***
Это был холодный вечер для Сан-Франциско. Бриз, веющий со стороны залива, только прибавлял этому факту дискомфорта, заставляя воздух чувствоваться зябче, чем он был на самом деле. С бутылкой вина, скользнувшей в коричневый бумажный пакет, который он бережно нёс теперь под рукой, Спок бодро направился в сторону академии, отчасти будучи благодарным, что она была всего в пятнадцати минутах ходьбы от продуктового супермаркета. Его путешествие продолжалось без происшествий, но, определённо, было полно раздумий. Перед тем как осознать себя покидающим центральный бизнес-район, Спок сталкивался с новыми и новыми табло, которые вовсю пиарили Валентинов день. Огромные экраны с уличной рекламой так и пестрили предложениями от ювелирных магазинов и прочей роскошью. А тот, кто не приобрёл подобный товар для своего партнёра, подразумевался, как говорили земляне, с большой вероятностью «спящим сегодня на диване». Окоченевшие плечи Спока поднялись, когда он предпринял попытку согреться. Ворот пальто терся об угловатый подбородок. Его глаза опустились на тротуар, когда он начал задаваться вопросом, с чего вдруг его разум оказался внезапно так обеспокоен подобными вещами. В своей жизни он уже много раз видел объявления и дисплеи, но никогда прежде не ставил вопрос о необходимости приобретения чего-либо для Джима. Джим, в свою очередь, каждый год делал Споку маленький подарок. И хотя он каждый раз выражал свою признательность за жест, вулканец приписывал его человеческой и сентиментальной сущности своего партнера. Мысль об ответном действии никогда не приходила ему в голову просто потому, что сама концепция Валентинова дня была всецело нелогичной. Идя по улице, Спок всё вспоминал беседу между двумя женщинами и начал ловить себя на мысли, действительно ли праздник был таким же бесцельным, каким казался. С корпоративной точки зрения, он существовал для генерации волны потребительского спроса. Тем не менее, с точки зрения культурной, он казался больше, чем просто напоминание людям ценить друг друга. Руки Спока утонули в несоразмерных карманах его пальто, когда он посмотрел вверх, чтоб увидеть академию с её множественными, ведущими к главному входу, бетонными ступенями. Мягкие огни стелились по аллее и, исходя из здания, казалось, почти волшебно сияли на фоне темнеющего неба. Он остановился на месте, слегка прищурив глаза, придя к осмыслению точки зрения. Ощущал ли Джим себя недооценённым, как та женщина, потому что никогда не получал ничего от Спока? Он никогда не выражал подобных чувств, но было ли это потому, что он просто терпимо относился к вулканской культуре, не включающей в себя акт дарения? Спок снова потупил взор. Джим всегда из кожи вон лез, чтоб доказать, что его партнёр был любим. Даже если понимал, что вулканские барьеры никогда бы полностью не позволили Споку ответить взаимностью или выразить признательность за это таким же явным способом вне их уз. Женщина из магазина покинула своего мужчину, потому что её старания угодить ему не привели к её удовлетворению. Впервые за всё время Спок начал задаваться вопросом, были ли их отношения односторонними, с точки зрения человека, и был ли Джим в самом деле удовлетворён. Покуда дело касалось вулканцев, их узы были безупречно идеальны — кое-что лишь изредка выражаемое между двумя партнёрами. Наряду с их ментальной совместимостью, узы между Джимом и Споком разрослись на фоне простой необходимости быть своеобразным костылём во время пон-фарра; вместо этого они развились и углубились во всепоглощающую, основательную любовь. Но, возможно, на кону стояли человеческие нужды, нужды, к которым Спок никогда прежде не обращался. Нужды, вроде признания нелогичных праздников, держания за руки на людях… Он начал задаваться вопросом, тосковал ли про себя Джим по этим вещам, никогда не говоря об этом, потому что наследие Спока признаёт их ненужными. Холод пробирал до костей, и Спок вздрогнул, когда снова поднялся ветер. Опомнившись, он встряхнул головой и начал восхождение по ступеням на пути в главный корпус академии, которое сулило ему тепло не только высокой температуры, но и присутствия Джима.***
Главный холл академии представлял собой ничто иное, как экстравагантные мраморные полы и прозрачные стеклянные конструкции. Центральные двери вели в круглый вестибюль, акцентирующий внимание на огромной скульптуре эмблемы Объединённой Федерации Планет. Посмотрев вверх, в центре комнаты можно было увидеть стеклянную крышу, а так же получить представление обо всех этажах здания, оживлённых параллельными сияющими полосами белых огней. На протяжении дня, солнечные лучи проникали внутрь через высокий потолок, но вечером эти мягкие огни просто обеспечивали достаточно освещения, создавая наиболее романтичную обстановку. По периметру круглой комнаты находились многочисленные коридоры, ведущие в разные части комплекса академии. Каждый с отдельным, висящим над входом, гербом, представляющим основные карьерные направления в Звездном Флоте. Все входы были защищены массивными стеклянными дверьми и охраной, дежурящей за экранированными постами. Спок приблизился к переходу, инкрустированному командной эмблемой. — Добрый вечер, посол Спок! — окликнул его миловидный средних лет мужчина облачённый во флотскую красного цвета форменку. Он сидел за столом, окружённый толстым стеклом, и говорил через маленький микрофон, прикреплённый к воротнику. — Капитан Кирк упоминал, что вы заглянете. Лицо Спока осталось невозмутимым, когда он поприветствовал мужчину тихим «добрый вечер». Он последовательно занес свою руку и приложил отпечаток ладони против голубого сенсора на стене. Прозвучал короткий сигнал и голубой свет сменился зелёным, подтверждая, что личность была успешно опознана. Стеклянные двери автоматически разъехались, открывая ему доступ. Быстрым шагом он продвинулся через тихий коридор с идеальным расчётом; пройдёт не так много времени как занятия будут окончены и пространство наводнят голодные кадеты, спешащие на ужин. Достигнув лифтового отсека, он занес руку над маленькой янтарной сенсорной панелью на стене, вызывая платформу. Дверь скользнула, открываясь, и он ступил внутрь, выбирая двадцатый этаж. Как только лифт понесся наверх, глаза Спока закрылись. Он позволил себе мысленно потянуться к их связи. Почувствовался комфорт присутствия здесь Джима, но, впервые за всё время, это не утешало. Вместо этого, Спок уткнулся в эту, источающую постоянство, теплоту, и глубоко внутри задался вопросом, истинно ли он этого заслуживает. В подобной тревоге не было ничего нового; он уже сталкивался с такого рода беспокойством, когда они с Джимом только начинали свои отношения. В конце концов, Джеймс Кирк был в высшей степени уважаемым и востребованным человеком. Существо умное, обаятельное, общительное, и как не упомянуть физическую привлекательность. Эта аура всегда окружала его, и исходила как внутрь, так и наружу. Когда он входил в комнату, все внимание устремлялось на него. Когда он говорил, каждый слушал. Его улыбка и смех были заразительны, его шармом невозможно было пренебречь. А что Спок? Тихий, замкнутый и серьёзный. Неспособный к демонстрации необходимых эмоций, которые позволили бы другим ощутить, что они поняты. Однако, это казалось единственным способом основать взаимопонимание и дружбу. Вместо этого, несведущий в чувствах всякого вокруг него, он проявлял лишь холод и невнимательность. Но даже с учётом всего этого, сам он не смог уклониться от притягательности Джима Кирка, который, по необъяснимым для Спока причинам, избрал его. Вулкано-человеческий союз был не самой легко осуществимой вещью; Спок знал это из первых рук, наблюдая за своими родителями, пока взрослел. Холодный и серьёзный посол Сарек принял Аманду с Земли как своего партнера. Было ясно, что их узы сильны. Хотя бы потому, что Аманда его никогда не покидала. Тем не менее, Спок мог наблюдать как его мать год за годом теряла себя под влиянием нетерпимости Сарека к эмоциональному человеческому поведению. Спок вспомнил, как мать баловала сына его любимой едой или маленькими безделушками из походов на рынок. Сарек никогда этого не одобрял. Отец ссылался на то, что подобные действия очеловечивают ребёнка, который, безусловно, будет выращен вулканцем. Наконец повзрослев, Спок стал замечать значительные изменения, произошедшие с годами с Амандой. Не то, чтобы она оказалась внешне несчастной, или более не желала быть партнёром Сарека; вместо этого, к лучшему то, или к худшему, она стала всё больше и больше походить на него. Возможно, это было сделано во благо её собственного здравомыслия. Спок задался вопросом, каково всё-таки было человеку жить среди вулканцев, никогда не слышать, что она любима мужем или сыном, находиться в лишённой чувств окружающей среде. Способность к сопереживанию была погребена в месте, уподобляемом ментальной тюрьме. Глубоко внутри, он был бесконечно напуган тем, что таково было его вулканское наследие — потушить огонь, бушующий в душе Джима, так же как это было с Амандой. Сколько лет провёл Спок, загнанный этими мыслями в неопределённость. В один момент он не заслуживал неиссякаемой привязанности Джима, а затем упрекал себя в нелогичной обеспокоенности чем-то, на что человек бы никогда не пожаловался? И сей порочный круг было не разорвать. Послышался мягкий звоночек остановившегося лифта. Веки Спока разомкнулись и он прошёл через открытую дверь, сворачивая налево. — …Посол Спок? — донёсся спокойный голос из-за спины. Спок остановился на месте, оборачиваясь на голос. Перед ним стояла знакомая средних лет вулканка, одетая в голубую униформу, с чёрными волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке. На её правой груди красовалась эмблема вулканского посольства. — Т’Рана, — Спок поприветствовал её, поднимая свободную руку в ta’al. Та вернула жест: — Посол, ваше прибытие неожиданно и своевременно. Мне было поручено доверить вам чип для падда. Я изначально планировала его отдать, когда вы прибудете сюда в понедельник, но, поскольку вы сейчас здесь, наиболее логично будет не откладывать. Могу я забрать примерно три минуты и сорок две секунды вашего времени? — Можете, — согласился Спок, и последовал за ней вдоль по коридору в противоположном от кабинета Джима направлении. — Похоже, ваша роль преподавателя здесь была весьма продуктивна. Я недавно ознакомился с вашим отчётом по подведению итогов эффективности новой системы изложения материала. — Это честь для меня, посол. Я намереваюсь увидеть, как кадеты преуспели в изучении вулканской ксенобиологии, ко времени своего выпуска. Они завернули за угол.***
Тяжелый вздох сорвался с губ, когда падд выскользнул из пальцев Джима на тёмный деревянный стол из вишни. Он откинулся назад в роскошном чёрном кресле, поднимая ладони и потирая ими уставшие глаза. Это был такой долгий день… Стоило только пересечь порог академии, как он тут же был встречен грядой каверзных вопросов и бесед поступивших от кадетов, ровно как и от её сотрудников. Джим был распланирован на проведение трёх разных, в высшей степени ожидаемых семинаров перед тысячами внимающих, нетерпеливых учеников, которые цеплялись решительно к каждому последнему сорвавшемуся с его губ слову. Наконец, спустя многие долгие часы, у него была возможность сбежать к миру и тишине в умиротворяющий порядок его кабинета. В отличие от других наставников, пространство Джима было лишено хаоса. Одна сторона его L-образного письменного стола примыкала к стене комнаты, в то время как другая была плотно обустроена ящиками. На каждом из них отображались различные артефакты из его галактических путешествий и антикварные книги, сделанные из настоящей бумаги. Чёрная наполненная стилусами чашка покоилась на поверхности стола, а рядом с ней — маленькое обрамлённое изображение Спока, облачённого в красную капитанскую униформу. Массируя глаза круговыми движениями, Джим подавил зевок и попытался проигнорировать урчание живота. Нет, они так никогда не позволят ему уйти… У него едва хватило времени отлучиться в уборную, не говоря уже про ланч. Он уронил руки и развернулся на стуле в сторону выходящего в небо эркерного окна. Последняя частица солнечного света постепенно исчезала за горизонтом, даря прощание оживлённому городу внизу, который сейчас мерцал от искусственного освещения. Джим почесал шею и запустил пятерню в седеющие волосы, его мысли наполнились предвкушением встречи со Споком. На мгновение он прикрыл глаза и просто тихо улыбнулся сам себе. Они были женаты и сожительствовали уже на протяжении многих долгих лет. И хотя Джим видел вулканца каждый день, он всё ещё ненавидел быть с ним порознь, пусть даже всего на пару часов. Конечно, благодаря узам, они никогда не были по настоящему разделены, но его физическое присутствие непосредственно рядом, всегда скрашивало обстановку, какой бы она не была. В любом случае, их разлуке недолго осталось в данный конкретный вечер. С этой приятной мыслью, его ореховые глаза вновь открылись, и Джим повернулся назад к столу. Он подобрал падд и возобновил просмотр отчетов посещаемости своих лекций. Было похоже, что академия будет умолять его остаться, так как не было обнаружено ни одного негативного отзыва. Внезапно из холла донеслись шаги. Джим поднял подбородок и опустил падд назад на стол, с надеждой посмотрев на вход, чтобы увидеть… заглядывающее в дверной проём лицо кадета. Молодой человек уважительно постучал по стене, несмотря на то, что дверь была открыта. — Капитан Кирк, могу я войти? Джим знал себя достаточно хорошо, чтобы догадаться, что сейчас у него на лице застыло выражение разочарования. Дабы смягчить его, он улыбнулся и ответил: — Конечно, — широким жестом он указал на два стула с противоположной стороны стола, и утвердительно кивнул головой. — Присаживайтесь. Губы кадета расплылись в широкой улыбке, однако, из-за своей принуждённости, та больше походила на оскал. Он вошёл в комнату, прижимая к груди свой падд. Парень был одет в серую кадетскую униформу, которая выделялась на фоне его бледной кожи. Скользнув на стул, он крепче сжал в руках устройство, замерев с прямой, как палка, спиной. — Сэр, я закончил обработку материала сегодняшней лекции, как вы и просили. Вы можете найти мой доклад на звёздном сервере 09. Брови Джима поднялись, голова слегка склонилась на бок: — Все? Уже? — Да, сэр, — ответил тот. Выражение лица Джима смягчилось, уголки губ ласково приподнялись: — Отличная работа, кадет Коннор. Кажется, здесь мы уже не сможем достаточно быстро обеспечить вас работой. — Д-да, сэр, — повторил молодой человек, его голос был немного мягче. — Было настоящим удовольствием задержаться у вас, капитан. Уже почти год прошёл. Чёрный наряд Спока угрюмо выделялся на фоне мягких тонов коридора, когда он держал курс назад к кабинету Джима в самом конце холла. С его позиции он мог увидеть, что дверь была открыта, но острый слух предупредил его о том факте, что человек не был один. — Год? Всё верно? — донёсся до ушей Спока голос Джима. Не желая прерывать официальное дело, вулканец вошёл в комнату для совещаний, соседствующую с кабинетом и тихо опустился на стул. — Если бы я мог пройти через всё заново — я бы прошёл, — ответил Коннор, фокусируя свои тёмно-зелёные глаза, сосредотачиваясь на Джиме. Его плечи были зажаты, и он, почти наверняка, нервничал. Джим подметил эту взволнованность, ещё когда тот вошёл в комнату. Это было не свойственно для такого всегда общительного и уверенного в себе кадета. Сейчас он, казалось, был в панике. — Ладно, Рик. Что происходит? — спросил Джим с посерьёзневшим лицом. Коннор слегка поёрзал и отвёл взгляд в сторону, нерешительно открывая рот, но тут же его закрыв. Джим слегка прищурился и лишь ещё больше склонил голову, как если бы пытался прочитать молодого человека. Прямо перед тем, как капитан был готов снова задать вопрос, челюсть Коннора сжалась, и он повернулся к мужчине напротив, смотря ему прямо в глаза. — Капитан, — начал он, одной рукой слегка отстраняя падд прочь от груди. — Это безумие. Но… Из-за устройства показалась маленькая красная коробка шоколада в форме сердца, которую он затем поместил на столе. Он подвинул её к Джиму, который озадаченно перевёл взгляд на объект и уставился на какое-то время. Повисла неловкая тишина, пока Джим наконец не предстал перед пониманием того, что происходит. Его лицо расслабилось в слабом смешке. — Вы сейчас должно быть шутите! — с изумлением в голосе сказал Кирк, когда снова поднял глаза на Коннора. — Признавайтесь, какому ненормальному пришла идея подбить вас доставить мне шоколад? Эти ребятки и их чувство юмора… — Прошу вас, отужинайте со мной! Все следы веселья смело с лица Джима в то же мгновение, как кадет выпалил эти слова. Он молча уставился на молодого человека на другом конце стола. Глаза широко распахнуты, рот слегка приоткрыт. Вспышка глубокого розового румянца покрыла привлекательное лицо и уши Коннора, когда он в свою очередь сосредоточенно уставился на Джима. Тот отчётливо покачал головой, а затем поднял глаза на открытую дверь перед тем как тихо произнес: — А… — он умолк, перемещая свой взор назад на Коннора. — …я женат. Вы это знали? Тут решительность кадета надломилась и он отвёл глаза. Едва слышно паренёк ответил: — …з-знаю, сэр. Это просто… Лицо Джима застыло в недоумении. Целую вечность он ждал, пока этот человек наконец продолжит. В какой-то момент он вообще засомневался что не спит. — Ну, вы знаете, какие эти вулканцы, сэр, — продолжил Коннор. — Они понятия не имеют, как проявлять любовь. И иногда я смотрю на вас и думаю, что вы одиноки. Я имею ввиду, я восхищён, и уже давно имею к вам чувства, и я… — Ладно. Нет, — Джим прервал его кивком головы, голос стал более властным. — Послушайте, я удивлён и польщён, но вам нужно забрать свой шоколад и уйти. Коннор открыл было рот, но Джим продолжил прежде чем у того появится шанс, теперь немного мягче: — Давайте же. Убирайтесь отсюда, и мы сделаем вид, что всего этого никогда не было. Очень неловкая тишина повисла в атмосфере на бесконечно долгий срок, пока двое мужчин таращились друг на друга. Наконец Коннор встал на ноги и быстро удалился, оставив коробку на столе Джима. Звук его шагов ускорился, пока, по-видимому, не перешёл на бег и наконец снова не стих, исчезая в конце коридора. Джим просто сидел неподвижно, пока, в конце концов, не выпалил в недоумении: — Какого чёрта это было? Глаза переметнулись на хронометр и чувство ошеломления сменилось беспокойством. Где же Спок? Он никогда не опаздывал. Потянувшись к карману, он пролистал список контактов коммуникатора и выделил имя Спока, инициируя вызов. Ответа не последовало. Спок, в свою очередь сидя в соседней комнате, почувствовал как коммуникатор вибрирует у него кармане. Тем не менее, он был неспособен ответить на звонок. Рука застыла у рта, взгляд опустился на стол. В то время как его лицо было, как всегда, пусто, разум работал на износ. — Спок, — услышал он Джима из другой комнаты, по всей видимости оставляющего сообщение. — Это я. Я просто хотел узнать, где ты есть. Когда получишь это, позвони, или оставь мне сообщение. Ладно? Скоро увидимся. Вулканец не шелохнулся. Несмотря на внешнюю невозмутимость, мысли со страшной силой роились в его голове. Даже юные кадеты были готовы поставить на кон свои карьеры и рискнуть всем ради расположения Джима. Джим отверг его, но сколько таких попыток понадобится перед тем, как он скажет да? В конце концов, они не были неспособны к выражению эмоций, или высказыванию своих чувств, или покупке шоколада на День святого Валентина. Он почувствовал, как Джим потянулся к нему через их связь, но экранировал себя, не желая выдавать то, что могли собой представлять рассыпанные нити собственных необоснованных мыслей. «Ну, вы знаете, какие эти вулканцы, сэр. Они понятия не имеют, как проявлять любовь. И иногда я смотрю на вас и думаю, что вы одиноки.» …Возможно, эти мысли и не были такими уж необоснованными, в конечном счёте. Возможно, Спок был верен в суждениях о том, что он не делал достаточно, чтобы в полной мере сделать Джима счастливым. Нет, он не отрицал того, что сказал кадет. Но действительно ли это были односторонние отношения, с которыми Джим просто мирился во имя уз? Оставался ли Джим, точно так же, как и Аманда, в своеобразном заточении ради сохранения достоинства или, еще хуже, из жалости? Спок закрыл глаза, пытаясь сфокусироваться и найти смысл во всех этих наводнивших его разум мыслях. Люди нуждались в излиянии постоянной любви. С людьми нужно было носиться. Люди нуждались в дарах, публичных проявлениях привязанности и постоянных утешениях. Люди нуждались в вещах, которые Спок предложить попросту не мог. Он снова подумал о матери, тихо сидящей самой по себе, смотрящей в окно; о том, как он никогда не держал Джима за руку на людях; том, что юный кадет купил шоколад, который следовало бы ему… Когда его ресницы дрогнули, он поймал себя на предположении, что в их с Джимом отношениях недостатки перевешивают выгоды. Джим, в свою очередь, делал для Спока множество вещей — бескорыстных вещей, в которых он сам даже не подозревал, что нуждается; едва ли он, до их знакомства, испытывал к кому-либо безусловную любовь, понимание или сопереживание. Эти дары прикололи себя к Споку, даже без его непосредственного осознания этого. Они сшили вместе душу, несущую глубокие шрамы доли ребёнка двух миров. Спок путешествовал по всей галактике, и во всех его странствиях было только одно место, где он поистине чувствовал себя своим: в руках Джима. Но то, что он вписался в них так идеально означало, что Джим предназначался всем нуждам Спока, и это не давало тому возможности делать то же взамен. Удовлетворение вулканского образа жизни означало капитуляцию определённых аспектов человеческого. Только как много Джим упустил из-за этого? Коммуникатор Спока снова завибрировал в кармане. Тот открыл глаза, и на мгновение снова уставился на стол. Необходимо было унять, грохочущие во всех уголках сознания мысли. Наконец он поднялся. Со своим обыденным неподвижным выражением, никогда не покидающим его лицо, а так же вином, зажатым под рукой, он вышел из комнаты для совещаний и появился в дверном проёме кабинета Джима. — Спок! Вот ты где! — воскликнул человек, его черты выражали обеспокоенность, когда он вскочил на ноги. — Все в порядке? Подбородок Спока был поднят, лицо всё так же невыразительно. Он поднял глаза на Джима: — Прошу прощения за задержку. В коридоре я встретил Т’Рану. Она попросила о коротком визите в её кабинет, чтобы передать микрочип из вулканского посольства. Немедленно, лицо Джима смягчилось, а губы расплылись в тёплой улыбке: — Отлично! Потому, что я уже целый день ничего не ел, и очень голоден, — его глаза опустились на бутылку. — Спасибо большое за то, что захватил вино. — Это не слишком отклонило меня от курса, — ответил Спок, наблюдая, как его партнёр снимает пальто с крючка. Человек просто усмехнулся, в своей, не нуждающейся в словах, манере говоря: «пожалуйста». Всё-таки он любит это, и всегда любил. Подобная манера речи, составляла неотъемлемую часть обаяния Спока. Когда Джим скользнул в пальто, вулканец более не мог избегать глазами маленькой обёрнутой в красный целофан коробки в форме сердца на его столе. Его брови слегка дёрнулись, когда он посмотрел на предмет недавнего конфуза. Это действие не прошло для Джима незамеченным: — Ах да, мальчик, — фыркнув, сказал он, оборачивая серый шарф вокруг шеи. — У меня тут об этом целая история. Никакого ответа от Спока не последовало. Человек поместил свой падд в большую сумку на длинном ремне, перекидывая её через плечо, и прошёл перед вулканцем. Он отключил освещение, а затем вышел и запер дверь. Улыбнувшись Споку, он сказал: — Пойдём! Они быстро преодолели свой путь через лифт и фойе. Как только они ступили наружу, Джим немедленно поправил свой шарф, лучше устраивая его на шее и плечах, отметив: — Воу, холоднее чем обычно. Ты уверен, что прогуляться тебе будет нормально? — Я способен к прогулке, — напрямую подтвердил Спок. Джим моментально на него уставился. В воздухе повис не заданный вопрос. Спок был обычно серьёзен и сдержан, но, после стольких проведённых вместе десятилетий, человек мог распознать даже мельчайший намёк, сигнализирующий, что что-то не так. Этим вечером, Спок вёл себя по другому, однако Джим не мог точно определить как, почему, и даже что это могло бы значить. Он уже подумывал стоит ли предложить просто съесть ужин дома, но решил следовать их текущему плану. Если он действительно раздувал из мухи слона, для Спока это могло оказаться более хлопотно, чем оно того стоило. Имея это ввиду, Джим пожал плечами: — Ну что ж, тогда пошли. Двое отправились в зябкий вечер плечом к плечу, но не прикасаясь.***
-…А я ему говорю: общая цель космических исследований не заключается в том, чтобы спать с каждым встречным кто не имеет отношения к Земле. Понятия не имею, откуда у меня взялась такая репутация, — засмеялся Джим, когда они завернули за угол. — Кадеты, в последнее время, как никогда откровенны. Я имею ввиду, ты можешь представить такой вопрос перед сотнями людей? Нужны яйца, однако… Но как и для того, чтоб сидеть в капитанском кресле, так что я закрыл на это глаза. Пока они шли, он вкратце резюмировал свои семинары. Спок, со своей стороны, тихо слушал. Не получив никакого ответа, Джим поднял на того глаза. Непринуждённая улыбка померкла. Он был уверен, что по крайней мере последней историей ему всё-таки удастся своего рода раззадорить Спока. Но взгляд вулканца так и остался прикованным к тротуару. Джим обратил своё внимание в противоположном направлении, и начал задаваться вопросом, что именно могло занимать мысли Спока. Даже когда вулканец был вовлечён в решение комплексных проблем с научной командой или сталкивался с дипломатическим кризисом, он всегда был способен к мультизадачности, и никогда не позволял работе отразиться на личной жизни. Тем не менее, он выглядел так, словно был не в своей тарелке ещё с того момента, как там, в академии, пересек порог его кабинета, Осторожно, он послал ободряющий импульс через их связь. Ответа не последовало. Спок экранировался? По лицу Джима проскользнуло беспокойство, когда он начал опасаться, а не стал ли тот невольным слушателем их престранной беседы с кадетом Коннором. Человек задумчиво повернул голову. Нет, это не может быть из-за этого. Спок никогда бы не приревновал. Кроме того, ревность идет вопреки вулканской природе. Да у него и причин то не было… Оба поглощённые собственными мыслями, они наконец оказались у входа в маленький ресторан. Это было привлекающее своей стариной заведение. «Средиземноморье» несло характерный шарм минувших веков. Даже дверь здесь открывалась вручную. Ладонь Джима опустилась на ручку, и они ступили внутрь. — Капитан Кирк, посол Спок, добрый вечер, — тепло поприветствовал их хост перед тем, как препроводить обоих мужчин к столику в углу. Атмосфера была уютной с приглушённым освещением, старым декором и, светившими на каждом столике, свечами. Джим и Спок частенько выбирали это место, так как оно примыкало к боковой улице с ограниченным движением людей и транспорта, что делало его тише, чем большинство других заведений. Тем не менее то, что они были двумя единственными почётными гостями в ресторане на данный момент, могло быть скорее обременительно, чем приятно. Сдав верхнюю одежду, они утонули в роскошных стульях. Тотчас к ним подошёл официант и, даже не спрашивая, поставил перед Споком чашку чая. Затем он перешёл к откупориванию вина Джима. Пока он прокалывал пробку, был инициирован небольшой разговор: — Как всегда, здорово вас видеть. Отмечаете День святого Валентина? Джим наблюдал за тем, как красная жидкость наполнила поблёскивающий в мягком освещении бокал. Его глаза просияли, а на лице появилась маленькая улыбка: — А, нет… Просто зашли хорошо поесть. Официант поставил бутылку вина на стол, и сказал: — Что ж, мы рады услужить! Как обычно, или что-нибудь новенькое? — Мне обычное, — ответил Джим и перевёл взгляд на Спока. — Я так же предпочту не модифицировать мой обычный заказ, — отреагировал вулканец. Это была первая, произнесённая им существенная фраза с тех пор, как он покинул академию. — Очень хорошо, джентельмены. Вскоре, еда будет доставлена, — ответил официант, собрав нетронутые меню, и откланялся. Джим наблюдал за тем, как тот пересёк комнату, а затем сконцентрировал взгляд на Споке. Внутренние уголки его бровей слегка приподнялись. Взгляд самого Спока был прикован к чашке чая. Он смотрелся почти испытывающим неудобство, по крайней мере как на вулканца. — Спок, — произнёс Джим едва ли не шёпотом, наклоняясь вперёд, ухватившись руками за край стола. Спок поднял взгляд и заметил это беспокойство на лице Джима. Со слабым кивком головы тот надавил: — Что не так? Вулканец поднял подбородок, поддерживая своё нейтральное выражение, неоднозначно бросая: — Мои мысли занимают кое-какие обстоятельства. — И что же это за обстоятельства? Спок разорвал зрительный контакт, и вновь сконцентрировался на чашке: — Я бы предпочёл не обсуждать этого, — последовала пауза. — Пожалуйста, продолжай свой рассказ. Джим откинулся назад в стуле, таращась на мужчину напротив. Взгляд того, в свою очередь, не покидал пределов стола. Спок отказал ему в объяснении и, что ещё ужасней, в доступе к его стороне их уз. Это определённо было существенной причиной для беспокойства. Он так сильно хотел поднять этот вопрос, но оставил своё желание при себе; сейчас было не то время и место. Последнее, чего он хотел — это загонять Спока в угол, особенно на публике. Если бы он только предложил пойти поужинать дома… Некоторое время Джим хранил молчание. Наконец вулканец моргнул, и позволил своим тёмным глазам пересечься с ореховыми в ожидании ответа. — Эм… — начал человек, поднимая брови, пытаясь припомнить на чём они остановились. Ему больше было бы что сказать, будь ситуация другой. — Ну, в общем, я уже всё подытожил еще на пути сюда. Я имею в виду, все поступившие отзывы положительны, и я уверен, академия собирается положиться на меня в своём стремлении привлечь на лекции еще большую публику. …Вот, в сущности, и все. — Ты очень значим, и ценим всеми, — унылый, консервативный ответ. На мгновение Джим опустил взгляд на стол, перед тем как снова покачал головой и сказал: — Слушай, Спок, я… Его слова были прерваны звоном дверного колокольчика - вошла другая пара. Рука в руке. Хост провёл их через весь зал и усадил несколькими столиками далее от Джима со Споком - достаточно близко, чтобы быть услышанными. Взгляд Джима соскользнул с этих двоих. Затем он пренебрежительно сказал: — Не важно. Его инстинкт подсказал ему вытащить свой коммуникатор и пролистать историю сообщений в попытке смягчить нависшую неловкость. В действительности, это оказалось не вполне эффективно, однако всё равно было лучше, чем безучастно глядеть на его немногословного партнера. Они съели свою трапезу в тишине.***
Джим бодро шагал сквозь зимнюю ночь, запихнув руки в карманы. На морозе был отчётливо виден каждый его выдох. Даже для середины февраля в Сан-Франциско сейчас было не характерно холодно, но его мысли были далеки от этого. Рядом с ним шёл Спок, подстраивающийся под его темп. За всё время они так и не перекинулись ни словом. Спок потупил взор, храня молчание. Не то чтобы он не хотел говорить с Джимом; скорее, всё дело было в его пожизненной неспособности озвучивать всё, что касалось межличностных взаимоотношений. Естественно, он не мог игнорировать тревожный взгляд, перечеркивающий привлекательное лицо Джима, но, в то же время, он понятия не имел, что сказать или что предпринять. Когда дверь, ведущая в холл их многоквартирного дома, с шипением открылась, Спок осознал, что то, чего бы он хотел избежать, всё равно рано или поздно всплывёт: его скрытность — вулканская черта — стала причиной беспокойства Джима. Человек явно был удручён его действиями (или отсутствием оных) и он был не способен ничего поделать, чтобы исправить ситуацию. Джим заслуживает лучшего. На лифте они доехали до двадцать первого этажа и ступили пару шагов к двери своей квартиры. Джим приложил к сканеру отпечаток и затем набрал цифровой код. Дверь скользнула, открываясь. Спок вошёл первым. Джим последовал за ним и, как только дверь снова была закрыта, произошло ожидаемое. — Ладно, Спок, — сказал Джим, роняя свою сумку. — Что происходит? Спок продолжил идти, не предпринимая никаких попыток снять плащ, или шарф. Он быстро пересек гостиную, направляясь в свой личный кабинет. Нужно было немедленно восстановить равновесия в своём разуме; это был его единственный способ стабилизировать ситуацию. Джим шёл за ним по пятам. — Я должен помедитировать, — объявил Спок, не останавливаясь и не оглядываясь. — Что? Ты в своём уме?! — Джим догнал его и ухватил за руку. С небольшим усилием, он развернул Спока, и вжал спиной в бежевую стену. Обе руки вцепились в худые плечи, когда ореховые глаза впились в его партнёра. — Ты игнорировал меня целый вечер. Ты экранировался от меня. И сейчас ты просто собираешься пойти медитировать, даже не сказав что происходит? Спок отвёл глаза, полностью повернув голову. — Спок, поговори со мной! — Джим огладил плечи вулканца, а затем жёстко встряхнул, уговаривая вновь взглянуть на него. — Что, черт возьми, происходит? Я что-то сделал? Вулканец слегка прищурился, спокойно отвечая: — Джим, пожалуйста. Дай мне прежде помедитировать. Позволь мне это. Лицо Джима застыло, когда его губы на мгновение вытянулись в тонкую линию, пальцы через пальто сильнее сжали захват на руках Спока. — О, ясно. Так ты собираешься провести всю ночь в медитации, в то время как я буду не в состоянии заснуть из-за того, что беспокоюсь о тебе. Просто замечательно. Замеча… — Джим, пожалуйста, — выдавил Спок, прерывая того. — Пожалуйста, — повторил он. — Пойми, что в настоящий момент я неспособен объяснить о чём думаю. Человек продолжал пристально вглядываться в его глаза. Его грудь подымалась и опадала под учащенным дыханием. Внезапно, держащие вулканца ладони соскользнули вниз. Он взял правую руку Спока и занёс её на полпути вверх между их грудными клетками. Его лицо смягчилось, когда он сказал: — Так покажи мне. Плечи Спока поднялись, когда тот слегка напрягся. Его брови слегка нахмурились, что могло быть трактовано как взгляд, полный ужаса. Он снова покачал головой: — Джим, я не думаю… — Спок. — Хотя Джим и подчеркнул его имя, голос был едва громче шёпота. Он ободряюще склонил голову и сжал его ладонь в своих. — Позволь мне помочь тебе. Вулканец заглянул в ореховые глаза своего партнёра, в которых плескалась буря эмоций. Он ощутил, как его барьеры пошатнулись, как всегда бывало, когда доходило до встречи с его пристальным взглядом. Вновь он был почти зачарован тем, как Джим мог передать бездонность своих чувств одними только глазами. Вместе с тем, Спок видел непоколебимую любовь и сострадание, беспокоящиеся и жаждущие комфорта. Он задолжал Джиму с ответом, и осознал, что настало время ему его получить. Проведя ночь в медитации, как он всегда и делал, он бы лишь подавил нагнетающуюся в разуме неуверенность. Утром же она была бы проигнорирована, словно её никогда и не было. Он бы похоронил свои вопросы и сомнения, отрёкся бы от их существования до тех пор, пока те не всплыли бы в какой-то другой момент в будущем. Данный цикл мог бы повторяться до самого конца его дней. Спок осознал, что признайся он в своих мыслях, это могло бы негативно повлиять на их способности быть вместе. Возможно, наконец озвучь он их, Джим бы также согласился, что эти отношения были односторонними и не взаимовыгодными. Возможно, он бы ушёл. Тем не менее, во что бы это ни вылилось, Спок задолжал ему это. Если для того, чтобы в итоге восполнить нужды Джима нужно было положить конец их совместной жизни… Спок был достаточно самоотверженным, чтобы позволить ему уйти. В конце концов, Джим уже провёл годы и годы, бескорыстно восполняя их у вулканца. Выпрямив спину, Спок с долей сомнения взглянул на Джима и затем медленно поднял, удерживаемую им, руку. Джим ни на минуту не позволил отпустить его. Одна его ладонь обернулась вокруг вулканской, а другая, опасливо, сомкнулась на запястье, когда подушечки пальцев Спока обосновались на его пси-точках. Веки Спока опустились. Склонив голову набок, он продекламировал традиционную предшествующую мелдингу фразу. Пока он говорил, собственные глаза Джима тоже закрылись, и, к тому моменту, как слова были полностью произнесены, их разумы уже были едины. Прошли минуты пока рука вулканца наконец плавно не соскользнула с лица Джима, и глаза Спока медленно не открылись. Он уставился на своего партнёра, который не сдвинулся ни на миллиметр, с тех пор как был инициирован мелдинг. Несколькими секундами спустя, лёгкие Джима освободились от набранного в них воздуха. Всё еще не открывая глаз, человек завалился вперёд, уткнувшись лбом в плечо Спока. Спок так и замер, ощутив мягкое прикосновение к нему лба его мужа. Его взгляд так и застыл, прикованный к тому месту, где лицо Джима было минуту назад. Наконец он услышал как с губ человека сорвалось что-то похожее на сдавленный всхлип, и почувствовал как его плечи поднялись и снова упали. Потом снова. И наконец стаккато звука благословило его острые уши. В смущении Спок слегка повернул лицо, чтобы посмотреть вниз на Джима, его подбородок упёрся в волосы человека. — А-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! — смеялся Джим, по мере того как терся из стороны в сторону о плечо Спока, качая головой. — …Джим? — вопросил Спок, раздался его глубокий голос. Эта реакция было точно не тем, чего он ожидал. Человек поднял голову, глаза его слегка блестели от смеха, а лицо озаряла улыбка. Он посмотрел на Спока и поднял руки, зажимая лицо вулканца в своих ладонях. — Спок. Ты не восполняешь мои нужды? Ты не делаешь меня счастливым? Господи, я просто примиряюсь с тобой? — небольшой смешок снова сорвался с губ Джима. — Ты переживаешь, что недостаточно мне даёшь. Что ж, позволь мне сказать тебе кое-что. Тридцать два года назад, мне был дан величайший дар из всех, что я когда-либо получал. Это был ты на моём корабле, в качестве офицера по науке. Спок смотрел в глаза Джима, его собственное выражения ужаса уменьшилось, но он всё равно ничего не сказал. — А затем с течением времени мы сблизились, и я осознал… Я нашёл свою родственную душу. Каждый день, проведённый с тобой, как получение этого дара снова и снова, — Джим ласково встряхнул лицо Спока. — Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя. Я люблю всё в тебе. И, несмотря на все ожидания от твоего происхождения, ты тоже отдаешь мне всю свою любовь взамен. Как это может не сделать меня наисчастливейшим человеком во вселенной?! — Выходит, ты поистине удовлетворён даже несмотря на то, что я физически не проявляю свою к тебе привязанность на публике? — спросил Спок, слегка поднимая брови и качнув головой. — Даже не смотря на то, что я не принимаю участие в традиционных земных праздниках, и не могу свободно говорить о чувствах, как делают на Земле? — Да, Спок, — стоял на своём Джим, его руки переместились назад к плечам. — Ничто из этого меня не волнует. Я люблю тебя за то, кто ты есть, твои отличия, то, кем ты являешься. Всё это. Я ни на что бы не променял тебя. Ни на что-то юное едва за двадцать из академии, ни на что-либо иное. На самом деле, до сих пор не могу поверить, что приходится говорить тебе это после стольких лет. Вулканец всё ещё мысленно сомневался: — Не то, чтобы я счёл твои аргументы недостаточными. Скорее, я всецело осознаю себя неспособным к пониманию что конкретно есть во мне такого, что ты любишь. Джим впечатался своими губами в губы Спока в быстром поцелуе, и затем, вместо того чтобы отстраниться, его губы прошлись по щеке партнёра до самого уха. Наконец он промурлыкал: — Так дай мне показать тебе.***
— Эй, — мягко сказал Джим Споку на ухо и ткнулся в его макушку щекой. Они лежали в постели уже какое-то время после того, как их сердца вновь начали биться в нормальном темпе, а дыхание выровнялось. Тёмные глаза открылись и Спок подвинулся так, чтобы поднять глаза на Джима, при этом, ни за что не разжимая рук, обвивающих человеческий торс: — Да, Джим? — Мне ненавистно об этом просить, но мы можем встать? Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. — Хорошо, — согласился Спок, и двое выпутались из рук друг друга, вставая с противоположных сторон кровати. Спок быстро накинул свою чёрную тунику и надел штаны, пока Джим скользнул в бордовый халат. Он вывел Спока в гостиную. — Что именно тебе нужно чтобы я сделал? — спросил вулканец, по старой привычке одёргивая край туники. Джим оглянулся в поисках места, куда ранее уронил свою сумку и возвратил её. Он щёлкнул застёжкой и, пошарив в ней, извлёк небольшой предмет. Это был прямоугольной формы свёрток, обёрнутый в жемчужно-белую бумагу: длинный, но не широкий. — Прими это, — сказал Джим с улыбкой, передавая Споку. Озадаченный Спок перевёл взгляд с маленькой упаковки на лицо своего партнёра. Джим протянул ему коробку, настаивая чтоб тот её принял. Худые пальцы вулканца сжали предмет, и Спок вновь нерешительно опустил взгляд на него. Коробка была очень лёгкой, и удобно помещалась в руках. — Ну давай же, — призвал Джим. — Открой её! Указательный палец Спока поддел край аккуратной ленты у верхнего края. Бережно, он откинул её назад. Лента легко соскользнула с бумаги, с которой прежде соприкасалась, открывая доступ к содержимому. Он потянулся внутрь и извлёк тонкую книгу насыщенного синего цвета без каких-либо надписей на обложке. Вулканец быстро взглянул на Джима, перед тем как открыть её. На форзаце красовалось написанное от руки послание: Споку, «Эта вещь, что я делаю намного, намного лучше всего, что когда-либо делал.» С Днём святого Валентина. С любовью, Джим Спок перевернул первую страницу и встретился с напечатанным здесь изображением Джима и себя самого на борту Энтерпрайз. Фото было сделано как раз перед началом пятилетней миссии; они выглядели такими юными и полными энергии, готовыми принять всё, что выпадет на их долю в предстоящих путешествиях. Он перевернул страницу и обнаружил ещё одно изображение, затем ещё. Джим присоединился к нему, прильнув к его руке. Они вместе просматривали этот фотоальбом собранных воспоминаний, постепенно воспроизводящихся в хронологическом порядке. На предпоследней странице находилось их совместное фото, сделанное всего двумя неделями ранее. Последняя страница была пуста. — Я намеренно оставил её — сказал Джим. Его рука скользнула под руку Спока. — Потому, что история на этом не заканчивается. Спок закрыл книгу и, крепко держа ту в обеих руках, повернулся к своему партнёру: — Джим, — начал он, голос был мягок, а брови на мгновение приподнялись. — …Спасибо. В ответ человек просто улыбнулся. — Я сожалею о том, что должен сказать, но, к сожалению, у меня нет ничего, подарить тебе взамен, — продолжил Спок. — У тебя есть, — настоял человек. — Всегда есть. Ты даришь мне свою любовь, и это всё что мне нужно. «Ты даришь мне свою любовь, и это всё что мне нужно.» Спок поднял руку и скользнул пальцами по одному из висков Джима, а затем огладил ухо. Внезапно он произнёс: — Прости, Джим. У меня есть кое-какая работа в моем кабинете, которую я должен выполнить, перед тем как лечь спать. — Ты слишком много работаешь! — с небольшим смешком упрекнул его Джим, но затем подмигнул ему. — Не засиживайся.***
Утреннее солнце, мало-помалу, проникло в спальню, пока пространство не было полностью залито светом. Сонные ореховые глаза сладко зажмурились и открылись, сопровождаемые широким зевком. Зрение Джима сперва было размытым. Намереваясь пойти в уборную он внезапно моргнул, кое-что вспомнив, а затем быстро обернулся посмотреть в постели ли Спок. Наконец-то! Вулканец лежал рядом с ним, погруженный в глубокий сон. Джим несколько раз просыпался ночью, потянувшись к Споку и обнаруживая сторону того пустой; и над чем только ему пришлось работать в своей студии в столь недобрый час. Джим просто надеялся, что, что бы это ни было, оно того стоило. Скорее всего посольские дела, как и всегда. Человек заставил себя приподняться. Тёплое одеяло соскользнуло с его голого торса. Он размял затёкшую после сна шею, а затем свесил ноги с кровати. Вот тогда то это и привлекло его глаз. Маленькая круглая коробочка с загнутым листком бумаги на его прикроватном столике. Лицо Джима застыло в замешательстве. Через плечо он обернулся на Спока. Тот не шелохнулся. Беря записку в руки, он развернул её и увидел витиеватый, казавшийся почти печатным, почерк. Джим Когда я просматривал подаренный тобою фотоальбом, я обнаружил как много приятных воспоминаний он в себя включал. Тем не менее, сам по себе он не достаточно велик, чтоб вместить всё то, что я могу воспроизвести. Я могу поспорить, что ни одна книга либо вместилище определённого размера не может; тем не менее, в этой коробке лежат добавленные мною ещё несколько. Спок Джим поднял голову, опуская лист на колени. Он покосился на маленькую коробку и наконец поднял её, осторожно открывая крышку. Не смотря на то, что, по факту, это была бархатная круглая коробка, никаких драгоценностей внутри не было. Вместо этого, Джим обнаружил кипу крошечных прямоугольных листиков бумаги. На первом было что-то написано от руки. Помнишь когда… нам пришёл «каюк» Рот Джима слегка приоткрылся и он посмотрел на следующую. мы застряли в лифте на 2.3 часа И следующую. ты внезапно открыл чувствительность вулканской руки Он пошарил в том, что могло оказаться примерно тремя сотнями маленьких листочков, тщательно обрезанных до одного размера. На каждом было по одному воспоминанию. Когда он дошёл до предпоследнего, глаза закрылись, а губы вытянулись в жёсткую линию. Какое-то время он просто так и сидел, там, на краю постели. Когда он опять, наконец, открыл глаза, уголки его губ приподнялись в улыбке. На том, что он держал, значилось: Я подарил тебе коробку, наполненную своей любовью Последний листик был пустым.