалась не такой уж сложной. Ревайнд не был связистом, но хранил много различных кодировок в памяти. Ему не приходилось стирать устаревшие и неактуальные, опасаясь ошибок, поскольку его базы данных были куда объемнее, чем у мехов с подвижными или боевыми альтмодами. Когда он закончил, все автоматические баг-репорты были переведены в стандартный вид. А в сути параметров температуры и давления предстояло разбираться уже кому-то другому. Взломавший компьютер шутник был любителем эпоса, поскольку простые строки вроде подтверждений и отрицаний зашифровал высокопарными цитатами. Это, пожалуй, сужало круг подозреваемых, но… Зачем кому-то так рисковать?! Неужели, очередной непрофессиональный спор со Свервом или Вирлом, или еще каким любителем разводить на слабо? Да такие стихи только Циклонусу и могут быть по искре. Пожалуй, еще Кросскат ими порой оперирует, если надо ввернуть отсылку-другую, но взламывать бортовой компьютер – совершенно не в их стиле! Впрочем, такой ли это риск? Брейнсторма не покарали за предательство, а Ревайнда никто не осудил за убийство. Баловство с кодировками и рядом не лежит… Родимус ведь посмеется, когда вернется, верно? А теперь нужно было сказать капитану, что работа выполнена. – Будешь стоять с проводом до пришествия Родимуса? – Рэвэдж, свесив голову и лапы прямо на монитор, испытующе уставился на Ревайнда. Тот передернул плечами. – Я перепроверяю, – соврал он негромко. – Боишься, что он хочет отомстить тебе? Он не станет, – лениво сообщил Рэвэдж. – Ты поступил как воин, сражавшийся миллионы лет: сделал выбор и выстрелил. От осознания этого присутствие Мегатрона не становилось приятнее. Никто не осуждал Ревайнда за тот выстрел после его пламенной речи, и казалось – это потому, что все понимают его чувства… и в то же время – потому, что его поступок ничего не значил. То, что он наблюдал, как порождения десептиконской доктрины пытают Доми и убивают его друзей, когда война давно закончилась, тоже ничего не значило. – Я слышал, в функционалистской антиутопии твой альтмод был уничтожен, – продолжил Рэвэдж. – Доми трепло… – только и сказал Ревайнд, закрывая слот в шлеме. – Чего не отнять, – пасть чуть раскрылась, демонстрируя клыки. – Но, справедливости ради, Мегатрон ведь слышал каждое твое слово тогда – о мире, в котором правил функционистский совет… В прошлом ты убил не только его, ты убил себя тоже. Самопожертвование многого стоит. – Я не хочу обсуждать это с тобой, – отрезал Ревайнд. – А с кем хочешь? – Рэвэдж спустился, ступая рядом с клавиатурой, но не задевая сияющие кнопки. На его боках покачивались ракеты, поблескивающие голубым вблизи экранов. Кто-то ворчал, что десептикон ходит по кораблю вооруженным, хотя у Мегатрона вот пушку отобрали, однако фактического запрета не последовало даже от Ультра Магнуса. Теперь незваный пассажир вовсю пользовался тем, что прочие относятся снисходительно к мехам его альтмода. Ревайнд не хотел жаловаться – ему, может, и не на что было уже давно, – или сравнивать себя с Рэвэджем, но он смутно понимал: чтобы принять это отношение и начать им пользоваться, требуется переступить через что-то в себе. Он бы сдал оружие, окажись в положении Рэвэджа. Тот, наверное, был мудрее. До чего прозорливый кон. – Какая разница?! – спросил Ревайнд, сдерживая гнев, чтобы не заорать. Не хотелось привлекать ненужное внимание. – Этого никогда не случится! Они умрут, конечно. Когда-нибудь. Все когда-нибудь умирают – и весь ужас в том, что как только Ревайнд принимал это, нечто искажало реальность в очередной раз. И снова. – Это уже случилось однажды. Ты прожил это, значит, это было. Даже мысли – вполне реальные коды, уж поверь, – Рэвэдж поднял лапу и уставился на нее, – они что-то да значат. А уж воспоминания – тем более. Говорили, Саундвэйв способен услышать твои желания и эмоции на расстоянии. Значит ли это, что для него – и его кассет – то, что творилось в чужой голове, было реальностью? О, тогда Ревайнд – поистине безнравственный трус. – Он был среди тех, кто нашел меня на том «Потерянном свете», который они называют «вторым». Не было «второго»! – все происходило на самом деле. От этой мысли отказывался даже Хромдом, и Ревайнд не желал доверять ее никому больше, но Рэвэдж сам напросился. – Мегатрон никогда не простит меня, я знаю. Я бы не простил. Я до сих пор не могу, а ему… ему это как будто нужно вообще! Но я словно попал в мир, где любую ошибку можно просто исправить! И этот мир вовсе не был утопией. Напротив, он душил, забивал вентиляцию пылью сомнений, вдавливал Ревайнда в палубу похлеще гравитационных перепадов. – Вы оба умерли. И вы оба живы. И если не это объединяет мехов, то не знаю, что, – Рэвэдж склонил голову. Ревайнд уперся ладонями в край терминала, так, что теперь они с десептиконской кассетой пристально смотрели друг на друга. – Хочешь разобраться, что у меня в голове? – огрызнулся он негромко. – Вот что. Я знаю, что убил не его, не… не Мегатрона, который сейчас там стоит и, может быть, правда раскаивается. Я не телепат, но… я верю. Хочу верить, правда. Я убил того, кем он был. Беспомощного. Шлак, это не было легко! – Рэвэдж не заявлял ничего подобного, но сейчас Ревайнд словно возражал всему миру, постоянно напоминающему ему о том, какой он маленький и хрупкий, как мало он может сделать, как ничтожны его решения. Настолько, что они вообще ничего не значат. – Но я убил того, кем он стал, кто уничтожал все, за что мы боролись, по чьему приказу горели миры… я сожалею, зная, что он делает сейчас. Но о войне я сожалею сильнее… – Нет, – перебил Рэвэдж, переступая передними лапами, будто готовясь спрыгнуть. – Это был он, всегда он. Мегатрон один, Ревайнд. Он принимал решения, как ты, убивал, как ты, и он смотрит вам в оптику, когда идет по кораблю. «Как я?!» – Ревайнд от изумления не смог даже сформулировать свое возмущение. – Ты прожег его искру, Ревайнд, – Рэвэдж спустился на пол и направился к выходу с мостика, но обернулся: – Хотя бы смотри ему в лицо, когда идешь навстречу.***
– Отчет сохранен в реестре, – ему пришлось протиснуться между Мейнфреймом и Мегатроном, чтобы точно быть услышанным. Показалось, что он перестарался с калибровкой громкости. Слишком… отчетливо. Он поднял взгляд, немного резко, но – по крайней мере, чтобы не успеть передумать. Линзы Мегатрона все так же горели темно-красным, как и до путешествия в прошлое. Это был взгляд усталый, жесткий и прямо сейчас – недовольный. Не сразу Ревайнд напомнил себе, что виновником гнева капитана является безымянный фанат программирования и дурацких цитат. Тогда, у корпуса умирающего «Потерянного света», который для всех был «вторым», а для Ревайнда оставался «первым», в окружении причудливо колеблющейся в вакууме квантовой пены Мегатрон совсем иным взглядом наблюдал за тем, как Ревайнд поворачивает выключатель, готовясь исчезнуть навсегда. Он до последнего не сказал, что Хромдом жив, и Ревайнд признавался себе – это было милосердно. Никто ведь не обещал ему, что он не исчезнет вместе с кораблем! Незнание подарило ему уверенность. Но вот он здесь, и… «самопожертвование?» Ха. Сплошная болезненная иллюзия. – Спасибо, – кивнул Мегатрон. – Я обращусь к тебе, если снова понадобится помощь. Немного… авторитарное заявление, но, шлак, он разве не капитан этого корабля? – Буду на связи, – подтвердил Ревайнд, разворачиваясь. Ну, он посмотрел. Что это реально изменило?.. Пожалуй… пожалуй, глядя Мегатрону в оптику, он не видит черной дыры в его груди. Расслабляющее открытие, ничего не скажешь. Может ли быть, что Рэвэдж прав? Что для Мегатрона ложное, несвершившееся прошлое так же важно, как новая реальность, и что он может… принять его, не обесценивая – и вопреки осуждению? Тогда, должно быть, и Ревайнду стоит. Было несложно представить, что Мегатрон почувствовал, когда услышал о своей смерти. То же, что Ревайнд пережил, проскользнув между жерновами ДЖД, а после – придя в себя на корпусе чужого корабля, притворяющегося тем, что увез его с «Кибертрона». То же, что он испытал, когда Хромдом рассказал ему об Оверлорде. Или когда очнулся от ужасающей ошибки в реальном времени переписывавшихся архивов. Сколько раз можно погибать – и всякий раз выкарабкиваться?! Вселенная шутит откровенно неприлично, но пока они все способны встречать взгляды друг друга – они не поддались на провокацию. А самое важное – то, что они оба реальны. Их линзы отражаются на поверхностях линз друг друга, значит, все, что происходило и происходит – по-настоящему.***
Он покинул мостик слегка обескураженным, но в чем-то даже успокоившимся. Если подумать, Рэвэдж всего лишь коварно манипулировал его эмоциями – возможно, просто из любви к искусству, кто знает, чему его обучил Саундвейв. Пусть так, но это помогло. Ревайнд четко осознавал, что не поделится своими мыслями даже с Доми – нет уж, его едва удалось убедить в том, что во время перезарядки кошмары больше не приходят! Некоторые вещи неспособны понять даже самые дорогие тебе мехи, и лучше пережить их молча. Это не мешает быть компанейским ботом, не мешает любить, просто… он навсегда останется убийцей. Это уже не изменится. И он может только принять это сам – и пойти дальше. – Ревайнд, привет! – Гетэвэй приподнял руку. Шедший чуть позади Атомайзер тоже притормозил. – Привет, – немного отрешенно отозвался Ревайнд. – Как на мостике? Старый тиран не буянит, а? – Все почти спокойно, – Ревайнд усмехнулся. – Вы не знаете никого, кому из экипажа нравится «Песнь о системной ошибке и трех катастрофах» Трактатуса Найла? – Ну, еще бы, – проигнорировал вопрос Гетэвэй. – Ты достаточно припугнул его там, в прошлом, – он повертел кистью. – Этого нам всем очень не хватало. Чтобы кто-нибудь напомнил ему, что искупление так просто не дается. – Он помнит, – Ревайнд пожал плечами. – И не думаю, что когда-нибудь он раскается, Гетэвэй, – в некоторых поступках бессмысленно раскаиваться. – Но измениться может каждый, так что… дай ему время. Он тоже никогда не передумает там, в прошлом, в которое уже не вернуться снова. Но другая жизнь, другие обстоятельства рождают и другие идеи. – По-твоему, ему место во главе нашей экспедиции? – Да он сам так не думает, – раздраженно бросил Ревайнд. Ему не хотелось развивать тему, Гетэвэй подстерег его с этими вопросами слишком неожиданно. – А мы могли бы не шептаться за его спиной, а? Что, чего он и так не знает, ты не можешь сказать ему прямо? Гетэвэй наклонил голову. – Не все заслуживают сочувствия, Ревайнд. – Я убил его однажды, – огрызнулся тот, – мало? – Наверное, ты прав, – Гетэвэй кивнул, коротко взглянув поверх Ревайнда. Тихий «бомп» никто не услышал.***
Он покинул мостик слегка обескураженным, но в чем-то даже успокоившимся. Если подумать, Рэвэдж всего лишь коварно манипулировал его эмоциями – возможно, просто из любви к искусству, кто знает, чему его обучил Саундвейв. Пусть так, но это помогло. Ревайнд четко осознавал, что не поделится своими мыслями даже с Доми – нет уж, его едва удалось убедить в том, что во время перезарядки кошмары больше не приходят! Некоторые вещи неспособны понять даже самые дорогие тебе мехи, и лучше пережить их молча. Это не мешает быть компанейским ботом, не мешает любить, просто… он навсегда останется убийцей. Это уже не изменится. И он может только принять это – и пойти дальше. – Ревайнд, привет! – Гетэвэй приподнял руку. Шедший чуть позади Атомайзер тоже притормозил. – Привет, – немного отрешенно отозвался Ревайнд, останавливаясь. Пауза показалась слишком долгой, но только зародилась легкая – в общем-то, беспричинная – тревога, как он услышал вопрос: – Не видел Хромдома? – Мы не всегда знаем, где… – начал он было ворчать, но признался: – Должен быть у Сверва. – Ты туда? – голос Гетэвэя оставался приветливым. – Нет, – Ревайнду хотелось вернуться в каюту и немного полежать на платформе с осознанием того, что его поступки имеют ценность, даже если ни к чему не привели. Приятное оказалось чувство. – Знаете, вы можете не говорить ему, что видели меня? – Без проблем, – пообещал Гетэвэй. – И, ребят, если вы знаете бота, который любит цитировать «Песнь о системной ошибке и трех катастрофах» к месту и не к месту, пусть в ближайшее время воздержится, – уже уходя, попросил Ревайнд. – А то Мегатрон страшно на него зол!***
– Он не пойдет с нами, – отрезал Гетэвэй, провожая взглядом Ревайнда. – Мегатрон продолжает забирать лучших, а? – Мне не показалось, что он так уж лоялен, – возразил Атомайзер неуверенно, пряча «подстрекатель» в сабспейс. Первоначальный разговор исчез из памяти Ревайнда, сменившись пустотой, которую Гетэвэй немедленно нашел, чем заполнить. – Он же убил Мегатрона! – Поверь мне, малыш оказался «одноразовым». Второй раз не выстрелит. А теперь он еще сильнее уверен, что преступнику надо дать шанс… Жаль, – маленькие голубые линзы Гетэвэя загорелись ярче, когда он встретился взглядом с Атомайзером. – Заноси Хромдома в список. Не будем разлучать их. – Угу, – не очень охотно подтвердил Атомайзер, но тут же взбодрился: – А что за «Песнь об ошибке»? – Эпическое старье, – ответил Гетэвэй. – Во время войны программы, предназначенные для обучения «собранных», были взломаны каким-то шутником, который самые занудные и бесполезные папки пометил цитатами оттуда. Если мы выживали в первом бою и добирались до более последовательной загрузки, то уже знали, что можно вообще не закачивать. Рассылка приходила автоматически от неизвестного доброжелателя. Хороший скрипт был. – Мейнфрейм сказал, компьютер «Потерянного света» кто-то хакнул… «собранный» и изобретательный, – он задумался и уточнил: – Видимо, Найтбиту лучше не высовываться? – Найтбит иногда совершает странные поступки, – согласился Гетэвэй и усмехнулся: – Мы еще успеем узнать, он это был или нет. Но кто бы это ни сделал, я бы не стал оставлять на борту меха, способного из каких-то своих никому не понятных умозаключений взломать бортовой компьютер…